— Ты точно хочешь это сделать?..

Ти Фей повернулся на крутящемся стуле и взглянул на меня, нервно теребя свою косу руками.

— Я хочу собрать как можно больше информации о нашем прошлом. Может быть, однажды нам с тобой это пригодится.

Он потряс перед моим лицом блокнотом, который мы нашли вместе с картой в книжном магазине. С того дня Ти Фей почти без перерыва занимался документированием всего, что мы видели в Петербурге. Блокнот уже почти не закрывался из-за вклеенных в него карт, схем, заметок, листочков…

— Так здорово уметь писать, — потянула я, взяв блокнот и принявшись с умным видом листать исписанные странички. — Но я все равно не знаю, как эти бесценные знания могут нам пригодиться. Ой, это что, портрет разрезанной лягушки?

— Изучаю фауну, — спокойно сказал Ти Фей, — фауна — это животные. Я хочу узнать, почему этот город так медленно разрушается.

— Мы считали, что это тоже из-за вируса, — сказал Хотару из-под стола. — Но вируса нет. Так что мы не знаем.

— Ну вот. А я соберу всю имеющуюся информацию, проанализирую, и…

— Готово, — Хотару высунул из-под стола растрепанную голову. — Ти Фей, поддай огоньку.

Ти Фей выпустил небольшой электрический заряд, и футуристическая штука под названием «компьютер» немедленно зажужжала и заморгала кучей лампочек.

— Ты зарядил аккумулятор на половину, — сказал Хотару. — У тебя есть часа три. Если останется заряд, дашь мне поиграть в игрушки, а?

— Ах Хотару, ты еще такой ребенок, — Ти Фей потрепал его по волосам, положил руку на «мышь» и начал задумчиво "кликать" по экрану, невольно вздрагивая всякий раз, когда что-то происходило. Мне было страшно, поэтому я взяла из шкафа какую-то книжку и легла на диван, намереваясь почитать. Хотару сказал, в этой комнате раньше жил ребенок. Значит, книги как раз для меня подходящие.

— О небеса, — выдохнул Ти Фей, закрыв лицо ладонями. — Какой срам…

Хотару заглянул в монитор и присвистнул.

— Просто здесь раньше мальчик жил. Какой мальчик не любит большие, круглые…

Я кинула книжку ему в голову. Хотару крякнул и посмотрел на меня, потирая затылок.

— Кью, твои тоже ничего…

— Твое счастье, что у меня под рукой нет еще одной книжки!

Ти Фей глупо похихикал и углубился в изучение содержимого компьютера. Я откровенно скучала.

— Эх, Хотару, — позвала я лениво, — как твои дела с деткой?

— Идут полным ходом, — ответил он, — но мне нужно немного грубой мужской силы. Не подсобишь, Кью?

— Конечно, с удовольствием! — воскликнула я, и лишь потом поняла по его лицу, что он хотел меня обидеть сравнением с мужчиной. — О… Не переживай, Хотару, быть мужчиной совсем не стыдно! Я понимаю, ты не мог выбрать свой пол, так что не нужно этого стесняться… Ты можешь с гордостью сказать, что ты мужественный! Мужественный — это почти так же здорово, как и женственный!

Хотару обиженно покраснел.

— Два — ноль, — засмеляся Ти Фей, — девушка сделала тебя, милый.

— Кто кого сделал, — фыркнул Хотару, но и он, и я понимали, что в этой словесной перепалочке победа за мной.

Я легла щекой на подлокотник дивана и выглянула в окно на серое небо, затянутое мягкими тучами. Еще ни разу со дня нашего прибытия в город мы не видели солнца. И как люди живут в такой дыре?

— Некоторые считают это романтичным, — отозвался Хотару. Я вздрогнула и покосилась на него.

— Я что, сказала это вслух?

— Ну, либо так, либо во мне открылись экстрасенсорные способности! Каков твой вариант?

Я хотела ответить что-нибудь остроумное, но, как назло, мне ничего не шло в голову, и я просто пожала плечами. Глупый Хотару. Такой большой, а ведет себя как дитя малое. 

Ти Фей вдумчиво что-то писал, в блокнот. День клонился к сумеркам, за окном темнело, и я отвернулась от него, начала смотреть на то, как карандаш Ти Фея плясал по бумаге, выкручивая самые разнообразные танцевальные фигуры. Мои глаза слипались…

На комнату опустилась тьма. Ти Фей сощурил глаза, пытаясь разглядеть написанное, а затем щелкнул пальцами и зажег маленький волшебный огонек, которым осветил комнату. Компьютер крякнул и погас.

— Ой! — Ти Фей поднес огонек к монитору и потыкал пальцем в кнопку «esc» на клавиатуре. — Я что, сломал его?

— Ти Фей, вот что ты за человек? — потянула я сонно. — Сказали же, не колдуй… так нет же! Той маленькой магической вспышки этой штуковине явно с лихвой хватило...

— Да я забыл, — он виновато посмотрел на Хотару. — Это проблема? Я уничтожил что-то невероятно важное, да?

— Нет, — Хотару хихикнул, — просто сжег компьютер. Я может даже смогу его починить. Все хорошо, Ти Фей. Главное, что он не загорелся и не ранил тебя. Вот это была бы проблема.

Я подтянула к себе свою сумку, вынула из нее фонарь и включила его, невольно испугавшись полившегося ниоткуда света, хотя видела это уже несколько раз. Ти Фей погасил огонек.

— Пойдемте домой, а? — попросила я. — По ночам в этом городе еще страшнее, чем днем.

— Только сперва выпью кофе, — возразил Хотару. — Ти Фей, пошли на кухню. Включишь мне кофеварку. Эх, мне б твои магические пальцы…

Я проводила их взглядом. Опытным путем Хотару выяснил, что короткие вспышки магии Ти Фея не вредят сложной технике, и с тех пор он использовал это на полную, практически сделав моего бедного друга своим рабом. Что только Ти Фей не включал за это время! Светильники, компьютеры, дрели…

Я скользнула лучом фонаря по комнате и обнаружила, что блокнот Ти Фея остался на столе. Любопытно. Я еще не так хороша в чтении, но может пару слов разберу… Все равно нечего делать!

Из кухни лился свет и доносились беззаботные голоса, так что вряд ли мое маленькое любопытство было бы замечено. Я не могла объяснить даже сама себе, почему мне кажется, что я делаю что-то преступное, заглядывая в блокнот Ти Фея без разрешения, ведь там вряд ли могло быть что-нибудь личное и не предназначенное для моих глаз, он ведь сам мне его раньше показывал; но уже то, что я делаю это как-то за его спиной, заставляло меня чувствовать себя очень плохой девочкой. И мне бы не хотелось, чтобы Ти Фей и Хотару узнали, что я такая.

Я положила фонарь на стол, взяла блокнот и принялась листать. Ну и почерк! Ничего не понятно. Это явно правильные буквы, но разобрать слова так сложно… Хорошо, что Ти Фей сдабривает записи рисунками! Вон, какие хорошие наброски домов из города! А вот портрет Хотару, как живой!

А вот и мой…

«Elves», гласила надпись рядом с моим лицом, и я чисто интуитивно поняла, что это значит «эльфы». Было как-то неприятно. Я ему что, подопытный кролик? И почему рядом с Хотару не написано «chelovekes» или что-то в этом роде?

— Кью? — Ти Фей стоял в дверях и внимательно смотрел на меня. — Я пришел позвать тебя к нам… ты читаешь мой блокнот?

— Прости! — я чувствовала себя вором, пойманным на месте преступления, и покраснела до самых кончиков ушей. — Прости, пожалуйста, мне так жаль! Прости!

Ти Фей погладил подбородок.

— Нет, все в порядке. Это же не великая тайна! Хотя мне было бы приятно, если бы ты в следующий раз сначала спрашивала разрешения.

Я снова взглянула на свой портрет. Я была изображена в три четверти, так, чтобы хорошо были видны мои шрамы, тату на лице и заостренное ухо. Мои глаза выражали силу, уверенность в себе и твердость духа. Хороший портрет.

— Прости, ты прав... Тогда могу я просить?

— Спроси.

— Здесь мой портрет, — сказала я задумчиво. — Ты изучаешь меня? Я же не фауна этого города.

— Не тебя. Твой народ. Просто я из эльфов только тебя знаю, — Ти Фей перевернул страницу и показал мне набросок римского Колизея. — Я хочу собрать информацию обо всех народах, на которые после Солнцепадения разделилось человечество. Когда мы закончим наше путешествие, я проанализирую эту информацию и, может быть, издам книгу! Книгу о тайнах нашего мира! Разве не здорово?

