Не важно, с какой скоростью ты движешься к своей цели,

главное — не останавливаться.

Конфуций.***

Меня словно током прошибло. Глаза округлились как блюдца, и я вытаращилась на своего таинственного гостя. Наши прошлые встречи происходили в полумраке, но сейчас было достаточно света, дабы суметь отчётливо разглядеть таинственного человека.

Напротив меня сидел мужчина среднего возраста с пепельными, словно первый снег, волосами. Они аккуратно торчали кверху, словно их долго и упорно укладывали с помощью фена и лака. Виски же были выбриты. Я, кажется, видела такую причёску у одного рок-музыканта в журнале, её могавком вроде именовали. Одет же он был в старинный классический костюм. Я тут же вспомнила одну картину из кабинета дяди: Наполеон на коне. Это стиль ампира или романтизма, сложно сказать точно, ведь мои познания в истории моды впечатляли не настолько, как умение находить приключения на свой зад, но сейчас не об этом.

Дядя, уважавший Наполеона — я бы даже сказала, что он фанател от Бонапарта, — рассказывал: в конце девятнадцатого века мужчины носили костюмы с завышенной талией. По его мнению, такой пошив был исключительно из-за моды на фрак и только. Да, мужские костюмы и женские наряды выглядели гармонично и изысканно, но, на мой взгляд, всё же эта одежда была неудобной.

«Если захотеть, можно в любой одежде найти минусы, будь то корсеты из китовых усов или же обычные пижамные штаны», — внутренний голос вновь решил меня упрекнуть, на что я мысленно отмахнулась.

Из костюма той эпохи на моём собеседнике было всё, кроме цилиндра, верхней одежды и перчаток. Белая рубашка, накрахмаленная до блеска. Стоячий ворот, который был расстёгнут так, что виднелся лазурный платок из шёлка, что говорил не только о стойком характере, но и о некоторой небрежности его владельца. Эта лёгкая неаккуратность нисколько не портила его внешний вид. Напротив, она придавала элегантность без всякого намёка на откровенность. В эпоху ампира не было для дамы позора страшнее, чем показать голую лодыжку, а для кавалера — голую шею! А завершающим штрихом образа стал жилет того же цвета, что и шейный платок.

На лице мужчины сияла довольная ухмылка — так, что край его усов приподнялся вместе с уголком губ. Судя по всему, его так удовлетворила моя реакция и глупое выражение лица.

Понять его отношение ко мне было крайне сложно. То он насмехался надо мной, а в его голосе была слышна ирония, то он сочувствовал мне. Есть люди, которых можно прочитать как открытую книгу, а иногда достаточно просто взглянуть на обложку и сделать свои выводы. Он же таким не был.

Мужчина пристально и выжидающие смотрел прямо на меня. В какой-то миг наши взгляды встретились.

«Гетерохромия? Если я не ошибаюсь», — удивилась я, когда увидела разный цвет глаз: один — голубой, но его цвет был на столько неестественным, что создавалось впечатление, что он стеклянный, а второй — карий.

В этих глазах можно было увидеть многое: грусть, надменность, гнев, боль… Вот только что было истиной, для меня оставалось загадкой.

«Хах», — очередной нервный смешок сорвался с моих уст.

Геллерт Гриндевальд…

От одной только мысли, что мой собеседник — мистер Гриндевальд, бросало в дрожь. Во-первых, этот тёмный волшебник был уже стар и заточён в тюрьму, которую он сам же и создал, а, во-вторых, моё психическое состояние находилось под вопросом, ведь адекватным людям не станет мерещиться злодей из прошлого века, так ещё и в полном здравии.

«Да, Эшли, ты спятила!» — с сочувствием и иронией вынес вердикт мой внутренний голос. К статусу «душевнобольной» мне не привыкать, но это начинало раздражать. Только ты начинаешь себя чувствовать адекватной, как на тебе…

Моё раздражение стало расти, когда как на лице мужчины я продолжала видеть ухмылку. Он не просто насмехался надо мной, а издевался! Эмоции стали настолько быстро меняться, что это походило на разыгравшийся морской шторм.

— Ты…

Не успела я даже начать своё возмущение, как над ухом прозвучал знакомый голос, от чего я чуть не свалилась со стула.

