Я проснулась и тут же поздравила себя с этим.

И было с чем поздравлять. Судя по тому, как трещала голова и свербило в горле, попойка была что надо, а теперь наступило ожидаемое похмельное утро. Вот черт возьми. Стара я уже стала для таких пробуждений, стара…

— Эй, — хрипло позвала я, не открывая глаз, — Ти Фей. Ты тут?

В голове проплывали кое-какие бледные сцены вчерашнего вечера. Вот мы приходим в корчму… так, тогда я была еще трезва, поэтому помню все довольно четко. Все смеются над моим платьем, но стоит мне выпить на их глазах пол-литра водки не закусывая, как начинают уважать, а мне знатно плохеет. Ти Фей говорит, что еще никогда не пил, и местные предлагают ему научиться… кто-то подхватывает его и сажает себе на плечо и начинает кружить, и Ти Фей машет руками и смеется, как безумец… это он уже пьян, да? А что же потом? Что было потом?

Совершенно ничего не всплывает в памяти.

— Ти Фе-ей, — снова позвала я, — ну ты хоть мяукни, что ли…

Рядом раздалось слабое чихание, и я узнала его. Узнала бы из тысячи. Это чихал Ти Фей.

Хорошо, хотя бы его не потеряла.

Я протянула руку и наткнулась на снег, холодный и хрусткий от мороза. Захватив комок побольше, я прижала его ко лбу и выдохнула. Головная боль немного отступила, но нельзя сказать, чтобы очень. Так, ну, если не принимать во внимание перспективу пневмонии, то дела шли не так плохо. Я жива, Ти Фей рядом, жажду можно утолить снегом.

Я попыталась открыть глаза, но солнечный свет, отражаясь от сугробов, превращался в настоящие лезвия, и пришлось их снова зажмурить, застонав. Где-то рядом опять чихнул мой бессменный спутник, и я, вслепую, не размыкая век, принялась шарить вокруг руками, пытаясь наткнуться на его тело.

Наткнулась.

— Ай, ты что, дебил, в снегу спать? — возмутилась я, почувствовав, как его промороженная одежда прилипла к худому телу. — Тебе ж так и умереть недолго!

— Апчхи, — слабо ответил Ти Фей, после чего я почувствовала его ледяные пальцы на своих руках. — Кью…

Я потянулась ближе к нему, но моя голова неожиданно перевесила, и я уткнулась лицом в его ледяной живот. Так, я лежала на возвышенности. А теперь лежу в сугробе. Миленько.

Пусть и нехотя, но мои глаза все же привыкали к свету. Я разомкнула веки и огляделась — вокруг меня до самого горизонта простирался только снег, снег и снег, а позади тянулись к небесам серые горы. Наверняка за нашим попаданием сюда стоит увлекательная история, да вот только мне даже предполагать не хочется, что вчера было.

Ти Фей опять чихнул, и я постаралась приподнять его из сугроба.

— Дурак! Я серьезно, ты можешь умереть!

— Я з-з-з-знаю, — ответил он, заикаясь от холода. — Я н-н-н-н-н-н….

— Разве ты не можешь что-нибудь наколдовать на себя, чтобы согреться?

Ти Фей взглянул на меня с таким видом, будто забыл, что он колдун, и поднял трясущиеся руки над головой. Волна тепла окружила его хилое тело, и колючий снег, в котором он лежал, растекся холодным озером. Я схватила Ти Фея за руки и подняла, чтобы он не валялся в воде, а тот взамен положил руки на мои плечи и согрел и мое тело. Вечернее платье высохло, но все равно было в таком состоянии, в котором его нельзя было бы вернуть в прокат. Черт подери.

Хотя нет, я совершенно не о том ругаюсь, о чем нужно. Черт с ним, с платьем, оплачу как-нибудь, стрельну у Эди до получки. Но, богиня! Как же меня угораздило, босую, без плаща и без куртки, оказаться в заснеженных горах?

— Ти Фей, ты помнишь, что вчера было? — с надеждой спросила я. Ти Фей плясал на месте, пытаясь отогреться, ведь мороз стоял такой, что тело замерзало мгновенно, а тратить много сил на магию он не мог — после вчерашнего его жизненная энергия явно была не на самом высоком уровне.

— Не помню! Ну, то есть, только частично помню. Помню, как мы пришли в корчму, а там была толпа, и как среди этой толпы оказался тот парень, что просил тебя убить тролля, пугающего его дочь.

Я напрягла мозг, но ничего не вспомнилось. Ти Фей помог мне:

— Мужик — косая сажень в плечах, с розовой диадемой на голове и перышками.

— А-а, помню! И что он?

Ти Фей задумался.

— Да… Да ничего. Мне не он наливал.

— А мне?

— А ты с горла пила…

Я гоготнула. Очень на меня похоже.

— Потом мне стало так весело, помню, мы разговаривали о политике и литературе… Потом были танцы, и ты танцевала на столе…

Тоже вполне на меня похоже. И объясняет, почему я босая. Не вставать же на стол в обуви, в самом-то деле.

— Вот так. А потом, кажется, меня кто-то поднял высоко и кружил…

— Да, тебя посадили на плечо. Я, наверное, за тебя испугалась, поэтому запомнила.

— Спасибо. А потом кто-то сказал: «Ти Фей, я сейчас замучу коктейль, ты закачаешься», и вот я здесь… По-моему, мы на этой вечеринке изобрели машину времени!

— Ты очень бодро скачешь, кстати, для путешественника во времени. Хорошо быть молодым, да?

