Ваня набрал полные лёгкие воздуха и нырнул, чтобы незаметно подплыть к стирающему свои штаны Ворчуну и облить того водой. Одежда самого парня и его небольшая сумка лежали на песчаном берегу озера, в общей куче с одеждой гномов. Ворон слетел с ивы и прыжками направился к вещам. Бескрылые веселились в воде, и никто не обращал внимания на птицу, так что ворон рассчитывал, что сможет без проблем перерыть всё, найти яйцо и улететь раньше, чем Барсик заметит, что слуга Кощеев не слушает эту слезливую историю мелкой избалованной принцессы.

Вот только ворон не дослушал до момента, когда Белоснежка набрела на домик гномов, и не знал, что их было семь. В воде же возились лишь пятеро: Ворчун стирал, Весельчак с Простаком плавали наперегонки, Скромник бродил по мелководью, пугая одну и туже лягушку, а Умник занимался изучением кувшинки. Соня же, свернувшись клубком, пытался заснуть прямо в куче одежды. Этот гном страдал в мире Ином больше всех. Соня обожал спать и видеть сны, но теперь, сколько бы он не зевал, заснуть никак не получалось.

— Кыш! Лети! У меня аллергия на птиц! — закричал Чихун. Хотя он тут ни разу так и не чихнул, про свою аллергию гном не забыл и сейчас выскочил из кустов, где прятался от слабого, тёплого ветерка, боясь простыть. Ворон расправил крылья и перескочил чуть дальше, не собираясь взлетать, благо гном не приближался, а Иван пока выбирался из озера…

— Лови его! — крикнул из воды Ваня, поняв, что происходит. Чихун замер в нерешительности: у него была сильнейшая аллергия на птичий пух и приближаться близко к ворону он не собирался. Ворчун вскрикнул, напуганный неожиданным возгласом прямо за спиной, и упустил свой колпак. Тот, мокрый и тяжёлый, неспешно пошёл ко дну. Иван поплыл к берегу, наблюдая, как слуга Кощеев принялся быстро и деловито рыться в груде одежды, зорко следя за противниками. Гномы, что были в воде, тоже заспешили к берегу и своей одежде; Ворчун, правда, вначале предпочел поймать свой, набравший придонного ила, колпак, а Скромник, что был ближе других, спешил медленно, не желая становиться героем дня и привлекать к себе лишнее внимание. Только Чихун лишь размахивал руками, пытаясь напугать наглую птицу, но не решаясь подходить. Но засады прямо в одежде ворон не учёл, и когда крепкий клюв больно ткнул Соню в живот, тот схватил птицу и сел, надёжно держа своего пленника.

— Ты ж моя радость, — отозвался Иван, выбегая на берег. — Не отпускай его, Соня!

Ваня перехватил ворона, надёжно обвязал своей рубахой, терпеливо снося попытки пленника клеваться и отбиваться когтями.

— Ты что тут делаешь? — требовательно спросил Иван. Птиц хрипло каркнул, кося под обычного, ни в чём ни повинного ворона. — Не выйдет, я тебя узнал. Давай, говори, а то я быстро гномов организую, сделаем из тебя суп!

Вся семёрка столпилась возле Ивана и с любопытством шёпотом обсуждали происходящее.

— Я тебе не петух позорный, чтобы меня на суп пускать! — возмутился ворон, с явной обидой в голосе. — Я птица умная и древняя…

— Древние птицы только на суп и годятся, — грубо перебил его Ваня. — За яйцом прибыл? А почему твой хозяин сам не пришёл, а тебя послал? Не мог найти никого понадёжнее?

— Кощею Бессмертному закрыт путь в мир Иной, от того он и Бессмертный, — пояснил врагу ворон.

— Ясно, — кивнул Иван, садясь на траву. — Ты ведь сюда прилетел за иглой, значит рассчитываешь как-то отсюда и выбраться. Иначе Кощеюшка твой никак назад смерть свою не получит.

— Есть у меня способ из мира мёртвых в мир живых попасть, — не стал отпираться ворон. — И тебя могу взять, если ты мне иглу отдашь.

— Я тебе иглу отдам, а ты просто улетишь. Не пойдет так.

— А я тебе честное слово дам, — предложил слуга Кощеев, рассчитывая на распространённую особенность Иванушек-третьих сыновей, хотя во время их знакомства юноша успел зарекомендовать себя как смелого и далеко не глупого человека. Но ведь попытка не пытка.

— Хоть мамой поклянись, нет тебе веры, — хмыкнул Ваня.

— Да вы что, сговорились? Все время одно и то же слышу, — проворчал ворон и зашёл с другой стороны, собираясь хотя бы Яся, а самое главное — Барсика, оставить тут. — Ладно, давай я вначале тебя из мира Иного выведу, а затем ты уже отдашь мне иглу?

— Так пойдет, — кивнул Иван, вытираясь и одеваясь. — В мире живых, так и быть, я иглу отдам. Мне она без надобности! Все равно кончик сломать не смог, лишь погнул слегка. Надеюсь, Кощей Бессмертный на это не обидится?

— Не в первый раз, — заверил птиц. — Может, развяжешь меня? И пойдём? Только иглу покажи для начала, а то мало ли… Оставишь её тут, меня хозяин будет ругать.

— Хм… Покажу, — кивнул Ваня. — Это справедливо. Умник, подержи эту птичку, чтобы он не смог подсмотреть, где я иглу прячу.

— Сейчас, ещё и колпак ему на голову свой надену, для надёжности, — кивнул гном, забирая ворона у юноши. Через пару минут перед клювом ворона была та самая игла. Смерть Кощееву птиц бы узнал из тысячи одинаковых игл сразу и легко. От нее веяло силой, ворожбой и холодом. Ворон понадеялся, что он сможет подсмотреть, куда спрятал иглу Иван, но Умник вновь засунул птицу в колпак по самый хвост. Свободу ворон получил лишь когда смерть Кощееву надёжно спрятали.

— Ну что ж, полетели, — размяв крылья, скомандовал ворон.

— Нет, — мотнул головой Ваня. — Мне нужно попрощаться с друзьями: принцем Фердинандом и Белоснежкой.

— Зачем? Гномы передадут прощальные слова, а нам пора. Неужели тебе тут ещё не надоело? — спросил елейным голосом слуга Бессмертного.

— Надоело, сил моих больше нет. Но уж больно ты торопишься, ворон, — нахмурился Иван. — Пошли прощаться. Пока не попрощаюсь, я никуда не пойду.

— Ну и оставайся тут навсегда, — решил применить последнее средство устрашения ворон, взлетая. — А я домой!

— Без иглы? — фыркнул насмешливо юноша, окончательно убедившись, что птиц в чём-то хитрит. — Сомневаюсь.

Не став больше спорить, Иван вместе с гномами отправился в сторону поляны, на которой они оставили Белоснежку с женихом. Ваня даже не оглядывался, слыша по шуму крыльев, что ворон кружит где-то чуть позади и послушно следует за ними.