Выехать из Портленда удалось только к полудню. Роккэн сильно переживал, что нам не хватит десяти бургеров и четырёх литров колы, чтобы преодолеть сто восемьдесят миль. На мой взгляд, этого бы хватило больше, чем на три часа пути, и я подозревал, что от остатков фастфуда нас спасут Мэтью и Эдриан. Приятная солнечная погода была одной из тех, которые я готов был переносить: температура на улице не заставляла спечься в деловом костюме, а прохладный морской бриз, налетающий с побережья, выгонял из салона машины запах сигарет куда лучше освежителя воздуха в форме ёлочки. Я подозревал, что он уже давно отжил своё и больше воняет, чем источает запах хвои. Почти высохший диффузор пошло розового цвета с запахом цветущей вишни доживал свои последние дни, и я с нетерпением ждал того момента, когда несчастные миллилитры пахучей жидкости испарятся и дадут мне с чистой совестью отмыть баночку, чтобы отдать её Роккэну. Благодаря моей любви к этим вонючкам для дома омежка уже собрал небольшую коллекцию всевозможных скляночек. Что он собирался с ними делать, за годы совместной жизни я так и не узнал, только видел однажды маленькую баночку из-под валерьянки, где в толще загустевшей воды плавал маленький цветочек. Вскоре мне пришлось опустить козырёк над водительским сидением, чтобы не ослепнуть от солнца, но даже это не казалось мне неудобным. Машина с гладким и почти неслышным ворчанием мотора неслась по девяносто пятому шоссе. Вдоль дороги росли разномастные деревья, и они уже вовсю радовали взгляд свежей листвой и всеми оттенками изумрудов. У некоторых листья отливали красноватым и золотистым, как если бы застряли в осени и желали покрасоваться роскошным одеянием. Облаков не предвиделось, и чистейшее голубое небо сбивало с рабочего лада. Больше хотелось остановить машину где-нибудь на обочине, вытащить Роккэна и отправиться гулять по леску, но никак не разбираться с пропажей девушки. На очередную раскуренную сигарету Миррор покосился неодобрительно и наморщил нос, но ничего не сказал, зная, что это бесполезно. Когда у меня был шанс, я курил без перерывов, пока не начинало тошнить от мыльного привкуса во рту, а к редкому, но неприятному кашлю я уже успел привыкнуть и относился к нему с юмором.

     Посчитав, что шести сигарет с меня достаточно, Роккэн развернул один из бургеров и безапелляционно подпихнул его к моему рту. Пришлось откусить, иначе бы он никогда не отстал, но я всё же благодарно поцеловал оказавшуюся рядом кисть. Удержаться от того, чтобы прикоснуться к нему, было выше моих сил. Всегда хотелось обнять покрепче, прижаться губами к шее, игриво прикусить ухо, зарыться носом в волосы, ущипнуть — словом, контролировать себя не получалось совершенно. А я и не думал этим заниматься. Конечно, до тех пор, пока не брался за расследования. В такие моменты я сосредотачивался исключительно на деле и не позволял себе лишний раз даже улыбнуться, не желая затрачивать силы на такую безделицу. Роккэн всегда посмеивался над этим и предлагал мне наконец обзавестись федорой и закончить свой чопорный образ детектива. Не говоря уже о том, что курительные трубки, стоящие на полках книжного стеллажа в моём кабинете, веселили его ещё больше. Ими я почти никогда не пользовался и начинал забывать, как правильно забивать трубку и чистить, полностью переключившись на сигареты. В крайне редких случаях приятно было закинуть ноги на стол, вдумчиво раскурить эту древность и выпустить облако густого дыма в воздух, ощущая, как кружится голова от крепости табака.

     — Ты уже придумал, что будешь делать? — беспечно поинтересовался Роккэн, прервав долгую тишину, но не стал ждать мой ответ. — Я бы вот начал с посещения родственников, хотя я помню их, и они мне не нравятся. Такие ханжи ужасные! Вдруг они решат тебе рассказать что-то, что не сказали полиции? Хотя нет, куда им до такого снизойти. А может её на корабле увезли? Или вообще к Бостону и в аэропорт? Ты пробовал звонить?