Ти Фей засмеялся, чихнул и снова ударил тепловой волной. Я предупредила его, что если он упадет в обморок, то я закопаю его в сугроб и оставлю зимовать. Ти Фей, кажется, не поверил мне, и я даже не знала, обидеться мне или обрадоваться. С одной стороны, меня абсолютно перестали воспринимать всерьез! Но с другой, я рада, что мой друг меня больше не боится.

Снег схлынул от теплой магии Ти Фея, и мы увидели, что нас трое. Кто-то грязный, растрепанный, лежал неподалеку носом в землю, и не двигался. Мы испугались было, что это труп, но тут труп так храпанул, что не осталось никаких сомнений в его добром здравии. Так молодецки могут храпеть только очень здоровые люди.

— Эй, ты, — крикнула я, — поднимайся!

— Кью, может, не будем его будить? — спросил Ти Фей, прячась за мою спину. — Вдруг это из-за него мы оказались тут?

— Не трусь! Даже если и из-за него — легче будет понять, что произошло. Эй, поднимайся, милейший! Эй!

Я подошла к лежавшему на животе человеку и осторожно потрогала его пальцами ноги. Человек издал непрятный булькающий звук и поднял голову. Я испуганно вскрикнула.

— Черт, я все-таки перепила! У меня галлюцинации! Мне Мака Дее мерещится!

Ти Фей наклонился к Мака с задумчивым лицом.

— Да нет, это правда он. Он пришел где-то в тот момент, когда ты на столе отплясывать стала. Кажется, он хотел с тобой поговорить, но ты пообещала, что сядешь ему на шею и сломаешь хребет, а в качестве доказательства спрыгнула на табуретку и разломала ее в щепки. Мне еще попало кусочком ножки по щеке.

— Во-от как. Эй, ты, ты речь эльфийскую понимаешь еще вообще? Ну и рожа у тебя, распухла так… тебе бы подкраситься, Мака.

— У-у, — простонал он, — Кью…

— Не придуривайся, не придуривайся. Храп твой полностью выдал то, что ты здоров, как бык. Но почему ты здесь лежишь такой хорошенький?

— А, ну, ясно, почему, — Ти Фей как-то странно улыбнулся. — Ты ему сказала, что согласишься поговорить, если он тебя перепьет.

Я уронила челюсть.

— И он согласился?

Со стороны Мака Дее донеслось что-то неразборчивое, но похожее на «я же не знал», сказанное через большое усилие. Я скрестила руки на груди:

— Но ты же не идиот! Хотя… Я вешу раза в два больше тебя. Разве не очевидно, что я и выпить могу больше?

Мака Дее жалобно вздохнул и страдальчески возвел глаза к небу. Я посадила его на каменное плато, на котором спала, и отряхнула грязь с его плеч.

— Ну что, давай поговорим!

— Кью, ты уверена, что сейчас подходящее время? — осторожно спросил Ти Фей, едва ощутимо касаясь пальцами моего локтя. — Кажется, еще чуть-чуть, и мы тут замерзнем насмерть!

— К слову, спасибо, что напомнил. Как мы оказались в горах, да еще в таком виде? Случилось что-то экстракардинальное, верно?

— Апчхи, — сказал Мака, зябко растирая плечи руками. — Ты пошла убивать тролля.

— Того самого, который пугаает детей?

— Не знаю! Ты просто вдруг спрыгнула со стола и заявила, что идешь его убивать. Глубокоуважаемый Господин Ти пошел за тобой, а я… А я не знаю, зачем тоже поперся…

Я удивленно взглянула на Глубокоуважаемого Господина Ти, но увидела только своего бойкого дружка Ти Фея, правда, с крайне довольной физиономией. Глубокоуважаемый, значит. Интересно.

— Точно! — воскликнул Глубокоуважаемый, хлопнув себя кулаком по ладони. — Я вспомнил! Этот огромный вампир в диадеме все жаловался, что не спит уже который месяц из-за своей дочери. И ты вызвалась ему помочь!

— Что, бесплатно? — разочарованно потянула я.

— Ну, не совсем. Он пообещал, что если тролль перестанет им докучать, то он подбросит нас до Струт‘гада.

— А! Я тоже это помню! — оживился Мака. — Но, если честно, когда он сказал, что «прокатит тебя на своем большом драконе», я подумал, что это не совсем буквально…

Я посмотрела на Ти Фея, и тот любезно вмазал ему пощечину за меня. А я добавила:

— Извращенец! Вот сейчас как бросим тебя здесь, чтобы ты замерз, пока доберешься до города!

— Ну, знаешь ли! Я тоже маг, — надулся Мака. — И могу прочитать заклинание телепортации.

— Кому ты гонишь, — усмехнулся Ти Фей, — только монах обладает достаточным уровнем концентрации, чтобы применять такие заклинания. Для этого нужно медитировать долгие часы, разбираться в себе…

Я задумалась:

— Не помню ни раза, чтобы ты медитировал, Ти Фей.

— Неправда, я часто это делаю. А еще я каждое утро молюсь. Просто я не объявляю на всю округу: «Ти Фей идет молиться!». А сажусь и делаю это. Нас, помимо всего прочего, учат еще и тому, что молитва и медитация — это интимные процессы, вроде похода в туалет, и должны интимными оставаться. А Мака со своим обывательским взглядом на магию может максимум что собственное личико подлатать!

— Пожалуйста, не могли бы вы не недооценивать меня, Глубокоуважаемый Господин Ти? — вежливо попросил Мака. — Я знаю, ваш отец…

— Не будем об этом, — отрезал Ти Фей. А я подняла голову, уставилась в белое холодное небо, и почувствовала, как у меня засосало под ложечкой. Мои ушки улавливали легкую вибрацию, шедшую от самых гор, и, увы, я знала, что это значит.