— Хорошая идея, с одной оговорочкой, — я снова взглянула на набросок Московского вокзала, — если ты напишешь в книге, что когда-то все мы были людьми, то ждет тебя в лучшем случае психбольница.

— Но это же удивительное открытие! Позади нас остался такой невероятный пласт культуры, отголоски которой мы до сих пор можем обнаружить в наших традициях… нельзя забывать о своем прошлом! Я открою миру глаза на правду, даже если эта правда будет горькой.

Я закрыла блокнот и передала его хозяину.

— Ты еще такой ребенок, Ти Фей. Главное помни, что всегда можно выдать свою правду за вымысел.

— Каждый, кто придет в Лес Смерти, поймет, что это все чистейшая истина.

— Тогда почему никто не идет сюда за этой истиной?

Ти Фей осекся и обиженно засопел.

— Ты не поддержишь меня, Кью?

Короткое мгновение я сомневалась.

— Я поддержу тебя в любом случае, Ти Фей. Я всегда буду защищать тебя, чтоб бы ни случилось. Ты мне почти как младший брат, а это даже куда лучше, чем старший, которого лучше бы не было! Просто в этой твоей идее я сомневаюсь.

— И на том спасибо, сестрица.

Он убрал блокнот во внутренний карман куртки (он так и ходил по городу в шмотках Хотару, я уже начинала тосковать по красивому красному платью), и мы прошли по короткому пыльному коридору в кухню, где Хотару наслаждался своим мозгостимулирующим напитком. Я тоже позволила себе чашечку кофе, Ти Фей же пил чай со вкусом пыли и болота, но выглядел довольным. Я размышляла о его книге.

— Хочешь узнать больше о моей стране? — спросила я задумчиво. — О Лавандовом королевстве?

— Это твоя родина, Кью, да? — уточнил Хотару, хотя уже слышал это название из моих уст. — Там растет лаванда?

— И как это ты догадался!

— Что такое лаванда? — спросил Ти Фей, открыв блокнот.

— Это такое фиолетовое, дурно пахнущее растение, — ответил Хотару. Я еле удержалась, чтобы не дать ему затрещину. Быть добрее, быть добрее…

— Лаванда пахнет очень вкусно, — скрипя зубами, сказала я. — Мой край во все времена славился ею. И поэтому она даже дала название нашему королевству.

— А правит у вас Король Лаванды или Лавандовый Король? Лавандоль? Короланда?

Я сделала глубокий вдох и заметила, что Ти Фей пнул Хотару под столом.

— На данный момент Лавандовым Королевством правит Королева Северина, она же и основала его около трехсот лет назад. Эльфы долго живут.

— У нее такое странное имя, — задумался Ти Фей. — Ты Кью, твой брат — Рэн, а она вдруг Се-ве-ри-на…

Я хихикнула.

— Мода на трехбуквенные имена не так давно появилась. Даже мою маму зовут, кажется, Эрмина, хотя она представляется Эрой, чтобы не выглядеть старой. Сейчас, правда, детей уже так никто не называет. Мы все Лины, Миры, Лены, Киры… Не знаю, почему вдруг так вышло. Мода.

— А что вы будете делать, когда трехбуквенные сочетания кончатся? — усмехнулся Хотару.

— Там около… Двух тысяч двадцати четырех сочетаний, надолго хватит, — сказал Ти Фей, и я открыла рот от удивления — как это он посчитал? — И потом, знаешь ли, Хотару, в стародавние времена существовала легенда о таких удивительных существах — тезках…

— Ну, шутники, — я опасливо взглянула на окно. — Уже так поздно. Не пора ли нам домой?

— Ти Фей, — Хотару коснулся руки Ти Фея и посмотрел на него так, словно они были в сговоре.

— Да, да, — Ти Фей приложил руку к груди, глубоко вдохнул, ища подходящие слова, и обратился ко мне. — Слушай, Кью… ты сильно боишься идти одна? Просто мне нужно еще кое-что тут доделать…

Я пожала плечами. Ничего я не боюсь!

— А Хотару?

— А Хотару мне поможет. Не волнуйся, пожалуйста, мы обязательно придем домой! Часа через два-три, да, Хотару?

Тот кивнул, широко улыбаясь. Я пожала плечами, встала и похлопала Ти Фея по плечу.

— Точно все будет в порядке? Вы сможете сами дойти до вокзала?

— Мы же не дети…

— Ну ладно. Я, наверное, уже буду спать, так что не шумите сильно. Странные вы, конечно… исследователи!

Мы с Ти Феем обнялись на прощание, и, уходя, я увидела, как Ти Фей и Хотару странно друг другу улыбаются.

На улице было темно, морозно и мокро. Мои брюки почти сразу же промокли и потяжелели, настолько влажным был воздух, хотя снег не шел. Темная ночь обступала меня, дышала мне в лицо холодом, и я не видела собственной вытянутой руки, только лишь легкое оранжевое свечение из окна квартиры, где остались мои друзья. Небо было низкое, тяжелое, беззвездное, только белый глаз Луны глядел на город, но был таким тусклым, что от него становилось как будто бы лишь темнее.

И в этой мертвой темноте мой острый слух вылавливал малейшие шорохи никогда не спящего города. Я слышала, как топала ногами крыса, слышала, как она расправлялась с каким-то мелким животным, слышала даже хруст хрящей на ее острых зубах. Если бы я не обладала эльфийскими ушами, если бы я была человеком, то, наверное, холодная ночь Санкт-Петербурга уже смаковала бы мои внутренности.

Поежившись, я быстро зашагала в сторону вокзала. К сожалению, путь был неблизкий, и я даже начинала немного волноваться, что могу не дойти; но затем я сказала себе: «Кью, ты же Непревзойденная Скиталица! Какой-то там страшный город с его ночной темнотой не навредит тебе, не сломает тебя!». И с напускной уверенностью отправилась дальше в путь. 

Я уже шла по широкому проспекту, который пересекала река с бронзовой лошадью, когда мою левую ногу вдруг пронзила боль. Я взвизгнула и опустила глаза, но было так темно, что совершенно ничего нельзя было разглядеть. А боль тем временем продолжала растекаться по ноге, словно что-то драло меня зубами и когтями; предчувствуя худшее, я нагнулась и поводила рукой по темноте. Рука наткнулась на что-то теплое и покрытое шерстью. Крыса.

— Отцепись, — сквозь зубы прошипела я, размахивая ногой в воздухе в попытке сбросить животное с себя. — Отцепись, мне домой надо…

Мой четкий слух уловил какое-то движение сбоку, и прежде, чем я успела прикрыться, в мое лицо впилась другая крыса. Это засада? Почему именно сегодня? Обычно все было довольно-таки спокойно, даже по ночам…

Я выхватила саблю и пронзила крысу, вцепившуюся в лицо, но это не была победа. Теперь я слышала. Множество маленьких ног, множество тихих попискиваний. Должно быть, они понимали, что я — большая дичь, и решили собраться вместе, чтобы одолеть меня. Но я не лыком шита! Правда, плохо, что я их не вижу, или хотя бы не могу точно услышать, когда и откуда на меня нападают.

Холодная ночь пропиталась запахом крови. Я размахивала саблей и кружилась, не задерживаясь ни на мгновение на одном месте, чтобы они не могли наброситься на меня. Нога кровоточила, наступать было очень больно. Лишь единожды свет луны отразился от клинка сабли, и я успела увидеть в его луче, что на меня пришла целая армия. Целая армия огромных крыс размером с собаку, чьи красные глаза были полны жажды крови. И голода. Да, определенно. Я была приглашена на праздничный обед.

Дело было, прямо скажем, дрянь. Этих тварей так много, что от меня, наверное, и косточки не останется. И Ти Фей никогда не узнает, что со мной произошло. Почему я не дошла до дома. Интересно, он останется в Петербурге и будет проводить свои исследования, или попытается вернуться домой? А если ему удастся найти мою сумку с артефактом, он отнесет ее Струт’гаду?

Я удачно срубила одной крысе голову прямо в полете, и в мое лицо брызнула горячая струя крови. Этот город никогда не пустовал. Сейчас он, наверное, населен даже гуще, чем во времена людей. И он станет моей могилой.