     Отвечать Роккэну, пока он не закончит изливать поток слов, я считал бессмысленным. Омега не был болтлив обычно, но если уж его припирало с мыслями, безопаснее было дождаться долгой — не меньше минуты — паузы и уже тогда начать строить свой ответ. К тому же, по ходу своих монологов юноша и сам прекрасно отвечал себе на некоторые вопросы, а мне оставалось лишь кивать или качать головой, экономя воздух. Могло показаться, что омега просто трещит не по делу и только попусту тратит наше с ним время, но в таком беспечном щебете я нередко улавливал весьма неожиданные и интересные мысли, которые могли бы помочь выйти на истину. Что мне всегда нравилось в нём, так это способность смотреть на мир без каких-либо ограничений. Для него не существовало такого понятия как «этого быть не может». Даже самым нелепым вещам Миррор мог найти объяснение и подвести под него фундамент мотивов, логики и выгод. А уж моей задачей было примерить все эти версии на деле и убрать в сторону те, которые никак не подходили нам. Когда омега замолчал и вопросительно уставился на меня, я уже собрался ответить и расписать ему, как вижу исчезновение, но обнаружил возле рта бургер и угостился. Говорить с набитым ртом мне не нравилось, и Роккэн терпеливо ждал, зная, что я рано или поздно утолю его любопытство.

     — Сначала мы доедем до участка и лично поговорим с Эдрианом. Он хороший следователь и умный малый, наверняка что-то успел узнать, что не стал бы заносить в протокол. К тому же, они знают, что я работал с такими, как Лиена. Возможно, звонок Мэтью был скорее поводом вытащить меня в Провиденс, чем действительным исчезновением. Сфабриковать дело не так сложно, как кажется на первый взгляд. Когда мы узнаем всё от копов, то заедем в «Таверну» на соседней улице к моему информатору. Он присматривал за Лиеной, сообщал мне про неё новости, если что-то происходило. После этого мы поговорим с её коллегами и постоянными посетителями, пройдёмся по маршруту, который она проделала в последний день, когда её видели. И только тогда отправимся к родственникам. Люди не исчезают просто так, и в данный момент есть несколько вариантов, которые я считаю более вероятными. Мэтью сказал, что выкуп за Лиену не требовали, но иногда похитители не нуждаются в этом и элементарно наслаждаются мучениями жертвы. Вполне может статься, что этот случай как раз наш. Также я допускаю, что Лиена могла сбежать, заручившись помощью знакомых, но это маловероятно. И наконец, её могли бесхитростно убить и утилизировать тело. Иначе бы за этот месяц оно бы уже где-нибудь всплыло.

     Роккэн охотно закивал, соглашаясь с моей позицией, но я чувствовал, что у него есть и свои догадки на этот счёт. Однако для их оформления требовалось время. За годы совместной работы мы взяли дурную, но забавную привычку выдвигать самые абсурдные предположения о преступлениях, которые только могли возникнуть в наших головах, а потом смотреть, кто оказался ближе. Интуиция Роккэна нередко оказывалась сильнее моих логики и опыта вместе взятых, и потому всякий раз мы преисполнялись азартом и интересом. Вот только в тот день ехали молча. Я боялся, что с Лиеной могло случиться что-то похуже побега от родителей, который бы я счёл даже прекрасным решением и помог девушке. Она была очень замкнутой и сильно страдающей от того, что родилась не совсем такой, как все. Общество наше хоть и начало принимать омег на относительно хорошие должности во второй половине двадцатого века, но женщины — редкость и диковинка — до сих пор считались скорее калеками, чем людьми. Рождение девочки было случаем на миллион, и большинство пар просто не знало, как себя вести и что делать. Лишь какие-то пятнадцать лет назад психологи начали призывать к равноправию. Далеко не все прислушались к ним, и для этого были свои основания. Во-первых, женщины были и оставались бетами. Бесплодными, без запахов, без пар. Во-вторых, медицина и наука не так давно озаботились вопросом их физиологии, а поскольку подопытных было крайне мало, женщины чаще умирали, чем жили. В-третьих, множество религиозных течений приписывало женщинам такое, что мало не покажется. И хотя в наше прогрессивное время богословов мало где слушают всерьёз, многовековые устои дают о себе знать. Взять хотя бы Юго-Восточную Азию, где женщин приравнивают к мебели или скоту! Лиена должна была выйти замуж по расчёту и не высовываться из дома, но мечтала о карьере повара и училась на педагога только из-за родителей. Да и те отправили её в колледж, лишь бы меньше видеть свой позор в стенах дома. Именно пятном на репутации и чести семьи они видели своего ребёнка, и я с содроганием вспоминал, как познакомился с этими людьми. Оба они посвятили себя теологии, жили скромно и лицемерно. Потому их старшие сыновья были выпущены на вольные хлеба с чистым благословением, а Лиена оставалась дома скорее для всей черновой работы. После нашей встречи она осмелела, набралась силами, уверенностью и устроилась на работу, о которой мечтала. Мне искренне хотелось, чтобы она нашла своё место в жизни и сбросила абсолютно рабские оковы семьи.

