Неделя шла своим чередом. Июньская жара вернулась и вовсю благоухала типичными летними красками, — в доме беспрерывно работал кондиционер, однако ни он, ни распахнутые настежь двери не спасали от духоты, особенно по ночам. Ко всему прочему докучала мошкара и комары, особенно в те дни, когда они с Робином решались лечь спать на веранде, отгороженной от улицы лишь тоненькой дверью с сеткой.

Но были и другие открытия, — например, Реджина приметила, что к мисс Свон действительно никто не приходил, да и сама она тоже не спешила выходить на прогулку. Чаще всего Реджина видела её во дворике дома читающей книгу или задумчиво разглядывающей вечернее небо. Пару раз она замечала, как Эмма разминала больную ногу: та всё ещё походила на ногу манекена, с торчащими из колена иголками и болтами, — однако с каждым днём, как ей казалось, состояние становилось всё лучше. Во всяком случае, теперь нога не выглядела такой тонкой, будто лишившейся всех костей и мышц разом.

«На мне всё заживает, как на собаке», — как-то раз ответила Эмма, когда Реджина высказала свои наблюдения во время «типичного утреннего приветствия». Да, подумала она тогда, похоже, у Эммы Свон действительно всё отлично.

И всё же поселившаяся в доме напротив затворница приятно грела душу. Реджина видела в ней нечто родное, и с каждым днём ловила себя на мысли, что такое соседство ей более чем приятно. Даже если они не станут подругами, — они, во всяком случае, точно не будут враждовать. Этакие приятные друг другу соседи, которые могут постучать в дверь в любой момент, не вызывая раздражения.

— Вы подумали насчёт книги, миссис Локсли? — однажды утром спросила у неё Эмма, и Реджина охотно кивнула. Всю неделю она ждала этого вопроса, но не решалась заговорить сама.

— Да, конечно. Я решила, что писатель из меня никудышный. Но я могла бы помочь вам в написании.

Творческой жилки, как она считала, в ней не было совершенно. Но в то же время она без труда находила все неточности и нестыковки, видела ляпы и дыры; и, в конце концов, она отлично владела языком.

— Правда? Как? — в глазах Эммы вновь блеснул тот озорной блеск заинтригованного человека.

Реджина выдержала загадочную паузу, слегка сощурившись и наслаждаясь реакцией Эммы. Она походила на ребёнка, которому не терпится сорвать подарочную упаковку, — и в то же время была будто бы напугана. Словно Реджина вот-вот предложит ей непристойность. Это забавляло, так что она позволила себе потянуть момент пару лишних мгновений, прежде чем наконец выпрямить спину и, обхватив ручки дамской сумочки обеими руками, сказать:

— Я могла бы быть вашим редактором.

Ответ Эммы она узнала ещё до того, как та произнесла его вслух. Слова заискрились на языке, обволакивая всё тело, вспыхнули в голове, как зажжённая лампочка, а по телу побежали мурашки. Словно Реджина уже видела этот разговор когда-то раньше, — быть может даже во сне.

Такое с ней бывало и раньше, — чувство, будто она знает что-то наперёд. «Женская интуиция», как называли это некоторые. Иногда она предугадывала мелкие события, словно чувствовала: «Вот-вот пойдёт дождь» или «Сейчас зазвонит телефон!»

Но с Эммой это ощущение усилилось, словно между ними существовала какая-то тайная связь. Как у индейцев, которые связывали судьбы друг друга при помощи магических ритуалов, — навсегда привязывали двух людей, делая их неразлучными до самой смерти.

Недаром Кора говорила, что она потомственная ведьма, а бабка Реджины была самой настоящей колдуньей, которая могла призывать дожди и излечивать тяжёлые раны одним лишь прикосновением. Словно её дух или её сила продолжали жить в крови потомков, защищая и оберегая, а иногда — давая пинка под зад.

— Вроде как будете моим тренером? — удивилась Эмма, но затем широко улыбнулась. — А мне нравится!

На том они и распрощались. Реджина осталась этой встречей и довольной, и напуганной одновременно.