Моя сабля вошла в худое тело другой крысы, пригвоздив ее к земле, и, вытащив ее для следующего удара, я заметила, что клинок как будто покраснел и начал светиться. Времени осмыслять это, впрочем, не было. Битва продолжалась, и я уже успела оставить последние надежды на то, что останусь живой. Их было безмерное количество, этих крыс. Настоящее крысиное царство. Сил моих нет…

— А-ах! — я снесла еще одну крысиную голову и в бессильной ярости подняла саблю над головой, замахиваясь. Клинок вспыхнул, и весь проспект оказался освещен ослепительным красным светом, в котором я видела и армию, напавшую на меня, и еще кое-что интересное: человеческую фигуру, стоявшую в стороне, человеческую фигуру с забавным острым носиком и морщинистыми глазами, сгорбленную и худую, но все еще очевидно принадлежавшую человеку. Кто это был? Я не знала. Но он смотрел на то, как я борюсь, и это меня разозлило.

— Эй ты, — крикнула я ему, — иди сюда, дрянь!

Фигура развернулась и бросилась бежать. Я решила, что подумать о том, почему сабля засветилась, я успею и после, а пока, разбрасывая крыс направо и налево, я помчалась за этим человеком. Как я уже говорила, у меня чутье! И я была почти уверена, что передо мной злодей.

В свете сабли я отлично видела его и ни на секунду не отводила взгляда; тем не менее, в какой-то момент он просто исчез! Вот он передо мной, и я нагоняю его, а вот — раз! И его здесь нет. Я остановилась, в растерянности осматриваясь, обернулась и увидела, как на меня бежит армия крыс, которая, кажется, вовсе не заметила потери пары сотен бойцов. «Вот черт», пронеслось в моей голове. «Я точно пойду на корм грызунам!». И я приняла боевую стойку, готовясь до последнего защищать свою жизнь.

Крупная крыса, громко топая ногами, подбежала ко мне, и от ударов ее лап под нами затрещала земля. Я успела лишь крикнуть «ай!», и полетела вниз, а следом за мной летели крысы, которые продолжали бежать и все падали в дыру. Совсем идиотские существа! Ну неужели не видно, что впереди обрыв!

Приземление было, в принципе, мягким. Подо мной оказалась перина, любовно кем-то подстеленная, и настолько мягкая, что я погрузилась в нее, как в воду. Но сверху на меня рухнула крыса, а потом еще одна, еще и еще, и, памятуя количество голов в крысиной армии, я поняла, что сейчас утону в них, и принялась отчаянно дергать руками и ногами, пытаясь выбраться.

Кто-то схватил меня за рукав и вытащил из этой кучи-малы в темное, влажное помещение с такими высокими сводами, что потолка не было видно. Я жадно вдохнула — дышать лицом в перину было не очень удобно — и испуганно взглянула на своего спасителя. Забавно! Это точно был тот самый человек, за которым я бежала. Сначала убегал, а теперь спасает! И это я еще дура!

Вблизи он выглядел еще более странным. Его тело было покрыто короткими черными волосами, полностью, даже лицо с забавным острым носиком. Глаза глядели настороженно, напряженно, и двигался он тоже в странной манере, рывками, то замирая, то принимаясь быстро-быстро что-то делать. Крысы, упавшие за мной, выбрались из перины и явно собирались наброситься, но странный человек вскинул руку, и все они замерли. Я открыла рот от удивления.

— Ты что, типа, крысиный король?

Человек замер на минуту, а потом быстро-быстро отбежал на пару шагов. Затем снова замер, снова отбежал, и повторял так до тех пор, пока расстояние между нами не стало, так сказать, безопасным.

А потом он сказал, указав на себя:

— Лакримоса.

— Что? — удивленно переспросила я.

— Лакримоса, — повторил он, а затем поднял руки над головой и принялся бегать по кругу, громко хохоча: — Аха-ха-ха!

Было довольно жутко, но я столько всякого в своей жизни повидала, что почти разучилась бояться странностей. Присев, я осмотрела свою раненную ногу — из раны торчали разорванные волокна мяса, в глубине белела кость, и выглядело все это в высшей степени плохо. Я показала кулак крысам, суетившимся на расстоянии от меня, и встала, покачнувшись. А потом вскрикнула от неожиданности: странный человек уже стоял рядом со мной и хмурил брови, которые едва можно было различить на волосатом лице.

— Плохо, — сказал он, разглядывая мою ногу.

— Конечно, плохо! — воскликнула я. — А все твои дружки!

Человек заграбастал мою руку и потянул меня за собой, с такой силой, что я даже опешила. Еще никогда прежде я не встречала такой крепкой хватки! Даже эльфы или дварфы не могли сравниться с силой рук этого существа!

Крысы побежали за нами, но человек опять поднял над головой руку, и армия остановилась. Мы прошли по длинному помещению, и я с увлечением вертела головой, разглядывая его. На высоких стенах висели барельефы, но света было слишком мало, чтобы их четко рассмотреть; а между барельефов были проделаны проходы, но я не знала, куда они вели. Мы же с моим новым знакомым подошли к небольшой будке, стоявшей у стены, и мой кавалер галантно открыл передо мной дверь, после чего пнул меня коленом пониже спины прямо внутрь.

— А! — я упала в крохотное, свечами освещенное помещение, неудачно наступила на раненную ногу и растянулась на полу, больно ударившись головой о стол. Человек зашел следом за мной, запер дверь и широко раскинул руки, насколько позволяло крохотное помещение.

— Лакримоса! — сказал он торжественно.

— Да пошел ты, — пробормотала я, отключаясь. Мне было все равно на то, что со мной может случиться. Я уже решила, что умру. — Лакримоса…

Мое пробуждение было довольно-таки приятным. Я лежала на чем-то мягком, в тепле и комфорте; разомкнув тяжелые веки, я увидела перед собой стол, заставленный разнообразными предметами, и сощурила сонные глаза, которые немного резал свет свечей. Сильно болела нога, но подушка под моей головой была такой мягкой и нежной, что…

Что я здесь делаю?!

Придя в себя, я резко села на постели и пребольно ударилась головой о полку, прибитую над ней. Я была в будке Лакримосы, лежала на устроенной в ней постели, причем едва помещалась, с моим-то ростом. Места было так мало, что я почти ощутила приступ клаустрофобии, но в остальном здесь было довольно-таки уютно. Жилище было обставлено добротной мебелью: кровать, которая выдерживала мои килограммы, столик, на котором громоздилась впечатляющая куча вещей, много-много полочек, и небольшой стул, отодвинутый к стене. Самого хозяина сейчас не было; я решила воспользоваться моментом и слинять, стараясь не думать о том, почему меня еще не съели. Откинув с себя одеяло, я увидела, что моя раненная нога была перевязана желтоватым бинтом, а раны на моем теле также закрыты повязками или пластырем. Сабли не было. В ужасе я оглядела пол, обнаружила красивые ножны рядом с собой, схватила и прижала к груди. Сумка с артефактом была тут же. Довольно вежливое обращение с едой!

Я вытащила саблю из ножен и чуть не ослепла от красного света, который она испускала. Об этом обязательно нужно подумать, но сейчас, наверное, не лучшее время. Так что я спрятала оружие обратно, повесила сумку на плечо и, прихрамывая, вышла из будки.

— Лакримоса!

Мой странный знакомый стоял неподалеку от будки, и при виде меня счастливо улыбнулся, раскинул руки и помчался ко мне. Я увернулась от внезапных объятий.

— Ну-ка стой! Стой, а то как дам!

Лакримоса остановился и растерянно на меня взглянул.

— Плохо?..

— Не подходи!

К сожалению, слушать меня он не планировал. Дернув меня за штанину, он повалил меня на каменный пол, и я ударилась головой так сильно, что перед глазами все поплыло. Обжигающие руки Лакримосы схватились за мою раненную ногу и принялись ее ощупывать, но я едва соображала, что творится.

— Лакримоса? Лакримоса!

Я разомкнула веки и посмотрела на него сквозь ресницы. Из моего носа текла кровь, этого я не видела, но чувствовала. Вот же сильная дрянь, а! Если б только дотянуться до сабли, я б ему его бошку… ах, все так болит…

— Лакримоса!

Человечек провел ладонью по моему лицу, после чего поднес ее, испачканную в крови, к глазам, долго соображал, а потом в ужасе вскочил и запищал, совсем как крыса. Вокруг меня затопали тысячи крысиных ног, и я подумала «вот оно!», а затем закрыла глаза, уверенная, что моя песенка спета.

Однако, песенка оказалась длинноватой.

Я снова открыла глаза, на этот раз оттого, что в мой рот заливали что-то холодное и невероятно, невероятно вкусное! Я жадно глотала, задыхаясь от наслаждения, а затем, когда угощение кончилось, обвела окружающий мир взглядом. Лакримоса склонялся надо мной. Кажется, моя голова на его коленях. Мерзость какая!

— Лакримоса! Плохо? Лакримоса! Плохо?

— Конечно мне плохо, идиот несчастный, — пробормотала я, хотя, честно говоря, чувствовала себя гораздо лучше. — Ты меня чуть не убил.

