Эйвери уже собрал вещи. Тратить весь уикенд на отдых с родителями было жалко, но против мамы идти было себе дороже, и он сдался. Берлин, задрав хвост, ходил возле своей переноски и тихо мяукал. Кот любил путешествия, ведь с собой его брали только на природу. Как бы то ни было, он мнил себя великим охотником, хотя ничего, кроме листков в качестве добычи не рассматривал, а мышей откровенно побаивался.

— Да, ты поедешь со мной, — заверил любимца, — только не вздумай притаскивать свои ветки ко мне в постель. Приноси их маме, чтобы она прекратила нас с тобой приглашать на отдых.

Берлин ответил протяжным «мяу», обещая своему человеку всё что угодно, лишь бы тот не оставил его дома, хотя они оба прекрасно понимали, что свои подношения кот принесет именно ему.

— И давай в переноску влезем без истерик и кровопускания, хорошо? — предложил Голдфиш.

Кот вежливо ответил, но в этот раз уже не обещая ничего, ведь при всей любви к путешествиям, переноску он ненавидел. Каждый раз начинал веселую и опасную игру: впихни в переноску раскоряченного кота, воющего и отбивающегося. Именно так Эйвери познакомился с миссис Стоун: старушка, возмущенная и обеспокоенная завываниями кота, поднялась на этаж вверх, чтобы прекратить пытку, которую хозяин устроил своему питомцу, судя по отчаянному и громкому крику.

В этот раз, как и обычно, Берлин растопырил лапы, и завыл так, словно его решили засунуть в пасть ко льву, как минимум. Наученный кровавым опытом, к процедуре по впихиванию Эйв преступил, обмотав руки плотной тканью, которую он для этой цели и купил в прошлый раз. Кот орал, отбивался, кусался, царапался, но плотная ткань защищала, и спустя каких-то минут десять дикий зверь был впихнут в переноску.

Под заунывное и громкое «мяу» они спустились вниз к машине. К невероятным событиям можно было отнести полное отсутствие царапин на руках и соседей в подъезде. Обычно, транспортируя Берлина в машину, Голдфиш успевал встретить с десяток соседей. А исходя из того, что средний возраст жильцов его дома был лет семьдесят и те ценили тишину и покой, а кот орал так, будто бы в него вселился дьявол, при том не один, то осуждающие взгляды соседей просто прожигали.

Немного удивляясь своей удаче, Эйвери выехал, но уже на средине пути осознал, что всё нормально и вселенная не переродилась, бог удачи ночью его в лоб не поцеловал. Спасительную ткань он, разумеется, забыл дома, а, значит, когда после отдыха будет упаковывать кота назад в переноску, то тот порвет руки в лоскуты. Очень кстати, учитывая, что на утро понедельника назначена планёрка. Этакой художник компьютерных игр, режущий вены по выходным… Колоритный весьма себе работник. В виду того, что под ним, весьма лёгким, трижды ломались стулья в офисе, кофе или чай перед совещаниями он бросил пить ещё года три назад: пятно обязательно появится, как бы аккуратен ни был.

***

Наивный Люка Дебуа, женясь на Лее, думал первые полгода, что сможет отделить свою маленькую семью от семьи Эстер Голдфиш. Наивная вера в чудо прошла, и он уже не обращал внимания на такие мелочи, как планы тёщи провести в его доме выходные вместе с младшим сыном и незнакомой ему семьей. Уже одно то, что не нужно было присутствие самого Люка или её дочери было благом. Но с другой стороны, он не мог не признать, что, обратившись с просьбой, он всегда получал помощь. И не важно, нужно ли было ему одолжить денег на открытие своего дела или пару дней развлекать его родителей, пока сам Дебуа занят.

— Искорка, я все гостевые комнаты приготовил, — сообщил Джон. — У Эйвери и Рейнера те, что со смежной ванной, как ты и хотела.

— Спасибо, дорогой, — улыбнулась та в ответ. — Хорошо бы гости приехали до нашего сына.

— Почему? — спросил Джон, и в ответ жена просто пожала плечами:

 — Ты же знаешь нашего мальчика, он обязательно что-то забудет, да ещё его Берлин… Он точно будет позже. Правда, Рио?

Пудель поднял морду и гавкнул. Эстер улыбнулась, собак, а именно пуделей, она любила. Этого они взяли не так давно, почти одновременно с тем, как Эйвери подобрал своего кота. И, не сговариваясь, Голдфиши назвали питомцев в честь героев сериала «Бумажный дом».

