Антон рисует маску, спиливая воск под наклоном. Антону не нравится портить вещи. Антону нравится, когда они остаются неизменны. Прежде чем надеть колпачок, он примеряется к углу в сорок пять градусов и только потом прячет столбик.

Олежа рисует маску, вдавливая помаду ребром. Чертит линии на лице, словно карандашом, не оставляя края. После него помада мало-помалу тает, пока не оказывается стёрта под корень.

Антон поднимает взгляд. Смотрит в зеркало, выдвинув столбик. Собирается с мыслями. Хочет его измерить.

И какая, в сущности, разница? Их с Олежей больше ничто не связывает. Только эта помада — единственная улика против него — и череда пропущенных вызовов в истории сообщений. Вот и все доказательства связи Олежи и Дипломатора.

Дипломатор — вот единственное доказательство связи Олежи и Антона.

Антон трогает бровь сточенным краем — и одёргивает руку, словно ошпарившись. Нет, пожалуй, лучше взять другую. А когда это кончится, снова набрать Олеже. Скоро выпуск. Антон бы хотел прийти. Найти повод быть рядом — без помады в кармане и спрятанного плаща.

Антон бы хотел с ним поговорить. Может, он даже решился бы выслушать то, что скажет Олежа. Может, он даже нашёл бы, что сказать в ответ. И помада стала бы не последней уликой, липко вяжущей руки. И тогда бы Олежа снова рисовал ему маску. И тогда бы Антон не открывал глаза ещё пару секунд, чтобы он не одёрнул руки. Все были бы счастливы. Да.

А пока что есть Дипломатор. Лишняя помада в запасе. И несколько оправданий.

«Если вам надо поговорить, оставьте сообщение после сигнала».