А в следующую пятницу, отправляясь в город за покупками, она заприметила в саду Эммы саму Мэри-Маргарет. Та о чём-то весело щебетала, облачённая в хлопковое синее платьице, и то и дело склонялась над увядающими клумбами с пионами. С трудом подавив рвущийся наружу раздражённый смешок, Реджина распрямила плечи, вскинула подбородок и, — порывшись в закромах подсознания, — вытащила на свет божий вежливую соседскую улыбку. Она намеренно подошла ближе, чтобы можно было послушать, о чём они говорят, но при этом не выдав себя с головой. Уж не рассказывает ли Мэри-Маргарет о том деле над Томом, за которое взялся Робин?

Прошло почти две недели с тех пор, как Робин рассказал ей об этом, и с тех пор они пару раз выбирались в кино и поужинать в ресторан. Уже тогда Реджина замечала на себе неодобрительные косые взгляды, так что с уверенностью могла сказать, что слух дошёл и до их болтливой соседки. Ну а уж та точно не применёт возможнстью посплетничать. С тех пор, как её муж ушёл, оставив Мэри-Маргарет одну воспитывать десятилетнего внука Нила, та не знала, куда приткнуться и как занять свободное время.

Впрочем, послушать разговор Реджине не удалось: стоило ей только подойти ближе к ограждению, как Эмма, заметив её, принялась махать и широко улыбнулась.

— Реджина, привет! — воскликнула она, ковыляя к калитке, оперевшись одной рукой о длинный деревянный костыль. — Ты в город собираешься?

— И вам доброе утро, мисс Свон, — чопорно поприветствовала её Реджина и бросила полный холода взгляд на застывшую Мэри-Маргарет. — Мисс Бланшар. Как поживает ваш внук?

Она спрашивала это лишь из вежливости. По правде говоря, малыш Нил её нисколько не волновал, — мало того, что он постоянно воровал яблоки из её сада, так ещё и вечно разгуливал по участку в одних трусах, громко слушая музыку. Маленький невоспитанный грубиян!

— О, всё хорошо, спасибо, Реджина, — неловко улыбнулась Мэри-Маргарет, переминаясь с ноги на ногу, словно ей резко захотелось в туалет. Затем она всё же улыбнулась, на этот раз искренне. — Нил как раз перешёл в среднюю школу, его уже взяли в команду по футболу!

— Передайте ему мои поздравления. — Реджина тоже улыбнулась.

От неловкого обмена любезностями их спасла Эмма.

— Реджина, не против, если я прогуляюсь с тобой? Нужно разминать ногу, а я уже давно никуда не выбиралась.

В глазах Эммы Свон сияла мольба, — таким взглядом мог бы смотреть утопающий на плывущего в моторной лодке спасателя. Реджине оставалось только догадываться, от чего она хотела убежать, — уж не от сплетен ли Мэри-Маргарет?

— Конечно, мисс Свон. Я давно думаю, что вам пора бы куда-нибудь выбраться, — легко согласилась она, и Эмма едва заметно облегчённо выдохнула. От Реджины не укрылся этот маленький, тщательно спрятанный жест, и она не смогла сдержать улыбки. Каким-то образом Эмма умела сочетать в себе внутреннюю силу и совершенно детскую непосредственность, что будоражило и с каждым разом лишь подогревало интерес.

А что там кроется — за всеми этими попытками и внешним спокойствием?

— Тогда я оставлю вас наедине, — вежливо улыбнулась встрепенувшаяся Мэри-Маргарет. — Как раз нужно подготовить Нила к поездке в летний лагерь. Он отправляется в июле. Обещайте, что подумаете о моём предложении вступить в читательский клуб, Эмма! — с нарочитой строгостью прибавила она, словно мать, грозящаяся дать ремня непослушному ребёнку.

— Да-да, конечно, — ответила Эмма торопливо, уже нескрываемо торопясь избавиться от назойливой компании.

Реджина ухмыльнулась, и от Эммы это, похоже, не ускользнуло, — они встретились взглядами, полными понимающего веселья.

Наконец они распрощались с Мэри-Маргарет, и, когда последняя скрылась за поворотом, ведущим к её домишке, облегчённо выдохнули.

— Дай мне минутку, — сказала Эмма, разворачиваясь к дому. — Или можешь зайти на чай, если не хочется ждать на улице.