— Лакримоса!..

Его волосатые руки подняли мою голову, и я зажмурилась от отвращения, когда он прижал меня к своей волосатой груди. В глубине ее билось его человеческое сердце…

— Ну все, отпусти.

— Плохо?..

— Да ничего, сойдет.

— Лакримоса!

— Лакримоса, отпусти.

Его сердце забилось радостно.

— Лакримоса! Лакримоса! Лакримоса!

— Да Лакримоса, Лакримоса, только отпусти.

Я с трудом выбралась из его рук, и увидела, что у него было лицо самого счастливого на свете человека. Меня даже передернуло.

— Чего лыбишься?

— Лакримоса…

Он схватил мою руку и прижал к губам, принимаясь горячо и страстно целовать. Мне показалось, что меня стошнит, и дело было точно не в возможном сотрясении мозга. Просто его губы были волосатыми, а я и так-то поцелуи не люблю… фу!

— Э, слушай, — я отобрала у него руку и неловко улыбнулась. — Лакримоса…

— Лакримоса!

— Да, Лакримоса, мне нужно домой. Домой. Наверх. Понимаешь? — я указала пальцем на потолок. Лакримоса поднял взгляд и довольно долго молча пялился в темную вышину. 

— Понимаешь?

— Лакримо-оса-а…

Я пытливо на него смотрела. Надеюсь, понял!

Наконец, он опустил взгляд, посмотрел на меня и покачал головой.

— Плохо…

— Это что, «нет»? Ну уж нет! Я тут оставаться не собираюсь! Я так или иначе выберусь! Я тебе не пленница, понял? Я — Скиталица! И я сбегу отсюда! Скитаться!

Лакримоса опять схватился за мою руку, и я почувствовала комок в горле от мысли, что он снова станет ее целовать, но он вместо этого лишь погладил ее ладонью, сказал:

— Плохо.

И указал на мою раненную ногу.

— Да я могу идти! — воскликнула я и попыталась встать, но ногу пронзила столь сильная боль, что я упала обратно. — Ух… А хотя ты, наверное, прав… Плохо.

— Плохо!

— И что теперь делать?

— Лакримоса!

— Нет, я не могу остаться! Мои друзья меня ищут! Наверняка ищут…

— Лакримоса, — он потянул ко мне свои руки, чтобы обнять, но я увернулась и слегка хлопнула его по запястью.

— Не лапать!

— Плохо?

— Плохо.

— Плохо…

Я задумалась о том, насколько содержательный диалог можно построить всего из двух слов.

Играючи подняв меня на руки, этот маленький человек занес меня в свою будку и уложил на кровать. Я взглянула в потолок. Он был исчерчен рисунками, большинство из которых изображали крыс и Лакримосу.

— Я есть хочу, — сказала я, не глядя на него. — Ты можешь меня накормить?

Он призадумался, а потом выскочил из будки и куда-то улепетал. Я разглядывала рисунки на потолке, и сама не поняла, когда заснула. О побеге я как-то больше не думала... было слишком больно, чтобы думать.

Лакримоса, наверное, чувствовал свою вину за то, что со мной произошло. Он принес мне кучу еды, но все это было совершенно нельзя есть. В его меню были жуки и гусеницы, камни, даже мертвая крыса; на все это я сказала «плохо» и смирилась с тем, что мне придется голодать, пока не удастся выбраться отсюда; но потом Лакримоса принес свежую, еще теплую лепешку из муки и воды, и я смогла покушать.

— Ты готовить умеешь?

— Лакримоса, — сказал он, пожав плечами.

— Что ты вообще такое?

— Лакримоса, — повторил он, а потом указал на потолок. — Лакримоса…

— Лакримоса, ты человек?

Он задумчиво уставился на меня, как будто не знал ответа. Я могла его понять. И сама уже была не уверена…

— А я Кью, — сказала я вдруг. Мне показалось, что стоило представиться. — Непревзойденная Скиталица Кью!

Лакримоса улыбнулся мне, обнажив тонкие заостренные зубки.

Удивительно, но я шла на поправку чертовски быстро. Минула лишь пара дней, а рана на ноге, повязку которой Лакримоса менял каждый день, совсем заросла, и я смогла вставать. Все это время он кормил меня лепешками — не супер-меню, конечно, но что есть. Я рассказывала ему о мире наверху, он слушал меня и кивал, очевидно все понимая, но говорить был способен лишь два слова — свое имя и «плохо». Один раз я проснулась оттого, что он спит у меня на груди, но я сказала ему так не делать, и он вообще больше не распускал руки.

Крысы, которыми это подземелье было просто переполнено, слушались любой воли Лакримосы, причем были способны выполнять совершенно удивительные задания, вроде уборки или даже готовки той странной ерунды, которой Лакримоса питался. При этом с ними он общался писком, которым явно владел лучше, чем человеческой речью. Как-то раз я попыталась извиниться за то, что убила множество его друзей, но он сказал «Лакримоса» и улыбнулся. Это значило, что все хорошо.

Когда я начала ходить, он стал брать меня на прогулки по подземелью. Показывал мне барельефы, гладил их пальцами, улыбался. Я кивала и что-то говорила с таким видом, словно все понимаю и вообще разбираюсь в искусстве. Лакримоса был очень доволен и приносил мне двойную порцию лепешек.

Я не знала, сколько дней я провела в подземелье, но лишь надеялась, что Ти Фей еще не успел покинуть город. Мне было совестно, что я заставляю его переживать за себя, и потому сразу же, как только я смогла твердо стоять на ногах, я заявила Лакримосе, что мне надо уходить.

— Лакримоса, — согласился он. Я собрала свои вещи, заплела косы, вышла из будки. Он стоял в окружении крыс и что-то им пищал, и сотня пар красных глазок задумчиво слушала его речь.

— Что ты?

— О-о-о! — он повернулся ко мне, улыбаясь от уха до уха. — Лакримоса!

И хлопнул в ладоши.

Гигантские крысы забегали, запищали, засуетились. В лапках некоторых я к своему шоку увидела музыкальные инструменты, другие начали становиться в высокую башню, запрыгивая друг другу на плечи. Зрелище было чертовски забавное!

— Что тут происходит? — смеясь, спросила я.

— Лакримоса! — воскликнул мой друг, хлопая в ладоши. — Лакримоса! Лакримоса!

Крысы заиграли музыку. Крысиная башня принялась плясать, и при виде этой сцены я не могла не смеяться во все горло, а Лакримоса смотрел на меня, хлопал в ладоши и тоже приплясывал. Музыка была легкой, бодрой, немного похожей на музыку моего дома, и совсем не похожей на ту, которую я слышала из волшебной коробки в доме Хотару.

— Лакримоса! — он протянул мне руку, приглашая на танец. Я усмехнулась — отлично будем смотреться, он же мне в пупок дышит, хоть и сильный, как тридцать эльфов! Но все же приняла приглашение.

Крысы продолжали играть что-то танцевальное, а мы с их правителем плясали по каменному полу подземелья, и хотя я двигалась очень неловко, но не стеснялась, ведь никто, кроме крыс, нас не видел. Крысиная башня оступилась и рассыпалась; Лакримоса гневно на них посмотрел, но я засмеялась, и поэтому он сменил гнев на милость. Мы оттанцевали еще несколько танцев, но после я решила, что с моей ноги хватит, и Лакримоса был согласен.

— Мне домой надо, — напомнила я.

— Лакримоса, — он кивнул, взял меня за руку и потянул в сторону. Крупная крыса с фонарем в пасти обогнала нас, взобралась ловко по стене и осветила проход, ведший вверх, пробитый прямо в потолке. В проход были вделаны скобы, чтобы цепляться за них, но сам он был расположен слишком высоко даже для меня — должно быть, я тогда упала именно через такой.

— Я не достану…

Лакримоса улыбнулся и запищал. Крысы побросали инструменты, бросились к нам, и принялись собираться в постамент у наших ног. Я вскрикнула и, потеряв равновесие, повисла на Лакримосе, а крысы все прибывали и прибывали, пока мы не оказались в проходе. Лакримоса взял мои руки и положил на скобу, будто я могла сама не догадаться.

— Спасибо.

— Лакримоса.

— Ты хороший друг, пусть и чудишь иногда.

— Лакримоса!

Я улыбнулась ему и полезла вверх, пытливо глядя вдаль.

Наконец, моя голова уткнулась в препятствие. Я вытянула руку, надавила, и убедилась, что это был люк, который я легко смогла открыть. В проход тут же полился дневной серый свет, и я опустила глаза, чтобы посмотреть на Лакримосу, но проход был слишком глубоким, и внизу была лишь темнота. Я вздохнула, прошептала еще одно «спасибо» и вылезла на поверхность. Петербург не изменился.