***

Адалина сидела на пассажирском месте, размышляя о своем. Похоже, Рейнер был знаком с сыном Голдфиш, и тот ему нравился. Если изначально он сопротивлялся, пытаясь прикрыться работой и отказаться от поездки на выходные с данатским семейством, то стоило назвать фамилию, как резко передумал.

— Я не знала, что ты знаком с Эйвери, — размышляла в слух.

— Да? Ты не помнишь? — удивился Рей, не отрывая взгляда от дороги. — Мы ещё в детстве познакомились. Но этого, похоже, кроме меня никто не помнит. Ого, а дом огромный! Смотри, мама…

Им открылся чудесный вид на безбрежный, ясно-синий океан, а также на большой и светлый дом почти на самом берегу. У дома уже стояли две машины, и Рейнер немного замедлился, наслаждаясь видом. До этого горизонт им заслоняли холмы, и казалось, что до океана ещё далеко.

— Приехали, — сообщил очевидное, паркуясь рядом с другими авто. — Нас здесь точно ждут?

Адалина посмотрела на сына, не отвечая на его глупый вопрос. Рейнер раздражал её, раздражал тем, что выбрал такой неправильный и стыдный образ жизни. Во времена её молодости подобные мужчины стеснялись себя и чуть ли не первыми вступали в брак, чтобы скрыть свой позор… А теперь вот именно этот неудачник, позорное пятно на репутации семьи, мог поднять их в социальном статусе данатской общины, и Адалина до сих пор не понимала, как вообще мир успел так измениться.

***

Берлин сел прямо на одежду в открытой сумке Рейнера и смотрел на мужчину с полным осознанием своего превосходства. Мишар фыркнул и уточнил:

— И как прикажешь мне раскладывать вещи?

Кот зевнул, всем своим видом показывая, что этот вопрос не к нему, а к звездам и богам. Рейнер нагнулся и подхватил кота, погладил и положил на кровать. Вальяжный Берлин развалился, не собираясь уходить и с любопытством наблюдал за действиями гостя, вынашивая план мести за непочтительное отношение к единственному истинному богу — к себе. Наивный человечек не знал о мыслях непризнанного божества, и потому прибывал в отличном настроении, предвкушая вкусный ужин на террасе с видом на океан, да ещё и в компании Эйвери. Этот мужчина заполнил мысли ещё на свадьбе, когда они танцевали вместе, а затем долго целовались, с перерывами лишь на заверение Голдфиша о том, что остальное только после свадьбы.

Рей, в принципе, и не забывал об Эйвери, хотя первая их встреча была очень давно, двадцать три года тому назад. Тогда ему исполнилось уже десять, а мелкому было всего года три или около того. Был чей-то день рождения, имениннице исполнилось пять и развлечения были рассчитаны на этот возраст. Поэтому было просто скучно, ведь его ровесников не было, только старше или значительно младше, и то, в основном, непонятные и вредные девчонки. Эйв привлёк его внимание тем простым фактом, что был собой.

А именно: умудрился, играя в жмурки перевернуть стол с подарками, затем испортил фокус фокусника. Тот ему предложил, как самому младшему, проверить то, что волшебная шляпа пуста, а Эйв вытащил оттуда кролика, и напрочь отказался отдавать животное мужчине. Эстер вмешалась и выкупила ушастого, чтобы не огорчать сына. Вот тогда Рейнер позавидовал мальчику, ведь его мама готова была выставить себя в глупом свете, чтобы только тот не расстроился. Чего стоил хотя бы костюм ребёнка! Он не решил до конца, кем хочет быть: божьей коровкой или пиратом, и потому до пояса был пиратом, а ниже — насекомым. Такое, как казалось Мишару, было сложно забыть.

— А ты почему грустный? — спросил тогда Эйвери, подойдя и прижимая к себе кролика.

— Мне же не достался кролик, — отшутился Рейнер.

— Да? Дарю, — мальчик нежно поцеловал кролика и положил его на руки Мишара.

В дальнейшем они виделись ещё несколько раз, но эти встречи стёрлись со временем из памяти. Пока, значительно позже, они не столкнулись на очередном празднике. Тогда Рейнеру было уже двадцать три, а забавный и чуть пухлый малыш превратился в худого и угловатого, но красивого подростка с огромными карими глазами, острыми скулами и пухлыми губами. Мишар никогда до, и никогда после не видел, чтобы посреди всеобщего веселья кто-то делал домашнее задание. Похоже было, что все условности данатского сообщества прошли мимо Эйвери. А ещё он был во вкусе Рея, правда слишком мелкий, как раз поэтому Рей старательно игнорировал свой интерес. Его мать настойчиво требовала, чтобы никто из их общества не знал, что её сын извращенец, гей. И он малодушно и трусливо подчинился.