Предложение показалось заманчивым: жара и духота всё не спадали, а в доме можно было насладиться прохладным воздухом из кондиционеров и выпить пару чашек холодного чая перед дорогой. Так что Реджина согласилась. Поднявшись по чуть кривоватым облупленным ступеням, — нужно будет вызвать ремонтника, подумала Реджина привычно, — она вошла в кухню и, порывшись в холодильнике, извлекла кувшин с почти нетронутым холодным чаем. Этому рецепту она научила Эмму сама же, когда та пригласила её зайти как-то утром, чтобы она помогла ей с повязками на ноге. Эмма не всегда справлялась с ними самостоятельно, особенно когда нужно было менять все эти ужасно выглядящие болтики и иголки, торчащие прямо из колена.

«Это штифты, помогают кости лучше зажить или типа того», — объяснила ей Эмма, но Реджине было всё равно: её с детства преследовал страх уколов, а от вида втыкающейся под кожу иглы ей и вовсе делалось дурно.

— О чём же таком вы болтали с Мэри-Маргарет, что вы так страстно мечтали от неё избавиться? — не скрывая издёвки в голосе, спросила Реджина, вытаскивая две кружки из небольшого, кремового цвета шкафчика. Даже с кухни она услышала приглушённый смешок.

— Ничего такого, — хрипловато ответила Эмма. Видимо, прямо сейчас она пыталась справиться с брюками, и оттого голос прозвучал сдавленно. — Просто она много болтает… Очень много, если уж на то пошло.

Реджина самодовольно вскинула брови, а Эмма меж тем продолжила:

— Она уже третий раз пытается затащить меня в свой читательский клуб. Боже, ничего не имею против читательских клубов, но это уже слишком.

— Отчего же? — спросила Реджина, старательно скрывая волнение и предвкушение в голосе.

— Ну… — Эмма на мгновение замялась, в то время как Реджина замерла, напрягшись всем телом. Отчего-то этот ответ казался ей очень важным. Словно он мог бы решить судьбу… чего-то. — Я не любитель всяких клубов. Обычно там сплетничают, а название — это просто прикрытие. Вроде как ты ходишь в клуб, а на самом деле просто встречаешься с подружками втайне от мужа. В общем, жуть.

Реджина кивнула. Затем, вспомнив, что Эмма её не видит, кашлянула.

— Понимаю. Вы правы, мисс Свон, делать там совершенно нечего. — Она наконец налила себе в кружку чай и выпила его чуть ли не махом. Удивительно, что до этого она не замечала, как сильно у неё пересохло в горле.

Эмма меж тем, поправляя чистую футболку на ходу, дошла до кухни и остановилась на пороге.

— А ты почему не вступила?

— По той же причине, — коротко ответила она и протянула Эмме чай. Та приняла с благодарностью.

— Ну как, у меня получилось? Я про чай. Никогда не занималась готовкой, хоть и выросла на ферме.

— В заваривании чая нет ничего сложного, Эм’ма, — усмехнулась Реджина.

— Да, но всё равно кажется, что твой был вкуснее, — задумчиво протянула она. — Может, это вроде таланта. Знаешь, как у некоторых есть чутьё на язык или ощущение пространства… Вот и здесь так же. Нужно чутьё, а иначе испортишь даже чай.

— Какие мудрые изречения. Обязательно включи их в свою книгу!

Эмма фыркнула, и они рассмеялись.

— Я готова, можем идти, — сказала она отставляя кружку с чаем в сторону.

Они вновь выбрались из дома в летнюю духоту, от которой сдавливало грудь, а сердце начинало стучать быстрее. На долю секунды Реджина даже задумалась, а не вернуться ли ей в дом, — в конце концов, ей ведь не так обязательно отправляться за покупками именно сегодня. А завтра, в выходной, они смогут доехать до «Волмарта» вместе с Робином на его машине. Однако одного взгляда на упорствующую Эмму хватило, чтобы отказаться от этой мысли. Уж если она не сдаётся, то ей, с обеими действующими ногами, не стоит сдаваться и подавно.

— Уже надумали, о чём будете писать книгу?

Эмма искоса взглянула на неё, но ничего не ответила, — лишь крепче сжала пальцами костыль и пожала плечами. Однако по взгляну Реджина поняла: Эмма решила, чего хочет, но пока что либо стесняется, либо боится рассказать. Интересно, что же такого она надумала? Реджина заинтригованно склонила голову набок, однако не стала давить вопросами и дальше: если Эмма захочет, — она сама обо всём расскажет.

