Когда она пришла к Эмме, чтобы поговорить, ей показалось, что та уже всё знала. Словно какая-то часть её чувствовала и понимала, что случится дальше, как и сама Реджина порой могла предсказать будущее.

Эмма молча открыла ей дверь и так же молчаливо отошла в сторону, пропуская её внутрь. От прежней хромоты почти не осталось и следа. Эмма повернулась к ней спиной, и Реджине вдруг страстно захотелось обнять её, но она сдержала этот порыв. Сдаваться сейчас было бы глупо. Ей нужно идти до победного конца. Отпустить Эмму и отпустить саму себя. Рано или поздно, думала она, это должно было произойти. Она просто оказалась не готова к тому, что это случится так быстро.

 — Я уже подобрала квартиру в Орегоне, — сумрачно сказала Эмма, не поворачиваясь к ней лицом. В голосе её звучала невыразимая тоска, и сердце Реджины забилось быстрее, с каждой секундой ускоряя бег. Болезненные ощущения сковали всё тело.

 — Эмма, я… — Она замялась, обняла себя руками за плечи и опустила взгляд. В глазах стояли непрошеные слёзы, но и их она сумела сдержать. — Я надеюсь, ты будешь счастлива.

 — Значит, ты решила. — Эмма утверждала, а не спрашивала, но Реджина всё равно кивнула и тихо ответила:

 — Решила.

Эмма поджала губы, повернувшись к ней. Смерила взглядом — таким тоскливым, таким болезненным. Словно Реджина собственноручно оторвала от неё кусок чего-то живого. Чего-то, что делало её самой собой. Эмма покачала головой и криво улыбнулась.

 — Почему, Реджина? — спросила она, делая шаг ей навстречу. — Почему ты выбрала Робина? Эту жизнь? Всё это?

Реджина не знала, как ответить ей на этот вопрос. В её сознании существовало столько причин, мысли роились в голове, как стая пчёл. Всё смешивалось, сливалось в один большой поток, одну огромную причину. У Эммы не было плана, сама Реджина не знала, что она будет делать дальше и не представляла, сможет ли заниматься тем, чем действительно хотела всю жизнь. Сможет ли встать на ноги, сможет ли оставить Робина и прыгнуть в омут неизвестности. Вся жизнь, которую рисовала ей Эмма, не имела никаких границ и очертаний, — это была одна сплошная неизвестность. Ей вспомнился и Томас Денбро, который повесился в собственной палате только потому, что был геем. Которого несправедливо осудили только за то, кем он являлся. Хотела ли она такой участи для себя? Разумеется, нет. Страх и непонятное будущее, — вот главные причины, которые придавливали её к земле и не позволяли бросить всё. Эмма хотела от неё слишком многого и в короткие сроки.

Поэтому она сказала:

 — Тебе не понять, Эмма.

И, вероятно, оказалось права. Едва ли Эмма Свон, такая свободная, уверенная в собственном будущем, когда-нибудь сможет понять её причины. Она даже не знала, как объяснить ей их.

Эмма снова покачала головой, в глазах у неё стояли слёзы. Она обняла себя руками, как это сделала Реджина несколько мгновений назад, но так и не рискнула шагнуть ближе. Затем она молча кивнула и вновь развернулась.

 — У меня осталась бутылка вина. Хочешь выпить?

Реджина колебалась всего мгновение.

 — Нет. Не думаю, что это хорошая идея.

Эмма снова кивнула и тяжело вздохнула. Её голос дрожал, плечи вздрогнули от не сдержанных слёз. Реджина повернулась к ней боком, словно желая поскорее сбежать. Желание обнять её становилось почти невыносимым.

 — Хорошо. Я… Я уезжаю в пятницу, — сказала она и всхлипнула. — Нужно собрать вещи до того, как… Ну, ты знаешь.

Она судорожно вдохнула, и Реджина зажмурилась. Боль и неотвратимость происходящего резали её ножом. Хотелось вернуться назад, в тот момент, когда они ещё были счастливы и не думали о будущем. В те ночи, когда позволяли себе мечтать о большем, а груз ответственности и необходимости принимать решения ещё не висел над ними, как дамоклов меч.

 — Реджина! — Эмма вдруг порывисто повернулась к ней. — Прошу, давай уедем! Вместе… Вместе мы со всем справимся, я обещаю.