Я была совсем недалеко от того места, где сражалась ночью, даже кучи дохлых крыс еще лежали вокруг. Стояла замечательная погода: было холодно, пасмурно, и небо как будто лежало на моих плечах, но зато не лил дождь, а это уже хорошо. Я выдохнула, и мое дыхание обратилось в пар. Прохладненько.

При дневном свете город был тих.

Я двинулась к вокзалу. Бедный Ти Фей! Он там, наверное, места себе не находит! По моим примерным подсчетам, меня не было дней пять… Должно быть, он там весь седой и заплаканный! Увидит меня, бросится ко мне, причитая «Кью, Кью»! Так мило будет! А я его обниму, даже поцелую, расскажу всю эту свою удивительную историю, и они с Хотару будут слушать, открыв рты…

Интересно, как так получилось, что моя ужасная рана затянулась за такой короткий срок? Наверняка, причина есть! Вот только я дура, и не могу понять ее сама. Спрошу Ти Фея, если вспомню.

В здании вокзала было подозрительно тихо. Я поднялась к тому месту, где мы раскинули свои спальные места, и обнаружила их в полном порядке, заправленными и нетронутыми. Сходила на перрон, убедилась, что детка никуда не подевалась. И теперь мне стало по-настоящему страшно, безумно страшно. Ти Фея и Хотару здесь нет. Значит, с ними что-то случилось. А я их не защитила!

Мне показалось, что я заплачу, но, конечно же, этого не случилось. Я же не плакса. Я Скиталица, и решу эту проблему! Правда, пока не знаю, как, ведь город такой большой…

Ноги сами собой развернули меня и понесли обратно к тому люку, через который я выбралась из обители Лакримосы. Опустившись у него на колени, я принялась колотить по крышке и кричать его имя, просто потому что быть одной в городе было страшно, а он мог хотя бы сгладить мое одиночество. А что, если я сумасшедшая, и он мне привиделся? Что, если Ти Фей и Хотару давно покинули этот город, покинули меня… и я им больше не нужна? Что, если вообще все происходящее — мой сон?..

Когда люк открылся, и черная голова Лакримосы показалась из него, я была уже охвачена паникой.

— Плохо?

— Лакримоса! Лакримоса! Мои друзья куда-то пропали, мне так страшно! Лакримоса, побудь со мной, пожалуйста…

— Лакримоса…

Он вылез наружу, зябко оглядываясь, прижался ко мне боком и запищал. Я услышала, как из всех окрестных домов выбегают крысы и разбегаются в разные стороны, а Лакримоса сжал своими сильными руками мою ладонь и теплым взглядом посмотрел на меня, как бы успокаивая. Я благодарно ему улыбнулась. Я действительно была ему благодарна. Это было очень странно: вроде бы он пугал меня и был мне неприятен, и вроде как я все на свете могла сделать сама, но его забота все-таки была мне по сердцу, и я радовалась возможности просто не решать ничего самой. Тем более, что несмотря на время, проведенное у него за пазухой, мои силы все еще были истощены.

— Кстати, — сказала я, — Лакримоса, а как долго я провела у тебя?

Он поднял руку с раскрытой ладонью. Я ахнула:

— Пять дней?!

Он кивнул.

— О нет! Тогда с Ти Феем точно могло что-то случиться! Ужас-то какой…

Лакримоса с сочувственным видом гладил меня по руке.

Меня трясло от жажды деятельности, от желания прямо сейчас встать и пойти искать Ти Фея, но Лакримоса удерживал меня, не давал мне уйти, вплоть до того момента, когда одна из гигантских крыс подбежала к нам и взвизгнула радостно. Тогда Лакримоса сам встал и потянул меня за ней.

— Она нашла Ти Фея! — догадалась я.

— Лакримоса!

— Ох, спасибо! Он в порядке? Он жив? Или она нашла его труп?

Лакримоса пока не стал отвечать, что вселило в мою душу худшие опасения.

К моему удивлению, мы пришли к тому дому, в котором мы сидели в мой последний вечер с Ти Феем. Что-то случилось в квартире? Говорила же я, не стоит ползать по ним, даже ради исследований!

Я забежала в подъезд, но увидела, что Лакримоса остался на улице, и вышла обратно.

— Что?

— Плохо…

— Почему? Почему не пойдешь? Тебя там не обидят!

Лакримоса покачал головой, шагнул ко мне и схватился за мою руку.

— Лакримоса.

— Ну, в чем дело?..

— Лакримоса, Кью.

Я открыла рот, совершенно не ожидая, что его словарный запас вдруг пополнился моим именем, а он выпустил мою руку, улыбнулся напоследок, и упрыгал далеко по улице. Это было прощание?.. Странное дело… Что вообще происходит?

Пожав плечами, я вернулась в подъезд и поднялась к той квартире. Было немного странное ощущение на душе, словно мне чего-то очень не хватало, но я изо всех сил гнала это чувство от себя. Я Скиталица. Я не завожу привязанностей. Хватит мне одного Ти Фея на шее… Ах, Ти Фей! Если с ним что-то случилось? Нет… Если только кто-то посмел его обидеть, я этого обидчика найду, на кусочки порву, а Ти Фея подлечу, успокою, приголублю…

Я ворвалась в квартиру, вся запыхавшаяся и перепуганная. Сердце безудержно колотилось о ребра, в горле пересохло, руки дрожали от страшного предвкушения того, что я сейчас увижу…

Из кухни тянуло запахом еды и шипением сковородки. Я заглянула туда и увидела Хотару, который стоял у плиты и что-то жарил. Моему удивлению не было предела.

— Хотару?

— А! — он подпрыгнул испуганно, взглянул на меня, шумно выдохнул и приложил руку к груди: — Кью… Как ты меня напугала! А чего ты пришла?

У меня челюсть отвисла.

— Хотару… А Ти Фей?

— Да он в комнате. Я завтрак готовлю. Мы только проснулись.

Я не стала дослушивать, вышла из кухни и по небольшому темному коридору прошла в спальню, ярко освещенную серым утром — оказывается, было утро. И в самом деле, Ти Фей лежал в постели, нежась с закрытыми глазками, и не особенно казался взволнованным, а его волнистые от косы распущенные волосы так растрепались, что были, кажется, совсем всюду.

— Ти Фей?

— О-о, — он приоткрыл один глаз и улыбнулся мне. — Кью, привет. Ой, мы так устали, что прямо тут уснули!

Мне казалось, что у меня слуховые галлюцинации.

— Уснули… И проспали почти целую неделю?!

— Неделю? М-м-м… А, да, похоже на то, — Ти Фей задумчиво улыбнулся. — Что-то я позабыл о времени… Извини.

— «Извини»? — переспросила я. — Ти Фей, ты что, совсем-совсем не волновался?

— А почему мне волноваться?

— Ну… Я пять дней к вам не заходила, — я сглотнула комок обиды в горле. — Ты не волновался, ну, что со мной что-то могло произойти? Мы были каждый день вместе, а тут вдруг я попала на целых пять дней…

Ти Фей пожал плечами, наматывая прядку волос на палец.

— Да я как-то не задумался.

У меня в душе что-то умерло. Ну да. Он просто не задумался. Я чуть с ума не сходила, думая, как он бедненький переживает, как ему из-за меня плохо… А он и не задумался об этом.

И в самом деле. Что я панику развела? Ношусь с ним, как с ребенком. Дура она и есть дура.

— Кью? — робко позвал Ти Фей, садясь в постели. — Извини, пожалуйста. Конечно, я должен был заволноваться, что ты пропала. Мне стыдно.

— Ой, да ладно, — я улыбнулась. — Чего это тебе вдруг волноваться за меня? Я же не маленькая! И я за тебя совсем не волнуюсь. Ты тоже не ребенок.

Мы оба знали, что я лгу, и что я всегда очень за него переживаю и опекаю, но мне почему-то ужасно хотелось этой лжи. Ти Фей встал с постели.

— Да ладно тебе, Кью. Правда, извини. Друзья не должны забывать друг о друге.

— Мы не друзья, — твердо сказала я, понимая, что во мне говорит обида, но не будучи в силах ее сдержать. — Мы просто компаньоны. Мы не волнуемся друг за друга.

— Кью, ну правда…

— Все хорошо. Я просто гуляла, — мне не хотелось теперь говорить ему, что я чуть не умерла в бою и была вылечена в рекордные сроки крысиным королем. — И сейчас пойду просто дальше гулять.

