- Профессор, скорее! Нужна ваша помощь!
Иногда всё идёт не так как было задумано.
- За мной, быстрее - это срочно!
Кажется, роман так и останется недочитанным. Что ж...
***
Впрочем, отступим немного назад, чтобы в полной мере осознать, что выбило этот день из привычной колеи.
Неприятный казус произошёл примерно через неделю после нашей с капитаном размолвки. За всё прошедшее время мы виделись лишь раз или два, не перекинувшись даже парой слов. По виду Немо нельзя было сказать, что он сердит на меня; он не выказывал также раздражения или холодности, будто решил не замечать моего присутствия или же не придавать ему значения. Я оставался предоставлен самому себе и, честно говоря, не слишком сожалел. В конце концов я по-прежнему не понимал, чего от меня добивался этот странный человек. И потом, мне было необходимо поразмыслить над моим собственным отношением к нему.
Сочувствовал ли я капитану? Да, безусловно. Даже не зная его доподлинной биографии, я убедился, что она выдалась весьма нелёгкой. И его семья... Как знать, каким был их конец и как эта трагедия сказалась на нём? Разве не мне выпал шанс подарить ему утешение? Мне нельзя, мне запрещено было надеяться на большее. И совершенно недопустимо было очаровываться, несмотря на то, что он... Очаровал меня?
Я ухватился за эту мысль, на минуту отложив книгу, которую читал всё утро.
Вряд ли чувство, что я испытывал к капитану можно было назвать вожделением в полном смысле. Я не чувствовал особой физической потребности в нём, будучи в одиночестве, как сейчас. Но там, в уединении тайной комнаты, моё тело будто переставало принадлежать мне и, вопреки всем страхам и неловкостям, откликалось на его страсть, чего не случалось прежде. Как учёный с медицинским образованием, я уговаривал себя тем, что законы физиологии едины для всех и путём нехитрых манипуляций возбуждение можно вызвать у любого.
"Ты не был любым, - прошептал внутренний голос. - Ты был единственным, кого он подпустил к себе, и прекрасно знаешь это".
Осталось понять, как распорядиться этим знанием...
К тому же, вопрос об истинной природе наших отношений оказался ещё менее однозначным. Ибо за пролетевшие восемь дней я окончательно убедился в том, что скучаю по обществу капитана. Мне и раньше случалось быть беспокойным и переменчивым: мир вокруг всегда вызывал во мне интерес и много переживаний, а после попадания на "Наутилус" я порой не знал, чему посвятить себя в первую очередь; снаружи и внутри корабля происходило слишком много любопытного. Моя неустойчивая натура искала опору посреди этого вихря, и она нашла её в командире судна. И покуда мы вместе занимались исследованиями и делили досуг, мы знали лишь о вершине айсберга, не подозревая, что скрывается под кромкой воды.
Как ни стыдно было признать это перед самим собой, но однажды приблизившись к Немо, я не смог остаться равнодушным. Подобно гравитации, удерживающей Землю возле Солнца, я чувствовал нечто, что тянуло мою душу к его душе, и предполагал, что не только мне довелось ощутить эти невидимые путы. Не секрет, что больше всего на свете Немо любил свободу и презирал ограничения. Сообразно этой логике, он должен был сопротивляться, разрывать эти странные оковы.
Я закрыл глаза, вызывая в памяти полумрак комнаты.
"Отныне я запрещаю вам касаться меня!"
Да, я помнил его слова. Но больше того помнил, как трудно они дались ему и как потерянно Немо выглядел в тот момент. Если он хотел не моего сочувствия и помощи, тогда чего? Любви? Хотел, чтобы я любил его или, может, сам был несколько неравнодушен ко мне? После всего случившегося мне просто хотелось знать правду! Я пообещал себе, что при первой возможности выясню её - что ни говори, а играть вслепую меня порядком утомило. В былое время, ещё до запутанной истории про тайные комнаты, я знал, что в долгих исчезновениях капитана нет ничего подозрительного, и сейчас был готов ждать, сколько потребуется, чтобы объясниться с ним. Однако же...
***
- Профессор, скорее! Нужна ваша помощь! - в библиотеку влетел запыхавшийся канадец.
Иногда всё идёт не так, как было задумано. И кажется, дочитать роман мне уже не удастся.
- За мной, быстрее - это срочно! - меня бесцеремонно схватили за руку и потащили в коридор.