Реджина яростно покачала головой, зажмурившись, но Эмма, словно не видя её, продолжила:

 — Тебе нечего бояться. Мы сможем жить вместе, как настоящая семья! Не будет необходимости прятаться от соседей, и… Я люблю тебя!

 — Эмма, перестань, — хрипло заговорила Реджина, не рискуя открыть глаза. Боясь увидеть лицо Эммы и сдаться; поддаться её импульсивному порыву.

 — Но почему?! — отчаянно воскликнула она. — Скажи мне хотя бы ёбанную причину! Почему?! Я всё пойму, но я не могу отступиться даже не зная, почему ты отказываешься!

Реджина открыла глаза. Она знала, что ей придётся разбить Эмме сердце, но не думала, что это будет так сложно. В книгах описывалась безответная любовь со стороны того, кому отказывают; но никто не писал книг со стороны того, кто вынужден отказать, и это оказалось не менее болезненно и сложно.

 — Потому что я… — Она замолчала, едва не задохнувшись от нахлынувшей боли. Слова застряли в горле, и она смогла выдавить из себя только: — Потому что я не могу.

 — Но ты можешь! — воскликнула Эмма и шагнула к ней так яростно и порывисто, что Реджина просто не успела отстраниться. Тёплые знакомые объятия окутали её, но теперь от них ей стало только тошно, и потому она поспешила высвободиться.

 — Перестань, Эмма! Ты хочешь от меня невозможного! — гневно выплюнула она, держась рукой за стену. Внутри всё словно заледенело, осталась лишь холодная пульсация. — Ты… Знаешь, ты отлично устроилась! От тебя не требуется никаких жертв, но ты даже не представляешь, чего требуешь!

 — Что?..

 — Ты хочешь, чтобы я пожертвовала всем ради тебя, ради нарисованного тобой светлого будущего. Но разве ты подумала хоть на секунду обо мне?! О том, что мне придётся оставить и с чем столкнуться?! Посмотри правде в глаза и перестань строить воздушные замки!

 — Да я только о тебе и думала! — рявкнула Эмма. — Ты просто трусиха, которая боится изменить жизнь, рискнуть и получить что-то большее!.. Или ты ждала, что я всю жизнь буду делить тебя с твоим мужем, пока ты разрываешься между мной и разыгрыванием из себя идеальной жены?! Что я всю жизнь буду в городе, где таким как я даже не дадут вдохнуть?!

Реджина неверяще уставилась на неё. Она была права, — Эмма ни за что и никогда не сможет понять её. Во всяком случае не так, как должна. Они совершенно разные.

 — Говоришь, я удобно устроилась, а? А думала ли ты о том, каково мне каждый раз, когда ты уходишь к своему мужу в постель?!

 — Прекрати это, — прохрипела Реджина.

 — Разве не ты говорила, что хочешь путешествовать и сбежать отсюда?! А когда появилась такая возможность — ты выбрала жизнь со своим никчёмным мужем и лицемерными соседями. Это — твоя идеальная жизнь, Реджина?!

 — Хватит! — рявкнула она, отталкивая её от себя обеими руками, но Эмма поймала её запястья и притянула к себе.

 — Почему? Тебе не нравится слышать правду?

 — Это — твоя правда, — процедила она, яростно глядя ей в глаза.

 — Неужели?! А я думаю, что ты даже сама себе признаться не хочешь в том, что закрылась, как в раковине, и боишься высунуть нос за пределы своего уютного дома. Ты так боишься совершить ошибку и оступиться, что окончательно заперла себя в этом мире, который тебя уничтожает! И другим не позволяешь!

 — Так вот, что ты обо мне думаешь?!

 — Да! Нет, не только, но это — в том числе, — выдохнула Эмма. Реджина яростно забилась у неё в руках, стараясь высвободится, но спортсменка, пусть и бывшая, оказалась сильнее. — Реджина, перестань…

 — Перестать?! Отпусти меня, Свон! — рявкнула она, дёрнувшись ещё раз, хоть и безрезультатно. — И не указывай мне, как мне жить и что делать!

Эмма выдохнула и прижала её к стене, нависнув сверху.

 — А что, если я не хочу, а? Что, если я не хочу тебя отпускать?

 — Тебе придётся, Эмма. — Она поджала губы, выдерживая её полный боли и гнева взгляд, и голос её прозвучал тихо и безжизненно. — Тебе придётся, потому что это мой выбор.

