Огромный волк выпрыгнул из избы сразу в окно второго этажа и, удачно приземлившись на лапы, шумно втянул воздух, пытаясь уловить запах шкур давно убитых животных. Лад прекрасно понимал, что время играет против него, и сейчас он был слишком быстрым, чтобы и так не особо далёкие скелеты смогли ему помешать, но позже те просто могут смести его количеством.

Оборотень двинулся, ещё толком не поняв, куда ему надо, но не имея возможности и сил ждать, полагаясь больше на везение и звериные, обострившиеся инстинкты. Наверх по лестницам он уже бежал, перепрыгивая пять-шесть ступеней, чуть не снеся медленно поворачивающегося в его сторону скелета с подносом.

На третьем этаже чуткий нос уловил нужный запах, и Вожак не останавливаясь побежал вперёд, но выбрал правое крыло и не сразу заметил, что запах становится слабее. Пришлось разворачиваться, только на скользком, чисто вымытом полу лапы буксовали, и волк проехал вперёд ещё пару метров, прежде, чем смог остановиться и поменять направление. В левом крыле запах усиливался, но и время текло теперь быстрее, почти сравнявшись с обычным, в котором жил весь остальной мир.

— Я не тебя ждал, Вожак, — не обернулся Бессмертный, говорил он, чуть растягивая слова, но Лад прекрасно понимал, что даже так будет сложно отобрать ус.

— Отдай, — глухо зарычал волк, шерсть на загривке хищника стояла дыбом, добавляя тому ещё несколько сантиметров к и так огромным размерам.

— Что? Это? — Кощей повертел в руках ус и поднес его к свечке. — Поздно, ты опоздал, Вожак.

Ус вспыхнул в тот момент, когда, взревев раненым зверем, волк бросился на Бессмертного. Это был заведомо проигрышный бой, отчаянная попытка отомстить. Лад понял, что ус не нужен, потому что Барсика больше нет, иначе бы злодей не стал жечь свой козырь.

Волк был сильнее любого другого волкодлака, он мог перекусить руку или ногу человека за один укус, но Кощей не был человеком, и силой обладал ещё большей. Как щенка, словно простую шавку, он откинул Вожака, чтобы выиграть время, выхватить кинжал из ножен. Лад не собирался разбивать окно: незачем было жертвовать жизнью Ивана, да и поздно уже. Но выскакивая, волк неловко задел старинный комод задней частью и тот от такого небрежного, непочтенного обращения подкосил ножки, а затем они и вовсе сломались, и тот грохнулся с громким шумом на пол. Только Ладу было не до мебели, он кинулся на Бессмертного, метя в горло, влекомый хищными инстинктами зверя.

Васенька первым заметил, как на третьем этаже невыносимо медленно длинная полка разбила окно и придержал лапой, выпустив острые когти в рукав Ивана:

— Погодь, есть у меня мысль.

Тот лишь кивнул: бежать спасать оборотня надо было, но Ваня стоял на коленях возле Барсика и оплакивал друга, ставшего родным, не в силах вскочить и начать действовать.

— Держись, — приказал кот учёный и взялся командовать избой. — Давай верная, выбей окно на втором этаже. Да нет же, не это, крыша твоя покатая, левее. Умница! Давай, вступай туда!

Избушка послушно подпрыгнула, встав лапой на оконный проем на втором этаже и отчаянно махая ставнями. Голосовое управление требовало точности приказов, а Василий вошёл в раж и отдавал слишком размытые указания. В результате весь фасад несчастного замка Кощея постепенно обретал новый, странный вид: разбитые окна, глубокие царапины от когтей избы прямо в камнях. Один длинный коготь и вовсе застрял между камней, в кладке, и там и остался, а от него пошла трещина вверх по стене, глубокая и длинная.

Наконец, в результате всех этих странных действий огромная куриная лапа ворвалась в комнату, где насмерть сцепились Кощей и Лад. Волк сжимал горло Бессмертного зубами, а тот, в свою очередь, душил оборотная. Только для них время шло по-другому, так что изба спрыгнула, приземлившись на одну, пустую лапу, села на землю и аккуратными движениями обеих лап разделила врагов, закинув Вожака себе в дверь. Затем, встав вновь на одну ногу, она раскрутилась, держа в левой лапе Кощея, и зашвырнула его как можно дальше, в темный, мертвый лес.

В себя Лад пришел быстро, да и избе почти сразу снова смог двигаться с прежней, большей скоростью. Кругом царил бардак: горшки, тарелки и чашки разбились и валялись черепками по всему полу. Одна из лавок сломалась, постель с печи упала и часть яиц разбились, оставив липкие следы не только на полу и стенах, но и на потолке. Только Вожак не видел ничего, кроме Барсика. Тот вернулся в человеческий облик и лежал на полу, бледный, безжизненный. Так всегда бывало, когда погибал оборотень.

На негнущихся ногах, Лад подошёл и сел рядом с телом своей пары. Иван всхлипнул, но вмешиваться не посмел. Оборотень нагнулся и прикоснулся губами ко лбу, а затем и к губам сфинкса. Стоило оторваться, выпрямится, попрощаться с парой, загубленной Кощеем, но Вожак не смог разорвать поцелуй, ведь губы пары по-прежнему были еще теплыми, словно живыми.

— Эй! Это уже некрофилия… — потянул было Лада за плечо Ваня, но Василий мягко накрыл руку парня своей теплой лапкой и покачал головой, прося не мешать.

— Иногда любовь творит чудеса… — шепнул Ивану на ухо ученый кот, улыбаясь в усы. Пользуясь тем, что Ваня был занят своим братом, Василий успел сползать за печь и там, светя себе своими глазами, быстренько прочесть заклятие, очень сильно надеясь, что успел убить Барсика сам, да так, что Кощей решил, что это его магия погубила оборотня. Ведь заклятие Яги было обратимым.

Бледные веки Барсика слегка дрогнули, а затем тот вдруг открыл глаза и отодвинулся от Лада, громко возмутившись:

— Эй! Ты чего меня целуешь? Я, между прочим, спал! А ты мне помещал. Ух ты… Это вы так без меня веселились?

Обведя взглядом разгром в избе, сфинкс с осуждением сказал Ване:

— Я одну полку оборвал, а ты меня уже газетой по попе бил, а сам? Как посмел! И без меня…

Договорить, вернее, до возмущаться ему не дал Иван, крепко обнял, повторяя одно только слово:

— Живой!