— Ты обиделась на меня…

— Я не обиделась. Мы компаньоны. Ничего друг другу не должны. И кстати! Хотару не занимался поездом все это время?

— Да мы как-то…

— Пойду, пну его. Нам нужно в путь. Верно, компаньон Ти Фей?

— Кью, ну пожалуйста…

Я безразлично улыбнулась и вышла из комнаты, хотя вид его несчастных глаз больно ранил мое сердце.

Хотару предложил мне завтрак, но во мне взыграл характер, и я отказалась. Пока они с Ти Феем ели, я стояла у окна и смотрела на улицу, на землю, под которой скрывался Лакримоса, этот странный и забавный человечек; и я злилась на Ти Фея так сильно, что мне даже казалось хорошей идеей вернуться в королевство крыс, и зажить там с Лакримосой в спокойствии и неге, в окружении хвостатых слуг… Но у меня было задание, и я не могла прекратить его выполнение. Задание — это самое важное сейчас.

— Кью, — позвал Ти Фей, — если не хочешь кушать, то хотя бы посиди с нами.

— Да вам и вдвоем неплохо, — на моем лице опять появилась та равнодушная улыбка. — И вообще. Хватит штаны просиживать, у нас задание горит! Хотару, ты должен доделать поезд.

— Ты обиделась? — задумчиво потянул Хотару. Меня этот вопрос уже бесил.

— Нет! — гаркнула я так, что бедняжка подскочил на стуле. — Ты мне еще пять дней назад обещал его доделать! Почему еще не сделал?

Парни переглянулись.

— Кью, ну, где ты была это время? — жалобно спросил Ти Фей. — Расскажи, я волнуюсь…

— Я гуляла, — отрезала я, скрестив руки на груди. — И хватит лезть в мою жизнь. Хотару. Поезд. Дом. Все.

На Ти Фея было жалко смотреть, но я слишком злилась, чтобы жалеть его. Он предпринял последнюю попытку, протянув мне расческу:

— Кью, заплетешь мне косичку?

Но я от этой просьбы почувствовала лишь новый всплеск гнева.

— Ты что, маленький, что ли? Сам справишься! Или пусть вон Хотару тебе поможет, вы так хорошо спелись!

— Но тебе же нравилось это делать! — возразил Ти Фей. — Тебе же нравились мои волосы…

— Глупости! — фыркнула я, быстрым шагом пересекая кухню. — Мне на тебя совершенно все равно. Со-вер-шен-но.

Я хлопнула дверью, выходя в коридор.

Скоро мы втроем, полностью молча, вышли из дома и отправились к вокзалу.

За ближайшие пару дней мы с ними сделали столько, сколько не успели и за все те недели, что были в Петербурге. Про себя я очень высоко оценила эффективность молчания во время работы, но на душе, конечно, все равно кошки скреблись, и Ти Фей постоянно смотрел на меня таким щенячьим взглядом, что я чувствовала себя ей-богу монстром каким-то. Может, я и правда сгущаю краски? Развожу скандал из ничего? Но зато детка встала, так сказать, на ноги. А это сейчас главное.

— Ти Фей, достань из ящика ключ девять на шестнадцать, пожалуйста, — попросил Хотару из-под поезда, пока я следила за установкой, в которой мы варили топливо. — Только не порежься, там…

— Ай!

Я отвлеклась от своего дела и оглянулась. Ти Фей держал свою левую руку за запястье и с отчаянием смотрел на глубокую рану, перечертившую всю ладонь. Кровь затекала под манжет его голубой рубашки и расплывалась большими некрасивыми пятнами.

— Сказал же, аккуратнее! — Хотару рыбкой вынырнул из-под поезда, подбежал к нему и осторожно взял пострадавшую ладонь. — Больно? Подуть?

— Больно! — капризно потянул Ти Фей и взглянул на меня. — Кью…

Я пожала плечами и отвернулась к установке. Что он, ребеночек, что ли, чтобы я за ним бегала и на ранку дула? Нет, вроде как, взрослый мужик, люди же после двадцати уже взрослые? Ну и плевать мне на него! Я переживать не нанималась…

Ти Фей вырвал у Хотару свою руку и побежал ко мне, перепрыгивая через мусор, раскинутый по платформе.

— Я так больше не могу! — на ходу говорил он, прижимая кровоточащую ладонь к вороту рубашки. — Кью! Кью! Нам нужно поговорить!

Я встала и спрятала руки в карманах брюк.

— О чем же? Лично мне с тобой — не о чем. А тебе вообще не до разговоров должно быть, а то кровью истечешь.

Он остановился на расстоянии нескольких шагов от меня и опять заглянул в мои глаза своим щенячьим взглядом. Но я была тверда, как никто другой.

— Что же мы все… Неужели из-за одного глупого случая нашей дружбе придет конец?

Я пожала плечами.

— Я же тебя не выгоняю, Ти Фей. Мы компаньоны.

— А неделю назад были почти брат с сестрой! Друзья! Не помнишь?

Я уставилась на носки своих туфель — поднять глаза на него было тяжело. Конечно же я помнила. Что за глупый вопрос. Но друзья - это не только слова. Друзья - это не когда твой друг бесследно исчезает, а тебе и все равно.

— Кью, послушай, — Ти Фей мялся на месте, но подойти не решался, — я не переживал за тебя не потому что ты мне безразлична! Ты мне совсем, совсем не безразлична! У меня ближе тебя никого нет.

— Твой дружок Хотару сейчас тоже обидится.

— Прошу тебя, Кью! Хватит яда. Я не волновался, потому что, потому что ты же Непревзойденная Скиталица! Как я мог подумать, что с Непревзойденной что-то случится? Ты такая сильная, отважная, непобедимая, великолепная! Понимаешь? Я и подумать не мог, что кто-то сумеет тебя обидеть! За время нашего путешествия ты совершила столько невероятных подвигов, вышла сухой из стольких передряг, что я и помыслить не мог… и предположить не мог… я был уверен, что с Непревзойденной все будет хорошо!

Я все же взглянула на него, потому что во мне кипела злоба.

— Может быть, я сильнее тебя, сильнее Хотару, вас двоих вместе взятых, кого угодно, — говорила я, стараясь сдерживать гнев, — но я все еще смертная. По-прежнему может случиться, что на мою голову упал кирпич, и я умерла… Ай, да зачем я! Не волнуйся за меня, не надо. Я и сама справлюсь. Я сильная. Непревзойденная. Мне не нужны друзья. Справлялась же я без тебя, и дальше справлюсь!

Я отвернулась, чтобы уйти, и Ти Фей подался ко мне, схватил за руку, обжег горячей кровью из раны.

— Не пущу, — почти прошептал он, — не уходи от меня опять, пожалуйста. Ты больше не одна, Кью. Я никому не позволю тебя обидеть. Я всегда буду рядом.

— Ты будешь рядом дай Богиня лет пятьдесят, — горько ответила я, сама ужаснувшись этой правде. Ти Фей сделал еще один шаг ко мне и прижался лбом к моему плечу. От него одурманивающе пахло мятой и розмарином.

— И каждый день из этих дай богиня восемнадцати тысяч трехсот я хочу провести рядом с тобой, — произнес он, — хочу называться твоим другом, и любить тебя так сильно, как только могу… как человек. Прошу тебя, Скиталица, брось дуться. Я… никогда раньше и подумать не мог, что существует вот такая, чистая любовь. И не хочу ее лишиться так быстро.

Я тяжело вздохнула и положила свободную руку на его макушку. Ах, ну как можно такому отказать?.. У меня же не гранитный камень в груди, а сердце.

— Ну хорошо, Ти Фей. Все хорошо. Ты прав. Я же Непревзойденная. И ты не мог подумать, что кто-то может меня превзойти.

Он поднял лицо и улыбнулся мне самой нежной на свете улыбкой.

— Я прощен?..

— Да ладно тебе. Это я раздула из мухи слона. Прости ты меня, Ти Фей.

Мы обменялись улыбками, но потом вспомнили о его ране и в ужасе бросились ее обрабатывать. Выглядело, надо сказать, ужасно, к тому же, пострадала ведущая рука.

— Ну так, — сказал Хотару, закончив бинтовать несчастного Ти Фея, — теперь-то ты расскажешь нам, где пропадала пять дней?

— А, да, — я кивнула и в кратких фразах поведала о своем ночном бое с армией крыс и о маленьком отпуске с крысиным королем. Закончив рассказ, я вдруг увидела, что оба смотрят на меня, раскрыв рты, и оба ужасно бледны, так что я даже испугалась. — Что за реакция, парни?

Долгую минуту они молчали, а потом заговорили наперебой:

— Ты же могла умереть! Умереть! Он же тебя чуть не убил! О небеса! Чуть не убил!