Эмма подалась вперёд и буквально впечатала её в стену поцелуем — отчаянным, жгучим, разочарованным. И Реджина не смогла ей противиться. Напротив, — казалось, что только этого она и ждала, поскольку губы её сами собой раскрылись навстречу, и она чуть приподнялась, чтобы в следующую секунду вцепиться в светлые пряди пальцами и сжать их.

Так они и стояли, жадно целуясь, словно вдыхая воздух в последний раз, пока Эмма наконец не отстранилась, прижавшись лбом к её лбу. Реджина судорожно вдохнула, будто бы ей не хватало воздуха, и вцепилась пальцами в её плечо, чтобы удержаться на ногах.

 — Я люблю тебя, Реджина, — сказала Эмма тихо. — И всегда буду.

 — Ты не можешь этого обещать. Ты обязательно найдёшь себе… кого-нибудь, — сдавленно сказала она. Слова давались ей с трудом, а думать об Эмме с кем-то другим ей и вовсе не хотелось. Но и держать её она тоже не могла.

 — Могу, — выдохнула Эмма. — Могу и буду, — упрямо добавила она. — Я буду ждать тебя, сколько бы тебе ни потребовалось времени.

Реджина закрыла глаза, её плечи вздрогнули, и она поджала губы.

 — Перестань, — зашептала она в который раз. — Пожалуйста, Эмма. Просто… Просто отпусти меня.

И Эмма отступила. Она сделала шаг назад, затем ещё один, — и так пока не врезалась спиной в стену напротив. Тяжело и судорожно выдохнув, она провела ладонями по лицу.

 — Мы можем хотя бы… Я буду писать тебе, ладно?

Реджина вновь обняла себя за плечи, и, мелко дрожа, кивнула.

 — Хорошо, — её голос прозвучал словно издалека. Подумав, она добавила: — Я тоже буду. Постараюсь.

Эмма кивнула, тяжело сглотнула и отвернулась. Ничего не говоря, она принялась медленно подниматься, то ли надеясь, что Реджина сама догадается уйти, то ли что она, напротив, передумает и останется. Реджина и сама не знала, что ей теперь делать. Возвращаться домой и делать вид, что всё в порядке?

«А на что ещё ты рассчитывала? — спросила она саму себя. — Ведь всё именно так и будет».

Глубоко судорожно вдохнув, она провела пальцами по лицу, приводя себя в порядок, и, гордо выпрямив спину, вышла из дома Эммы Свон.

До самой пятницы они не общались и практически не виделись. Однажды, проснувшись рано утром, Реджина заметила за окном два грузовика, в которые загружали коробки с вещами, и сердце её болезненно сжалось. Накатило полное осознание, что Эмма действительно уезжает. Уезжает навсегда, и они никогда больше не увидятся. Она больше не сможет вдохнуть её аромат, поделиться с ней переживаниями, уснуть в её объятиях… коснуться её губ.

От сожаления и разочарования хотелось лезть на стену, и пару раз она и в самом деле подумывала всё бросить. Бросить Робина, бросить этот город, уехать из Сторибрука и никогда больше не вспоминать о нём. Но затем она бросала взгляд на Робина и вспомнила, что у неё нет ничего, за что она могла бы зацепиться. Она просто не могла окунуться в неизвестность и раствориться в ней. Может быть, Эмма была права, назвав её трусихой, но и оказаться на обочине без средств к существованию ей точно не хотелось.

А Робин… Робин, во всяком случае, был надёжным. Он мог дать ей то, о чём она мечтала, — настоящую семью, которой не придётся до конца жизни скрываться от назойливых соседей и которой она сможет гордиться.

Эта мысль её успокаивала.

А в пятницу утром, сразу после того, как Робин ушёл на работу, Эмма сама пришла к ней, громко и решительно постучав в дверь.

 — Я пришла попрощаться, — сказала она тихо, глядя, тем не менее, ей прямо в глаза.

Реджина вцепилась в дверной косяк до побелевших костяшек и поджала губы только для того, чтобы сдержать непрошеные слёзы.

 — Эмма…

 — Подумала, может, ты захочешь проводить меня на поезд?

Реджина не хотела провожать её. Она вообще не хотела, чтобы Эмма уезжала в свой долбанный Орегон.