- Нед, отпустите! Что происходит?
- Несчастный случай. Жюлиану распороло ногу. Без вас нам никак.
- Что? Но у меня никаких инструментов... А капитан?
Гарпунёр скорчил кислую мину, не сбавляя скорости.
- Ваш Немо не в курсе, он сейчас не на борту. И вообще! Ребятам и так влетит по самые креветки, а у вас на уме только этот упырь!
Мы свернули к машинному отделению и буквально столкнулись в дверях с матросом, держащим таз с водой. Следом за ним показался ещё один с какой-то сумкой в руках - коротко поклонившись, он тут же протянул её мне, освобождая дорогу. В следующие несколько секунд я молился, что это аптечка, поскольку зрелище выдалось не из приятных.
- Мы хотели перенести его в одну из кают, но боялись, что время потеряем. И кровь, - хмуро пояснил Нед, протягивая мне влажную губку.
Меня так и тянуло спросить, что эти ребята устроили в машинном отделении (вокруг царил явный беспорядок) и какого чёрта к ним забрёл Нед, но сейчас было дело поважнее. Обмыв кровь, и осмотрев жертву инцидента, я с облегчением обнаружил, что рана не критическая. Значит, обойдётся. Края выглядели довольно ровно - в другое время я бы сказал, что их оставил скальпель или острое лезвие - сам порез, хоть и не слишком глубокий, тянулся вдоль всей голени, и это объясняло количество крови и беспокойство собравшихся здесь.
- Нужно обеззаразить рану, - бросил я, разыскивая среди принесённого иголку.
Ленд с готовностью откупорил пузырёк из тёмного стекла. Я повернул его этикеткой к себе и покачал головой, указывая на пострадавшего.
- Спирт не подходит. Он получит ожог или, чего хуже, болевой шок. Бегите в лабораторию, там есть перекись водорода.
- Что ещё за кислятина?
- Перекись, Нед! - я вскочил и нацарапал на первой попавшейся бумажке формулу. - Найдите склянку с этой подписью. Третий ящик слева от входа. Бегом!
Канадец тут же испарился. Я понимал, что рану придётся зашивать, но не хотел бы делать это без обезболивающих. К счастью, среди средств имевшихся под рукой, удалось разыскать раствор морфина. Знаками я попросил моих подручных (до ассистентов они пока что не дотягивали) перевернуть пациента на живот и, наскоро протерев шприц спиртом, сделал инъекцию в известную мышцу, после чего вновь указал вернуть его на спину, мысленно сетуя, что Нед не догадался пригласить со мной Конселя, понимавшего всё с полуслова.
Тут вернулся и сам Ленд с перекисью водорода. Не тратя больше времени, я приступил к обеззараживанию пореза и иглы с нитью, а затем, убедившись, что морфий начал действовать принялся зашивать края, стараясь работать ровно и быстро. Сколько лет уже мне не приходилось заниматься подобными процедурами? И дай Бог, чтобы ещё столько же не пришлось.
Наконец дело было сделано. Осмотрев голень ещё раз, я удовлетворённо размял пальцы. Возможно, шрам будет не слишком заметен, и, по крайней мере, он на ноге, а не где-то ещё. Наложив бинт, я утомлённо оглядел Жюлиана - вряд ли он был старше меня, как минимум, седины в его густых каштановых волосах не мелькало. И да: он был весьма симпатичен и ему определённо не пошли бы шрамы на лице. Кажется, он не успел оправиться от наркотика и до сих пор пребывал на границе сна и яви. Теперь ему нужен только покой, о чём я твёрдо уведомил вслух. Нед кивнул, перекинулся с матросами парой фраз по-английски и они, осторожно приподняв товарища, понесли его в каюту - вероятно, одну из тех, где обычно ночевали по двое.
Полагая, что "место преступления" скрывать нет смысла - капитан в любом случае узнает о происшествии - я прошёлся по периметру. Механизмы выглядели как обычно; ничто не искрило, не мигало и не выдавало сбоя. Если техническая неполадка и имела место, её уже устранили. Возле одного из вращающихся валов с острой насадкой по краю обнаружились капли крови, и на мгновение мне вновь стало дурно. Одно дело работать с раненым, и совсем другое представлять, что он чувствовал, когда поранился. Припомнив детали травмы, я подумал, что Жюлиану ещё повезло: удар пришёлся вскользь. Упади он на эту штуку немного правее, и с ногой (а то и жизнью) можно было проститься.