«Твою ж…» — чертыхнулась я, понимая всю комичность ситуации. Жизнь решила подшутить надо мной, и у неё неплохо получилось — одна и та же ситуация дважды за несколько часов.

— Ненормальная, опять сама с собой разговариваешь? — произнёс Драко, глядя на моё эпичное падение. Видимо, эта ситуация его забавляла, чего не скажешь обо мне. — Вас, грязнокровок, что ли, не учат манерам? — и на лице у этого напыщенного хорька появилась ухмылка.

«Дядюшка неплохо постарался скрыть мою принадлежность к нашему роду», — так что для таких, как Драко, я была магглорожденной. То ли он это сделал из-за желания обезопасить меня, то ли у него была другая причина — понять мне не удалось. Он всё так же оставил моё письмо без ответа. Видимо, он относился к тому числу людей, которые не изменяли своим привычкам и принципам. Мне же оставалось только гадать, какие же мотивы преследовал этот человек.

— Видимо, это тебя твой папаша не научил манерам, — выпрямившись и скрестив руки на груди, сказала я на его манер. Малфой с раздражением зыркнул на мою персону и подошёл неприлично близко.

«У него это вошло в привычку?» — прозвучал в мыслях вопрос, который не был озвучен.

— На что это ты намекаешь? — огрызнулся Малфой.

Ему правда интересно знать моё мнение?

«Нет, просто вы не можете спокойно жить без колкостей в адрес друг друга», — у моего внутреннего «я» появилась забава — издеваться надо мной. Или над собой?..

— Негоже джентльмену нарушать личные границы леди, если она того не желает, а ты дважды опустился до неприличного поведения, — голос мой звучал спокойно, а глаза смотрели в глаза Драко. — Дурной тон — подходить так близко к представительницам прекрасного пола.

На моём лице появилась усмешка.

«Общение с тёмными личностями на тебя плохо влияет», — как всегда комментарий от внутреннего голоса был неизбежен.

— Дурной тон — откровенно пялиться на парней, — парировал Малфой, на что я лишь фыркнула, мол, хочу и пялюсь.

Не желая больше находиться в его обществе, я решила покинуть хранилище знаний, но рука белокурой «принцесски» не позволила этого сделать. Драко схватил меня за плечо так, что я шикнула от боли. С раздражением взглянув на него, я постаралась высвободиться из цепкой хватки, но ничего не вышло.

— Пусти! — прошипела я, не оставляя свои попытки избавиться от его руки на своём плече.

На секунду Малфой замешкался, что-то перебирая в своей голове, а я в свою очередь воспользовалась моментом — скинула его руку прочь.

— Идиот, — буркнула себе под нос и быстрым шагом, переходя на бег, постаралась побыстрее уйти подальше от этого напыщенного выскочки.

Бесит! Это всё выглядело настолько банально, будто бы мы в каком-то дешёвом мыльном кино, который заканчивалось словами «долго и счастливо». И герои этой кинематографической картины сперва ненавидели друг друга, а потом полю…

«Стоп-стоп! Это что ещё за мысли такие?!» — я тряхнула головой, как будто это помогло бы избавиться от таких мыслей.

«А он неплохая партия», — пропел голос в моей голове.

Нет! Стиснув зубы, я помассировала пульсирующие виски. Мысли, приходящие в мою юную головушку, начинали сводить меня с ума, попутно зарождая во мне раздражение. Казалось, что сейчас пар из ушей повалит.

Глубоко вздыхая и приводя себя к спокойствию, я вошла в гостиную Гриффиндора. Все ребята уже начали расходится по своим комнатам. Как там говорится? «Девочки направо, мальчики налево».

Мне хотелось поскорее оказаться в своей кровати, дабы хоть на мгновение оградиться от этого мира. Не думала, что скажу это однажды: «Для меня в сладость оказаться в объятиях Морфея». Так что, не теряя больше ни минуты, я отправилась в комнату.

На удивление, все девочки уже спали, хотя на часах было полдесятого. Сегодняшний день утомил всех на славу. Поэтому к своей кровати я шла лёгкой поступью, чуть ли не на цыпочках, стараясь никого не разбудить, но стоило мне взглянуть в сторону окна, напротив которого находилась моя кровать, я тут же с грохотом упала на пол.