Они миновали пустующую улочку, настолько густо засаженную цветами, что их аромат словно втекал в лёгкие через горло и начинал душить. В свежую погоду этот аромат, напротив, стал бы благодатью, но точно не теперь, когда казалось, что воздух на планете и без того заканчивается. Они свернули за угол на дорогу, ведущую к городу, и тут случилось то, чего Реджина ожидала, но и боялась больше всего.

— А-а-а! А вот и семейка защитников пидерастов! — воскликнула старушка, до того момента, кажется, спокойно дремавшая на крыльце своего дома.

Миссис Каспбрак, — а, быть может, и мисс, — нередко впивалась в людей своими едкими замечаниями. Уж говоря отвкровенно, она и дня не могла прожить без того, чтобы, словно пиявка, напитаться чужой кровью и чужими страданиями. И всё же Реджина отчего-то испуганно замерла, словно олень в свете фар, застигнутая врасплох этой внезапной нападкой.

— А муженёк твой, случаем, не изменяет тебе с мужиками, а, миссис Локсли? Постыдились бы выходить в свет после такого! Да как вам приличия хватило…

— Неприлично — это орать на всю улицу, как потерпевшая, — внезапно донёсся до неё ледяной голос Эммы Свон откуда-то слева. Она говорила спокойно, но в то же время настолько властно и твёрдо, что по спине у Реджины забегали невольные мурашки восхищения и какого-то душевного возбуждения. Заткнулась даже миссис Каспбрак, явно не ожидавшая такого выпада в свою сторону; она давно уже привыкла, что проходящие мимо соседи ей не перечат, а, напротив, стараются как можно скорее пройти мимо.

И вот теперь её поставили на место. Возможно, Реджина сделала бы это и сама, да вот только раньше миссис Каспбрак никогда не докучала ни ей, ни Робину, и потому она казалась последней, от кого можно было бы ждать удара.

— Вы… Да как вы!.. — начала было соседка, однако компромата на Эмму у неё явно не имелось, и потому она не могла дать достойный отпор.

— Идём, Реджина, — вместо этого сказала Эмма, словно и вовсе забыв о существовании крикливой старушки и совершенно не обращая внимания на её потуги что-то ответить. Всё её тело словно обратилось камнем, и даже лицо застыло в непроницаемом выражении. Будто бы своим выпадом старуха пыталась задеть не её, Реджину, а саму Эмму.

— Хорошего дня, миссис Каспбрак, — наконец взяв себя в руки, сказала она, и они с Эммой поспешили скрыться с глаз соседки. Та, кажется, кричала им в спину что-то ещё, но Реджина её почти не слушала.

Она всё думала о том, каким властным и тяжёлым стал голос Эммы. Как напряглись её сильные руки и как застыла спина. Она словно возвысилась над миссис Каспбрак, но совсем иначе, — не так, как умела это делать Реджина. Словно… по-мужски.

— Не обращай на это внимания, Реджина, — сказала Эмма, когда они отошли достаточно далеко от дома; настолько, что миссис Каспбрак точно не могла бы их услышать.

Реджина раздражённо и с досадой фыркнула. Ещё чего! Она и не думала обращать на это внимания. Если уж на то пошло, то она считала, что ей по большей части плевать на мнение соседей и о себе, о своей личной жизни.

Впрочем, до наплевательского отношения Эммы ей, очевидно, было далеко.

Та нисколько не стыдилась собственных эмоций, казалась такой смелой. Именно, — смелой, решила она для себя, подобрав то самое слово, которое так долго не приходило на ум. Эмма была словно сборником искренних, ничем не замутнённых чувств и эмоций, и даже если бы она хотела что-то скрыть, — глаза выдавали её с потрохами.

Какое-то время они шагали молча, размышляя каждая о своём, пока наконец не вышли на оживлённую улочку, ведущую к пирсу. Оттуда, на пароме, они могли бы добавиться до города, однако Реджина заметила, что Эмма явно сдавала позиции: пот градом катился по лбу, дыхание сделалось тяжёлым, а лицо исказила гримаса боли. Похоже, мисс Свон попросту не рассчитала собственные силы, и теперь нога донимала её открывшейся болью. Да и Реджина сомневалась, что врач прописывала ей столь дальние прогулки, особенно когда нога только-только начала заживать и набирать привычные силы. Если так пойдёт и дальше, — Эмма навсегда может остаться с этой хромотой и реагирующей на погодные изменения боли в коленях. И о чём она, чёрт возьми, только думала?