— Попрошу вас не забывать, что я — посол, и прошел кое-какое обучение магии. Я точно смогу справиться с дорогой до ближайшей деревни, а уж там…

Я отвела взор от небес и уставилась на Мака, дрожащего, бледного, промокшего до нитки. Сердце защемило от тени былой любви, но мозг был уже совершенно беспристрастен.

— А справиться с Рух ты сможешь? — спросила я спокойно.

— Справиться с чем? — не понял Мака Дее. Ти Фей, кажется, тоже ничего не понимал, но прочел напряжение в моем лице и благоразумно спрятался за моей спиной. Надо сказать, что за время нашего путешествия он чертовски поумнел.

Возможно, я тоже.

Я указала пальцем в небо, и Мака покорно поднял голову. По белому небосводу быстро пролетало серое грозовое облако, висевшее так низко, что, казалось, достаточно было подпрыгнуть, чтобы дотянуться до него. Налетел холодный ветер и бросил нам в лица колючие снежинки.

— Ну, — сказал Мака, закрываясь руками, — снег собирается.

— Дурак, — сказала я справедливо, прикрывая Ти Фея краем своей пышной юбки, — это не туча.

Мака взглянул на меня с подозрением, но туча тут же доказала, что она вовсе не то, чем кажется, оглушительно заорав.

От этого крика затряслись горы, вздрогнул воздух, кажется, подкосилось даже само небо, и Ти Фей схватился за меня, боясь потерять равновесие, а часть плато, на котором сидел Мака, раскололась надвое, и он провалился бы, если бы я не успела схватить его за руку и вытащить. Мака трясся, испуганно озираясь, а я держала его одной рукой, Ти Фея — другой, и молилась Богине, чтобы с гор не сошла лавина.

Богиня была в плохом настроении.

Пару мгновений я оценивала ситуацию. У меня в руках два человека средней степени паршивости. Надо мной кружит огромная птица Рух, а я знаю, что она покидает свое гнездо только для поиска еды. И еще знаю, что ест она преимущественно людей. А с гор на нас идет огромный снежный поток.

Наилучшим вариантом было бы бросить Мака в клюв Рух, и убежать, пока птица будет им закусывать… Но я почему-то не могу так поступить. Он, конечно, урод и козел, но все равно… в некоторой степени… человек.

Кроме того, я так давно не развлекалась по-настоящему!

— Парни, — сказала я, отпустив их и нагнувшись, чтобы оборвать подол юбки. — Спорим на сотню монет, что я вытащу нас из этой передряги?

Мака прижался к моей спине и дрожащим голосом произнес, морщась от ветра, создаваемого Рух:

— Если ты спасешь мне жизнь, я отдам тебе все свои деньги!

— Ти Фей в свидетелях! — хохотнула я, подмигивая Мака. — Эй, воробей-переросток!

Я замахнулась и швырнула обрывок подола в небеса. Рух, заметив яркий движущийся объект, опять крикнула, повалив моих спутников на землю, и нагнула голову к тряпке. Это-то мне и было нужно.

Я прыгнула на расколотое плато, оттолкнулась от него ногами, раскинула руки, жадно глотая ртом бьющий в лицо ледяной воздух, и упала на клюв дьявольской пташки. Рух так не ожидала этого, что дала мне секунду форы, и я легко вскарабкалась по скользкому клюву на ее голову, встала на ноги, и бросилась бежать по птичьей шее. Рух пришла в себя и принялась трясти башкой, бить крыльями и кричать, но было уже поздно. Я уже была на ее спине.

Я слышала, как Ти Фей кричит, чтобы я была осторожна, и на мгновение пернатое тело ушло из-под моих ног, меня бросило в сторону, и я камнем врезалась в гигантское крыло, но и это вполне входило в мои планы. Рух кричала и билась, лавина уже наступала нам на пятки, а я впилась пальцами в одно из огромных перьев, повисла на нем, и скоро почувствовала, что падаю. Под моим весом мягкое перо выпало из крыла, закружилось вместе со мной, подхваченное ветром, и мне пришлось навалиться всем телом на его стержень, чтобы направить в правильную сторону, хотя это означало, что я упаду головой вниз. На языке был вкус крови, но в крови кипел адреналин, и я не замечала этого.

— Все на бо-орт! Миленькие бесплатно, Маки за все свои деньги! — крикнула я, падая в снег недалеко от парней, немедленно вскакивая, хватая их за руки и затягивая на мягкое, широкое перышко. Ти Фей прижался ко мне, полностью доверяя, но Мака поколебался, видимо, сомневаясь в моей идее. Я сграбастала его руку, затянула на перо и оттолкнулась ногой.

— Юху-у!

Езда была, мягко говоря, с ветерком. За нами неслась, ревя, лавина, а сверху парила рух, периодически пытаясь поймать кого-нибудь из нас клювом. Я правила ногами, держала мужчин за поясы, а когда голова птицы оказывалась слишком близко, била ее кулаком в желтый птичий глаз. Ти Фей жался ко мне и хохотал, купаясь в эйфории, Мака был на грани обморока.

Перо налетело на небольшой каменный выступ, и мы воспарили в воздух. Я испугалась, что сейчас упущу либо свой самодельный сноуборд, либо своих спутников, но Ти Фей догадался нагнуться и схватиться за перо сам. Мы закружились в воздухе, нашу кожу рвал ветер, белое небо, замелькав, смешалось с белым снегом, и я ухнула, почувствовав, как мы летим все вместе вниз, но именно в этот момент тупая птица Рух решила поймать нас. Я увидела ее разинутый клюв, поняла, что мы летим прямо в него, увидела, как волна горного снега вот-вот настигнет нас, и, вскрикнув, швырнула Ти Фея и Мака Дее в небо, словно деревяшки. Они синхронно ахнули, замахали руками, но упали на мягкую птичью голову. Моя же песенка была спета — клюв неотвратимо приближался.

