«Любовь искали и не находили,

Любовь теряли и не берегли.

«Любви не существует», — говорили.

А сами умирали от любви».

С. Есенин

***

Гриффиндорская гостиная уже наполнялась учениками, жаждущими повеселиться на балу. На всех юношах вместо обычных чёрных мантий — цветные, девушки же надели лучшие свои платья. Все были такие красивые, и мне даже не верилось, что мы действительно находимся в школе. Казалось, что вот вот начнётся номинирование на Премию Оскара, выйдет Дамблдор и вручит кому-нибудь золотую фигурку.

Кое-как протиснувшись через толпу возбуждённых учеников, я вышла в коридор, где решила подождать Гарри. Он не заставил себя долго ждать и вскоре вышел, бегло осматривая коридор. Когда он наткнулся взглядом на меня, то тут же подошёл. Гарри задумчиво посмотрел на меня, после чего с облегчением выдохнул.

«Он нервничает?» — я улыбнулась этому странному вопросу.

Казалось бы, человек, который победил дважды самого ужасного и сильного волшебника всех времён, не должен бояться уже ничего, но конечно, он переживал. Он просто парень, обычный мальчишка, на долю которого выпало много невзгод. И сегодня все взгляды будут притянуты к нему: самый юный участник Турнира, как-никак, к тому же некоторые всё ещё подозревали Гарри в подлости. И они были неправы. Мальчик-который-выжил был честен со всеми. И сейчас он выглядел очень милым, что не могло не вызвать мою улыбку.

Этот смокинг и классическая парадная мантия шли ему. Он выглядел элегантно настолько, что на приёме у дяди его могли бы с лёгкостью принять за аристократа из высшего общества. Правда, его неуверенность не могла ускользнуть от людских глаз.

— Ты… Э-э… Здорово выглядишь, — как-то неуверенно сказал Гарри, а его щёки слегка порозовели от смущения.

«А он ничего такой», — дал о себе знать внутренний голос.

— Спасибо, — поблагодарила я его и добавила: — Пойдём?

— Угу, — вздохнул Гарри и кивнул в ответ.

Кажется, он был бы не против остаться в гостиной. Оттуда вышел Фред. Он посмотрел сперва на Поттера, а потом на меня. Его глаза сперва округлились от удивления, но тут же сузились, и в них загорелся какой-то игривый огонёк. Он весело нам подмигнул и поспешил в холл.

Мы с Гарри тоже не стали терять времени и спустились в холл. В нём и яблоку было негде упасть. В замке всегда было зябко, в каком помещении я бы ни находилась, но сейчас… Вдруг стало душно и жарко от такого скопления народа, а, может, мне просто казалось из-за волнения. Вон уже и ладошки вспотели.

Мы все ждали с нетерпением, когда пробьёт восемь — двери зала распахнутся, и начнётся долгожданный бал! Многие всё ещё искали в толпе своих кавалеров или дам с других факультетов. Все переговаривались кто о чём, но общая тема разговора — сегодняшний вечер.

К нам подошёл Рон. Он так же, как и многие, оценил мой наряд, за что я его поблагодарила, а когда он кого-то заметил, шагнул за спину Гарри и пригнулся. Мимо нас прошла Флёр в сопровождении Роджера Дэвиса, капитана когтевранской команды по квиддичу. На Флёр была мантия из серебристо-серого атласа. И я бы сочла её прекрасной и приятной для меня, если бы не это высокомерное выражение её лица.

«Выскочка!» — закатив глаза, подумала я.

«Но зато какая красавица!» — насмешливо протянул мой внутренний голос.

Хоть она мне и не нравилась, но голос был прав. По крайней мере, ростом она вышла и у неё не было этих пухлых щёк.

«Завидуешь?» — всё не унимался голос в голове.

На что я цокнула, а Рон от этого вздрогнул. Он вынырнул из-за спины Гарри и, встав на цыпочки, спросил:

— Да где же Гермиона?

Я стала озираться по сторонам в поисках Чаузи, но вместо неё мой взгляд наткнулся на слизеринцев. Они поднимались по лестнице из подземной гостиной. Впереди вышагивал Малфой в чёрной бархатной мантии с высоким воротником.

«Ишь, какая цаца!» — фыркнула я, глядя на него.

Малфой вёл под руку Пэнси Паркинсон, та была в светло-розовой мантии, обильно украшенной рюшами и бантами. Я бы так никогда не оделась, слишком безвкусно. И ладно бы вела себя скромно, так ведь нос свой задрала и вертит им, словно королевская особа. Фе, ни дать ни взять розовая жаба. Крэбб и Гойл были оба в зелёном и походили на замшелые валуны; дам для них, как и следовало ожидать, не нашлось.

Дубовые входные двери тяжело отворились, и в холл вошли гости из Дурмстранга во главе с профессором Каркаровым. Сразу за ним шёл Крам с незнакомой красивой девочкой в голубой мантии.

«Так, стоп! Это же Гермиона», — узнала я в незнакомке нашу Чаузи.