Чёрт!

Кто-то из девочек заворочался, а недовольное бурчание: «Не шуми… Дай поспать!» — не заставило себя долго ждать. Я же поднялась с пола медленно, потирая ушибленную коленку. С недовольством ещё раз посмотрела на то злополучное окно. Возле него, чуть облокотившись на подоконник, стоял мистер Гриндевальд. В руках у него был мой синенький блокнот, который когда-то принадлежал моей маме. Это всё, что осталось от неё, помимо того кулона, что был семейной реликвией.

В этот блокнот я записывала только очень важное. Не каждый мой рисунок мог оказаться на страницах старенького дневника. Когда на меня обрушивалась тоска, я перечитывала мамины записи. В них она обращалась ко мне. Это и создавало для меня волшебство — на миг мне казалось, что таким образом я могла с ней поговорить. Было ли это наивностью?

Кто его знает…

— Как вы здесь оказались? — выхватив из его рук блокнот, шёпотом спросила я.

— Мне казалось, ты куда умнее, маленькая леди, — в очередной раз усмехнулся надо мной тёмный волшебник прошлого века. а я с недоумением продолжала смотреть на него. — Где ты, там и я, — произнёс он это одновременно со своими действиями — взял кулон, который всё это время был на мне.

Я тут же вспомнила о нашем недавнем разговоре в библиотеке. Только сейчас до меня дошли все безумие и гениальность мистера Гриндевальда. Тёмный волшебник запечатал часть своей магической силы в этот камень, но с какой целью? И каким образом его сила обрела разум? Чем больше я нахожу ответов, тем больше появляется новых вопросов.

— Как? — отшатнувшись от «человека», что так внезапно появился в моей жизни, прошептала я.

— Всё-таки не ошибся, — протянуло нечто. Я не понимала, как его называть, ведь человеком он не был.

Больше ничего не сказав, Гриндевальд испарился словно туман.

«Вижу его только я», — звучало это как-то неутешительно, но на сегодня хватит!

***

Эта неделя пролетела так быстро, что я толком и не заметила. Вот-вот должен был прозвенеть звонок, и трансфигурация подойдёт к завершению. Мои принадлежности уже были аккуратно сложены и готовы отправиться в чёрный кожаный портфель. Хотелось поскорее уже покинуть кабинет и отправиться во двор часовой башни. Возможно, для многих это будет обычное место, но что-то в нём меня привлекало. Может быть, тот старинный фонтан, окруженный статуями орлов, а может быть, и грушевое дерево? Понятно было только одно, что там можно было хорошо обдумать важные вещи и отдохнуть. Во дворе часовой башни часто отдыхали студенты и собирались для поездки в Хогсмид, куда я ждала очередную поездку. Мне нужно было купить пару книг, которых не было в библиотеке Хогвартса и масляные краски.

Пару дней назад Гермиона, увидев мои наброски, попросила написать красками портрет её родителей с фотографии. Видимо, он будет служить подарком на Рождество. Когда Грейнджер говорила о своих родителях, на её лице сияла тёплая улыбка. Я ей даже завидовала. Столько времени прошло с того самого дня, а мне до сих пор охота ощутить тепло материнских рук. Пускай я была ребёнком, но отчетливо помню её нежный голос, теплые руки и эту прекрасную улыбку. От этих мыслей губы дрогнули в грустной улыбке.

«Я скучаю…» — сколько раз я говорила эту фразу на дню? Сотню? Тысячу? Может быть, бесконечно?

Это не имело значения. Фраза, которую я произносила вслух или в своих мыслях, не вернёт мне родного человека. Для кого-то это покажется глупым или жалким, но не важно, сколько пройдёт времени, моя боль не угаснет. Единственное, чего я желала — найти убийцу. Не того, кто сгорел заживо в том пожаре. Он был всего лишь жалким инструментом в умелых руках. Тот, кто приказал ему сделать это, должен умереть!