— Мисс Свон…

— Да всё в порядке, — перебила её Эмма, определённо заметив взволнованный взгляд. Реджина поджала губы.

— Ничего не в порядке, — твёрдо сказала она, подхватив Эмму под локоть и вынуждая остановиться. Та послушно замерла, но скорее оттого, что попросту не смогла бы сопротивляться с искалеченной ногой.

— Правда, всё нормально. Я смогу передохнуть на пароме.

— Сядьте, мисс Свон, — раздражённо процедила Реджина, подталкивая невыносимую женщину к лавке как раз напротив фургончика с мороженым. Эмма послушалась, но с явной неохотой. До пирса оставалось всего несколько миль, и она явно была твёрдо намерена их преодолеть, и вот теперь Реджина вмешалась со своим непрошенным беспокойством. Она, впрочем, не сдалась под напором её умоляющего взгляда. — Просто отдохнём немного, — уже мягче сказала она. — Паром никуда не денется, да и город тоже.

Эмма всё-таки улыбнулась, и на её щеках образовались милые ямочки.

— Хорошо, хорошо, — сдалась она. — Я и правда немного не рассчитала силы.

Она приземлилась на лавочку с изяществом, далёким от манер настоящей леди. Реджина с трудом подавила желание закатить глаза и перевела взгляд на фургончик с мороженым.

— Я куплю нам по одному. В конце концов, вы его заслужили.

Эмма подняла неё удивлённый взгляд, а затем вдруг рассмеялась, словно маленький ребёнок. На откровенно вопросительный взгляд Реджины она, отсмеявшись, сказала:

— Ты и правда тренер, Реджина! — И снова расхохоталась, видимо, вспомнив о чём-то своём.

Реджина лишь тяжело вздохнула. С любым другим человеком она испытала бы скорее раздражение и желание поскорее расстаться, но рядом с Эммой она откуда-то раскрывала в себе талант терпения и даже податливости, и, более того, даже находила это весьма очаровательным.

Ничего не сказав, она вытащила из сумочки кошелёк и подошла к фургончику с мороженым, за прилавком которого лениво перебирал орешки молодой паренёк лет двадцати, в синей кепке и туго обтянутым поверх майки фартуком.

— Чем вам помочь, мисс? — заметив её, оживился мальчишка.

— Миссис, — машинально поправила его Реджина и протянула парню двадцатку. — Два рожка обычного сливочного, пожалуйста.

Парнишка смерил её странным взглядом и растянул губы в улыбке.

— Ваша подружка больше ничего не желает? — Он поднял взгляд на Эмму, которая сидела чуть поодаль. Реджина тоже обернулась, убедилась, что Эмма не убилась об лавочку, и сказала:

— Нет, не думаю. Только мороженое, спасибо.

Парень ухмыльнулся — именно ухмыльнулся! — пожал плечами, и уже спустя минуту Реджина сжимала в руках два конвертика со сливочным мороженым. Один она протянула Эмме.

— Спасибо! — сказала она, приподнявшись на лавке. — Теперь можем отправляться?

В этот раз Реджина не сдержалась и закатила глаза.

Они прибыли в город уже после полудня, когда солнце светило вовсю, а небо сделалось полностью голубым, без единого облачка.

В глаза сразу же бросилась типичная городская суета: всюду сновали люди в строгих деловых костюмах, спешащие по своим делам, перемежаясь с выряженными в яркие рубашки и блузки туристами. Высокие дома из красного кирпича пестрили магазинами и разноцветными вывесками. Кричали, предлагая свой товар, рыбаки.

С океана веяло ароматами водорослей и свежепойманной рыбой, и даже дышать здесь, казалось, гораздо легче.

— Куда отправимся для начала? — спросила Эмма, когда они сошли на пирсе, и впилась жадным взглядом в толпу. Что-то внутри неё словно лопнуло и ожило, засветилось новыми красками, которые в тот же миг передались и ей.

И тогда Реджина точно ожила сама, — обратила внимание на то, чего никогда не замечала раньше: на ярко светящее солнце, на поблёскивающие в его лучах бутылочки с надписью «Кока-Кола», которые так любил Робин; на то как живо и естественно выглядят торчащие из-под асфальта трубы, окружённые мусором и пылью. Даже то, что раньше вызывало отвращение — вроде вони и грязи — теперь представилось ей в совершенно новом свете. Будто она, вместе с Эммой, очутилась в этом городе впервые, и теперь предстала перед ним исследователем, готовым открывать всё новое.

