Врач пришел позже, к полудню. Высокий полный мужчина с небрежно собранными седыми волосами и грустными, всё понимающими глазами. Картер не помнил причины, по которой оказался в больнице, так что молчал, изучая бедж медика. Слово «психиатр» насторожило Стила, напоминая о страшном сне, в котором сам пожарный умер, а его Микаэль остался один в холодном, безжизненном доме. Верить в то, что его душа заняла место в теле Арио, не было сил.

— Добрый день, меня зовут Самюэль Липш, — улыбнулся немного грустно доктор. — Думаю, вы поняли это по моему беджу. Микаэль, я ведь могу вас так звать?

Картер заторможенно кивнул, чувствуя, как внутри живота плотным ледяным клубком свернулся ужас. Дни, что прошли после смерти, обрушились сразу, холодным душем; слишком яркие, слишком подробные воспоминая уже не казались бредом или плодом больного воображения.

— Вы можете рассказать, что привело вас в больницу? — доброжелательно спросил психиатр, и Стил заставил себя собраться.

Где-то там, за гранью жизни, невидимым и неслышимым застрял его Микаэль, и если Картер не сможет убедить врача в своей вменяемости, то ещё много дней не сможет даже успокоить любимого, не говоря о том, чтобы придумать способ вернуть Арио его тело. Со своей смертью Картер смирился, принял её как данность и даже на мгновение не почувствовал соблазна оставить это тело себе.

— Со смертью моего партнера, Картера, — хрипло заговорил Стил, не узнавая голос своего Михаэля. Находясь в этом теле, он и слышал тембр совсем по-другому и манера говорить была иной. Арио слегка тянул гласные, говорил всегда чуть медленно, словно только встал с постели и ещё не совсем проснулся. — У меня появились проблемы со сном. Наверное, нужно было вновь обратиться к врачу, но я не смог… Одна таблетка уже не помогала заснуть, и я пил по две, иногда три. А в тот вечер и вовсе… Я нашел кольцо в вещах Картера. Наверное, это меня взволновало очень сильно. Я выпил привычные две таблетки и лежал в постели, не в силах заснуть. Пришлось выпить ещё две. Знаете, я стал сонным, но не мог заснуть. Я понимаю, почему я тут. Это действительно походит на попытку самоубийства. Не буду врать: смерть последнее время не кажется мне такой уж страшной. Но я не пытался себя убить. Просто был неосторожен с таблетками и пил их, чтобы заснуть, даже когда не мог уже вспомнить, сколько таблеток принял. Понимаю, что должен пройти лечение и не пытаюсь вас убедить в обратном. Вам не придется принудительно отправлять меня в своё отделение на семьдесят два часа, что положены по закону. Я подпишу разрешение на лечение и потом, уже выйдя, продолжу лечиться у психолога. Честно говоря, я и сам осознал, когда чуть не умер, что моё состояние… Опасно для меня и весьма плачевно. Но убивать себя я не хотел, даже записки ведь не оставил, да и сам позвонил, когда осознал, что всё плохо, очень плохо.

Самюэль удивлено посмотрел на своего пациента: десятки раз он слышал, что попытка самоубийства не является таковой, но впервые подобное не сопровождалось желанием избежать лечения.

— Что ж, это хорошо, что вы понимаете необходимость получить помощь. Могу ли я приготовить документы о вашей госпитализации на семьдесят два часа?

— Разумеется. Я подпишу. Только можно ли мне получить какой-то блокнот и ручку или карандаш? — попросил Картер, надеясь, что его возлюбленный тут, где-то недалеко.

— Вы хотите написать кому-то? Можете позвонить, это не запрещено, — заверил врач.

— Нет, я хочу написать себе. Просто чтобы не забыть, насколько страшно умирать. Мне кажется, пусть это звучит страшно и неправильно, что сейчас я впервые чувствую себя настолько живым после трагедии. Хочу попробовать удержать это ощущение как можно дольше. Оно мне нравится, — пояснил Стил, лихорадочно думая, что именно можно написать Микаэлю, чтобы успокоить, помочь, и при этом это не выглядело подозрительно. Картер не мог даже представить, как страшно сейчас его любимому, что за мысли и страхи терзали душу его Арио. Эту записку он планировал оставлять на видном месте в палате психиатрии, чтобы Микаэль, если придёт к своему телу, мог узнать, что про него помнят и не оставят мёртвым.

— Я не против. Но вы же понимаете, что мне было бы весьма любопытно посмотреть, что вы напишете в ней, — честно предупредил Самюэль.

— Я не против, — заверил Картер.

Получив блокнот и карандаш, Стил задумался, закрыв глаза, чтобы сосредоточиться, а затем принялся писать, медленно, подбирая каждое слово, стараясь, чтобы со стороны это можно было принять за обращение к самому себе, но больше беспокоясь, всё же, о том, чтобы единственным, кому предназначались эти слова, понял, что именно ему хотели сказать.

— Можно? — протянул руку психиатр.

— Разумеется, — осторожно оторвал лист Картер и протянул врачу, надеясь, что тому не покажется всё это признаком какого-то психического расстройства.

Врач принялся читать, быстро оценив ровный и твёрдый подчерк.

«Микаэль, помни, что, потеряв его, ты все ещё остался у себя. Какой бы тяжёлой и бессмысленной не казалась иногда жизнь, она стоит того. Время пройдёт, и боль утихнет, может, и вовсе уйдёт. Умирать страшно, уж я-то знаю. Но ты остался жив, и я хочу, чтобы ты жил. Жил за вас двоих. Так уж сложилось, что Картера не стало и это, к сожалению, не изменишь. Всё остальное можно привести в порядок. Вернуть на свои места, пусть и не сразу. Никогда не давай себе повода сомневаться в том, что Картер любил тебя. Так думать будет легче и правильнее. Тут тебе помогут. После подобного тебе и правда нужна помощь.

Иногда кажется, что некоторые изменения в жизни уже не отменить. Бывает, что окружающие не замечают тебя, а все усилия бессмысленны, и ты просто стал невидимым для всего мира. Это не правда. Есть те, кто всё ещё может увидеть тебя. Есть способы быть понятым и принятым. Просто тебе нужно самому понять, что есть время, когда нужно, чтобы рядом были другие люди, но настанет время, когда тебе и наедине с собой будет хорошо.

Время лечит, нужно просто перетерпеть этот пик, острый период потери. Я знаю, что ты растерян и напуган. Не знаешь, что будет дальше и боишься будущего. Но оно у тебя есть — будущее. Нужно просто немного потерпеть, подождать».

Стил следил за врачом, опасаясь, что тот уловит в послании, написанном «самому себе» нечто более глубокое и важное, но психиатр лишь протянул записку назад, никак не прокомментировав. Картеру до дрожи хотелось узнать, что на самом деле думает о нём Липш, но спрашивать, разумеется, было бы неуместным.