     О чём думал Роккэн, я не знал, но иногда поглядывал на него краем глаза, однако не встречал ответный взгляд, и это меня напрягало. У меня была привычка любоваться им, и я это даже не скрывал. Мог долго смотреть, наслаждаясь родными чертами, как в первый раз, и омега рано или поздно замечал это, спрашивал, чего это я. И всякий раз я отвечал одно и то же: «Любуюсь». Да и как было не? Но Миррор очень интересовался бургерами и видами за окном, а ещё больше телефоном, и я с невольной обидой бросил зарабатывать косоглазие. Каждому однажды нужно побыть наедине с собой и повариться в собственных мыслях, и я даже поощрял подобное. Но тревожные мысли извечно были моей слабостью и больной мозолью. Если же эта любовь наскучила ему и уже не нужна, как и я? А если вдруг я его обидел? Хочет ли он вообще видеть меня рядом с собой? Это сумасшествие, но из нас двоих в словах больше нуждался я. Чувства для меня были чем-то необычным, а их эфемерность не давала самому пощупать, разобрать и понять. И хотя я тысячи раз слышал о том, что ничего не изменилось, тишина Роккэна пугала меня и загоняла в угол. Я мог подойти и обнять, порывисто выдохнуть признание и бегло, совсем целомудренно поцеловать в щёку, однако от Роккэна подобное было приятной и нежно любимой мною редкостью. Чувствуя ласковое прикосновение к своему затылку, я терялся и с недоверием смотрел на любимого. Когда он переставал чудить и наглеть и во всей внезапности закрывался в себе, мне казалось, что перед моим носом захлопывается стальная дверь, за которую нет хода никому. Стучись, робко просись, ласково выманивай — холодный металл останется безразличным. А после вновь покажется ехидная мордашка невыносимого проныры.

     Полицейский участок встретил нас ленивыми и сонными блюстителями закона, полной парковкой служебных машин и излишне удивлённой физиономией Мэтью. Огромный — иначе и не скажешь — альфа занимал собой большую часть своего кабинета. Мало того, что был высок, так ещё и живот не думал сгонять, а тот всё рос под заботой его хлебосольного омеги. Алекс любил и мужа, и готовку, а ещё у них было уже двое взрослых детей, стремительно устроивших свою жизнь с помощью родителей. Сказать, что я смотрел на это с завистью… да, с какой-то стороны. Нам с Мэтью было непросто сработаться, а он после наших встреч ещё и жаловался на то, что супруг меня унюхал и пребывает во взбудораженном состоянии. Оба они для меня почти и не пахли, и я приучил себя не вникать в их отношения, чтобы лишний раз не нервировать коллегу. Однако его взгляды в сторону Роккэна меня бесили, и я старался сделать всё, чтобы юноша оказался подальше от этого места, но в дело Лиены он хотел углубиться.

     — А вы быстро, Рурука! Обычно неделями добираетесь! — вместо приветствий сказал полицейский и даже приподнялся из-за стола. — Думал, что…

     — Мэт, если бы ты или твои люди действительно думали, мне бы не приходилось так часто бывать здесь. Или в других штатах. Поверь, ты не единственный, у кого дела простаивают. Но больше мне интересно другое. Ты знал, что я поддерживал связь с Лиеной после дела о поджигателе, поэтому решил позвонить? Или тебе кто-то отдал эту информацию?

     — Упаси бог, сэр, — притворно отмахнулся он, разглядывая фигуру Миррора рядом со мной. Омега беспечно улыбался, но рассматривал кабинет, будто оказался в нём в первый раз. После моего пристального взгляда коп сдался и тяжело вздохнул: — Семья Лиены сказала, что она общается с каким-то детективом, который сбивает её с истинного пути. Когда я спросил, о ком они, назвали ваше имя. Догадаться было не трудно.