К счастью, ощущение это быстро прошло, стоило только промчаться жёлтому, испачканному в грязи такси, которое чуть не обдало их водой из лужи. Реджина фыркнула и вскинула руку.

Они направились в торговый центр неподалёку от старой пекарни «У Джонни», — раньше ею владел Говард Эндрюс, теперь же пекарней заправлял его нерадивый сын, который и с пакетом-то едва управлялся. Куда больше Эндрюса младшего привлекали игровые автоматы и видеоигры, а вместе с тем гулянки, — он часами засиживался в игровых клубах, сбегал, закрыв пекарню пораньше, на автостоянки, где крутили старые киноленты, и мало-помалу разваливал бизнес отца, изо дня в день теряя клиентов. Ему, похоже, это даже нравилось. Реджина не раз ловила себя на мысли, что мальчишка выглядит так, словно только и ждёт момента, когда с чистой совестью сможет повесить табличку: «К сожалению, мы закрыты навсегда», — после чего укатит куда-нибудь во Флориду или Нью-Йорк, где займётся делом, которое ему по-настоящему нравится. Возможно, там он найдёт подружку, которой наверняка скажет: «Я, конечно, открыл этот магазин с дисками, но наш сын сам должен выбрать, чем хочет заниматься». Возможно, это и правильно. Реджина, спеша помочь ему в банкротстве, не заглядывала в пекарню вот уже полтора года, но та, похоже, работала до сих пор.

Они с Эммой прошли вдоль пёстрых бутиков, обвешанных всевозможными рекламными вывесками («Три тостера по цене одного!» или «Лучшие в Сторибруке насосы новейшей модели!»), кое-как обошли трёх рабочих, которые чинили игровой автомат с «Пакменом», и затем наконец поднялись в пиццерию на третий этаж, проехав на гулко шумящем эскалаторе, где Эмма заметно занервничала.

— Всё в порядке? — спросила у неё Реджина, когда они почти добрались до самого верха. Эмма не отрывала взгляда от приближающегося плиточного пола цвета топлёного молока.

— Да, просто… всегда напрягали эти штуки. Особенно в метро. Никогда не знаешь, когда этой железяке приспичит сломаться и сплющить тебя, — сказала она побледневшими губами и наконец перевела взгляд на Реджину. — Или разорвать напополам. Я слышала одну историю, у нас в команде рассказывали. У одного парня засосало шнурок на эскалаторе, и из-за этого он не смог вытащить ногу, так что его просто перемололо в мясо.

Реджина бросила недоверчивый взгляд на медленно приближающийся механизм схода, чуть побледнела, представив себе это месиво во всех красках, но затем тряхнула головой и улыбнулась.

— Глупости, Эмма. Никто ещё не умирал на эскалаторе. Вы туда просто не поместитесь.

— Ну, а вдруг…

Реджина, пожалуй, впервые видела Эмму по-настоящему испуганной. Не то чтобы они хорошо знакомы, — в конце концов, мисс Свон поселилась в доме напротив меньше месяца назад, — однако даже так это выглядело странно.

«А что, если и впрямь?» — вдруг задумалась она, но тут же прогнала эти мысли прочь. Никто, она была уверена, никогда не умирал на эскалаторе или между пропускными входами метро, а если и умирал, то точно не по описанной Эммой причине. Может, кого-то тут мог бы хватить удар, но чтобы всё тело могло засосать в маленькую полоску, куда не пролезет даже палец ребёнка? Глупости да и только. С таким же успехом можно верить в приведений или оборотней!

— Всё с вами будет в порядке, мисс Свон, не глупите, — фыркнула она, помогая ей сойти с движущейся лестницы. — Уверена, туда даже купюра не пролезет, так и останется болтаться на лестнице.

Эмма облегчённо выдохнула, когда эскалатор остался позади. Затем они наконец перекусили в пиццерии, и Эмма, вдруг оживившись, потащила её в магазин одежды. Реджина, в общем-то, не возражала, — она давно подумывала прикупить себе пару новых платьев для выхода в свет, да и к тому же ей всегда нравилось тратить деньги. В одном её мать, выдавая её замуж за Робина, оказалась права, — деньги решали многое, кто бы что ни говорил. А тратить их — то ещё удовольствие.