Не удивительно, что её позвал Виктор, ведь Гермиона была на самом деле очень красива. Нравились бы мне девушки, я бы приударила за ней.

«Йоу…» — прозвучало где-то в сознании.

«Заткнись! Твои комментарии неуместны».

Ну да, странные мысли: я бы и с парнем заигрывать постеснялась, какие там девчонки.

— Участники Турнира, пожалуйста, пройдите сюда, — прозвучал голос профессора МакГонагалл.

Мы двину­лись через галдящую толпу, куда показала МакГонагалл — справа от двери было небольшое свободное пространство. Профессор была в мантии из красной шотландки, тулью шляпы украшал довольно-таки безобразный венок из чертополоха. Она объяснила чемпионам и нам, их спутницам и спутнику, что пока надо постоять здесь, и мы зайдём в зал, когда она нам даст знать, и усядемся за стол, как и все остальные.

Флёр Делакур с Роджером Дэвисом встали первыми у самых дверей. Дэвис не верил своему счастью и не отрывал за­чарованного взгляда от красавицы Флёр. Тут что-то нечисто, не мог же каждый парень в школе так сходить с ума по ней. Гермиона как-то говорила, что эта бледная француженка — на четверть вейла. И кто такие эти вейлы? У кого-то вроде палочка была с волосом этого волшебного существа.

К нам подошли Сед­рик с Чжоу. Оба светились от счастья. Гарри отвернулся: он явно не хотел с ними разговаривать. Его взгляд переместился куда-то в сторону, и от удивления раскрылся рот. Я с любопытством взглянула туда же, куда смотрел Гарри.

Гермиона стояла под руку с Крамом. Её волосы, обычно напоминавшие воронье гнездо, были гладко расчёсаны и скручены на затылке в красивый блестящий узел, а с плеч струилась лёгкая мантия небесно-голубого цвета. Чаузи улыбалась, правда, немного скованно.

— Привет, Гарри! Привет, Эшли! — махнула нам Гермиона.

Я в ответ улыбнулась и кивнула ей в знак приветствия.

Двери в Большой зал распахнулись, и толпа хлынула в зал. Поклонницы Крама, устроившие как-то засаду в библиотеке, проходя мимо, казалось, готовы были убить Чаузи. Пэнси Паркинсон вытаращила глаза, и даже Малфой позабыл от изумления ругательные слова. Тот поперхнулся, когда его взгляд упал на мою персону. От этого на моём лице появилась еле заметная ухмылка. Я старалась не подавать виду, что от моего внимания не ускользнула его реакция. Хоть он меня и раздражал всегда, его заинтересованность моей скромной персоной тешила моё самолюбие. Это даже забавно: он ненавидел меня, но при этом глаз оторвать от меня не мог.

Рон, поравнявшись с Гермионой, не удостоил её взглядом.

«И что это на него нашло? — удивилась я такому столь неожиданному поведению Уизли. — Погодите-ка… Он ревнует, что ли?»

А ведь и вправду, он всё время не унимался и искал Гермиону в толпе, а перед этим он постоянно пытался узнать, кто же будет её кавалером на святочном балу. И он не ожидал, что Виктор пригласит Чаузи на торжество, а та согласится. Рон явно злился на Гермиону.

Когда все наконец-то расселись по местам, профессор МакГонагалл нам велела встать друг за другом и следовать за ней. При нашем появлении весь зал зааплодировал, а кто-то даже присвистнул, и профессор повела нас к большому круглому столу в дальнем конце, за которым сидели судьи.

Стены зала серебрились инеем. С тёмного, усыпанного звёздами потолка свисали гирлянды из омелы и плюща. Длинные обеденные столы исчезли, вместо них — сотня столиков, каждый был рассчитан человек на десять. На столиках уютно горели фонарики.

Дамблдор, возглавлявший судейский стол, встретил нас сияющей улыбкой, когда мы подошли. Каркаров — не­жданное совпадение — смотрел на Крама и Гермиону со­всем как Рон. Так же прищурившись, с неким недовольством. Людо Бэгмен в пурпурной мантии, расшитой золотыми звёздами, громко аплодировал вместе со всеми. Мадам Максим, сменившая чёрную атласную уни­форму на свободную мантию из лёгкого светло-лилово­го шёлка, тоже вежливо хлопала в ладоши. Не было только мистера Крауча.

Вместо него пятым за столом судей важно вос­седал рыжеволосый молодой человек в тёмно-синей мантии.

«И кого он мне напоминает?» — спросила я саму себя, продолжая смотреть на него.

У него был прямой нос с большим закруглённым кончиком. Если смотреть в целом на него, то одет он был как с иголочки. Остальные места были предназначены для участников состязаний и их пар.

Многозначительно глянув на Гарри, рыженький слегка выдвинул незанятый стул, Гарри понял намёк. Он сперва отодвинул рядом стоящий стул и жестом пригласил меня сесть. Я села, после чего Гарри занял место между мной и молодым человеком. Не успел Поттер раскрыть рта, как рыжий начал говорить:

— Меня повысили. Я назначен личным помощником мистера Крауча, и я представляю его на вашем балу. Это для меня большая честь, Гарри. Я всегда знал, что именно такая работа меня ждёт. Ты, наверное, догадался при нашей первой встрече, что я достоин великого будущего? Ты-то уж должен был догадаться.