— Поттер и Уизли в кои-то веки порадовали нас: наконец-то ведут себя соответственно возрасту, — меня вывел из раздумий строгий голос профессора. — Объявление касается всех. Приближается Святочный бал, традиционная часть Турнира Трёх волшебников. На балу мы должны завязать с нашими гостями дружеские и культурные связи. Бал для старшекурсников, начиная с четвертого, так что вы имеете возможность пригласить бального партнёра и с младших курсов…

Лаванда Браун прыснула во всеуслышание, а её подружка Парвати ткнула её в бок, еле сдерживая смех, так что аж рот перекосился, и обе уставились на Гарри. Я от такой картины, фыркнув, закатила глаза. К чему всё это?

«Ты что, ревнуешь?» — усмехнулся мой внутренний голос, на что я потупила взгляд и нахмурила брови.

Ещё чего?! Гарри, конечно, милый парень, но чтобы его расценивать как свою пару — и в мыслях такого быть не могло! К тому же… Мы друзья. По крайней мере, я на это рассчитывала и хотела, чтобы так и оставалось. Мне на данный момент не нужны эти вещи. У меня были другие цели.

— Форма одежды — парадная, — продолжила МакГонагалл. — Бал начнётся в восемь вечера в первый день Рождества в Большом зале… — что говорила профессор дальше, я пропустила мимо ушей.

«Рождество…

Ненавижу его!

Особенно после…»

Прозвенел звонок. Класс зашумел, заторопился на перемену. Прятали учебники в сумки, сумки закидывали через плечо.

— Эшли, ты идёшь? — спросила меня Гермиона.

— А? Д-да… — сегодня явно был не мой день, и эта неделя решила мне подложить свинью!

— Ты сегодня такая рассеянная, — залепетала Грейнджер, — точно всё в порядке?

На её вопрос я одобрительно кивнула, широко улыбнувшись. Не хотела, чтобы она беспокоилась. а Гермиона, пожалуй, единственный человек, который всегда за всех беспокоился. Она в следующем году точно будет старостой, а если всё же нет, то зря. Профессора будут глупцами, если упустят такую студентку!

Коридоры школы кишели студентами. В этом году, как оказалось, многие ученики не поехали домой на рождественские каникулы. Я тоже не стала исключением, но не из-за предстоящего бала. Скорее причина была в том, что мой дядя прислал мне письмо, в котором говорилось о том, что мой приезд домой невозможен и ради моей безопасности мне стоит остаться в школе. Так что это Рождество я проведу в кругу своих новых друзей. Это даже к лучшему!

Торчать в одиночестве в особняке Милерсов не очень-то и хотелось. Дядя Роберт в рождественский вечер всегда посещал светские приёмы своих деловых партнёров, а меня эти «тусовки» не привлекали. Особенно, когда у тебя много врагов среди элиты, стоило держаться подальше от такого мероприятия.

Все студенты были помешаны на Святочном бале, по крайней мере, девчонки. Все они шептались и хихикали по закоулкам замка, давились смешками, когда мимо проходил мальчик, но волнений и разговоров о нарядах для предстоящего праздника было намного больше.

— Ты уже знаешь, в чём пойдёшь на бал? — неожиданно спросила Гермиона, нервно закусывая губу.

«Она что — волнуется?»

— Хм… — задумчиво протянула я, присаживаясь на бортик фонтана. — Я даже не думала об этом, а ты?

— Может, тогда вместе посетим магазинчик в Хогсмиде? — воодушевилась она, а я кивнула. Карие глаза просияли счастьем, на лице сокурсницы появилась улыбка.

Не смогла удержаться и я — прыснула в кулак от смеха. Гермиона обиженно надула губки, а я заливисто засмеялась.

— Л-ладно… — хватаясь за живот, пыталась успокоиться. — П-прости, — я смахнула накатившуюся от смеха слезу. — Это будет весело, — произнесла я и, наклонив голову набок, улыбнулась.

Ощутив на себе чей-то пристальный взгляд, я невольно посмотрела в сторону. Мой взгляд встретился с парой серых глаз. Малфой стоял в кругу своей свиты и открыто пялился на меня. От его задумчивого вида и взора, что изучал мою персону, стало как-то не по себе. Я чувствовала, как мои щёки краснеют от смущения. И, закусив губу, резко посмотрела на своё отражение в воде…

***

День спустя. Хогсмид.