Но на то я и Непревзойденная Скиталица, чтобы даже из этой ситуации выйти победительницей!

— Приятного аппетита! — крикнула я, падая прямо в теплый клюв. Проехавшись по мягкому, слегка шершавому и теплому языку, я схватилась за него, поджала ноги, чтобы они не попали в птичий зоб, и прислушалась. Через тонкие стенки клюва я слышала, как Ти Фей кричит мое имя. Слава Богине, живой.

Птица затрясла головой, затем запрокинула ее, задергала языком, пытаясь проглотить меня. Язык был скользкий от птичьей слюны, я едва могла на нем удержаться, но это не значило, что я сдамся. Я была уверена в себе. Я ни на секунду не допускала мысли, что погибну в желудке голубя-великана.

И я впилась зубами в ее язык, откусив знатный кусок.

Крик Рух снес меня вперед физически ощутимой звуковой волной, и я едва не вылетела из клюва на скалы. Место, где я укусила, закровоточило. Теплая соленая кровь смочила мои руки, пальцы соскользнули, и я больно ударилась о клюв, потеряла всякую опору, почувствовала, как в лицо бьет холодный воздух с улицы, и вылетела наружу, словно капелька слюны. Завертелась в воздухе, словно маленькое непревзойденное торнадо, раскинула руки, и ухватилась за птичью ноздрю. Рух собралась опять закричать, открыла клюв, и я весьма удачно перекатилась вниз, к ее глазу, в который и заглянула, словно в озеро.

— Привет, пташка, — сказала я с доброй улыбкой, — не подбросишь нас до своего гнезда? А впрочем, что я тебя спрашиваю…

И я вмазала ей прямо в зрачок, после чего легко, хватаясь за перья, взобралась наверх, на круглую голову. Рух взвыла, заорала, забилась, завизжала, но, видимо, почувствовала себя побежденной и взмыла в небо.

— Люди! Задержите дыхание! — успела крикнуть я, прижимаясь к голове птицы животом. — И заройтесь в перья!

Ти Фей послушно выполнил все это, а вот Мака замешкался, удивленно глядя на меня, вымазанную в крови, слюне и слезах Рух, а также практически обнаженную из-за порванного платья. Рух поднялась так высоко, что атмосферное давление невольно прижало его к птице, он попытался вдохнуть, но воздух был разряжен, и Мака, немного повертев глазами, рухнул без чувств, едва не сорвался, едва не улетел к чертовой бабушке на встречу смерти…

С огромным трудом преодолевая давление воздуха, Ти Фей поднял свою руку, схватил этого идиота за черные волосы и прижал к птице. Я улыбнулась и опустила голову на мягкие перья, закрыла глаза. Рух неслась по бесконечному небу, и огромные горные хребты, лежавшие под нами, могли показаться поломанными спичками, рассыпанными по столу.

А над головой была безграничная, вечная, ледяная белизна.

Скоро мы начали снижаться. Я выпустила немного воздуха, крикнув, чтобы Ти Фей не ослаблял хватки, но нужно признать, что и мне было тяжеловато удержаться на пикирующей птице. Рух опустилась к своему гнезду, как положено, разбитому посреди гор, и распласталась по нему, раскинув устало крылья. Я выждала пару минут, чтобы убедиться, что птица не собирается неожиданно станцевать какой-нибудь птичий танец возвращения домой, и подняла голову, осматриваясь. Ти Фей лежал на спине и пытался отдышаться. Мака неприкаянно валялся неподалеку, еще не придя в себя. Кругом были горы.

— Эй, дети, — позвала я их, слегка заикаясь из-за холода. — Вы как?

Ти Фей поднял голову и уставился на меня. На его лице тут же расцвела улыбка.

— Кью! Милая! Живая!

— Ты что, смел во мне сомневаться, редут?

— «Редут»? Кью, редут — это военное укрепление. Может, «Брут»?

— Не знаю! Кто там убил своего отца?

— Отца?.. Небеса, ты же все перепутала! Не отца, а понтифика.

Я посмотрела на него так, что Ти Фей немедленно махнул рукой и пополз ко мне.

— Не важно, не забивай себе голову. Ты такая крутая! Ты правда нас спасла!

— Мне просто нужны были деньги. О богиня, да ты весь ледяной! Нам нужно развести огонь и согреться.

— А как же птичка?

Я свесилась с головы и посмотрела в глаз Рух. Он был плотно закрыт. Птица настолько улеталась со мной, что поспешно заснула.

— Все в порядке, она спит. Слезаем. И Мака захвати!

Мы скатились с птички, словно вошки, и упали в снег. Я приплясывала на месте, чувствуя, как вся та мерзость, что была размазана по мне, леденеет и затвердевает прямо на коже. Ти Фей, переживая из-за своей бесполезности, взялся за приготовление костра: подошел тихонько к гнезду, вытащил веточку, вторую…

— Ой! — зашептал он, но довольно громко. — Тут пичужки!

Я заглянула через его плечо и улыбнулась. И верно! Из-под пернатого живота Рух выглядывала голова птенца с разинутым голодным клювом. Он был почти лысый, только пара тонких перьев, торчащих в стороны, украшали его куриную кожу, его круглые глазки были черными и похожими на бусинки, клювик желтым и ненасытным. Ти Фей хотел протянуть к нему руку, но я шлепнула его по ней и погрозила пальцем:

— По локоть откусит.

— Но он такой миленький!

— Верно, миленький. Но останется сегодня из-за нас голодным, — я покосилась на Мака, — давай его скормим, а?

