Даже сквозь толстые стены Рифтвельда был слышен шум гуляющей толпы и музыка с площади. Поэтому Коган не сразу разобрал, как что-то врезалось в его окно. Но глухой короткий стук повторился снова, и это заставило повернуть голову. По стеклу сползали остатки разбившегося снежного кома.

— Какого?.. — невольно прошептал Коган себе под нос и встал из-за стола, чтобы посмотреть, кто там ребячится. Рифтенские дети в его усадьбу заходить побаивались, ребята из Гильдии тоже вряд ли стали бы звать, им сейчас не до него. А больше некому.

Но, выглянув на улицу, Коган увидел внизу хрупкую фигуру невысокой девушки. На ней была светлая шубка до колен, длинные аккуратные сапожки, из-под меховой шапки выбивались косы блестящих чёрных волос. Девушка улыбалась, смотря на него снизу.

Коган озадаченно нахмурился и, быстро одевшись, спустился вниз. Если она пришла к нему в такую ночь, то могло случиться что-то скверное. Торопливо сбежав с лестницы, он распахнул дверь наружу и увидел её на самом пороге. Эта ослепительная счастливая улыбка однозначно говорила, что ничего плохого не произошло.

Он первым непонимающе спросил:

— Что ты здесь делаешь? Почему ты не в замке?

— Сбежала!

Ингун радостно, как ребёнок, засмеялась и наклонилась вперёд, упав Когану на плечо. Похоже, она выпила уже не одну кружку мёда.

Он, придерживая, втащил девушку в дом и закрыл дверь, не зная, что делать с этим незваным гостем. Вернуть матери? Мавен сейчас не до неё. Отвести домой? Черновересковый особняк наверняка пустовал, а бросать Ингун совершенно одну было нельзя. Поэтому Коган снял с неё шапку, взлохматив так старательно уложенные красивые волосы. Обливион с ней, пусть остаётся.

Будто читая мысли, она догадалась о его решении и принялась заплетающимися пальцами расстёгивать верхнюю одежду. Когда тяжёлая шубка упала на спинку стоящего у входа стула, Коган увидел, что под ней Ингун носила тонкое приталенное платье с большим бантом на спине, совершенно не подходящее скайримским морозам середины зимы. В Рифтвельде тоже было прохладно.

— Что случилось в Миствейле? — строго спросил Коган. Ингун его строгости вовсе не замечала.

Она сделала нелепый пируэт, чуть не упала и засмеялась.

— Я станцевала шесть менуэтов с шестью разными мужчинами, — рассказала она, — после танца каждый из них приносил мне бокал и интересовался мамиными делами. А потом я ускользнула из зала и выбралась на улицу через вход для прислуги. Ну как тебе? Возьмёшь меня к себе в Гильдию?

Коган незаметно улыбнулся, отвёл Ингун на кухню и усадил на стул. Она опустила подбородок на переплетённые пальцы.

— Я сейчас, — сообщил он. Ингун проводила его томным взглядом.

Коган вернулся через пару минут и молча укрыл её плечи шерстяной вязаной накидкой. Девушка недовольно поморщилась и попыталась её скинуть.

— Это ещё что?

Лежащие на её плечах руки Когана не позволили ей даже пошевелиться.

— Надень, — настоял он. — Заболеешь ещё в своей сорочке.

Эти модные нынче в Сиродиле лёгкие платьица действительно напоминали ночные рубашки. Они шились из шёлка и были лишь немногим ниже колена. Как такое могли надеть девушки из высшего общества на важное мероприятие, Коган совершенно не мог понять.

Ингун проворчала что-то неразборчивое, но всё же укуталась теплее.

— А ты что же здесь? — живо поинтересовалась она, мгновенно забыв обиду. — Я ждала увидеть тебя в Миствейле.

— Видишь ли, среди знати меня не особенно жалуют. Каждый знает, чем я занимаюсь.

— Глупость! Ярл и вовсе должна быть тебе благодарна: ты на своих плечах весь Рифтен держишь!

— В том-то и дело, — улыбнулся Коган. — Ей не нравится делиться со мной властью.

Ингун шумно выдохнула, запустила пальцы в густые волосы, а потом разозлилась на собственную причёску и начала быстро вынимать дорогие шпильки и заколки. Коган смотрел на эти блестящие сокровища, сыплющиеся на его стол, и происходящее начинало его забавлять.

Ингун вдруг осенило:

— А что же твои воры? Ты не хочешь праздновать с ними?

— То, чего я хочу, совершенно не важно. Они мои подчинённые. Зачем портить им веселье своим присутствием?

Ингун понимающе закивала. Она закончила возиться с причёской, и теперь её волосы торчали в разные стороны. Этот вид ещё больше веселил его.

— А твоя служанка?

— Отпустил её посмотреть на артистов. Пусть развеется.

— Но нельзя же быть в эту ночь одному, Коган! — вдруг воскликнула девушка. — Это же начало нового года. Новой Жизни!

Он пожал плечами.

— Обычная ночь, следом за которой наступит обычный день.

— Нет! — Ингун уже всё решила, и теперь в её голосе звучала повелительная интонация. В такие моменты она очень сильно напоминала свою мать. — Так нельзя. Доставай всё, что у тебя есть, будем праздновать!