— Крысиный король? Живущий в метро? Как он выглядит? Как он с ними разговаривает? Он разумен?

— Как твоя голова? Как твоя нога? Тебя не тошнит? О небеса, ты могла умереть!

— Он знает человеческий язык? Он прямоходящий? Я могу к нему попасть?

— Эти твари не навредили тебе?

— Что именно нарисовано в его будке?

— Ты точно хорошо себя чувствуешь?

— Он действительно так силен?

— Он не приставал к тебе? Он не воспользовался тобой?

— Ты видела других?

— Он здесь?

— Он здесь?

Я застонала и закрыла лицо ладонями. Лучше бы игнорировали, честное слово!

Ти Фей встал и обнял мою голову, притиснув ее к себе так сильно, что мне стало почти больно. Хотару что-то усиленно строчил в блокноте (не один Ти Фей собирал инфомацию), иногда кидаясь в меня вопросами. Вообще, их возбуждение практически раздражало, хотя, не скрою, мне было приятно слышать, как испуганно колотится сердечко Ти Фея. Я много волновалась, пусть теперь и он поволнуется!

— Все в порядке, парни, все в порядке, — попыталась я успокоить их. — Он очень хороший человек, совсем меня не обидел, только поначалу немного, потому что не умеет обращаться с другими людьми! Наверное, он всю жизнь жил один, с крысами…

— Ты была в аду! И у тебя Стокгольмский синдром! — воскликнул Ти Фей.

— Стогольский… сыр… дом… что? О чем ты?

— Это когда заложник начинает испытывать сочувствие к террористу.

— К террористу?

— Ну, к тому, кто держит заложника в заложниках.

— Ага. Странно. Но меня никто не держал! Я могла уйти. И ушла, как только захотела.

— Все равно, мутная история! И это существо сейчас под нами? Со всеми своими крысами? — Ти Фей чуть в обморок не упал. — Хотару! Я хочу убраться отсюда поскорее!

— Как пожелаете, мой господин, — саркастично заявил Хотару. — Детка почти готова для вашей императорской за…

— Я тебе сейчас ухо откушу, дурак.

— Сделаешь из меня Ван Гога?

— Скорее одноухого Леонарда да Винчи, изобретатель ты мой!

Я поджала губы. Все-таки я была лишней на этом празднике жизни!

Подготовленное топливо мы перелили в детку, после чего Хотару забрался в кабину пилота и долго вдумчиво щелкал рычажки и кнопочки. Мы с Ти Феем ожидали снаружи. Вот детка вздрогнула, издала сомнительное тарахтение, будто подавилась, но затем звук выровнялся, и мы услышали торжествующий возглас Хотару. Поезд должен был поехать.

— Хотару удивительный, — потянул довольно Ти Фей. — Настоящий гений! Поставить такую махину на колеса!

— Ну, значит, вы парочка гениев.

— О, ты и меня гением считаешь? — польщенно улыбнулся Ти Фей. — Как мило! Спрашивай, что хочешь, гений Ти на все ответит!

Я криво усмехнулась. Расхвастался мне тут!

— Что значит «Лакримоса»?

— Вообще, «лакримоза» с латыни переводится как «скорбный». Но твой дружок же не совсем в своем уме, правильно? Поэтому, извини, утверждать не буду.

— Не такой уж ты и гений!

— Ну, хорошо. Я полу-гений. Гений-полукровка! А вот Хотару — полноценный!

Детка, тем временем, медленно ползала по платформе туда-сюда, пока Хотару проверял, все ли работает. Я была немного напугана тем, что мне придется проехаться в этой огромной куче железа, которая может выйти из строя из-за случайного заклинания Ти Фея, но возможность добраться до дома в рекордные сроки перекрывала все опасения. Я так устала путешествовать без эльфийского плаща!

Хотару высунулся из кабины и воскликнул:

— Все готово! Можем ехать!

— Чудно, — усмехнулся Ти Фей, — тогда мне настало время переодеться в свое и забрать свой посох. Как он там без меня, бедненький…

— Тогда Кью посчастливится увидеть еще одну мою детку!

— Какой-то ты непостоянный, Хотару, — засмеялась я. — Столько «деток»! А прокормить-то их ты сможешь? А если будут дети?

Хотару показал мне язык.

Его второй деткой оказалась футуристическая повозка на четырех колесах и без лошадей. Хотару похлопал ее по выступающему спереди «носу» и заявил, что под ним скрывается сорок лошадей. Я хотела наклониться, чтобы заглянуть, как это они туда уместились, но Ти Фей уже открыл для меня дверцу, и я решила сделать вид, что ни капельки не удивлена. К тому же, если честно, в Петербурге было столько, столько удивительного, что я как будто перегорела внутри, и теперь испытывала лишь тень удивления, а не весь его спектр.

Повозка затарахтела, когда Хотару, сев передо мной, засунул в нее ключ и повернул. Мне было немного неудобно, потому что приходилось поджимать колени и наклонять к ним голову, отчего сразу же заныла спина, а вот Ти Фей, кажется, чувствовал себя здесь как рыбка в воде: удобно уселся на сидении, потянулся, расслабился… я спросила:

— Ты что, не первый раз в этой штуковине ездишь?

— О, ну да… мы тут с Хотару как-то собрались и поехали к заливу.

— Чего? Когда?

— Ну, пока ты была у Лакримосы.

Я фыркнула и уставилась в застекленное окно. Все-таки меня еще немного бесило то, как хорошо эти двое проводили время без меня. Словно я им вообще только мешаю!

Повозка мягко тронулась с места и очень быстро набрала скорость. Мы почти летели по заваленным мусором улицам, и дорогой Хотару рассказал мне, что это называется «автомобиль», и что Хотару, на правах, так сказать, гения, модернизировал его так, чтобы он ездил на самопальном топливе, которое Хотару тоже сам изобрел, так же как и…

— Не понимаю, как ты его терпишь, — сказала я Ти Фею, — он же жутко занудный.

— Не правда! Он гений-кофеман, — засмеялся Ти Фей, глядя на проносившийся за окном мрачный город. — И хороший друг.

Когда я уже начала уставать от сидения в неудобной позе, автомобиль начал сбавлять скорость, а после и вовсе остановился у заколоченной школы. На меня мигом нахлынули воспоминания: та комната, серое небо, коробка с музыкой, и наш с Ти Феем танец, его красное платье и улыбка…

— Знаешь, — сказала я ему, придержав за рукав, чтобы он не вышел из автомобиля, — тебе так не к лицу голубой…

Он засмеялся и сжал большой палец на моей руке.

— Ничего, сейчас снова буду в красном.

Хотару как раз открывал для нас скрытый тайный вход в школу.

Внутри мы разбрелись каждый по своим делам. Ти Фей ушел переодеваться, Хотару ушел за какими-то техническими штуковинами, которые могли понадобиться нам в пути, а я бесцельно слонялась по коридорам, открывая каждую из дверей и безынтересно рассматривая комнаты-кабинеты, думая о том, какой предмет могли тут изучать. Забавно, но школа, в которую я ходила много лет назад, выглядела почти так же, только кричащих учителей не хватало.

За одной из дверей оказался полуголый Ти Фей.

— О, Кью, — улыбнулся он. — Тебе нечего делать? Я сейчас, уже почти…

Он взял с парты свое красное платье и через голову натянул на себя, поправил, вытащил из ворота косичку и принялся застегивать красивые замочки на нем. Я прошла в комнату, остановилась у большой зеленой школьной доски и взяла с нее влажный белый мел, от которого на моих пальцах мгновенно остались неопрятные следы.

Мел бесшумно прикоснулся к поверхности доски и так же тихо оставил длинную вертикальную линию. «Кью Рес», написала я. Как тогда, в парке, на постаменте какой-то женщины.

— Ти Фей.

— А?

Я с гордой улыбкой показала ему на доску. Он улыбнулся в ответ и кивнул:

— Какая ты молодец, Кью.

— А можешь свое имя написать?

Я передала ему кусочек мела и отошла, отряхивая руки. Мел крошился в его пальцах, но все равно оставался ровными аккуратными белыми линиями на доске, вот только на те буквы, которые мы с Ти Феем учили, это не было похоже, ни капельки. Больше походило на каких-то жуков с лапками. Ужас.

— Что это? — спросила я задумчиво.

— Мое имя. Ти, — он ткнул мелом в одного жука, — Фей, — в другого.

— Что ты меня обманываешь, это даже на буквы не похоже! — надулась я.

— Это иероглифы. В Империи Облаков так пишут, — пояснил Ти Фей. — Просто я и твою письменность знаю, и эту. И даже письменность Чайного Царства. Я умный парнишка, знаешь ли.