— Кью, — осуждающе засмеялся Ти Фей. — Давай скормим малышу тролля, за которым пришли.

Я щелкнула пальцами. Точно, тролль. Но ни я, ни Ти Фей не были в том состоянии, в каком можно идти на охоту. Нам нужен отдых.

Мы оттащили веточки подальше от птицы-мамы, соорудили маленький костерок, Ти Фей поджег их маленьким огоньком. Пропитанные птичьей слюной, ветки сразу же вспыхнули высоким и стройным пламенем. Мака Дее мы положили поближе к костру, отвернув его лицо, чтобы тепло не обожгло щеки. Рух давно открыла глаза, но не пыталась напасть на нас, только положила свою голову поближе к огню. Я погладила ее по клюву, извиняясь за все. Она раскрыла крылья, спрятав нас от ветра, и глядела на нас долгим, задумчивым, печальным взглядом. Ти Фей вдруг закрыл лицо и как будто собрался плакать.

— Ты чего? — испуганно спросила я. — Головой стукнулся?

— Это ужасно, ужасно, — пробормотал Ти Фей, отворачиваясь от меня, и я видела по его покрасневшим ушам, что ему стыдно за нахлынувшие чувства. — Она живая, живая.

Я удивленно посмотрела сначала на Рух, а потом на него. Ну, очевидно же, что не мертвая. Чего слюни лить?

— Ты не поняла, — укоризненно сказал Ти Фей, взглянув на меня. — Вернее, я неправильно сказал… Она разумна.

Я еще раз уставилась на птицу, и тоже заметила в ее глубоких карих глазах что-то, что подтвердило его слова. Это были не глаза обычной птицы. Это были глаза… человека.

— Ну нет, — я нахмурилась. — Я не верю, что люди взяли и превратились в птиц. Она же совершенно птица, только большая, как сто тридцать три слона.

— Несчастное, бедное создание, — кажется, Ти Фей меня совершенно не слушал. Он подполз к Рух и обнял ее клюв, прижавшись доверительно всем своим телом. Рух закрыла глаза. — Почему боги так жестоко пошутили, почему решили создать тебя такой? Ты меня не понимаешь, да, не понимаешь… если ты не можешь говорить, то и сознания у тебя быть не может. Но ты же чувствуешь, верно? Ты ведь чувствуешь так же, как и я, глубоко и человечно, да? У тебя под животом голодные дети, а над головой — безграничные небеса…

Я грела руки и старалась не слушать его бормотание.

Сама идея казалась мне безумной. Ну как может гигантская птица обладать хотя бы каким-то разумом? Она убивает и ест людей, спаривается безо всякого контроля над собой, и производит столько птенцов, сколько не может прокормить! Хотя, звучит вполне по-человечески… И все же у меня это не укладывается в голове. Это все равно, что называть человеком кошку. Ти Фей ошибается. Я точно уверена, что он ошибается.

Я почувствовала тычок в спину и обернулась. Рух, на голове которой все еще лежал мой друг, ткнула меня клювом и смотрела виновато, словно нашкодившая собака. Я махнула на нее рукой, мол, забыли, и снова повернулась к огню. Жуткая птица. С одной стороны, она столь велика, что во всем мире у нее попросту не может найтись врагов. Но с другой стороны, для столь огромного животного нужно много пищи, а в горах фауна недостаточно богатая, чтобы прокормить ее и вечно голодных птенцов, а потому встретить эту птицу очень сложно. Возможно, и эта конкретная рух теперь умрет вместе со своим птенцом, ведь сегодня ее охота не удалась. Из-за этой мысли я почувствовала, что как будто виновата в этом, и постаралась засунуть свою совесть в самый дальний уголок души, но не особенно удалось.

Мака застонал и поднял голову. Его глаза бессмысленно вперились в нас с Ти Феем, в Рух, в костер, и видно было, что он изо всех сил пытается понять, что произошло, но теряется в догадках. Я молчала, дожидаясь, когда он сам спросит. Он спросил:

— Что произошло?

И я сочла это приглашением наброситься на него.

— Ты дурак! Я же сказала задержать дыхание! А ты меня не послушал, вот и грохнулся в обморок! Наверху знаешь, какой воздух… совсем не подходит для человека!

Мака молча указал пальцем в Рух. Я пожала плечами:

— Ти Фей легко заводит друзей.

— Она нас не съест? — с недоверием спросил Мака. Я махнула рукой.

— Хотела бы — давно бы съела. Давай, вставай, погрейся у костра.

Он подполз поближе к огню и протянул руки. Ти Фей гладил Рух по голове и о чем-то грустил.

— Есть хочу, — заявил Мака. Я вспыхнула:

— Пожри снега и камней!

— Зачем ты на меня кричишь, Скиталица?

— А зачем ты такой идиот! Мы все тут голодные, — я бросила короткий взгляд на Рух. — А ноешь ты один!

Мака опустил взор. Я вздохнула, подняла глаза к холодным злым небесам. Мое сильное тело уже успело немного отдохнуть, отогреться, и я чувствовала силу в своих руках и ногах, пусть ее и было не так уж много. Надо кормить людей, иначе может быть им будет плохо.

— Ладно, глубокоуважаемые господа, — сказала я, вставая. — Пойду, найду нам всем поесть.

Ти Фей встрепенулся:

— Я пойду с тобой, Кью!

Но я покачала головой. Его худые ноги дрожали, пальцы были еще белыми от холода, да и жизненных сил оставалось явно слишком мало для магии. Почему вообще в маги берут таких худеньких и хиленьких мальчиков? Мне кажется, маги должны выглядеть, как борцы сумо! Вот кто может тратить силы дни и ночь напролет и не терять сознание!

