У меня почти не осталось воспоминаний о тех странных днях, что последовали за вопиющим случаем в столовой. Вернее, не осталось того, что я действительно хотел бы запомнить. Сейчас, будучи уже несколько умудрённым и чуть более искушённым, я понимаю, что поцелуй, якобы обозначивший нашу с Немо связь, не был чем-то особо возмутительным - по крайней мере, в стенах "Наутилуса". Тем не менее, он потряс меня: прежде всего тем, что я не знал, как действовать дальше. С одной стороны, капитан прямо сообщил, что не станет принуждать меня к чему бы то ни было, но с другой... Он явно не питал сомнений, что профессор Аронакс поддастся его желаниям в не столь далёкое время, тогда как сам профессор, то есть я, был настроен на ровно противоположное.
Я не боялся капитана и больше не опасался нежелательного внимания экипажа. Хотя мне стоило немалых усилий выдержать все долгие взгляды, коими меня награждали матросы, встречавшиеся в коридоре. Пожалуй, это единственное, что оставило чёткий след в памяти: ибо стоило мне столкнуться с кем-нибудь из команды, как все разговоры тут же смолкали, и я готов был проклясть тишину, лишь бы не чувствовать себя белой вороной на обозрении общества. Капитан оказался прав - никто отныне не пытался оказать мне знак внимания, но отчего-то это не приносило облегчения. Не имея возможности общаться с местным экипажем, я старался прочесть что-нибудь по их лицам и находил только сочувствие и легкое недоверие. Была ли причина во мне или же в том, с кем я будто бы рискнул делить постель - неизвестно.
Немо же, загнав меня в столь неловкое положение, благополучно не появлялся уже неделю, по-видимому, удовлетворившись произведённым эффектом. И чем дольше он не вмешивался в происходящее, тем сильнее во мне закипало желание высказать всё, что я думаю о его методах, ему в лицо, пусть даже снова доведя дело до ссоры. В самом деле - какого чёрта, я должен расплачиваться за его беспечный поступок!
Однако время понемногу шло, ничего не менялось, и мой запал начал остывать. В голову всё чаще приходило, что, возможно, я и вправду поспешил с обвинениями: ведь при всей очевидной мнительности, мне действительно не на что было жаловаться. Разве я сам не хотел чувствовать себя в безопасности? Да, капитан действовал весьма дерзко, но нельзя игнорировать, что результат оказался более чем эффективным. Словом, поколебавшись, я всё же простил его, рассудив, что нет ничего губительней неотпущенной обиды.
***
Грозы на море - явление нередкое, но впечатляющее. А уж в открытом океане они приобретают порой невиданный размах. Конечно, мореходы не питают к ним привязанности - во время шторма, когда на кону своя и чужие жизни, а лавировать весьма утомительно, вы вряд ли захотите любоваться бурей. Однако "Наутилус", без сомнения, был необычным кораблём, а его командир - ещё более необычным человеком. Потому, когда субмарина попала в очередной тропический ураган и была возможность переждать его на глубине, Немо, разумеется, этого не сделал. К тому времени я уже знал, как капитан любит побороться с буйной стихией, и, представляя его посреди водяного хаоса, думал: "Однажды он точно доиграется..."
Подобные минуты мы с Конселем предпочитали проводить в салоне - эта привычка появилась скорее из-за удобства, ибо каюты, расположенные по бокам судна, шатало из стороны в сторону. Неда, впрочем, это ничуть не смущало. Заявив, что от такой лёгкой качки можно уснуть, гарпунёр развалился на своей кровати и преспокойно захрапел. Мы же двое, по обыкновению, отправились в зал - находясь по центру корабля, он в меньшей степени подвергался нападкам свирепого океана. Работать, всё ж таки, было неудобно: мелкие коллекции ракушек и других образцов могли рассыпаться при толчке, а отпереть витрину с чем-нибудь крупным я так и не рискнул. Посему, устроившись с книгой на мягком диване, принялся читать.