Прогуливаясь вдоль полок, погружённая в мысли, она не сразу заметила, что Эмма зовёт её.

— Реджина, ты там уснула?!

Она едва заметно вздрогнула и обернулась, но так и не смогла выдавить из себя ни одного возмущённого слова, поскольку Эмма стояла, широко улыбаясь, и придерживала одной рукой великолепное чёрное платье с ремешком. Ткань отливала в свете ламп и легко, будто шёлк, струилась по её ноге.

— Ты будешь выглядеть в нём обалденно, — объявила она в своей привычной подростковой манере и улыбнулась ещё шире, протягивая платье Реджине жестом, не терпящим возражений. На её счастье, Реджине платье действительно понравилось, а иначе Эмме пришлось бы несладко. И всё же приличия ради она поворчала.

— Чёрный — мой цвет, — гордо заявила она, и, выхватив из рук соседки платье, величественно зашагала к примерочным. Сзади заливисто рассмеялись, но Реджина даже не обернулась.

— Вам помочь, мадам? — услужливо поинтересовался паренёк, следящий за залом, когда она подходила к примерочным кабинкам.

Реджина окинула его взглядом сверху вниз, гордо вскинула подбородок и приподняла одну бровь. Под этим взглядом смотритель ожидаемо стушевался и внезапно заинтересовался своими ботинками. Но Реджина не была бы Реджиной, если бы остановилась на этом.

— И как же вы собирались мне помочь, позвольте узнать?

Мальчик смутился ещё сильнее и заблеял что-то невнятное, но, к его счастью, на выручку к нему пришла всё ещё смеющаяся Эмма.

— О боже, — сказала она. — Реджина! Пойдём уже.

— Но это возмутительно!

— Очень. — Эмма подтолкнула её в спину. Мягко, но настойчиво. Так, как, наверное, умела только она, потому что Реджина просто не смогла ей сопротивляться. Тепло её ладони будто парализовало что-то внутри. — Обязательно посадим его на кол, когда расплатимся за покупки.

— Вы так уверены, что я куплю это платье?

— Конечно, оно же восхитительно!

Реджина фыркнула и подумала, что не станет покупать его просто затем, чтобы насолить возмутительной самонадеянности Эммы.

Но позже, всё-таки примерив наконец платье, Реджина передумала. Оно сидело на ней восхитительно, и Эмма оказалась права, хоть ей и не хотелось этого признавать. Так что вслух она ничего не сказала, — лишь молча оплатила платье на кассе, и они отправились дальше.

— А я говорила, — самодовольно шепнула ей Эмма, склонившись к самому уху и обдавая шею тёплым дыханием, от которого по спине забегали мурашки. Реджина лишь смущённо фыркнула и поджала губы в лёгкой улыбке. От неё всё же не ускользнуло, как Эмма разглядывала её, когда она только вышла из примерочной; таким взглядом смотрели смущённые подростки, заприметившие красивую девчонку.

Таким взглядом смотрели мужчины, не рискующие пригласить женщину на танец. За свою жизнь Реджина ловила на себе немало таких взглядов, но ни один из них не будоражил её так же, как тот, которым смотрела Эмма Свон.

Этот нежный трепет мог принадлежать лишь ей одной, и Реджине приятно грела душу мысль, что этот взгляд спровоцировала она — одним своим видом.

В одном из отделов одежды Эмма примерила рубашку и джинсы, зачесала волосы, и на один короткий миг Реджине показалось, что перед ней мужчина. Наваждение быстро схлынуло, но она не могла не признать, что такая одежда шла ей куда больше, нежели другим женщинам, одевающимся в похожем стиле, которых она видела. Эмма каким-то непостижимым образом сумела сохранить женскую подчёркнутую красоту, сочетающуюся с её явно мужским началом, и это выглядело… потрясающе. На короткий миг её щёки вспыхнули, и она поспешила отвернуться, задёрнув шторку.

— Можете смело брать, мисс Свон, — ограничилась она сухим комментарием, но позже, по выражению лица Эммы, поняла, что та всё заметила, и оттого смутилась ещё больше.

Обратно они возвращались на такси, поскольку нога Эммы окончательно разболелась, однако Реджина всё равно чувствовала себя помолодевшей как минимум на десяток лет.