— Мужик, твое место на кухне, — шутя, сказала я, и махнула Ти Фею рукой. — Дай бабе заняться ее природным делом, добыть тебе пропитание!

Ти Фей криво усмехнулся и присел обратно к огню.

— Спасибо, Кью.

— Присмотри за Мака, — попросила я, уже уходя. — У него мозгов с наперсток, без тебя убьется!

— Хорошо, — засмеялся Ти Фей, — и спасибо еще раз.

Я улыбнулась ему на прощание и вскарабкалась на скалу.

Вот сама ведь недавно сказала про скудность местной фауны, а теперь сама же столкнулась с этой проблемой, как если бы не знала. Понятия не имею, как долго я шла по скалам, ища хоть кого-нибудь живого, хоть что-нибудь, что можно было бы съесть, но все бестолку… Горы были пусты и безжизненны, ни один козел или кролик не хотели попасться мне на глаза. Очень плохо, я почти не чувствую ног, и могу попросту не найти силы на обратную дорогу. И подвести Ти Фея… Нет, нельзя. Ти Фей рассчитывает на меня. Ти Фей ждет. Я должна вернуться, и не с пустыми руками.

И когда мое упрямство уже было практически побеждено усталостью, удача все же повернулась ко мне лицом. Я взобралась на небольшой выступ, и увидела в горной долине под собой стадо козлов, мирно поедавшее скудную замерзшую траву. Повезло, как же повезло!

Конечно, мое сердце болело за животных, я не хотела их убивать. Но я могу быть милосердной до тех пор, пока мне есть, чем питаться. Как только речь идет о выживании, включается закон природы: или я, или меня. Простите, милые козлята, сама Богиня благоволит убийству животного, если оно необходимо для выживания эльфа. Надеюсь, ваш вечный сон будет приятным.

У меня не было под рукой оружия, но мысль о возможности наконец-то покушать придала мне сил. Я тихо подобралась к краю возвышенности, улучила момент, когда пара козлов слегка отделилась от стада, и упала на них сверху, хватаясь за шеи. Козлы взвыли, закричали, забились рогами и копытами, и несколько их товарищей бросились на помощь. Кто-то всадил мне рог под ребро, и я вскрикнула, а во рту снова появился мерзкий железный привкус, но я не сдавалась. Это моя добыча. Моя еда. Я справлюсь.

Мои сильные руки сжали шею козла еще крепче, он застонал, будто человек, засучил в последний раз копытами и упал. Я развернулась, схватила ближайший рог и притянула к себе бьющееся животное. Одного нам не хватит, нам нужно хотя бы двое.

Но третий уже будет лишним. Поэтому, сжав шею второго, я заорала, отпугивая остаток стада, и замахала на них ногами. Рана под ребром болела ужасно, но я старалась не замечать этой боли. У меня была добыча, и мне нужно было добраться с нею до Ти Фея. А уже потом можно будет позволить себе боль.

Благоразумные козлы разбежались, ведь их товарищам все равно было уже не помочь. Я встала, взвалила туши на плечи, откинула с лица мокрые от крови волосы. Голая, усталая, раненая, я все равно была здесь королевой. Я была Непревзойденной!

Обратный путь показался легким, настолько я была окрылена своей победой.

Когда же я пришла на место, то сперва сильно испугалась. Огонь еще горел, но Мака и Ти Фея не было видно, только Рух лежала на своем гнезде и дремала. Я подумала, что птица, по-птичьи рассудив, что я ей больше не преграда, просто закусила моими друзьями и теперь мирно их переваривала. Эта мысль настолько взбесила меня, что я была готова одновременно и разреветься, и прибить пташку, но затем, подойдя ближе, я увидела край черной косы, торчащий из-под груди Рух, и крикнула:

— Ти Фей!

Рух встрепенулась, подняла голову, а перья на ее груди зашевелились, и показалось слегка испуганное лицо Ти Фея.

— Ой, это ты, Кью. А мы тут греемся. Я заснул, извини.

Я выдохнула, улыбнулась и свалила с себя обоих козлов.

— Ножичка не найдется?

— Ух ты! Какие огромные!

— Ножичек-то?

— Прости… Эй, Мака, просыпайся, ленивый боров! У тебя нет ножа?

Мака Дее тоже высунул свою голову из-под птицы и удивленно уставился на меня. Я усмехнулась и потыкала пальцем в туши. Мака открыл рот еще более удивленно.

Вылезли они совсем забавные: растрепанные, сонные, все в прилипшем к телу пуху. Рух лениво приоткрыла глаза, посмотрела на меня и продолжила спать. Я даже почти обиделась — вот так приветствие!

— У меня нет ножа, — слегка виновато сказал Мака. — И что нам делать?

Я сплюнула сквозь зубы и огляделась. Что ж, и эту проблему я могу решить.

Подобрав небольшой кусок камня, я принялась точить его о скалу, сбивая кожу с пальцев, но мне и так было больно, так что без разницы уже. Ти Фей осторожно ко мне подошел и погладил по плечу:

— Кью, ты же себе по мясу точишь! Ты чего…

Я ничего не ответила, а он скользнул взором по моему открытому телу и увидел рану.

— Ого…

— Рогом.

— Что ты не сказала сразу?

— Нет на это времени.

— Ну-ка, прекрати, это уже не имеет смысла, — он сделал шаг ближе и положил ладонь на мой живот. Тепло полилось по всему моему телу, и я посмотрела на него с сомнением.

— Доведешь себя.

— Неправда, я хорошо отдохнул. Да прекрати ты точить! Дай мне сюда этот чертов камень!