Книга оказалась трактатом по высшей инженерии, что само по себе навевало скуку. Должно быть, это Немо забыл унести его в библиотеку - вряд ли такая вещь представляла интерес для кого-то другого. Хотя... Чем ещё мне оставалось заниматься? Я начал машинально листать страницы, посматривая на схемы и чертежи в попытках разобрать хоть малую часть. На 24-ой главе свет внезапно погас, а все звуки точно растворились. Тьма застала нас врасплох; несколько секунд я с непривычки не мог разглядеть даже собственных рук.
Консель очнулся от удивления первым.
- С господином профессором всё в порядке?
- Да. Наверное, это просто замыкание.
Я не мог видеть лица своего друга, но его голос прозвучал неодобрительно:
- Как нехорошо... Пусть Их честь прислушается.
Мы замолчали и постарались уловить сторонние звуки. Тишина. Тишина и качка, только откуда-то снизу доносились приглушённые окрики матросов. Внезапно я понял причину беспокойства Конселя.
- Двигатель не гудит. Может ли быть, чтобы "Наутилус" утратил способность плыть?
Будто в ответ на мои слова, лампы синхронно мигнули, загораясь тусклым желтоватым светом, какой обычно включали в салоне по вечерам. Мерное гудение возобновилось.
- Ну, вот, - подытожил мой помощник, - При таком свете рисунок не окончить: видно Actiniaria подождёт до завтра; во всяком случае, это лучше, чем могло бы быть. Если господину профессору нет нужды во мне, я, пожалуй, пойду. Время как-никак позднее.
Пожелав парню доброй ночи, я тоже поднялся, захлопнув неинтересный том с чертежами. Часы показывали без четверти девять - не столь поздно, как заметил Консель, но никаких дел на сегодня больше не планировалось. Так почему бы и не лечь пораньше? Однако планам не суждено было сбыться: проходя по коридору к своей каюте, я внезапно уловил в воздухе странный запах. Чутьё подсказывало, что пахнет чем-то палёным, а здравый смысл - что недавний перебой с электричеством имеет к этому прямое отношение. Неужели на судне начинался пожар? В любом случае, мне необходимо было сообщить о случившемся капитану Немо; и если он ещё не вернулся с палубы...
Ноги сами понесли меня к входному люку. Я не знал, должен ли торопиться или опасность сильно преувеличена, но всё равно спешил. Покуда я отыскивал нужный путь, свет ламп из тусклого стал привычно ярким, и это ободряло - возможно, капитан и без моих подсказок давно спустился и устранил все неполадки. Мысль казалась вполне логичной; я замедлил шаг и, скорее для собственного успокоения, заглянул в нужный закуток. Чтобы тут же застыть на месте.
Капитан Немо обнаружился здесь. И он определённо не был причастен к ремонту. Он в одиночестве сидел на трапе, осторожно растирая правую ногу, а увидев меня, недовольно нахмурился.
- Что вы здесь делаете, господин Аронакс? Неужто меня разыскивали?
- Так и есть. Я думал, это срочно и, по-видимому, ошибся. Уже неважно, - я приблизился, опускаясь рядом. - Что с вашей ногой?
- Вывих. Ничего особенного, - невозмутимо отозвался Немо, поднимаясь со ступеней и напуская свой обыкновенно-холодный вид. Однако на первом же шаге он едва успел схватиться за боковой поручень, морщась от боли. Тотчас я вскочил и подставил ему плечо.
- Капитан, я сомневаюсь, что это просто вывих - нужно осмотреть его внимательнее. Что с вами случилось?
- Это не смертельно, переживу, - отмахнулся тот, - А впрочем... Раз вы так настаиваете, - в глазах капитана вдруг вспыхнули искры. Секунду мне чудилось, что он готов усмехнуться. - Осматривайте. Но предупреждаю: боковой коридор не лучшее место для медицинских манипуляций.
Немо неловко спустился с лестницы, проигнорировав мою помощь. Вероятно, гордость не позволяла ему выглядеть уязвимым перед кем-либо, но я отлично видел, как по его лицу пробегал спазм всякий раз, когда он приступал на повреждённую ногу, и как напряжённо он сжимал пальцами перила. Наконец, не выдержав, я перекинул его руку на плечо, перенося вес его тела на себя.
- Профессор, я сам могу дойти до моей каюты!
- Можете, - согласился я, не отнимая рук.
- И я бы справился, - прозвучало чуть мягче и настойчивей.
- Без сомнения, капитан. А теперь пойдёмте.