— О, да! — иронично воскликнул Гарри. — Если для тебя это важно, Перси, то я рад за тебя, — сказал он, искренне улыбнувшись. — А почему он сам не пришёл? — спросил он.

— Я боюсь, мистер Крауч болен и болен серьёзно. Ему нездоровится с самого Чемпионата мира. Ничего удиви­тельного, сильное переутомление! Да и годы не те, хотя голова всё ещё светлая. Великий человек! Я волнуюсь за него, — стал отвечать Перси, но когда увидел меня, его взгляд стал серьёзным. — А ты, наверное, Эшли Милерс?

Я не ожидала услышать этот вопрос и уж тем более того, что меня знает кто-то из министерства. Хотя, честно признаться, его переживания о мистере Крауче не показались искренними. Он то и дело повторял «Я сделал то-то» или «Я назначен». Пф-ф… Странно, что он перестал говорить о себе.

— Да, — ответила я честно. Врать мне было незачем.

— Я Перси Уизли.

Так вот кого он мне всё это время напоминал. Надеюсь, не все рыжеволосые из их семьи.

— Я наслышан о вашем дяде. Он тот, кто знает своё дело. И честно признаюсь, я восхищён мистером Милерсом, — Перси улыбнулся на последних словах.

Не ожидала, что кто-то мог восхищаться моим дядюшкой. Хотя это вполне ожидаемо. Если дело касалось работы, то дядя Роберт никогда не позволял себе вести дела спустя рукава. Серьёзного подхода и упорной работы он требовал и от окружающих. У него было чему поучиться, но наставник из него так себе. Он не терпел ошибок…

— Очень приятно слышать столь лестные слова о моём дяде, но, поверьте, он тот ещё зануда, — улыбаясь в ответ, решила я поддержать беседу.

— Не могу с вами поспорить, ведь я близко не знаком с ним, но ваш дядя ловко умеет прятать сокровища.

От слов мистера Уизли на моих щеках заалел румянец, и я смущённо проговорила:

— Сочту это за комплимент.

Отливающие золотом тарелки, перед которыми ле­жали меню, всё ещё были пусты. Решив закончить беседу, я взяла карточку с рождественской виньеткой и огляделась — официантов не было видно. Профессор Дамблдор, однако, внимательно изучал список блюд, после чего заказал, глядя в свою тарелку: «Свиные отбивные!» И на тарелке тотчас явились с пылу с жару аппетитного вида куски мяса с хрустящей корочкой. Тут все сразу смекнули, что делать, взяли меню, и золо­тые тарелки наполнились едой. Я с любопытством глянула на Гарри, а потом на Чаузи: как им новый способ подавать куша­нья, не лишняя ли работа для эльфов?

Поттер смотрел на Гермиону, которая и думать забыла о защите прав домовиков. Она увлечённо беседовала с Виктором Крамом и не замечала, что происходило вокруг.

— У нас тоже есть дворец, — донеслось до моих ушей, — не та­кой большой и комфортабельный, как ваш, всего четыре этажа. И очаги мы топим только для колдовства, но тер­ритория наша больше и красивей…

— Эй, Виктор, — рассмеялся Каркаров, но глаза его оставались холодными и пустыми. От такого взгляда по моей спине пробежали мурашки. — Смотри не скажи чего-нибудь лишнего, как бы твоя очаровательная собеседница не нашла к нам дорогу.

— У тебя, Игорь, всё тайны да тайны. Можно подумать, ты не любишь гостей, — директор Хогвартса улыбнулся, и в глазах у него запрыгали искорки смеха.

— Мы все, Дамблдор, печёмся о своих владениях, — Каркаров оскалил желтые зубы. — И ревностно оберега­ем вверенные нам очаги знаний. Мы по праву гордимся, что никто, кроме нас, не знает все их секреты, и мы бди­тельно храним их. Разве не так?

— А я, Игорь, не стал бы утверждать, что знаю все сек­реты Хогвартса, — добродушно ответил Дамблдор. — Не далее как сегодня утром отправился я в туалет, свернул не туда и очутился в прелестной, совершенно незнакомой комнате с превосходной коллекцией ночных горш­ков. Позже я вернулся получше осмотреть её, а комнат­ка-то исчезла. Я, конечно, всё равно её отыщу. Возможно, она доступна только в полшестого утра, а, может, когда месяц в фазе одна четверть или когда слишком пол­ный мочевой пузырь.

Гарри прыснул в тарелку с гуляшом. Я негромко хихикнула, а Дамблдор чуть заметно подмигнул Гарри. Мой взгляд невольно остановился на Флёр Делакур, которая в пух и прах разносила убранство замка.