Я упрямо продолжала, но Ти Фей как-то так на меня посмотрел, что я вся сжалась, напряглась и сдалась. Ти Фей взял камень, оторвал от своей рубашки рукав, уже и без того надорванный, и обмотал им мое самодельное орудие примерно наполовину. После чего уже сам продолжил одной рукой точить его, а другой — залечивать мой бок. Я почувствовала усталость в ногах и опустилась на землю. Ти Фей с жалостью на меня посмотрел и отошел к козлиным тушам.

— Отдохни, я сам приготовлю. Мы поделимся с Рух и ее детьми?

— Конечно. Я специально взяла две штуки.

— Ты очень сильная женщина, Кью. Я правда тобой восхищаюсь.

— Зачем ты мне это говоришь?

— Потому что мне кажется, что ты хочешь это услышать.

Мака Дее подошел ко мне и сел рядом. Я устало на него посмотрела, но у меня не было сил отодвинуться. Он приложил свои руки к моей не до конца зажившей ране, и я из последних сил закричала:

— Отойди! Отойди! Отойди! Проваливай! Проваливай!

— Перестань, Скиталица. Ты ранена, я хочу помочь.

— Если ты ко мне еще раз притронешься, я сломаю тебе все пальцы!

— Не будь дурой, тебе же нужна помощь!

Я услышала голос Ти Фея, и он звучал так холодно и злобно, что у меня сердце замерло в груди:

— Убери от Кью свои руки, Мака Дее.

— И вы туда же…

Ти Фей перешел на свой родной язык, говорил что-то злобное и грубое, но я не понимала ни слова. Зато Мака понимал. Я смотрела на его растерянное, возмущенное, обиженное лицо, и чувствовала, что засыпаю…

Разбудил меня запах мяса. Я открыла глаза, хотя было непросто, и первым делом увидела Ти Фея, который наклонялся ко мне, трогая мой лоб. Его глаза глядели взволнованно, но лицо было спокойно.

— Просыпайся, Скиталица. Уже можно кушать. Давай, я помогу тебе подняться, вот так… Ты такая молодец, просто моя героиня!

Я все думала, почему он считает нужным говорить мне так много комплиментов, но не могла не признать, что мне было ужасно приятно. Не просто потому, что мне говорили такие слова, я часто слышала их от тех, кому помогала. А потому, что это говорил именно Ти Фей, мой лучший друг.

Однако первым, что я сказала, была отнюдь не благодарность ему за заботу.

— Это дерьмо меня не касалось? — спросила я неожиданно грубо. Ти Фей покачал головой:

— Я не дал ему даже рядом сидеть. Все хорошо.

Я поверила ему и улыбнулась. Теперь можно было и поблагодарить.

— Спасибо.

— Да за что? Ты больше для нас сделала, — Ти Фей взял в руки заостренный камень и отрезал для меня большой кусок мяса от туши козла, запеченной на костре, — осторожно, не обожги руки.

Я взглянула на свои пальцы и не заметила ни одной раны. Под ребрами тоже больше не болело. А еще кокетничал, что его не за что благодарить!

Вонзив зубы в мясо, я мысленно застонала. Как же вкусно есть после столь долгого голода! Мака сидел неподалеку и разбирался со своей порцией. Ти Фей был ближе ко мне, держал в руках козлиный рог и меланхолично его рассматривал.

— Что ты не ешь?

— Ой, да сейчас. Вкусно?

— Очень. Что у тебя на сердце?

Он улыбнулся, открыл рот, явно собираясь сказать «ничего», но вместо этого признался:

— Мне стыдно, что я тут самый бесполезный.

Я молча указала на Мака. Тот обиделся, а Ти Фей засмеялся, но качнул головой.

— Нет, Скиталица, это не то. Меня беспокоит, что ты такая сильная, а я только и могу, что прятаться за твою спину.

— О Богиня, погляди, в ком проснулась мужская гордость! — засмеялась я. — Ти Фей, ты очень многое делаешь для меня. Ты меня лечишь, разводишь огонь, а еще только ты можешь победить Зию Легендарного!

Я сказала это имя, а после с улыбкой подумала о том, что давненько его не видела. Еще с нашего путешествия по Чайному Царству. Понял, значит, кто тут главный!

— Но разве это нормально, что я прячусь за спиной женщины?

— Ой, фу, все, я больше с тобой не разговариваю, — обиделась я. — Сказал так, словно быть женщиной это стыдно!

— Я такого не говорил.

— Тогда почему тебе стыдно прятаться за женской спиной? Что, это какая-то плохая спина? И почему? Только потому, что женская?

— Ах, Кью, не знаю. Я просто хочу быть мужчиной.

— Но ты и есть. Мужчиной тебя делают не поступки, а член. И даже то, что ты порой суешь его куда не следует, ничего не меняет.

Ти Фей весь покраснел, а Мака хохотнул, но мне не было до него никакого дела. Я улыбнулась другу:

— Ты очень классный, Ти Фей. Если ты когда-нибудь решишь жениться, то твоя жена будет очень счастливой женщиной.

— А ты бы вышла за меня?

— Ах, ну конечно нет! — я поморщилась и надула губы. — Мне вообще не нужен муж!

— А за него бы вышла? — Ти Фей кивнул на Мака. Я опустила взор и почувствовала, как краска заливает щеки. Ответ был «да», но сказать это вслух я не могла.

— Если бы я не знала, что он за человек… Но теперь точно нет!

— А если ты снова влюбишься?

— Не думаю, что это случится. Я всегда знала, что не стоит. Но Мака окончательно убил во мне то, чем люди любят.

— Ну ты чего, — неуверенно произнес Мака. — Зачем ты так…

— А меня ты любишь? — задумался Ти Фей.