Годы врачебной практики научили меня не спорить даже с самыми несносными пациентами: иногда нужно просто соглашаться и делать по-своему. Я знал, почему Немо отказывался от помощи, но и позволить ему сильнее покалечить себя не собирался. Несколько минут мы просто медленно шли вперёд. Капитан слегка расслабил мышцы и больше не пытался высвободиться из хватки, что я посчитал хорошим знаком. Наверное, он понял, что я не намерен презирать его временную слабость. Как бы то ни было, спустя десяток метров он больше не хмурился - лишь сосредоточенно глядел вперёд.
Невдалеке послышались шаги; похоже кто-то приближался к нам. Усилием воли, капитан отстранился, принимая облик сурового и сильного командира, но чуть только он сделал это, вывих дал о себе знать, едва не обрушив его на пол. Капитан успел поймать мою ладонь и устоять, подхватив меня под руку для равновесия. Теперь мы больше походили на двух прогуливающихся возлюбленных, но по крайней мере, он мог держаться ровно и прямо. Тем временем, из-за поворота показался матрос, в котором я узнал одного из механиков "Наутилуса". Завидев нас, он быстро подошёл к своему командиру, поклонился и о чём-то заговорил. Голос звучал взволнованно, и я с беспокойством поглядывал на капитана, ожидая его реакции. Но тот спокойно слушал подчинённого, потом, коротко спросив о чём-то, кивнул и отдал распоряжение. Механик вновь поклонился и зашагал было прочь, но, не удержавшись, оглянулся назад, окидывая меня испытующим взором. Я вдруг вспомнил, что по-прежнему держу капитана под руку, как светская барышня, и молился, чтобы не покраснеть в ту же минуту. Немо же, напротив, крепче перехватил меня, легко погладил по руке и адресовал матросу ещё несколько слов, после чего тот, будто спохватившись, оставил нас, свернув в ближайший коридор.
- В машинном отделении сгорел один из предохранителей, - произнёс капитан на мой немой вопрос. - Пару человек слегка ударило током. Благо, пожара нет.
- А неполадки с электричеством?
- Уже устранили. "Наутилус" рассчитан на разряды такой силы. А вы, кажется, хотели меня осмотреть.
Я позволил Немо вновь опереться на меня, и мы продолжили путь. Я шёл, размышляя о том, что уже вряд ли смогу лечь спать вовремя и как не люблю всякие курьёзы. Сначала эта жуткая гроза, качка, отключение света, затем травма капитана, потом... Внезапно меня осенило. Я притормозил и скорее утвердил чем, спросил:
- В "Наутилус" ударила молния. Не так ли?
- И откуда в вас такая проницательность! - скривился мой спутник не то от боли, не то от раздражения. - Разумеется.
- Что ж, полагаю, вы не случайно оступились на лестнице.
Наконец-то добравшись до своей каюты, Немо вынул из кармана ключ и отпер дверь, заводя нас внутрь. Я помог ему устроиться на кровати и неуверенно коснулся форменных брюк.
- Вы позволите?
Он кивнул, привставая на подушках.
Я аккуратно закатал штанину до колена, обнажив сустав, и осторожно его ощупал. Мой пациент морщился, но молчал, внимательно следя за моими движениями. Кость? Нет, он бы не смог даже стоять с опорой, не то что ходить. Мышца? Одно особенно точное нажатие заставило его дёрнуться, но я не позволил ему вырвать ногу. Проследив повреждение ещё раз, я изрёк:
- Связка. Растяжение голеностопа. Боюсь, пару дней вам придётся значительно уменьшить нагрузку на ногу.
Этот вердикт его определённо не порадовал.
- Я планировал провести осмотр машинного отделения. В конце концов у меня есть свои обязанности.
- Вы не сможете ничего сделать, даже если пренебрежёте моими советами: думаю, к ночи будет отёк.
- И ускорить выздоровление, как я понимаю, нельзя?
Я пожал плечами. Иногда запросы капитана выходили за грань возможного. Глядя на с трудом шевелящего ногой Немо, я неожиданно вспомнил:
- Пойду принесу с кухни лёд. Вам должно стать легче.