     — Хотя казалось бы, — протянул Миррор за моей спиной и скрыл неприличный смешок за деловым кашлем.

     — Эдриан на месте, я надеюсь? Чем быстрее я поговорю с ним, тем лучше. И ещё кое-что, мне могут понадобиться не только ордера, но и доступ к вашей базе. Надеюсь, мне не придётся взламывать её снова.

     Мэтью густо покраснел и с излишним вниманием уткнулся в монитор. Эдриан действительно ждал меня у себя и был настроен на хороший лад: достал из своего маленького сейфа початую бутылку коньяка и две походные рюмки. Я вежливо отказался, не желая на пьяную голову разбираться с исчезновением девушки. Следователь пожал плечами и отпил прямо из горла. Он должен был отправиться на пенсию ещё три года назад, но участок держался на нём, и отпускать старика не хотели ни в какую, а потому закрывали глаза на то, что он всё чаще выпивает в своём кабинете. Обычно такой чести, как собственное рабочее место, удостаивались не многие, но Мэтью делал всё, чтобы прозорливый Эдриан оставался с ними.

     — Приехал с этим глухарём разобраться? — крякнул следователь и гулко закашлялся. — Оно и лучше. Не могу спокойно спать, пока не пойму, куда эта девчонка провалилась.

     — Поэтому заливаешь глаза? Мудро. Я уже прочитал ваши протоколы и ход дела, но хочу услышать от тебя. Ты частенько прячешь от копов умные мысли. Есть идеи, что произошло?

     Покряхтев в своём кресле, Эдриан поднялся на поскрипывающие ноги и подошёл к шкафу, откуда достал худую папку, подписанную именем пропавшей. С ней он встал рядом с пробковой доской, на которую принялся вывешивать карту и фотографии: семья Лантрэ в полном сборе, отдельно Лиена, несколько снимков членов семьи по всему городу и соседним штатам, колледж, ресторан и пара мест, показавшихся мне смутно знакомыми. Ещё неприятней оказалось увидеть свою фотографию в углу карты с прикреплённым к ней знаком вопроса. Старая полицейская ищейка наматывала на головки кнопок разноцветные нити, как в старых добрых фильмах, высмеивающих сумасшедших детективов. Метод, несмотря на то, что был источником шуток, оставался действенным и наглядным.

     — Родители подали заявление о пропаже дочери пятнадцатого февраля, хотя исчезла она десятого, — начал Эдриан и постучал костяшкой пальца по фотографии семьи. Лантрэ на ней было много. Больше, чем я знал. Помимо родителей девушки и её братьев там запечатлели ещё не меньше двенадцати человек. Скорее всего, там было несколько поколений. — Пока полицейские прочёсывали город и опрашивали коллег Лиены, я общался с её семьёй. У всех них, от мала до велика, там масштабная религиозная придурь. Даже братья и те только и делают, что молитвы и проповеди читают. Старший так и вовсе пригласил меня на исповедь. Все, как один, пели заученную песню о том, что девушка вышла на работу в обычное время, одета была в свою повседневную одежду, словом, ничего, что могло бы выдать её. Они искренне считают, что бедняжка сбежала и покончила с собой. Забавно, но никто не выдвинул предположение, что Лиена могла познакомиться с кем-то или завести отношения. Когда я спросил об этом, ответ был один: «Да куда там. Ей смелости не хватит. И кто вообще согласится положить на неё глаз?» Это единогласие заставило меня задуматься, потому что такая сплочённость во мнениях мне встретилась впервые за мою практику. Коллеги девочки не могли похвастаться таким единством, но от них хотя бы удалось добиться эмоций и личных размышлений. Они все весьма любили Лиену и переживали за её судьбу. Некоторые даже запустили в социальных сетях просьбу о помощи в поисках. Первую неделю мы прочёсывали районы, где пропавшая жила и работала, заглянули в каждый угол, расспросили прохожих и соседей, но никто, понимаете, никто ничего не мог сказать. Как будто эта девчушка сквозь землю провалилась! На вторую неделю добровольцев стало меньше, и наши уже начали сдавать позиции. Опрашивали работников аэропортов, порта, автобусные парки, даже на заправках интересовались. Ни-че-го! Тогда я всерьёз задумался о том, была ли Лиена вообще. Вы спросите, искали ли мы её по телефону, да. Он лежал в одном баре недалеко от её работы. Мне показалось, что это спасительная ниточка, и я стал допрашивать сотрудников, но все только плечами пожимали. Только владелец бара пошёл навстречу и дал мне посмотреть записи с камер наблюдения. На них я увидел только размытую фигуру, мужскую, и человек просто положил телефон и ушёл. Отпечатков не было, только те, которые принадлежали девушке.