— П’госто убожество! — обвела она взглядом искрящиеся инеем стены Большого зала: как и все французы, она немного картавила. — У нас во дво’гце Т’гапезную ук’га-шают ледяные скульпту’гы. Они не тают и пе’геливаются всеми цветами 'адуги. А какая у нас еда! А хо’г лесных нимф! Мы едим, а они поют. И в холлах никаких ужасных 'ыца'-гей без головы, а поп’гобуй залети в Шармбатон полте'-гейст, его выгонят с т’геском, вот так!

Флёр с силой хлопнула по столу ладонью. Роджер Дэвис глядел на прекрасную Флёр затуманен­ным взором. Восхищение его было так велико, что он вряд ли её слышал, пронося вилку мимо рта.

— Конечно! — воскликнул он и стукнул по столу так же, как Флер.

Моя бровь изогнулась. Я была слегка озадачена и не понимала своего отношения к данной сцене. Вроде Флёр была и красоткой, да и движения у неё были изящны, но вот поведение разнилось с этим всем. Она просто каждый раз, когда её видела, раздражала меня. Может, из-за зависти, а может, потому, что она выскочка!

Не желая больше смотреть на эту парочку, я облокотилась подбородком на руку и скучающим взглядом стала рассматривать всех кого не лень. И тут мой взгляд встретился с уже знакомыми серыми глазами. Драко смотрел на меня… с интересом?

Он не сразу заметил, что я обратила внимание на то, как он смотрел на меня. Мы смотрели несколько секунд друг другу в глаза, не отводя взгляда, но потом Драко будто бы опомнился и отвернул лицо в сторону, что-то отвечая Пенси. Мне же стало неловко.

Конечно, мне хотелось быть красивой на этом вечере, но никак не быть в центре внимания, а многие парни, позабыв о своих спутницах, глазели то на меня, то на Гермиону, которой, судя по всему, до этого не было дела. Виктор заполучил внимание нашей Чаузи. Так что в ближайшее время о ней можно позабыть.

После ужина профессор Дамблдор встал и пригласил всех по­следовать его примеру. Он взмахнул волшебной палочкой, столы отъехали к стенам, образовав пустое пространство. Ещё один взмах, и вдоль правой стены выросла сцена — с барабанами, гитарами, лютней, виолончелью и волынкой.

На сцену вышел ансамбль «Ведуньи», встреченный восторженными рукоплесканиями. У «Ведуний» были длинные растрёпанные волосы, чёрные мантии были нарочи­то порваны и потёрты. Музыканты разобрали инструменты, фонарики на столах погас­ли, и участники Турнира со своими дамами поднялись со своих мест.

— Гарри? — вставая, окликнула я своего друга озорным взглядом и махнула головой в сторону сцены, мол, пошли танцевать.

***

Драко

Когда я увидел Милерс в холле, то был немного в шоке. Подумать не мог, что она может выглядеть так обворожительно. Эта синяя мантия из шёлка, которая была украшена по краям вышивкой из золотистых нитей, была ей к лицу, а новая причёска… Чёрные волосы, вечно заплетённые в высокий хвост или косички, были убраны в пучок, а две пряди волнами обрамляли лицо, придавая ей шарма и изящества. О! Даже думать о ней в таком ключе противно! Она как всегда улыбалась этому Поттеру.

«Раздражает!»

Стоит шрамоголовому появиться поблизости, как она расплывалась в этой идиотской улыбке. От чего-то мне хотелось, чтобы эта мелкая девчонка с пухлыми щеками улыбалась только мне. И это злило меня. Особенно, когда я слышал её звонкий смех, что заставлял взглянуть в её сторону и улыбнуться уголками губ так, чтобы никто этого не заметил.

«Кажется, я схожу с ума…»

Вот она села возле Поттера, который ей так услужливо помог.

«Какие любезности», — моё нутро всё перевернулось от отвращения.

Хотелось подойти, взять её за руку и увести подальше из этого зала, чтобы эти грязнокровные придурки не пялились так открыто на неё. Мне хотелось запереть эту мелкую девчонку в мэноре от посторонних глаз, как какое-то сокровище. Заставить её улыбаться только мне или же вовсе стереть эту гадкую улыбку!

«Почему я думаю о тебе, Милерс?!»

Перси Уизли, который всё это время разговаривал с Поттером, посмотрел на Милерс серьёзным взглядом. Он что-то ей сказал, а она ему в ответ улыбнулась.

Я прислушивался к их разговору, но галдёж остальных не позволял услышать их. Так ещё и Паркинсон постоянно отвлекала своими глупыми фразочками… Как же она достала! Лучше бы я один на бал пошёл, да даже в компании безмозглых Крэбба и Гойла я не чувствовал себя так глупо. Позорит меня своим идиотским розовым тряпьём. Увидела бы мама, так в обморок бы упала: её чувство стиля не пережило бы такого зрелища. Да, наряд Милерс ей бы понравился.

— Сочту это за комплимент, — послышался обрывок их «милой» беседы.

После её слов на лице Уизли расплылась отвратительно довольная улыбочка. Он задумчиво пробежался взглядом по руке Милерс. От такого действие моё тело рефлекторно напряглось.

«Только не смей трогать её своими грязными руками!» — злость брала вверх над разумом.