Четверть часа спустя больную щиколотку охватывал аккуратный компресс, а я растирал покрасневшие руки. По всей видимости, боль уже притупилась, и теперь Немо, прищурившись, наблюдал за мной. Тогда я вернулся к прерванному ранее разговору.
- Так всё-таки, каким образом вы повредили ногу?
- Досадная случайность. Я уже покидал палубу и задраил люк, но мне почудилось, что он не герметичен. Поэтому решил подкрутить его вручную. Молния застала меня врасплох, и этого оказалось достаточно, чтобы я потерял контроль над равновесием, тем более, на узкой лестнице. Остальное, полагаю, вы понимаете.
- Может быть, - я представил себя в том крохотном коридорчике, воюющим с качкой, схватившись за крышку люка, когда вдруг тело прошивает электричеством, и ступени уходят из-под ног... - Но вы не погибли.
Немо отпустил ироничный смешок, точно бы я говорил о какой-то несусветной чуши. И это меня разозлило. Поднявшись с кровати, я холодно произнёс:
- Знаете, капитан, нет ничего хорошего в том, чтобы бездумно рисковать своей шеей. Я не представляю, что и кому вы пытаетесь доказать, заигрывая со штормом на поверхности, ибо ваш образ мыслей - загадка. Но я абсолютно уверен, что ваша жизнь не стоит такого риска, и попрошу вас впредь не забывать об этом.
Капитан глядел на меня спокойно и серьёзно; смешинка из его глаз исчезла. После он вздохнул, откидываясь на постель.
- Откуда вам знать, господин Аронакс: быть может, она только того и стоит.
- Жизнь ценна сама по себе, господин Немо. Это дар и данность, пренебрегать которой мы не вправе. Сколько бы раз вы ни называли себя мертвецом, вы им не являетесь. И потом, у вас есть верная команда, "Наутилус" и весь океан. Не заставляйте никого волноваться попусту.
Я ещё раз окинул его взглядом и уже собирался уйти, но одна его фраза заставила меня задержаться:
- Вы действительно так волновались за меня?
Правда ли? Я безусловно переживал, когда увидел капитана возле трапа. История с молнией, вернее то, как она могла бы закончиться, тоже неприятно колола под черепом. Но с другой стороны...
- Разве вы на моём месте остались бы равнодушны?
Немо повернулся на бок и вдруг улыбнулся, вальяжно подложив руку под голову.
- К вам, мсье Аронакс, невозможно остаться равнодушным. И если бы вы задержались ещё на 2-3 четверти часа, я бы прекрасно обосновал сей факт на практике.
Кровь снова против воли устремилась к моим щекам. От прямоты собеседника внутри неприятно дрогнуло, и я почувствовал, что мы вернулись туда, откуда когда-то начали.
- Капитан Немо, - ответил я, едва не разделяя слова по слогам, - Я уже говорил, но скажу ещё раз: вы легко найдёте более подходящего кандидата на эту роль. Я вряд ли подойду всем вашим потребностям, а если и так, не имею желания это проверять. Вы свободно можете привлечь кого-то ещё - я тоже волен выбирать. Или не выбирать вовсе.
Не дожидаясь возражений капитана, я быстро попрощался и покинул его комнату.
***
К счастью, история с грозовой бурей не имела тяжёлых последствий. Нога капитана заживала превосходно, и я благодарил свою память, подсказавшую приложить к травме ледяной компресс. Ещё несколько раз я навещал его из медицинских соображений, однако вскоре понял, что беспокоиться не о чем. Возвращаясь к событиям той ночи, Немо упомянул, что сверху наружной рубки "Наутилуса" установлен молниеотвод, а потому остаток электрического заряда, докатившийся до него, не мог быть смертельным, как если бы молния ударила непосредственно в корпус корабля. Это оказалось вполне разумной мерой предосторожности, учитывая, с каким упорством его командиру не сиделось внутри во время буйной погоды.