     — Прошу прощения, а что за бар? — вежливо перебил я штатного детектива.

     — «Дикая колониальная таверна», если я верно помню. Рурука?

     Я прикусил кожу на костяшке правой руки, раздумывая над тем, может ли это быть совпадением. Хозяин бара был для меня больше, чем просто хорошим другом, иногда давал ценную информацию, а ещё присматривал за Лиеной, когда выдавалось свободное время.

     — Скажите, Эдриан, вы говорили владельцу о том, кто именно пропал или что вы ищите?

     — Нет. Он услышал, что пропал человек, и без лишних вопросов дал доступ к записям. У вас появились какие-то мысли?

     — Оставлю их пока при себе. Что дальше?

     — А дальше ничего. Но я думаю, что родственники Лиены чего-то недоговаривают. Допускаю, что у них там мозги промыты, но не до такой же степени! Слишком уж одинаковы их ответы. Подловить их на чём-то у меня не вышло, но я думаю, что копать надо у Лантрэ. Мало ли было случаев, когда такие фанатики вытворяли чёрти что «во имя веры»? Кадр с человеком из бара не удалось довести до нормального качества, но наши ребята смогли немного сгладить его. Можно точно сказать, что это мужчина от тридцати лет, рост чуть меньше шести футов. И это всё, что я могу тебе сказать. Гнилое это дело, Рурука. Не брался бы ты за него.

     — Лиена считала меня другом. Если я смогу ей помочь, я помогу. Благодарю, Эд. Будут ещё вопросы, приду к тебе. Да и ты, когда что-то вспомнишь, скажи Мэтью, он мне передаст. — Мы пожали друг другу руки и разошлись. Я старался идти не слишком быстро, чтобы это не походило на бегство, но Роккэн всё равно поглядывал на меня удивлённо. Надо отдать ему должное, омежка не спешил начинать меня заваливать вопросами и терпеливо дождался того момента, когда мы сядем в машину. А я же не стал ждать шквал его слов и объяснил всё, как есть: — Когда я познакомился с Лиеной, попросил своего друга присмотреть за ней. И сразу, как узнал об исчезновении девушки, позвонил ему. Судя по его интонации и словам, он не знал о пропаже. Если он покрывает преступника… нет, такого быть не может.

     — Почему тебя это так задело? — изумился юноша, ласково прикоснувшись к моему плечу и слегка сжав его. Это прикосновение немного встряхнуло меня и заставило собраться с силами.

     — Когда-то он помог мне понять себя, принять таким, какой я есть. Многому научил и рассказал, как следует обращаться со способностями. Он мне заменил отца. Не хочется, чтобы он оказался предателем.

     — Ты никогда мне не рассказывал об этом, — уязвлённо заметил юноша и надул свои очаровательные губы.

     Я не удержался и украл с них поцелуй, против воли задрожав от мягкости тёплой кожи. Мурашки побежали по телу. К тому же, этот жест помог мне сосредоточиться и удержать эмоции под контролем.

     — Не люблю вспоминать, — вежливо отказался от повести я.

     Своё детство и юношество я желал забыть, а мой информатор, бывший своего рода наставником и плечом, на которое можно опереться, оставался одним из немногих людей, которым я доверял. Вынести подставу от близкого было слишком сложно. Взявшись за руль, я посидел несколько минут неподвижно, размышляя о том, что скажу ему, когда увижу, как буду себя вести, однако легче не становилось. Омега осторожно гладил меня по затылку и покладисто не лез, зная, что я расскажу сразу, как буду готов к этому болезненному откровению. Для него я будто бы сразу родился со значком детектива, пристальным взглядом и самыми логичными выводами из всех. Если бы всё было так просто, то и этой всей истории бы просто напросто не было.