Сдерживаться у меня получалось с трудом. Кулаки сами сжимались так, что костяшки белели, а ногти впивались в кожу. Казалось, что это как-то поможет, но раздражение стало расти после того, как эта глупая девчонка улыбнулась этому придурку.

Сперва Поттер был удостоен её улыбки, теперь Уизли…

«Как же ты, Милерс, бесишь!»

Когда она смотрела на кого-то, то в её взгляде можно было заметить нежность, радость, беспокойство… Да всё, что угодно, но только не ненависть. Она спокойно могла общаться с учениками с других факультетов. Даже с одним из слизеринцев нашла общий язык.

Каждый раз, когда я видел Милерс в компании Адама Флэтчера, меня начинало тошнить. Один только Мерлин знал, как мне приходится держать себя в руках: мы с Флетчером с самого детства были теми ещё соперниками. И этот придурок, решив, что я испытываю симпатию по отношению к Милерс, стал к ней постоянно подкатывать… Но даже на Адама, который был на Слизерине, она смотрела с интересом и… теплотой?

Милерс никогда не смотрела так на меня. В тот момент, когда её взгляд задерживался на мне, в её изумрудных глазах читались неприязнь и отвращение. Может, я и заслуживал презрения с её стороны, но мне хотелось, чтобы Милерс смотрела на меня по-другому… как-то по-особенному…

Сделать первый шаг? Самому проявить к ней хотя бы дружеские намерения? Если я так поступлю, а она пошлёт меня куда подальше на глазах у всего народа — а она на это способна, — меня ведь все потом засмеют. «Смотрите-ка, Малфоя отвергла какая-то грязнокровка, которая магии-то отродясь не видела. Драко у нас теперь падок на всякий сброд?» Так опозориться перед «нашими» нельзя, а уж что начнут гриффиндорцы говорить… От их насмешек отбоя не будет, а Поттер так вообще на седьмом небе от радости будет. Он ей нравится, наверняка… Вот если бы я был сейчас на его месте…

От этих желаний меня тошнило.

Тошнило от самого себя!

«Ха-ха… Я спятил…»

***

Мы с Гарри встали в зала и встали друг напротив друга. И в этот самый момент заиграла мелодия. Её медленный и спокойный мотив позволил забыть о суете сегодняшнего вечера. Музыка помогла мне расслабиться. Может, для меня не впервые танцевать перед многочисленной публикой, но я всегда слегка волновалась, но когда звучали первые аккорды песни, волнение сразу же испарялось.

В отличие от меня Гарри всё ещё нервничал и временами смотрел по сторонам. Его рука неуверенно легла на мою талию, прикасаясь лишь слегка. Он словно боялся нарушать моё личное пространство. Я положила левую руку ему на плечо, а правую вложила в его ладонь. Мы закружились в танце.

Сначала наши движения были неуклюжими: Гарри так и норовил наступить мне на ногу, а в какой-то момент мы чуть не врезались в Невилла и Джинни. В тот самый момент, перехватив инициативу на себя, я позволила себе начать вести в танце, избегая столкновения. В моих движениях было больше решимости и уверенности. Я видела в Гарри хорошего друга и только, стесняться его было бы глупо.

Вслушиваясь в музыку, я стала понимать, что полюбили эту группу не просто так. Что-то в ней было такое, что заставляло окунуться в волшебный мир музыки. И как не крути, рок что в магловском мире был шикарен, что в мире волшебства.

Боковым зрением я ловила на себе взгляд Малфоя.

«И чего это на него нашло сегодня?» — в моих мыслях вопрос возник сам по себе.

Его поведение было слегка непонятным мне. Драко сам на себя не был похож, он не мог без колких фразочек, а этот вечер отмалчивался. Изредка поглядывал на меня.

«Хо-хо…»

«Даже и не думай!» — снова заткнула свой внутренний голос, который в последнее время блистал «остроумием».

Наступила та часть, когда нужно было меняться партнерами. Я, не глядя, быстрым движением взялась за первую попавшуюся руку юноши. Он был высоким… Нос защекотал слегка уловимый запах яблок и аромат дорого парфюма.

Нынешний партнёр по танцу был намного уверенней Гарри. Он двигался чётко и не давал возможности перехватить инициативу. В этом танце вёл он, а не я.

— Ну и какого это? — прозвучал до жути знакомый голос, и я растерянно посмотрела на него.

— Что? — не поняла я сути вопроса. Драко усмехнулся.

— Не думал, что тебе нравиться заигрывать с кем попало, — насмешливый голос Драко прозвучал прямо над моим ухом. Его горячие дыхание обожгло кожу, а по спине пробежал табун мурашек. — Оу… Милерс, да ты у нас развратница.

— Какого чёрта ты несёшь, болван? — я не понимала о чём говорил Малфой. — И если, ты не закроешь свой рот, феечка, я тебе заеду по роже, — сквозь зубы, сдерживая себя, прошипела я ему в ответ.

— Ха-х… мне кажется, или где-то гном закашлял? — не унимался Малфой.

— Слушай сюда, длинноногая принцесска, — от злости у меня задергалась бровь, — ещё чуть-чуть, и я убью его, — твой длинный язык рискует быть укороченным…

— Как ты меня назвала? — у Драко желваки заходили на скулах.