Впрочем, я отвлёкся, позабыв рассказать о главном: почти всякий раз, когда я навещал своего "пациента", он охотно принимался беседовать со мной, не забывая напомнить, что по-прежнему ждёт моего согласия. Порою он позволял себе чуть дольше задержаться на этой теме, и я не знал, куда деваться от его язвительного флирта. Я не понимал, зачем он столь упорно стучится в закрытую дверь и искренне недоумевал, что мешает ему последовать моему совету, переключив внимание на кого-то более уступчивого. Чужое внимание казалось мне неправильным и навязчивым, казалось, я был бы рад избавиться от него, но в то же время какая-то часть меня тайно гордилась, что интерес такого удивительного человека - пусть и чисто физический - сосредотачивался на моей неприметной особе. Чем бы душа ни тешилась, я не верил ни ей, ни ему.
Тем сильнее поразили меня события, произошедшие на следующей неделе.
***
Начало недели я провёл в одиночестве. Нет, разумеется, я не страдал паранойей и не придумывал себе то, чего не могло быть, но теперь я видел абсолютно чётко: экипаж "Наутилуса" окончательно убедился в моей причастности к личной жизни своего начальника. Боюсь, даже владея их таинственным языком, я не смог бы убедить их в обратном. Если ранее меня встречали неловким молчанием, теперь оно сменилось понимающими (на самом деле, НЕ понимающими) улыбками и редкими дружелюбными усмешками. Выводило меня и поведение нашего стюарда, который будто нарочно не упускал случая нарисовать мне на обеденной салфетке то литеру "N" в сердечке, то подмигивающую рожицу. Но апогеем стало непредвиденно поданное к ужину пирожное с кремовой надписью "To bravest lover"! Возмущённый подобной выходкой, я пошёл к капитану с просьбой приструнить обнаглевших шутников - увы, его каюта оказалась пуста, и план мести с треском провалился.
А вот среда преподнесла мне неожиданный сюрприз.
Я никогда не мучался бессонницей и не вставал по ночам, однако нынче тело явно подставило своего хозяина и заставило в час пополуночи добираться в уборную. Краем сонного сознания я радовался, что свет в коридорах убавлен до минимума и не режет глаза - значит, есть шанс, что я не успею окончательно проснуться и быстро вернусь к отдыху. Не тут-то было... Примерно на середине обратного пути меня привлекли звуки из соседнего коридора. Будь это разгар дня, я, вероятно, даже не расслышал бы их; но сейчас, когда "Наутилус" погрузился в тишину, они долетали до ушей чересчур явно, чтобы не замечать. И едва я различил среди них тембр капитана Немо, как сонливость мгновенно сменилась жгучим любопытством.
Мысленно покаявшись за недостойный поступок, я как мог осторожно скользнул в направлении голосов. Увиденное не должно было меня удивить, но отчего-то задело.
Немо не спеша шёл по коридору в компании какого-то матроса и обменивался с ним определённо не деловыми фразами, ибо тон его гораздо смягчился, а в ответ его спутник часто посмеивался. Я знал, что они свернут налево. Знал, потому что именно там находилась одна из потайных комнат "Наутилуса". Мне лишь хотелось убедиться точно, получить неоспоримое доказательство... Чего? Неверности? Какая глупость: ведь я сам так настойчиво просил капитана оставить меня. Тогда, быть может, проснувшегося благоразумия?
Я продолжал следовать за ними, не понимая своих мыслей. Убеждал себя, что отныне смогу жить спокойно, не тяготясь чужим вниманием, что я должен быть благодарен тому, кто наконец отвлек Немо на себя, и всё же... Всё же я хотел, чтоб этот человек, кем бы он ни был, немедленно отошёл от капитана, перестал слушать его глубокий голос (наверняка повторяющий те же страстные вещи, что он некогда предлагал мне).
Я слишком привык быть особенным.
Дальше следить было рискованно: коридор шёл прямо и спрятаться мне бы уже не удалось. Я остановился у поворота, тщательно прислушиваясь. Если мои подозрения верны, им придётся притормозить возле потайной двери, чтобы открыть её. Но нет: шаги по-прежнему отдавались в пустом проходе, начиная удаляться. Что ж, вероятно, эта комната оказалась занята - кто знает, какие внешние знаки здесь принято оставлять на этот счёт. Однако куда же они? Как я ни силился вспомнить, больше кают в той части не располагалось, только общий кубрик. Не может же быть, что...