Я смотрела на странные «иероглифы» и думала про себя о том, что ни один из них не похож на Ти Фея. Но все-таки было приятно, что наши имена стоят рядом. Как список величайших героев мира: Кью Рес, Ти Фей. Я на первом месте, конечно же.

— Ладно, пойдем, а то придется опять платье стирать, от мела, — усмехнулась я. Ти Фей оставил кусочек мела, отряхнул ладони, и мы вместе вышли из кабинета, спустились на первый этаж, и тут он хлопнул себя ладонью по лбу:

— Я дурак! Посох-то там оставил!

— Ты дурак, — подтвердила я. — Ну, иди, я тут подожду.

Ти Фей развернулся и взлетел по лестнице, столкнувшись по пути с Хотару.

— Эй, ты мой посох не взял?

— Ой, да я не подумал, — признался Хотару, сложив у груди испачканные в белом меле пальцы.

— Ничего, сейчас сам схожу… Подождите меня тут.

Я слышала, как шаги Ти Фея поднялись обратно к кабинету, как он вошел в него, а затем слышала и короткий возглас ужаса, который он издал. Моим первым порывом было немедленно подняться наверх и проверить, кто обидел моего друга, но я не успела, ведь Ти Фей уже снова был на лестнице.

— Ты кричал? — хором спросили мы с Хотару.

Ти Фей посмотрел на нас испуганно и покачал головой.

— Нет, все хорошо, все хорошо. Просто жука увидел…

— Ой, да, — со знанием дела произнес Хотару, — их тут так много, катастрофа. Мутанты и большие насекомые, вот и всей жизни в этом городе...

Я сделала вид, что приняла это оправдание, но в действительности прекрасно понимала, что после наших ночевок в лесу Ти Фей бы не испугался какого-то жучка. Было что-то другое…

Автомобиль снова повез нас к вокзалу, но на этот раз мне было немного веселее. Приятно было видеть рядом с собой хорошо знакомого Ти Фея, в ярко-красном платье, с его зеленым кристаллом в навершии посоха, который, преломляя свет, распускал радугу по всему салону, и я всеми силами старалась забыть того человека в голубой клетчатой рубашке, даже если знала, что эта рубашка (с пятнами крови) лежит у него в вещевом мешке. Ти Фей любит сувениры.

Выйдя из машины, мы сразу же пересели в поезд, и мне безумно хотелось пройтись и размяться, но жаловаться я не стала. Нельзя терять время. Мы и так его очень, слишком много потеряли.

Детка зафыркала и завелась. Внутри у поезда сохранилось несколько целых кресел, на которых мы с Ти Феем расположились, а Хотару расселся в кабине водителя, отделенной от нас прозрачной стеной. Проходы и окна в вагоне были тщательно вымыты Ти Феем, и теперь здесь даже можно было расположиться с комфортом. Все-таки мы хорошо поработали над этой махиной.

Детка тронулась так мягко, что мы даже не заметили. Просто вот смотрели в окно, и вокзал стоял на месте, а потом — раз! — и поехал. Ти Фей сидел на своем сидении, разувшись, обняв колени и опустив на них лицо. Было в этой позе что-то такое, что заставило меня думать, будто ему нужна помощь.

— Ти Фей? — я села на корточки рядом с ним и подергала за косичку. — Эй, ты чего?

— Кью, — тихо сказал он, не поднимая головы, — я видел что-то страшное.

— Что страшное, милый?

— Там, где мы с тобой написали свои имена… Хотару тоже написал свое!

— Ужас-то какой! У него вышли кривые ие-о... жучки?

— Кью, его зовут не Хотару!

Я пожала плечами.

— Если он нас обманывал, то как-то очень глупо, ведь сам же свой обман и раскрыл.

— Наверное, он не знает, — шептал Ти Фей, — но в нем течет ужасная кровь…

— Что за кровь?

Ти Фей уставился на меня огромными, испуганными глазами, и я поняла, что он слишком боится, чтобы сказать. Ну, что ж… не похоже, что Хотару способен кому-то навредить, честное слово. Кленовый листочек опаснее этого человека.

— Ти Фей? — позвал он из кабины машиниста, — не мог бы ты подойти? Мы скоро покинем Питер… Мне так страшно! В желудке ощущение, словно я мышь сожрал…

Ти Фей опустил ноги, засунул их в туфли и пошел. Я следила за его движениями, но испуганным он больше не казался. Тайна имени Хотару не сумела убить его дружеских чувств.

Я пошла за ним.

В кабине машиниста было огромное полукруглое окно, из которого открывался дух захватывающий вид на бегущие рельсы, и можно было даже поверить, что ты сам несешься вперед, а не внутри груды железа. Не зря эту штуку Сапсаном называли. Натурально чувствуешь себя соколом!

Ти Фей присел и схватил Хотару за руку. Я видела, как крепко Хотару сжимал его ладонь, как взбухли вены на его запястье, и я могла понять его волнения. Для Хотару это был первый раз, когда он покидал Лес Смерти и попадал в обитаемый мир — вернее, для него, конечно, это был совершенно другой мир. Мир волшебников, эльфов и драконов. Мир бескрайнего синего неба и бесконечных странствий. Мир Непревзойденной Скиталицы.

Раз! И серое небо обратилось в синее.

Контраст с небом Петербурга был невероятным. Серое небо Питера держалось за высокие крыши домов, небо же большого мира было столь высоким, что даже самый амбициозный архитектор, кажется, не смог бы построить шутку, которая дотянулась бы до его вершины, как бы ни старался. Это было бескрайнее, недостижимое, глубокое синее небо, и я видела, как при виде его из глаз Хотару потекли целые ручьи слез, а Ти Фей крепче сжал руку друга, успокаивая. В короткой жизни Хотару закончился один эпизод, и начался совершенно иной.

За гулом мотора детки я услышала голоса, и мы все увидели, как в небо взвился огромный зеленый дракон, игравшийся, выделывающий петли среди мягких кучерявых облаков, а рядом с ним, неуклюже размахивая крылышками, бился маленький дракончик, еще только учившийся летать. Иногда он уставал, и тогда большой дракон подталкивал его мордой в животик, чтобы детеныш не упал; и я слышала их смех и разговор, колокольным звоном разносившийся над городом. Но детка неслась вперед так быстро, что скоро драконы пропали из виду, и осталось лишь безграничное синее небо, синее до рези в глазах. Нелюди, успевшие уже построить свои деревни вблизи старых железных дорог, в ужасе поднимали головы и следили за нами, бросали свою работу и сбегались, чтобы посмотреть на железное чудовище, орущее нечеловеческим голосом и мчащееся по их родным землям в неизведанные дали. Хотару пожирал взглядом человеческие лица, костюмы, дома; для него, всю жизнь прожившего в изоляции, видеть так много других разумных существ было подобно безумному аттракциону, и он задыхался от восторга, бледнел, едва не терял сознание, а Ти Фей продолжал держать его за руку, гладить и шептать что-то на своем языке. Ведь некому было бы управлять поездом, случись с Хотару что!

Города и деревни проносились так быстро, что не всегда мы успевали их замечать. Ти Фей разложил на столе карту и смотрел на нее. Я смотрела в окно. Хотару пялился в небо. Часы утекали.

— Скоро граница, — произнес Ти Фей. — Там пограничные ворота. Придется остановиться.

— Вот еще! — воскликнул Хотару. — Какие-то ворота не остановят мою детку!

— Хотару, ты хочешь стать преступником?

Хотару показал ему язык.

С головокружительной скоростью детка неслась вперед, и я более-менее узнавала окружающие места. Все верно. Вот это — город, расположенный на границе Чайного Царства и Семи Свободных Королевств. Я останавливалась в нем несколько раз. Конечно, огромный поезд должен бы вызвать некоторые вопросы у местных… Но всегда можно будет сказать, что это магическая штуковина. Раскрывать людям правду о том, что они есть, я не планировала и не планирую.

Жители города собрались на улицах, рассматривая нас, и я была почти уверена, что некоторые из них успели разглядеть мое лицо и узнать Непревзойденную Скиталицу. Я даже помахала им рукой, но в действительности смысла в этом, кажется, не было. Хотару нажал какую-то кнопку, и мы с треском снесли пограничные ворота.

— Это было лишнее, — покачал головой Ти Фей. — Хотару, ты чего?

— И-иха! — кричал довольный Хотару. — Мне так в кайф! Моя детка просто невероятная, невероятная!

А я смотрела в синее небо и чувствовала, как на душе поют птицы. После стольких лет путешествий я снова дома!