Тень колыхнулась и вновь замерла. Дернулась болезненно – лицо мужчины на миг исказила гримаса боли – и как будто обмякла на мгновение, а потом снова вытянулась по струнке.

Агония длилась уже третьи сутки – с тех пор, как он третьего дня шел через кладбище и нарвался на какого-то психа, укусившего его в шею и с маниакальным смехом умчавшегося прочь на сверхчеловеческой скорости. С тех пор его бросало то в жар, то в холод, все тело простреливала дикая боль, словно по венам пустили электрический ток, а глаза застилала алая пелена.

Но хуже всего был голод. В первый день, не сообразив сразу, что к чему, и небезосновательно решив, что псих с кладбища заразил его какой-то гадостью, он отправился в аптеку за каким-нибудь противовирусным. Однако встреча с соседской девушкой откорректировала его планы.

Он не сразу заметил странности в собственном поведении. Только когда она, попятившись, спросила, все ли с ним в порядке, он понял, что не отрывает взгляда от ее шеи и плотоядно облизывается. Пробормотав что-то невнятное про грипп, он торопливо убрался восвояси, захлопнул за собой дверь квартиры и лихорадочно заперся на все замки.

Происходящее не поддавалось осознанию. И что, спрашивается, с этим делать? Не скорую же вызывать… Скорее уж экзорциста.

Агония длилась уже третьи сутки. Тень на стене ожила: мужчина, видимо что-то решив, направился в кухню. Там он прямо на плите разложил костер из старых газет; оплавил серебряную ложку; дождавшись, пока капля металла остынет и затвердеет, зарядил ею табельный пистолет и приставил его к своей груди – точно против сердца. Раздался выстрел. Тень на стене резко ушла вниз.