Матросы возвратились довольно быстро: очевидно, их смена не была закончена - и приступили к уборке. Не желая стеснять их, я покинул отсек, получив на прощание ещё один молчаливый поклон.
Читать больше не хотелось. Роман, не далее как утром выглядевший столь увлекательным, едва ли вызывал интерес. А будь это иначе, я бы всё равно не смог читать его дрожащими руками. Вероятно, это было одной из причин, почему я в своё время оставил профессию врача. Работа всегда удавалась мне превосходно: я без труда определял тяжесть недуга и без колебаний мог лечить даже серьёзные травмы, однако после... Завершив необходимые процедуры, я будто становился другим человеком, почти ужасающимся того, чем занимался четверть часа назад - удивлённым, что именно мне удалось это свершить. И сердце, бившееся спокойно во время любых операций, вдруг начинало заходиться, отпуская напряжение, о коем я даже не подозревал.
Глядя на подрагивающие пальцы, я раздражённо сжал их в кулак, стараясь вернуть контроль, отгоняя образ пострадавшего Жюлиана, его растрепавшиеся каштановые пряди, чем-то очень похожие на мои... Надо будет навестить его вечером и сделать перевязку. Как видно, нет смысла надеяться на сообразительность экипажа в таких вопросах. Кстати, о сообразительности! Помимо свежих бинтов неплохо бы приложить к ране какое-нибудь лекарство.
Я крепко задумался, перебирая в памяти всё, что знал о заживляющих составах, но увы - любой из них, будь то отвар или примочка, сводился к использованию лекарственных растений, а их на "Наутилусе" не водилось. Даже будучи зашитым, место повреждения может воспалиться; кто знает, смог ли я продезинфицировать его полностью? Ах, если бы я мог перенестись в Париж и добраться до аптеки или хотя бы до нашего музейного садика с лабораторией... Лаборатория!
Вскочив, я поспешил в означенный отсек, словно он был моей последней соломинкой. Химия! Если природа не в силах помочь мне - поможет наука. Буквально влетев в лабораторию и захлопнув дверь, я начал перебирать склянки и порошки. Я знал: капитан Немо периодически пополняет коллекцию реактивов тем, что образуется в результате опытов, металлургии и хозяйственной деятельности судна, и очень надеялся найти хотя бы одно соединение висмута. Поиски, правда, несколько затянулись, ибо после налёта Неда Ленда чуть ранее рабочее место пришлось привести в порядок. Наконец, к моему большому облегчению, старания увенчались успехом - в одном из шкафчиков обнаружился сульфидный порошок этого редкого металла.
Сверившись со справочником и предварительно поколдовав с формулами на бумаге, я прокалил порошок с содой, получив чистый висмут. Потом обработал его концентрированной азотной кислотой и добавил к раствору трибромфеноловую соль натрия, полученную тут же. Давно мне не приходилось так радоваться удачному завершению опыта. Теперь в моём распоряжении была горсть жёлтых кристаллов ксероформа - отличного вяжущего и антисептического средства! Однако травма Жюлиана нуждалась в наложении бинтов. а значит твёрдым лекарством пользоваться будет затруднительно. Поразмыслив ещё пару минут, я дошёл до камбуза и смешал толчёный ксероформ с рыбьим жиром и мёдом, ещё сохранившимся в запасах нашего канадца.
Оценив готовую мазь через стекло банки, я чувствовал себя полностью вымотанным, но практически героем.
Вскоре мазь была припрятана в моём шкафчике до вечера, а сам я, вспомнив, что второпях не убрал за собой книги, поспешил в библиотеку. Позабытый томик всё так же лежал на столике, раскрытый на 166 странице, и, клянусь, я не мог припомнить, о чём в нём говорилось. Мельком просмотрев несколько абзацев, я осознал, что всё утро читал любовный роман, едва ли задумываясь об этом. А когда поднял глаза от книги, увидел капитана Немо.
Капитан стоял у входа, проникнув в помещение совершенно неуловимо (подчас мне думалось, он умеет сливаться воедино со своим кораблём, исчезая и материализуясь в самый (не)подходящий момент там, где ему заблагорассудится). Пожалуй, сейчас он смотрел на меня даже внимательно, но с некой неопределённостью, мешавшей предугадать его истинные мысли, и я рискнул заговорить первым.