«Останься! — хотела крикнуть она. — Останься и не оставляй меня здесь одну!» Но вместо этого лишь принужденно кивнула и выдавила улыбку.

 — Конечно… Мисс Свон.

Эмма улыбнулась так же бледно, нервно поигрывая цепочкой с ключами.

 — Ну тогда… Я подожду, пока ты соберёшься. Поезд отправляется через два часа.

Реджина вновь кивнула и застыла на пороге. Дыхание её сбилось, а сердце болезненно грохотало в груди, грозясь вот-вот остановиться. На неё вдруг накатила такая слабость, что на мгновение захотелось просто прислониться спиной к дверному косяку и стоять так, пока всё это не закончится.

 — Ты всё ещё можешь передумать… — начала было Эмма, заметив её замешательство, и это стало сродни ведру с ледяной водой. Покачав головой, Реджина развернулась и поднялась в спальню, чтобы наспех переодеться для поездки.

Когда она спустилась, такси уже дожидалось их возле дома Эммы. Невольно она вспомнила, как точно так же они собирались уехать на природу. Тогда Эмма стояла у тех же самых ворот и взгляд её горел юношеским озорством. Однако теперь она была бледной, словно призрак, а в глазах словно растворилось что-то важное; что-то, что делало её Эммой Свон. Реджина глубоко вдохнула и подошла ближе.

Наверное, подумала она, это мазохизм, — вот так стоять рядом с человеком, которого собираешься потерять навсегда, и самолично посадить его на поезд. Но и отказаться она не могла. Не могла упустить те последние два часа, которые у неё имелись.

Однако до вокзала они ехали практически в полной тишине, не решаясь заговорить, и только уже на платформе, когда Эмма должна была вот-вот сесть на поезд, Реджина подошла ближе к ней и заговорила.

 — Ты едешь туда, чтобы исполнить свою мечту, Эмма, — тихо сказала она, нежно улыбнувшись ей. — И я уверена, из тебя выйдет отличный тренер. Это твоя страсть.

Эмма отвела взгляд и горько усмехнулась.

 — Да… Наверное, — сказала она, заламывая руки. — Но без тебя это будет… Не то.

Реджина шагнула ближе и слегка сжала её плечо.

 — Ты справишься. И я рада, что познакомилась с тобой. Правда, Эмма.

 — Возможно, ты лучшее, что случалось со мной, — улыбнулась Эмма. — Поэтому мне так больно терять тебя. Но я не хочу прощаться. Я буду до последнего надеяться, что это не последняя наша встреча.

Реджина сильнее сжала её плечо и тепло улыбнулась.

 — Может быть, однажды. Может быть, когда-нибудь мы встретимся и с теплом вспомним всё, что было. Обещайте, что допишите свою книгу, мисс Свон.

 — Когда-нибудь ты прочитаешь её, — сказала она. Её губ коснулась тень прежней улыбки, но она тут же погасла. Теперь Эмма вновь смотрела серьёзно. — Я не беру своих слов назад, Реджина. Я буду любить тебя. Всегда.

Реджина порывисто шагнула к ней и крепко обняла, напоследок вдыхая её аромат молока и домашнего печенья.

 — Я тоже всегда буду помнить о тебе, Эмма. Обо всём, что ты сделала для меня, — горячо зашептала она, не уверенная, что Эмма вообще разобрала её слова за громким гудком готовящегося к отправке поезда.

 — Я буду писать тебе, — всхлипнула та в ответ и прижалась дрожащими губами к её виску, прежде чем резко отстраниться.

Реджина ничего не ответила. Просто не смогла из-за вставшего в горле кома. С пару секунд она смотрела, как Эмма, подхватив спортивную сумку, садится в поезд и как дверь за ней закрывается, а затем стояла ещё несколько минут, наблюдая за мелькающими тенями в больших окнах. Она наблюдала и за тем, как поезд уезжает, оказываясь всё дальше и дальше от Сторибрука, пока не потеряла его из виду. И только потом она наконец позволила себе слёзы, запершись в туалете. Беззвучные, отчаянные, — они обжигали кожу и оставляли огромные шрамы. Эмма всё-таки сумела разбить её привычный мир на миллионы осколков, оставив после себя лишь выжженную землю, на которой она должна была строить своё будущее.

Вечером они с Робином снова попробовали сделать ребёнка.