— Феечка… Длинноногая принцесска… Папенькин гузыняГузыня — плакса, рёва.…

— Заткнись, щекастый гном! — воскликнул Драко так, что все замерли, а музыка прекратилась.

— Ты… — я просто захлебнулась в собственных эмоциях.

Этот напыщенный павлин прямым текстом ткнул меня носом в мой недостаток.

Никто не мог называть меня толстой коротышкой!

Я со всей силы наступила Малфою на ногу, а затем замахнулась, дабы ударить ему в нос, но ничего не вышло: непонятно откуда взявшийся профессор Снейп, перехватил мою руку, прежде чем та достигла своей цели, а профессор МакГонагалл с упрёком и разочарованием посмотрела сперва на Малфоя, а затем на меня. Остальные смотрели на эту картину, раскрыв рты.

Отдёрнув руку и не слушая никого, я выбежала из зала.

«Великий Мерлин, надо ж было так облажаться!» — из-за адреналина в крови меня стало слегка потряхивать, а глаза защипали от слёз. Бешенное биение моего сердца оглушало меня, что кроме него я ничего не слышала.

Я бежала куда глаза глядят, то и дело вытирая кулачками непрошеные слёзы. Мне было настолько обидно, что видеть этого идиота не хотелось. Как он мог вот так легко говорить гадости в мой адрес, ничего не зная обо мне?

«Пусть его совесть сожрёт!» — злилась я на него так сильно, что мне всё ещё хотелось продолжить движение остановленной руки, дабы мой кулак таки достиг хоть какой-нибудь цели.

Я была настолько взволнована и разгневана, что даже не поняла, как оказалась на Астрономической башне. Сюда нельзя было подниматься без преподавателей, но меня сейчас это волновало меньше всего. Я равнодушно взглянула на конструкции из невероятных размеров колец, что предназначались для наблюдения за небесными телами, хотя раньше смотрела на них с восторгом: в мире маглов такие штуки можно увидеть разве что в музее, а прекрасный вид звёздного неба, которого почти не видно в городах, усеянных фонарями, предпочла вовсе не замечать.

Я подошла к ограждению. Ветер тут же ударил в лицо, а нужды сдерживать слёзы больше не было. Я разревелась, как маленький ребёнок, не понимая, от чего было так больно.

Почему это происходило со мной?

Кому-то свыше, видимо, нравилось играть моей жизнью и наблюдать за тем, как я поступлю в той или иной ситуации. Этот кто-то любил подкладывать мне свинью и веселиться, глядя на мои глупые попытки удержаться на плаву. Я барахталась в этой реке неприятностей, пытаясь не захлебнуться в собственных слезах.

«Какая же я жалкая! Реву от того, что какой-то хорёк меня оскорбил! — сетовала я мысленно на свою слабость. Слёзы уже перестали бежать, а я смотрела на звёзды, словно пытаясь найти утешение и ответы. — Дура…» — моя улыбка потерялась где-то на уголках губ.

Сзади послышались чьи-то шаги, и я обернулась. Напротив меня стоял Драко. Он как будто знал, что я буду именно здесь.

Вид у него был виноватым, а верхние пуговицы белой рубашки были расстёгнуты. В руках он нервно крутил свою белую бабочку, а потом с силой сжал её и, сделав уверенный шаг ко мне, открыл свой рот в попытке что-то сказать, но тут же его закрыл. Вся его мимолётная решимость куда-то испарилась. Его озадаченный взгляд бегал от меня к бабочке, будто у этого аксессуара были подсказки.

Молчание Малфоя стало меня раздражать и я, закатив глаза, попыталась сказать холодным тоном:

— Уйди… — но голос предательски задрожал, и я быстро отвернулась, пытаясь сдержать вновь подступившие слёзы. Уж кому, а ему не стоило видеть, как я плачу по его вине. Не хотелось тешить его самолюбие слезами.

Драко не спешил выполнить мою просьбу. Он несколько секунд стоял на месте, переминаясь с ноги на ногу, после чего подошёл ко мне со спины. На мои плечи упала его парадная мантия. Она была все еще теплой, а в нос тут же ударил аромат яблок и мяты. На душе стало как-то необычно тепло, и я улыбнулась. Слезы больше не грозились пролиться. Мы стояли рядом и смотрели на звезды, а ветер трепал наши волосы. В эту секунду не хотелось с ним спорить или же стараться в ответ задеть его эго. Просто хотелось вот так наслаждаться его присутствием…

И что это вдруг на меня нашло?

«Просто признай, он тебе нравится», — довольно-таки тихо прозвучал внутренний голос без намёка на сарказм.

От такого смелого заявления моих «тараканов» в голове я засмеялась. Драко удивлённо посмотрел на меня. Будто пытаясь понять: спятила я или нет? Но когда он засмеялся в ответ, моё удивление заставило меня замолчать. Я пялилась на него с немым вопросом, от чего и он смолк, а потом мы неожиданно для самих себя засмеялись одновременно.