Коган даже засмеялся.

— Всё, что у меня есть?

— Вино, бренди, самогон — что ты там пьёшь?

Коган с улыбкой поднялся из-за стола и поставил на жаровню чайник, заварив травы, которые Ингун же для него и собирала. Ингун безнадёжно положила руки на стол и упала на них, пряча лицо.

— Какой же ты скучный, Коган! — простонала она.

— Ты знала, к кому пришла.

Она снова что-то придумала.

— Ладно. Иди сюда.

Ингун встала, сбросила накидку и, обойдя стол, встала рядом. Коган терпеливо поднялся.

— Что ещё?

Она взяла его руки, вывела на середину кухни и начала танцевать. Здесь прекрасно была слышна музыка с улицы.

— Перестань. — Коган попытался освободиться, однако она очень крепко держала его, а применять к ней силу не хотелось. — Ингун…

— Не будь занудой, — шепнула она, смеясь. У неё снова поднялось настроение. — Для этого танца мне нужен партнёр. Я его совсем недавно выучила.

Коган продолжал стоять без движений, лишь иногда поворачиваясь в нужную сторону, чтобы оставаться к Ингун лицом. А она изящно и плавно танцевала перед ним, не отпуская его руки, и её глупое платье, обнимающее стройную девичью фигуру, струилось нежным шёлком и совсем не скрывало очертания её острых плеч, груди, мягких бёдер. Распущенные длинные волосы падали ей на лицо гладкими чёрными волнами.

Ингун замерла.

— Что? Чего ты так смотришь?

В ту минуту Коган был готов молиться на так вовремя закипевший чайник. Он отпустил растерявшуюся Ингун, подошёл к жаровне и стал возиться с чашками.

Обернувшись, он вздрогнул. Ингун стояла так близко, что он слышал её взволнованное дыхание, сбившееся от танца. Она смотрела снизу сапфирами больших глаз, и в её взгляде было нечто такое, чего Коган никогда прежде не замечал.

Ингун приподнялась на носочках, потянулась к нему. Коган легко сжал её плечи и заставил замереть.

— Что это вы задумали, юная леди? — попытался шутливо спросить он, но дрогнувший голос не смог привести Ингун в чувства.

Она ответила спокойно и ровно:

— Хочу тебя поцеловать.

Коган отстранил её от себя.

— Не надо, Ингун. Выбрось эту глупость из головы. Давай пить чай.

— Поцелуй меня, Коган, — попросила она, словно и не услышала того, что он ей сказал.

Коган смотрел на нежную девушку, стоящую совсем рядом, и понимал, что всегда питал к ней особенно тёплые чувства. Он любил Ингун, но это была особенная, чистая и бескорыстная любовь, не испорченная низменным плотским желанием и непотребными мыслями. Теперь Ингун была взрослой. Но это не отменяло двадцать пять лет разницы между ними.

Коган отпустил её плечи, взял в ладони красивое лицо и медленно наклонился, давая ей возможность передумать. Ингун не отказывалась от своих желаний. Тогда он мягко коснулся губами её губ. Он поцеловал её осторожно, всё ещё уверенный, что Ингун станет противно и она оттолкнёт его, но этого не случилось. Ингун будто растаяла от его поцелуя, её ослабшие ноги подкосились, и Коган, не позволяя ей упасть, прижал её к стене. Он продолжал целовать её губы, не отпуская лица, и вскоре её дыхание сбилось. Тогда Коган, предоставляя ей шанс вдохнуть, убрал назад чёрные волосы и наклонился к маленькому белому ушку, в котором блестела золотая серёжка. Ингун издала мучительный тихий стон. Оставляя долгие поцелуи на её фарфоровой коже, Коган спускался ниже, к тонкой шее, а Ингун завела руки ему за спину, нуждаясь хоть в какой-то опоре.

Коган целовал её шею и обнажённые ключицы, потом вернулся к губам, и его поцелуй стал глубже, настойчивее и горячее.

Вдруг Ингун изогнулась и прижалась к нему бёдрами. Коган не прерывал поцелуя.

— Коган, — прошептала она, и он снова стал целовать её покрывшуюся мурашками шею, чтобы она могла сказать. Она едва слышно попросила: — Сделай это со мной.

Он без труда подхватил её на руки, маленькую и лёгкую, как хрупкую снежинку, и понёс наверх, в свою спальню. В большой комнате пахло табачным дымом, старой бумагой и чернилами. Мягкая постель прогнулась под весом девушки. Ингун смотрела на Когана огромными глазами, в которых было столько трепетного страха, что он невольно улыбнулся с любовью и заботой. Он провёл рукой по её волосам, убирая их с бледного лица, и тихо спросил:

— Ты правда готова разрешить мне?

В её кивке не было ни тени неуверенности. Коган гладил её лицо и с ледяной строгостью смотрел в блестящие синие глаза. Наконец, склонившись над Ингун, Коган коснулся губами её щеки и укрыл своим большим одеялом.

— Спи.

— Коган?..

Он забрал со стола необходимые бумаги и закрыл за собой дверь, собираясь поработать на кухне. Там как раз остыл заваренный чай.