Мы шли с Гермионой по одной из улиц Хогсмида. Под нашими ногами хрустел снег. Он блестел и переливался на солнце. Было холодно, но настроение от этого не портилось. Напротив, было желание выходной провести в веселье, несмотря на мороз. Хотелось, как в детстве, поиграть в снежки. После чего завалиться в гостиную, снимая с себя мокрую от снега одежду. Плюхнуться в кресло возле камина и, укрываясь пледом и попивая горячий какао, наблюдать за потрескивающими от огня угольками.

Но вместо детской забавы мы с Гермионой вошли в магазин одежды «Шапка-невидимка». Лёгкий звон колокольчика оповестил продавщицу о нашем визите. Запах новенькой одежды тут же ударил в нос. Продавщица сразу же обернулась к нам и приветливо улыбнулась.

— Добро пожаловать, — прощебетала полная женщина невысокого роста в платье цвета индигоРазновидность синего цвета, средний между тёмно-синим и фиолетовым.. — Вам что-то подсказать?

— Да, — начала Гермиона, а я стала разглядывать витрины, — нам нужны платья на бал…

— О! У нас как раз есть то, что вам однозначно подойдёт, — после этих слов продавщица тут же куда-то ушла.

Она появилась так же неожиданно, и у неё в руках было два платья. Одно платье было василькового цвета. Длинная юбка плавно расширялось от линии талии и чуть приоткрывало туфельки. Полупрозрачные ткани добавляли соблазнительность, а роскошь подчеркивали мерцающие фактуры и атлас.

Второе вечернее платье «ампир» было цвета кобальта. Это холодный цвет, представляющий собой сочетание синего и немного красного.. Атласная юбка струилась в пол, а складки были идеальными. Бретели сразу переходили в рукав, оставляя плечи открытыми. Лиф был декорирован вышивкой из кристаллов и бисера, что переливались на свету. Атласный пояс отлично завершал столь необычную, как мне казалось, композицию. Оба платья были настолько великолепны, что я слегка задумалась: «Какое больше мне нравится?»

Повернувшись к Гермионе за советом, увидела, как на её лице сиял восторг. Она рассматривала первое платье с таким восхищением, что вопросы тут же отпали сами собой. Ей однозначно понравилось оно, да и цвет барвинка ей очень подходил.

Я взяла платье «ампир» и направилась в примерочную. Всё же на каждой девушке оно будет выглядеть по-разному, а мне хотелось не быть серенькой мышкой на таком событии.

Заморачиваться с переодеванием долго не пришлось, так что через несколько минут я вышла к Гермионе, которая уже была в новеньком платье. Она и вправду выглядела бесподобно. Этот цвет предавал ей некую невинность, а полупрозрачные ткани — соблазнительность. Эти две разные по сути черты идеально гармонировали в образе Грейнджер.

— Это платье тебе идёт, — сказала я Гермионе.

— Спасибо, — слегка смутилась она, — но и ты просто шикарно выглядишь, — не заставила она долго ждать комплимент. Слегка улыбнулась и я, чувствуя смущение на своих щеках.

— Спасибо, — поджав губы, решила переодеться и оплатить покупку.

***

Следующая неделя шла достаточно быстро. Может быть, на это влияла подготовка к предстоящему торжеству, но это меня не сильно радовало. В какой-то степени мне и хотелось наступления Рождества и бала, а в какой-то — нет. На это были причины, но задумываться об этом не было охоты.

Не сейчас…

Последние дни семестра были шумными. Какие только слухи не витали по замку о предстоя­щем бале, но я и половине не верила. На то они и слухи. Поговаривали, например, что Дамблдор купил у мадам Розмерты восемь­сот бочек хмельной медовухи, но то, что приглашена группа «Ведуньи», было правдой. Судя по ажиотажу среди вы­росших под музыку Волшебного Радиовещания, это был сверхзнаменитый ансамбль.

Некоторые учителя, среди них и профессор Флитвик, махнули рукой на старшекурсников, ополоумевших от предстоящего бала. Он позволил на своём уроке в среду играть кто во что горазд, а сам беседовал с Гарри о чём-то. Я особого значения этому не придала, так как была погружена в свои собственные мысли о насущной проблеме, а она была. Не сказала бы, что настоль велика, но всё же…

На одной из репетиций по танцам профессор МакГонагалл решила поставить меня в пару с Драко. Сказать, что от такой новости я была не в восторге, означало — ничего не сказать. Подходящих слов не было в моём словарном запасе, дабы описать моё раздражение по этому поводу. Особенно после того, как этот хорёк мне отдавил ногу. Честно, Великий Мерлин, я готова была простить такое Невиллу, но не Малфою.