— Да, но по-другому же! Не стану я с тобой спать, — мне вдруг показалось, что он намекает, и я поспешила от него отсесть. Ти Фей неловко засмеялся и замахал руками:

— Нет-нет-нет, не пугайся меня, я бы тоже не!.. То есть, ты, конечно… но…

Неловкость, повисшую в воздухе, можно было бы резать ножом, если бы у нас был нож.

— Да не суть важно, — я решила сменить разговор. — Между прочим, если ты будешь плохо питаться, то совсем исхудаешь, а женщины на кости не бросаются! Ешь, Ти Фей, так, чтобы я видела! Чтобы больше меня съел! Это ясно?

Он засмеялся и потянулся к еде.

Мы накормили Рух и ее птенцов, и эти забавные, лысые существа размером с меня хлопали голыми крылышками и жалобно пищали, пока Ти Фей бесстрашно опускал в их разинутые клювы кусочки мяса. Я похвалила его за храбрость, а он усмехнулся, заявил, что я ему, что я ему…

— Я тебе не льстю, — сказала я, надеясь, что он меня поправит. Так и случилось:

— «Не льщу», Кью, — улыбнулся он мне. — Слушай, это все, конечно, чудесно, но нам же нужно куда-то двигаться. Нельзя же просидеть здесь до второго пришествия…

— Глубокоуважаемый господин Ти дело говорит, — крикнул Мака, а я невольно задумалась о другом:

— Чьего пришествия?

— Иисуса.

— Его надо позвать?

— Ах, Кью, не бери в голову, — Ти Фей снисходительно усмехнулся и погладил меня по голове. — Я говорю: мы же собирались сразиться с троллем, да? Вот и пойдемте. А потом постараемся придумать, как вернуться домой — в смысле, я хотел сказать, в город.

— Ти Фей, я голая и раненая, — возразила я, хотя, по правде говоря, от моей раны остался лишь след (спасибо магии!), — далеко ли я так уйду?

— Мы сейчас что-нибудь придумаем, — заявил Ти Фей, по-хозяйски оглядываясь. — Рух, ну-ка, подойди ко мне.

Гигантская птица покорно приблизилась к нему и склонила свою голову, по сравнению с которой Ти Фей казался совсем крошкой. Он нежно провел рукой по ней, взъерошил короткие гладкие перышки, каждое длиной примерно с его руку, и кивнул мне:

— Возьми.

— Чего возьми? — не поняла я.

— А… перо. Там в гнезде должно много валяться. Давай быстрее, пока Рух не надоело стоять.

Я подбежала к гнезду, отодвинула гигантского бестолкового птенца, выцепила несколько перьев, более-менее не выпачканных в огромном помете, и вернулась к костру. Ти Фей звонко поцеловал Рух в клюв и отпустил.

— И что ты будешь с этим делать? — недоверчиво спросил Мака. — Обернешься в перья, как курица?

Я закатила глаза и принялась срезать длинные бородки со стержня пера. Они были гладкие и гибкие, а главное — очень длинные, такие, что на каждой отдельной можно было бы легко повеситься, а при желании и связать кого-нибудь по рукам и ногам, но такого желания у меня не было. Ти Фей спустился к нам и с интересом наблюдал за моими руками, Мака даже наклонился к огню, рискуя подпалить свои волосы, настолько его заинтересовало мое дело. Я же лишь самодовольно хмыкала. А вы что думали! Непревзойденная Скиталица непревзойденная во всем!

Когда холодное солнце зашло за высокие горы, в моих руках уже было широкое плетеное полотно, которое сильно пахло птицей, но в целом было вполне пригодным для ношения. Ти Фей отобрал его у меня и принялся вертеть и рассматривать в свете костра.

— А что! Неплохо, — подметил он. — Кью, ты и правда никогда не пропадешь…

— Еще бы! — самодовольно хмыкнула я. — Так что, идем на троллей?

— Что, в ночь? — удивился Мака. — Может, лучше дождаться утра?

— Тролли, как и люди, по ночам спят, — пояснила я, надевая на себя самодельную одежду (я специально оставила дырки для рук). — Мы нападем быстренько, всех поубиваем, и будем думать, как вернуться в город.

— Нравится мне это «будем думать»…

— Слушай, Мака, я же тебя не заставляю. Хочешь — оставайся тут. Рух и ее детки будут рады — живой запас мяса на холодную зиму.

Он сглотнул:

— Я с вами, друзья.

Я хотела возразить, что никакие мы ему, идиоту, не друзья, но почему-то смолчала. Мне хотелось только добраться до ближайшей постели и уснуть в ней, а не ругаться с бывшими возлюбленными. Но дело не ждет.

— Твоя Рух нас подбросит? — обратилась я к Ти Фею. — Тролли живут в больших каменных пещерах, такую обычно и с воздуха сложно не заметить. А еще они обычно обкладывают вход в свое жилище сеном, не знаю, зачем. Так что, если ты подсветишь, Ти Фей, то мы легко найдем этого возмутителя спокойствия. А там — чик-чик! — и все.

Ти Фей поморщился, видимо, пожалев безымянного тролля. Я усмехнулась и похлопала его по плечу:

— Они едят маленьких детей.

— Правда? Ужас.

— Так ты в деле?

— С тобой, Кью, хоть на край света.

— Тогда вперед. Мака, погаси огонь, Ти Фей, поговори с пташкой. Я пока займусь вооружением, — сказала я, задумчиво взглянув на свой заостренный камень и прикидывая, удастся ли проткнуть им толстую шкуру тролля, или же придется импровизировать на месте? Но как бы там ни было, этой ночью злому троллю придет конец.