- Добрый день, капитан. Извините, не услышал, как вы вошли. Мне сказали, вас нет на борту, и я думал...
Что я думал? Что Немо не узнает о случившемся в его отсутствие? Командир "Наутилуса" стоял, молча прислонившись к двери и, видимо, ждал окончания фразы; его взгляд пронизывал насквозь.
- Я подумал, что на это должна быть причина, и опасался, не произошло ли чего дурного. Всё в порядке?
Немо слегка наклонил голову вбок, точно раздумывая, как ответить. Потом недовольно отвёл глаза куда-то в сторону, произнеся:
- Полагаю, вам лучше знать это, господин Аронакс. На нашем судне ничто не происходит без моего ведома, и я просто поражаюсь, как быстро утрачивается порядок, если за ним не следить.
Я покачал головой.
- В произошедшей неприятности нет ничьей вины, капитан, как нет и смысла наказывать кого-либо. Произошёл несчастный случай, а меня лишь попросили оказать помощь - я ведь врач и вполне мог это сделать.
- Я знаю, - прервал оправдания Немо. - Поэтому и искал вас, - добавил он уже мягче, - Сегодня вы спасли одному из моих людей жизнь. Я хотел поблагодарить вас за это.
- О, я лишь сделал то, что сделал бы любой уважающий себя медик. Но спасибо. Неловко говорить, однако я потратил почти все ваши запасы висмута - если в следующий раз вы обнаружите породу с данным металлом, пожалуйста, запасите его побольше.
- Висмут? - теперь Немо выглядел удивлённым. - Зачем вам вдруг понадобился висмут?
Тогда я рассказал о своей придумке с ксероформом и мазью для обработки ран, объяснив, каким образом удалось получить её. Капитан выслушал до конца, не перебив ни единым словом, и я прекрасно видел, что он восхищён.
- Вы удивительный человек, господин Аронакс! Порой мне трудно уследить за всеми вашими сюрпризами. Я сегодня же распоряжусь опробовать ваш лечебный состав в деле.
- В этом нет необходимости, капитан: честно говоря, я собирался сам навестить Жюлиана и оценить его самочувствие. Не стоит утруждаться.
Я ожидал, что после этой фразы Немо кивнёт и закончит разговор, ибо тема исчерпала себя, но вместо этого в глазах его вспыхнул непонятный огонёк, будто он колебался, стоит ли раскрывать мне какую-то тайну.
- Зачем, профессор? Мы справимся своими силами, как и всегда - отдохните, у вас выдалось насыщенное утро.
- И всё-таки, как врач, я хотел бы проследить, чтобы Жюлиану не стало хуже. Вы ведь не будете против этого? Боюсь, ваш экипаж не столь компетентен, как хотелось бы.
По лицу собеседника я чётко видел, что мой ответ не понравился. Беспокойство, исходившее от него, настораживало - в конечном счёте я действительно должен был убедиться, что пациент в порядке. А Немо отчего-то держался ровно противоположного мнения: в отсутствие видимой причины и логики. Наконец, взяв себя в руки, он обратил взор на соседние книжные полки и произнёс:
- Как вам будет угодно, профессор. Кажется, вы уже приняли решение и без меня.
По опыту я знал, что командир "Наутилуса" обладал превосходным умением скрывать свои эмоции под ледяным хладнокровием. Тем не менее, сейчас в его тоне ясно звучала обида - значит ли это, что он хотел донести её до меня? Как бы то ни было, жертвовать чужим здоровьем ради непонятных прихотей капитана в мои планы не входило; а так как в его теперешнем настроении лучше было не досаждать лишними расспросами, я предпочёл распрощаться и покинуть библиотеку как можно скорее.
Вторую половину дня я провёл в салоне за наблюдениями. Консель, предложивший составить мне компанию, составлял каталог видов, встреченных нами в этих широтах. Периодически проверяя его работу, я замечал, что стиль его кратких заметок несколько изменился: если раньше львиную долю в них занимали сухие научные описания, то ныне они замечательно разбавлялись эпитетами, не утрачивая, однако, точности изложения. Когда я обратил на это внимание, он приподнял одну из бровей, перечитывая написанное, а потом вдруг улыбнулся мне, чего не делал уже очень долго.