Думать и искать подвох не хотелось. Я просто наслаждалась моментом… Так странно… Всего пару минут назад я хотела размазать его наглую белобрысую физиономию по стенке, а теперь стояла рядом с ним и улыбаюсь. Откуда такие перепады настроения?

— Прости… — это слово прозвучало резко, что я прекратила смеяться и уставилась на Драко с удивлением. — Повторять не стану.

— Дурак, — это прозвучало как-то нежно, и я одарила его улыбкой.

— Иди уже к себе в башню, а то простудишься! — скомандовал он, сильнее укутывая меня в свою мантию.

Смотря, с каким серьёзным видом это делает, я не смогла удержаться: встав на носочки, чмокнула его в щёку. Драко оторопел, да и я не могла объяснить свой поступок даже самой себе. Просто захотела и сделала.

Придя в себя, Малфой резко развернулся лицом к лестнице и поторопился уйти, бросив напоследок:

— Иди спать!

Я хихикнула и всё же отправилась в башню Гриффиндора, стараясь не попасться кому-нибудь на глаза. Особенно завхозу.

Особенно после случившегося…

***

На следующее утро мне пришлось встать раньше остальных. Вчера, когда я вернулась в гостиную и ко мне подошла обеспокоенная Гермиона.

Надо же… Гермиона, которая была так увлечена общением с Виктором, заметила мой позор.

Чаузи мне сообщила, что мне придётся на следующий день идти на отработку, перед этим зайти к нашему декану. Вот по этой причине я стояла в кабинете профессора МакГонагалл. Она меня отчитала за столь возмутительное поведение и, несмотря на каникулы, мне вместе с Драко предстояло постирать мантии учеников с нашего курса без использования магии. Он будет стирать одежду своего факультета, а я — своего.

Так что, не теряя больше ни минуты, я отправилась выполнять поставленную задачу. Работы было немало. Нужно было торопиться, иначе к обеду не успеем. Не хотелось провозиться с этим весь день. Ручная стирка — хлопотливое занятие.

О Великий Мерлин, если бы я была чуточку сдержанней, то не пришлось бы мне заниматься этим. Но нет! Надо же было ответить этой принцесске.

«Но когда он извинялся, был таким милым, — после слов внутреннего голоса я закатила глаза. — А какой у него смех», — с неким наслаждением прозвучала эта фраза в моей голове.

«Да заткнёшься ты когда-нибудь?! Кажется я схожу с ума: сама с собой разговариваю».

От такой мысли мне стало смешно, так что я не смогла удержаться и хихикнула.

— И долго ты ещё будешь стоять? — голос Драко прозвучал неожиданно, от чего я вздрогнула и отшатнулась в сторону. — Шевелись, я не намерен из-за тебя тут торчать до утра, — проходя мимо меня, сказал он с раздражением.

— А по чьей это вине?! — воскликнув, я схватила его за руку.

— Тц… — Драко цокнул с раздражением и посмотрел на меня. — Милерс, прекрати истерить на пустом месте и пошевеливайся, — высвободив свою руку из моей, он перехватил её и повёл меня за собой. Я еле поспевала за ним, то и дело переходя на лёгкий бег.

Его резкая смена отношения застала меня врасплох. Я не знала, как реагировать на это. Драко хоть и не был любезным, но сегодня не пытался как-то меня задеть. Это настораживало настолько, что мне казалось, будто бы это всё сон. Было непривычно с ним разговаривать без оскорблений и желания прибить его.

«Может быть, мы станем друзьями», — от такой бредовой идеи я прыснула в кулак. Это не ускользнуло от серых глаз Белоснежки. Он покосился на меня, изогнув бровь. На что я лишь пожала плечами и огляделась.

В прачечной Хогвартса стоял приятный запах порошка. В помещении было немного душно из-за воды, кипящей в большом котле, стоящим на большой печи. Напротив этого котла располагалась большая ванна, такая же, что и у старост.

Эльфы-домовики были разделены на несколько групп. У каждой из такой группы были свои обязанности: кто-то подкидывал угля в печь, кто-то стирал вещи обитателей замка, кто-то их развешивал, а кто-то и вовсе их гладил и относил в сортировочный цех, а оттуда уже в пункт выдачи и приема. У эльфов-домовиков получалась слаженная и командная работа. Это было похоже на один большой механизм: если какая-то деталь выйдет из строя, то работа в целом встаёт.

В воздухе летали мыльные пузыри разных размеров. Некоторые я даже не удержалась и лопнула. Сегодня мне так хотелось порезвиться, что даже наше с Драко наказание не помешает. Даже он сам не будет мне помехой. В глазах моих заплясали чертенята, а на лице заиграла ухмылка.

«Режим шкодницы активирован!» — весело воскликнуло мое внутреннее «я».

— Ай! — я воскликнула от того, что в меня врезался один из домовиков.

Эльф потирал ушибленный лоб, а чистая стопка одежды упала на пол. Он был таким забавным, что я, ни секунды не мешкая, стала собирать вещи. Домовик удивлённо посмотрел на меня, будто бы только от одного человека видел заботу и помощь.

