Я держу тебя за руку, и всё расплывается,

Успокой меня заново, мне ужасно нравится.

Как ты выглядишь в этой нелепой шапочке,

От холодного воздуха болят легкие. Олежа пытается дышать через шарф, но это не сильно помогает, только холодит еще больше разгоряченный подбородок, когда при беге он сползает. Олежа мог бы быть сейчас на грани паники — если бы не приходилось все время отвлекаться на то, что легкие горят, а под боком колет. Олежа пытается сосредоточиться на чем-то другом, но вокруг только одинаковые грязные дворы и точно такие же одинаковые серые дома со слепыми окнами. В синих зимних сумерках они выглядят особенно злобно, щерятся решетками на нижних этажах, безразлично смотрят облупившимися балконами. Антон тянет за руку, и Олежа пытается сконцентрироваться на том, что руки у Антона в перчатках без пальцев все равно горячие из-за бега; еще можно подумать о том, что совершенно идиотский помпон на Антоновой шапке смешно прыгает вверх-вниз. Дипломатор бы не стал носить шапку с помпоном, на это и был весь расчет, но Дипломатор сейчас вылезает длинными полами из-под неброского черного пуховика.

Предлагаю не прятать и уж точно не прятаться.

Если верить киношникам, мы загружены в Матрицу

Фонари зажигаются, я держу тебя за руку.

— Я больше не могу, — выдавливает Олежа после очередного поворота. Он не знает, где они находятся, человейники вокруг него оживают вместе с наступлением темноты и давят своим однообразием. Олежа видит и разные шторы, и люстры, и цветы на подоконниках — все это сливается в одну сплошную, почти черно-белую фотографию. Двор почти пустой и темный, за ними уже давно не гонятся, но Антон продолжает держать за руку. Кое-как размазанная маска чернеет на лице. — Давай тебя в порядок приведем и будем выбираться к метро.

Антон послушно снимает пуховик, а следом за ним и Дипломаторский плащ. Олежа готовит ватные диски, как патроны. Крупа с неба обжигает колкими поцелуями щеки. Она падает быстро, не кружась, остается короткими кометными сполохами в свете молочного фонаря. Антон убирает плащ в рюкзак. Олежа пускает патроны в дело.

Случайно падали звёзды

В мои пустые карманы

И оставляли надежды.

Мои колени замёрзли,

Ты был счастливый и пьяный,

И что-то важное между.

Обагрившиеся помадой смятые диски падают в карман Олежиной куртки — оставлять улики полиции вовсе не нужно. Олежа выкинет их потом в общажную мусорку — пусть проверяют себе каждую комнату и каждую красящуюся девушку, рехнутся быстро. С каждым ватным диском Дипломатор все больше отходит в тень, возвращает Олеже Антона обратно, как несколько часов с каждым мазком красным забирал его. Олежа светит осторожно фонариком — не пропустил ли где-то черточку, смыл ли все до конца, стер ли отпечатки пальцев?

Антон меняет перчатки на нормальные, с теплой подкладкой. Олежа начинает дрожать — холод забирается под куртку и леденит ноги. Антон улыбается и зачем—то стаскивает шапку. Влажные волосы топорщатся в разные стороны.

— Простынешь.

Антон улыбается взбалмошной улыбкой, трясет головой. Олеже кажется, что от волос идет пар.

Олежа снова старается дышать через шарф — теперь чтобы нос не мерз. Олежа переводит дыхание окончательно — они снова ушли. Они снова смогли убежать. 

Я держу тебя за руку, чтобы вдруг не похитили —

В переулках скрываются на Волгах вредители.

Телефонные будки — в них согреемся, может быть.

Дворы, с покосившимися огородками на клумбах, припорошенных снегом, петляют, перетекают друг в друга неуловимо. Олежа держит Антона за руку крепко, потому что кажется — стоит отпустить, и Дипломатор опять займет его место. После митингов его изгнать сложнее всего, он будто насыщается толпой, он каждое слово говорит как лозунг.

Олежа держится за спиной Антона, чтобы суметь остановить его, если Антоновский шаг вдруг опять превратится в Дипломаторский.

По дворам ходить страшно, особенно вот таким зимним вечером, когда фонари не справляются с темным холодом, когда в их свет постоянно влетают кометы снежной крупы. Олежа немного затаивает дыхание перед каждым новым углом. Воображение рисует полицейскую форму и грозный голос «Молодые люди, предъявите документики». Но каждый следующий поворот пуст, и Олежу с каждым шагом трясет все больше от холода и все меньше — от адреналина. 

Эта грустная сага никогда не закончится.

Мне не надо и надо, ты моё одиночество.

Я не драматизирую, я держу тебя за руку.

Олеже хотелось бы, чтобы Дипломатор ушел на покой. Каждая такая погоня выматывает их обоих, только сам Дипломатор чувствует себя отлично. А вот Антона потом приходится лечить — Дипломатор выбрал самый непрактичный костюм, который только мог. «Зато образ яркий» — отвечает Антон, когда Олежа осторожно намекает, что можно было бы немного изменить дизайн. Как-то летом у Антона из-за жаркого плаща и свитера случился солнечный удар. Дипломатор, в отличие от Антона, не чувствует ни холода, ни жары. Для Дипломатора образ важнее практичности.

Образ яркий — и Дипломатор тоже яркий. Дипломатор пылающий. Вот только Дипломатор иногда забывает, что для того, чтобы воспламенить других, спичка и сама сгорает. Олежа с ужасом ждет дня, когда от них с Антоном останутся только обгоревшие угли.

Антон у него перенял слишком много. Иногда даже у Олежи не выходит понять, кто стоит перед ним.

Олежа сжимает руку Антона сильнее. Он отлично понимает — пока существует Дипломатор, между ними по-настоящему ничего никогда не выйдет. Кто-то здесь обязательно будет третьим лишним, и пока Олежа ставит на себя.

Нарочно падали звёзды

В мои пустые карманы

И оставляли надежды.

Мои колени замёрзли,

Ты был счастливый и пьяный,

И что-то важное между.

Но Антон в очередном дворе резко останавливается и притягивается к себе. Запускает руки в Олежины карманы, где кроме испачканных помадой ватных дисков только его греющаяся ладонь. Антон переплетает их пальцы и целует. Его поцелуи — противовес колючим прикосновениям снежной крупы к щекам. Олеже все еще холодно, но трясти перестает. Дипломатор поделился с Антоном огнем, а тот отдает его часть Олеже. 

Антоново дыхание клочками пара вьется возле Олежиного шарфа.

Олежа хочет верить — и из-за таких поцелуев у него есть не только вера, но и надежда, что Дипломатор однажды все-таки оставит их в покое. Из-за таких поцелуев Олежа думает, что и любовь у них тоже есть.