- Я убедился, что людям свойственно менять друг друга, - отозвался Консель, потянувшись за новым листом бумаги. - С тех пор, как мы оказались на "Наутилусе", я увидел, что многообразие мира можно описать чем-то кроме латинских таксонов. Думаю, мне следует больше упражняться в этом - тогда, быть может, мне удастся видеть в науке то, что видит господин профессор. Жаль, мне не удалось понять этого чуть раньше.
Я смотрел на своего помощника, и чувствовал, как теплеет на душе, будто вновь увидел мальчишку, которого десять лет назад принял на работу; который мог сварить утренний кофе в любой точке земного шара и каждое лето спрашивал, в каких краях нам предстоит следующая экспедиция. И как я смог упустить момент, когда его душа засохла меж листов классификаторов?
На соседней странице его блокнота была выведена охрой стайка коричневых хирургов. Обыкновенно мой друг рисовал карандашом или тушью, предпочитая чёрно-белый минимализм. Но здесь он постарался не только над окраской, но и над россыпью оранжевых пятнышек на голове этих рыб, а под традиционным "Acanthurus nigrofuscus" значилось: "удивительно красивый узор и сочетание цветов". Я догадывался о причине таких перемен в Конселе. Вчера я видел, как они с Камилем стояли возле иллюминатора, наблюдая за жизнью рифа - и разглашать этот подсмотренный секрет было совершенно незачем.
Из странной задумчивости меня вывела внезапная фраза.
- Нед рассказал, что случилось сегодня утром. Сожалею, что не смог ассистировать Их чести.
- Ничего, дорогой мой. Мне повезло не растерять свои навыки за столько лет. Пациент, в общем-то, тоже оказался спокойным, хотя, возможно, он и был в лёгком шоке.
- Жюлиан? - переспросил Консель, будто уточняя для себя что-то.
- Именно так. Довольно красивое французское имя, - я бросил взгляд на часы. - Пора бы навестить его.
- Значит, Их честь уже понял. Но он должен кое-что узнать. Из рассказов Неда выходит, что Жюлиан - один из матросов, проявивших интерес к господину профессору.
В последний момент я удержался, чтобы не испортить бумагу кляксой. Конечно, я не забывал о моих поклонниках среди команды, о тайном преследователе, едва не настигшем меня в коридоре месяц тому назад, но не ожидал, что эта сторона жизни судна так внезапно даст о себе знать. Признаюсь, теперь мне было неловко идти к нему. Я уставился на друга в полнейшей растерянности.
- Я посчитал, что месье должен быть в курсе, - пробормотал он, опуская взгляд. - Если месье это расстроило, то мне, право, не следовало...
- Нет-нет, - поспешил я уверить его, - Хорошо, что ты об этом сказал. Не думаю, что я чем-то рискую: сейчас Жюлиан вряд ли сможет встать с постели и догнать меня, даже если очень захочет.
Двадцать минут спустя я стоял у нужной комнаты, как-то отстранённо сообразив, что впервые пришёл сюда не за праздным ночным отдыхом. На пару секунд я поддался слабости, надеясь, что мой пациент уже спит и будить его не придётся. За время плавания на субмарине её команда всегда держалась особняком от нас (исключая, может быть, гарпунёра); я никогда не общался с матросами и не знал, отнесутся ли ко мне серьёзно или приравняют чужака к предмету интерьера. И от этой неопределённости противно холодело в животе.
Глубоко вздохнув, я негромко постучал и вошёл внутрь.
Увидев посетителя, Жюлиан тут же приподнялся на кровати и вежливо улыбнулся. Я не знал, как начать разговор и имею ли я на это право - кто знает, разрешено ли матросам разговаривать с пассажирами судна. Но тишина давила и заставляла чувствовать себя глупо, потому...
- Добрый вечер, - произнёс я, чуть поколебавшись. - Вижу, вы отошли от действия морфина. Голова не кружится?
Врачебные нотки, как эхо далёкого прошлого, несколько привели меня в норму. Матрос же, поведя плечами, с лёгкостью ответил:
- Уже не кружится. Нога, конечно, болит, но раз уж меня зашивал сам профессор Аронакс, я надеюсь на лучший исход.
Вероятно, смущение слишком хорошо отразилось на моём лице, ибо он вновь улыбнулся.
- Не удивляйтесь, месье: среди наших о вас ходит немало хороших слухов. И кажется, они подтверждаются.
