— Спасибо, — выпаливает Олежа, влетая в салон, и захлопывает дверь.

Антон трогается с места. Спрашивает:

— Мы спешим?

— Да, — честно отвечает Олежа и принимается рыться в рюкзаке. Выуживает круглое зеркало, ставит перед собой, залезает чёрным карандашом под нижнее веко. Антон смотрит — украдкой, — стараясь не отвлекаться и следить за дорогой, пока Олежа выпутывается из толстовки и плотной футболки, натягивая водолазку. — Прослушивание начнётся через час.

— Нервничаешь?

— Нет, — отвечает Олежа, выглядывая в окно. — Хочу поскорей приехать. Ты не обидишься, если я попрошу остаться в машине?

— Ладно, — соглашается Антон, удивлённо вскинув брови.

— Спасибо. Пожелай мне... а нет. Не желай ничего, окей?

Они подъезжают к театру за двадцать минут. Олежа откидывает волосы в сторону, вздыхает — и выходит из машины другим человеком. Оглядывается на Антона через плечо, прежде чем толкнуть стеклянную дверь. Прикладывает палец к губам, чтоб не испортить широкой улыбкой грим.

Он исчезает, растворяется в череде театральных зеркал, распадается на разрозненные образы неопрятных повес и болезненных принцев.

Из театра Олежа выходит потерянный и пустой. Дёргает дверь на себя и, отвернувшись к окну, просит:

— Поехали.

— Что там случилось?

— Конверт, — кисло отрезает Олежа, обхватывая плечи сильнее.

— Какой... — хочет спросить Антон.

— Ты знаешь, — тихо бросает Олежа, прижимая рюкзак к груди.