Этот напыщенный павлин ничего не видел дальше своего носа и всякий раз не упускал возможность извергнуть парочку колких фразочек в мою сторону. Так что спустя несколько репетиций, которые заканчивались чуть ли не дуэлью, профессор всё же решила поставить меня обратно в пару с Долгопупсом, чему я обрадовалась и вздохнула спокойно.

Другие учителя подобного понимания, как профессор Флитвик, не прояви­ли. Ничто не могло отвлечь профессора Биннса от исто­рии магии, даже собственная смерть, тем более такой пу­стяк, как Святочный бал. Ему как-то удавалось пре­вратить кровавые, жестокие восстания гоблинов в скучный рассказ. Я даже умудрилась уснуть посередине его монотонного «монолога». МакГонагалл и Грюм заставляли нас работать на уроке до последних минут. И конечно, Снейп скорее бы усыновил Гарри, чем позволил бездельничать в лаборатории зельеварения. Окинув класс не предвещающим ниче­го доброго взором, он сообщил, что на последнем уроке будет контрольная по противоядиям. Я поникла от такой новости. Конечно, у меня были хорошие оценки по его предмету, но радоваться контрольной… По мне, так лучше отмыть котлы без магии при помощи тряпки и ведра с водой, чем это.

Рон и Гарри тоже были со мной согласны, но вот Гермиона. Она умудрилась нас отчитать за нытьё. В этом вся Грейнджер. Мне кажется, или она совсем не умела отдыхать? Или же она просто переживала? Характер у неё был не такой уж и простой. Она была умной и своевольной, тем самым мне напоминала мою кошку — Шери.

Моя кошка была строптивой то ли от того, что принадлежала к пароде чаузи, то ли просто потому, что у неё был такой характер. Так что мне пришлось приложить уйму сил и времени, чтобы заслужить её доверие. Шери чувствовала людей и не каждому позволяла дотронуться до мягкой шёрстки.

У Гермионы и Шери было общее: обе были с норовом и хитроумными. Если бы моя кошка была бы человеком, то она явно выглядела почти так же, как Грейнджер. Думаю, они были бы сёстрами, и выглядело бы это забавно.

«Значит Чаузи», — промелькнуло в моей голове в тот самый момент.

С тех пор я стала называть Гермиону именно так. Поначалу она закатывала глаза, выказывала своё недовольство, но со временем смирилась. Я бы сказала: «Быстро сдалась». Всё-таки я тот ещё любитель придумывать прозвища так, что все те, кто пал под мой прицел, рано или поздно мирились с этой участью.

Администрация школы, обуреваемая желанием пора­зить гостей из Шармбатона и Дурмстранга, проявила не­бывалую изобретательность. Замок выглядел пёстро. Нетающие сосульки свисали с перил мраморной лестницы, традиционные двенадцать ёлок Большого зала увешаны светящимися желудями, живыми ухающими совами из чистого золота и другими волшебными игрушками. Рыцарские доспехи пели рождественские гимны. Завхоз замка Филч раз десять извлекал из доспехов Пивза, откуда тот между гимнами распевал песни соб­ственного сочинения и весьма грубого содержания.

Пивз — воплощение «неуничтожимого духа хаоса» — постоянно безобразничал: швырялся различными предметами, ломал и портил предметы обстановки, дразнил учеников и особенно любил изводить завхоза школы. Даже я пару раз столкнулась с этим полтергейстом. Он всё время то пытался отнять у меня мой блокнот, то дёргал меня за косички. После таких встреч мне не хотелось вообще приближаться к Пивзу и на пушечный выстрел, особенно после того, как я покрыла его не столь лицеприятными выражениями. Он явно теперь не упустит возможности поиздеваться надо мной.

— Эшли, можно тебя на минутку? — окликнул меня Гарри, тем самым выводя из собственных мыслей. Я кивнула и отложила в сторону учебник по истории магии. — Ты… Ты пойдёшь со мной на бал? — неожиданно для меня спросил он.

— Эм… — я задумалась на мгновение, а затем продолжила: — Думаю, да.