Он неловко сел на постели, морщась от неприятных ощущений в голени, и я шагнул ближе.
- Вы позволите?
Жюлиан кивнул, придвигаясь ближе. По-видимому, он не чувствовал себя скованно, хотя это был наш первый разговор. Разматывая старые бинты, я спросил:
- Скажите, а вашей команде не запрещено общаться с нами? Просто вы первый, с кем мне удалось перекинуться словом.
- Как сказать... - мужчина вслед за мной обвёл взглядом своё ранение. - Капитан не запрещал напрямую, но совершенно не приветствовал. Никто не хотел испытывать судьбу и его терпение. И потом, - Жюлиан нахмурился, - На "Наутилусе" есть секреты, которых вам лучше не знать, господин Аронакс. Поймите правильно.
Я склонил голову, соглашаясь, и полез в карман за мазью.
- Неда Ленда это не остановило.
- Да, - матрос усмехнулся, очевидно, припоминая что-то. - Сказать откровенно, ваш друг на редкость дерзкий тип. Когда его походы к нам обнаружились, его приятели из команды очень опасались гнева капитана, но всё обошлось. И за это мы искренне вам благодарны.
- Мне? - от удивления я едва не выронил банку из рук. - Почему мне?
- Это одна из корабельных тайн, месье. И добавить мне больше нечего.
Тут внимание пациента переключилось на заживляющий состав в моей руке. И похоже оно произвело на него изумляющий эффект. Глядя, как я накладываю мазь на края шва, он не удержался:
- Откуда вы достали её? На борту никогда не было подобных лекарств.
- Я заметил. И это непозволительное упущение. Поэтому я сам создал её из подручных веществ.
Выслушав слова благодарности и пару комплиментов в адрес моих способностей (морально я готовился к гораздо более настойчивой осаде от нежелательных поклонников), я поспешил закончить перевязку. Разговоры разговорами, но любая манипуляция должна быть закончена в кратчайшие сроки. Мы распрощались, договорившись, что я навещу его завтра и вновь принесу свою мазь. Тот факт, что Жюлиан даже не поинтересовался её составом, полностью доверившись мне, говорил о моей положительной репутации среди экипажа (иначе как ещё расценить эти "хорошие слухи"?). Впрочем, возможно, он попросту не имел никакого отношения к медицине, как и все обитатели этого корабля. Увы.
Дверь закрылась. Я утомлённо вытянул руки, разминая пальцы, и уже был намерен отправиться к себя на заслуженный отдых, как внезапно, мне померещилась тень за соседним поворотом. Быстро последовав в ту сторону, я столкнулся лицом к лицу с капитаном Немо. Буквально на секунду в его глазах отразилась растерянность, но тут же исчезла под маской равнодушия.
- Не ожидал встретить вас здесь, капитан. Вы искали меня?
- Можно и так сказать, - Немо непроницаемо оглядел меня с головы до ног. - Хотел узнать, как самочувствие вашего подопечного.
- Что ж, последствий наркоза нет. Пока что Жюлиану придётся полежать в кровати - не стоит тревожить рану. Но он поправится. Разумеется, я буду навещать его и сделаю всё возможное для скорейшего выздоровления.
Правду говоря "всего возможного" в моём распоряжении было не так уж много: бинты, мазь, контроль состояния и, по большому счёту, всё. Я сказал эту врачебную фразу исключительно, чтобы Немо не утратил веру в хороший исход событий и не слишком переживал за своего подчинённого. Не имею понятия, где я ошибся, но, кажется, эффект этих слов оказался ровно противоположным... Капитан как-то неестественно прожёг меня взглядом, крепче скрестил руки и отвернулся лицом от меня.
- Вы против? - неуверенно предположил я, вопреки запрету осмелившись положить ладонь на его плечо. - Но оказать человеку посильную помощь - это мой долг, капитан. И разве я не должен...
- Конечно, должны! - прервал меня Немо, ускользая от контакта. - Вы, господин Аронакс, всегда знаете, что велит вам долг, верно? Даже когда вам приходится заставлять себя. А, впрочем, поступайте, как хотите.
Он сухо кивнул, направившись прочь от тайной каюты. Опомнившись, я попытался нагнать его, но ледяной тон остановил меня:
- Я узнал, что собирался узнать. Теперь оставьте меня в покое.