До самого вечера они просматривали записи соревнований по плаванию, которые показывала ей Эмма.

— Смотри, смотри, сейчас я поплыву! — Эмма легонько толкнула её в бок, привлекая внимание, и Реджина оторвалась от кривовато написанного письма, приложенного к кассете. В том письме тренер Эммы, — Аманда, — выражала пожелания скорейшего выздоровления и предполагала, что эти записи помогут Эмме не сойти с ума от скуки.

«Ты всегда была слишком энергичной и торопливой, так что, полагаю, теперь просто сходишь с ума от скуки. Надеюсь, эти записи помогут тебе немного взбодриться. Я постаралась собрать лучшие твои выступления, хотя включила и некоторые откровенные промахи, чтобы ты не расслаблялась! Эмма, мне очень жаль, что это случилось, ты была одной из лучших моих учениц. Надеюсь, однажды ты сможешь вернуться в спорт так или иначе, хоть пока это и кажется невозможным. Но, зная твоё упорство, ты и со сломанной ногой будешь самой быстрой. С наилучшими пожеланиями, Аманда Джоунс».

Реджина нежно улыбнулась и аккуратно сложила письмо. Только теперь она заметила, что Эмма напряжённо изучала её лицо, вовсе позабыв о записи чемпионата. Там как раз раздался свисток, — и экранная Эмма резво нырнула под воду.

— Как тебе удаётся так долго не дышать под водой? — улыбнулась Реджина, сглаживая повисшее в воздухе напряжение.

Эмма едва заметно выдохнула и самодовольно улыбнулась ей.

— О, это просто долгие часы практики, — сказала она. — Любой так сможет. О, гляди, а тут я сбилась с темпа, и эта чёртова Клочкова¹ почти меня опередила! Хотя на самом деле мне удалось опередить её всего два раза. Я слышала, она недавно побила мировой рекорд на четыреста метров. Отстой какой-то…

Рассказывая о спорте и о своём прошлом, Эмма буквально горела. Исходящая от неё энергетика волнами растекалась по дому, захватывая в крепкие объятия и не отпуская до последнего. Она оживала настолько, что внутри у Реджины что-то переворачивалось, и хотелось слушать её бесконечно долго: все эти заумные термины, рассказы о прошедших соревнованиях, о том, кто играл не честно, а кто строго придерживался правил.

— Нет, на самом деле я за неё рада, слушай, это круто, — продолжала Эмма меж тем. — Она мне, кстати, присылала открытку, когда я только лежала в больнице. Сказала, что надеется, что я вернусь, иначе у неё не будет достойных противников.

Эмма рассмеялась, и Реджина не смогла не улыбнуться. И всё же в её словах ощущалась эта тоска; едва уловимая, зарытая где-то в глубине души, — эта тоска скрывалась тщательно, но прорывалась наружу с надломом и болью.

— Ничего, ничего. Уверена, ваша соперница и без вас прекрасно проживёт, мисс Свон, — сощурилась Реджина, отвлекая её от невесёлых мыслей.

— Эй! — рассмеялась Эмма с заметным облегчением. — Кстати, у меня есть настоящий шоколад из Украины. Хочешь попробовать?

— Конечно!

Домой она вернулась вечером, заметно посвежевшая и заряженная этой невероятной энергией, от которой хотелось если и не покорять вершины, то хотя бы заняться чем-то важным. Даже Робин, вернувшись с работы, заметил эту перемену и легко подхватил её игривый настрой.

— Хотите, чтобы я отнёс вас наверх, миссис Локсли? — спросил он сразу после ужина, подойдя к ней вплотную и ведя ладонью по бедру, задрав юбку.

— Разумеется, мистер, — промурлыкала она в ответ, прильнув к нему всем телом. Она вдохнула аромат его мужского одеколона, от которого голова шла кругом, и чуть сжала пальцами ширинку на его брюках, которая уже топорщилась от возбуждения.

Робин подхватил её на руки и без труда поднялся по покрытым ковром ступеням. Уже в следующее мгновение они оказались в спальне, громко захлопнув за собой дверь.

И впервые за много лет Реджине понравилось заниматься с ним сексом. Он нежно ласкал её, точно угадывая, как ей нравится больше всего, она же, в ответ, старалась отдать ему всю себя. И даже несмотря на это, — несмотря на этот прекрасный вечер, — она всё равно ощущала, будто что-то идёт неправильно.