От моих слов Гарри просиял, видимо, я не первая, кому он предложил это, и все ему отказали.

***

На рождественские каникулы нам за­дали очень много уроков. И мы с Гермионой решили побыстрее с этим закончить. Всё же ещё оставалось наверстывать упущенное. С этим мне помогала Чаузи, за что я ей очень благодарна. Про отдых старалась не забывать и в перерыве от учёбы и прочих дел успела подготовить рождественские подарки своим друзьям. При этом я не забыла отправить Фреду подарок. Ведь он многое сделал для меня. Было бы грубо, не поздравь я его с Рождеством. Дворецкий был мне другом, который в трудные время всегда мог дать совет. Вот только в ситуации с дядей его совет был таким: «Наберитесь терпения, юная мисс».

Я вздохнула и посмотрела на огонь в камине, после чего бегло посмотрела на происходящие вокруг. В гостиной Гриффиндора было почти так же людно, как в учебные дни. Гостиная даже как бы слегка уменьшилась, такой в ней стоял гвалт. Канареечные помадки Фреда и Джорджа пользовались большим успехом, и первые дни каникул кто-нибудь то и дело обрастал желтыми перьями, но очень скоро гриффиндорцы распознали подвох и стали с опаской принимать предложенное угощение: вдруг внутри ока­жется канареечная помадка?

Джордж с Фредом по сек­рету рассказали Гарри и мне, что готовят ещё кое-что почище, и я дала зарок ничего съедобного из рук близнецов не брать. Неохота покрыться перьями или чем-то похуже.

Снег всё падал и падал, и скоро замок и окрестности укрылись толстым белым пуховиком. Голубая карета Шармбатона сидела в снегу, как огромная обледенелая тыква; домик Хагрида смахивал на имбирный пряник; иллюминаторы дурмстрангского корабля заиндевели, а с мачт и снастей свисали тяжёлые витые сосульки. Эльфы в кух­не трудились не покладая рук, и обеденные столы ломи­лись от изысканного жаркого и соблазнительных десертов.

Все радовались жизни, только Флер Делакур всё время на что-нибудь жаловалась.

— Эта ваша еда слишком тяжёлая. Моя красивая ман­тия будет мне мала! — недовольно воскликнула она как-то вечером в Большом зале.

Мы с Гермионой, Гарри и Роном как раз в этот момент выходили оттуда — Рон, пригнувшись, прятался за спиной Гарри, чтобы Флер его не заметила.

— Бедняжка! Какой ужас! — с иронией посочувствовала Гермиона.

Но Флер не слышала её слов, так как вышла в холл.

— И чего себе воображает! — я закатила глаза, а затем хихикнула.

Гарри с Роном переглянулись. Их лица исказились в удивлённой гримасе.

— Эшли, Гермиона, а с кем вы идёте на бал? — Рон прямо-таки сгорал от любопытства и уж не раз задавал этот вопрос — вдруг мы проговоримся.

— Не скажу, потому что ты станешь смеяться.

— Рон, это секрет, — протянула я, подмигивая Гарри, а Рон потупил взгляд, не понимая, почему мы с Гермионой делаем из этого тайну.

— Ты, Уизли, наверное, совсем того! — послышался за спиной голос Малфоя. — Думаешь, кто-нибудь при­гласит на бал этих грязнокровок, да ещё с лошадиными зубами и больными мозгами?

— Очень остроумно, Малфой, — я лишь закатила глаза, развернувшись к нему лицом.

«Пф, тоже мне, слизеринский принц».

Гарри и Рон чуть не кинулись на него с кулаками, а я, обернувшись, замахала рукой и воскликнула:

— Профессор Грюм, доброе утро!

Малфой побледнел, прыжком развернулся, и глаза его забегали — Грюм всегда появлялся там, где его меньше всего ждали, но тот ещё доедал жаркое за профессорским сто­лом. Я усмехнулась, прямо глядя на испуганного Драко. Он всё ещё помнил, как профессор превратил его в хорька, тем самым преподнёс ему урок. Вот усвоил ли он его? Это уже другой вопрос.

— Что, хорёк, испугался? — насмешливо спросила я и со смехом двинулась вверх вместе с Гермионой, Гарри и Роном по мраморной лестнице.