Ступая как можно тише, я подобрался к говорящим почти вплотную. Они действительно остановились около кубрика, не прерывая беседы. А после, собеседник Немо (я, наконец, разглядел, что это рулевой) поклонился, скрывшись за дверью. Немо развернулся, похоже направляясь в обратный путь. Теперь я не понимал ничего. Успев юркнуть в первую попавшуюся щель, я разминулся с капитаном. На миг мне почудилось, что он вздохнул - хотя, возможно, это я сам, вспомнив который час, не удержался от зевоты. Теперь, когда напряжение спало, я почувствовал себя совершенно измотанным. Полагаю, у меня ещё будет время размышлять об увиденном, а теперь немедля в кровать. Лениво ругая своё любопытство, я добрался до своих апартаментов.
И прежде, чем я окончательно провалился в сон, в голове мелькнула странная мысль: "Неужели я способен на ревность?"
***
- ...А я говорю, это правда! Он действительно впечатлился моими разме... умениями. И сомневаться тут нечего!
Нед Ленд уже битый час доказывал Конселю, почему именно его в команде скоро признают "самым-самым по этой части", как он выразился, подмигивая нам обоим. Мой помощник сначала слушал молча, потом начал шутливо возражать, и никто не заметил, как ария канадца себе любимому плавно перешла в дуэт. Я не слишком вслушивался, всё ещё раздумывая о ночном происшествии, но следующая фраза вернула меня в действительность.
- Так значит, вы, друг Нед, всерьёз считаете, что никто на "Наутилусе" не способен противостоять вашим "чарам"?
- Когда бы это было не так, друг Консель, - ехидно отозвался тот, - Я бы молчал, а не хвастался.
- И даже капитан Немо?
Гарпунёр на мгновение умолк. Я вздрогнул, пересекшись с ним взглядом, и он ухмыльнулся.
- Да кто я такой, чтобы отбирать хлеб у господина профессора. Боюсь, он не простит мне этих вольностей. И потом, все остальные говорят, что...
- Слушайте, Нед! - перебил я, порядком выведенный его намёками. - Я не желаю знать, кто наплёл вам этой околесицы, но я был бы признателен, прекрати вы это немедленно. Я лично говорю вам, что между мной и капитаном ничего нет. Он действительно пытался одурачить меня, но я быстро пресёк подобные попытки. Что-нибудь ещё непонятно?
Минуту друзья осмысливали мои слова. Затем канадец осторожно спросил:
- Один вопрос: получается, вы оба свободны? Оба?
- За Немо не отвечаю; как и не вижу причин мешать вам проверить это. Что до меня - свободен и равнодушен! - отрезал я, на деле не чувствуя себя таковым. - Теперь, если не возражаете, я бы хотел поработать в дневнике.
Я отвернулся к шкафчику за чернильницей и пером, краем глаза заметив, как Консель недовольно пихнул соседа в бок, уводя из каюты. Ленд же, пребывая где-то в своих мыслях, пробормотал:
- Немо, значит... Знаешь, Консель, ты прав: нужно проверить мои навыки ещё раз.
Оставшись в одиночестве, я отбросил ненужный дневник, почти падая на кровать. Разговор оседал противным осадком на языке, в ушах, памяти - во всём теле сразу. Давно ли я стал таким нервным? Давно ли меня начали задевать пустые сплетни? Я понимал: мои товарищи не хотели меня обидеть; возможно, Нед, вопреки своим навыкам и интересу, вправду собирался щадить мою личную жизнь. Я вспомнил, как крался через ночной коридор, переполненный досадой и ревностью. Неужели теперь я сам добровольно пошёл на это, буквально поднеся ядовитую идею на блюдечке?
"Нет, - ответил я сам себе. - Ничто из этого не будет бессмысленным. Может, всё, что я видел раньше, просто случайность; может, рулевой недостаточно хорош для капитана, а вот Нед - если только всё рассказанное им - правда..."
Я обернулся к соседней стене, прислушиваясь: кажется, Немо был там. Я представил, как он разгуливает взад-вперёд по комнате, размышляя о чём-то своём. А в следующую секунду будто увидел его наяву, лежащим в свободной позе и с удовольствием смущающим меня. Я легонько провёл рукой по стальной перегородке между нашими каютами, глядя куда-то сквозь потолок.
Ещё раз, капитан. Я должен проверить вас ещё раз.