— Ты не ушибся? — улыбнулась я волшебному существу.

Его большие остроконечные уши слегка опустились, на щеках заиграл румянец. Он перебирал свои пальцы и робко смотрел на меня. Домовику было неудобно за ситуацию.

— Добби приносит свои извинения. Мисс же простит Добби? — как-то неуверенно начал эльф.

— Я тебя прощу, если будешь называть меня Эшли и будешь осторожным, — улыбнулась я Добби, отдавая сложенные мною вещи.

— Добби благодарит мисс Эшли, — домовик прямо просиял от счастья.

— Тогда ещё увидимся, Добби, — я потрепала его по лысой голове и подмигнула.

Добби, смутившись, поспешил унести чистую одежду, а я поспешила за Драко, который уже приступил к стирке. Когда я села рядом, один из домовиков вывалил возле меня кучу грязных мантий моих сокурсников.

«Кажется, мы тут надолго застряли», — я тяжело вздохнула и приступила к стирке.

Всё это время Малфой молчал, лишь изредка посматривая на меня. И в какой-то момент мне стало настолько скучно, что я брызнула в Малфоя мыльной водой.

— Ты совсем сдурела, Милерс?! — воскликнул Драко, его идеально уложенная прическа превратилась в мокрый вихрь.

— Пх… Ха-ха… — я согнулась пополам от смеха, глядя на глупое выражение лица Малфоя.

— Ах ты… — он вскочил на месте и не успел сделать и шагу, как повалился в воду, от чего я сильнее засмеялась, не обращая внимания на эльфов-домовиков, которые недовольно смотрели в нашу сторону.

Драко подошёл к краю, где я чуть ли не каталась от смеха по мокрому полу. Мне было настолько смешно, что вся моя бдительность помахала мне белым платочком и испарилась. Малфой схватил мою руку и потянул на себя.

Я с визгом плюхнулась в воду с головой и тут же вынырнула, отфыркиваясь и откашливаясь. Рядом находившийся Драко засмеялся над тем, как я выгляжу. Мой хвост как-то умудрился расплестись и теперь был похож на воронье гнездо… На мокрое старое воронье гнездо! Некоторые пряди прилипли к лицу. Я пыталась их убрать с лица, сплевывая воду и скривив лицо от жуткого привкуса во рту.

Драко подошёл ближе ко мне и одним ловким движением убрал мокрую прядь волос с моей щеки. После чего он вновь прикоснулся к щеке, а затем одними кончиками пальцев провёл к моим губам. Большим пальцем он поглаживал мою губы.

Я не могла пошевелиться: замерла в ожидание на месте. Сердце билось настолько быстро и громко, что казалось — оно выскочит из груди. Щёки горели то ли от духоты, то ли от смущения.

Драко медленно нагнулся к моему лицу и аккуратно коснулся своими губами моих. Мои глаза расширились от удивления, и я отшатнулась от Малфоя.

— Э-э-э… Т-ты ч-чего? — отворачиваясь и заикаясь, спросила я Драко.

Его поступок застал меня врасплох, и я не знала, что делать дальше, чего не скажешь о Малфое. Он спокойно вылез из воды и ушёл куда-то.

Я сжала свою мантию в кулак и, слегка похлопывая себя по груди, пыталась успокоить своё сердце, которое так и отбивало дифирамбы. Моё лицо заливалось красками и горело от смущения.

«Великий Мерлин, что это было?!»

Я недоумевала и смотрела бы в одну точку неизвестно сколько, если бы не Добби. Домовик подошёл ко мне и обеспокоенно спросил:

— Мисс Эшли плохо себя чувствует?

— Эм… Н-нет, Добби… Всё в порядке, — ответила я эльфу и вылезла с воды. — Хорошо, что мы закончили со стиркой, — выжимая край мантии, пробубнила я себе под нос.

— Добби может помочь мисс Эшли! — весело воскликнул домовик и взял меня за руку.

Я опомниться не успела, как уже стояла в гостиной Гриффиндора. Учеников поблизости не было, видимо, все уже ушли на ужин. И мне бы стоило поторопиться переодеться и поспешить в Большой зал, а то останусь ещё и без ужина.

— Добби, не мог бы ты мне ещё раз оказать услугу? Телепортировать в Большой зал? — спросила я у домовика, заходя в комнату.

— Добби с радостью поможет, — сперва задумался, а потом ответил тот.

Я быстро переоделась в сухую одежду, а мокрую повесила на спинку стула. После ужина уже займусь мокрыми вещами: не хотелось задерживать Добби. У него, думаю, дел невпроворот и без меня.

Выйдя из спальни для девочек, я подошла к Добби, который взял меня за руку, и мы переместились…

Но не в Большой зал.

***

Мы были в кабинете директора. Вживую у меня не было возможности его увидеть, только на фотографии, которую я случайно нашла посреди коридора школы. На фото были изображены двое: мужчина средних лет с бородой и молодой юноша с кудрявыми волосами.

Я огляделась. Кабинет профессора Дамблдора был интереснее всех тех, что я видела в своей жизни. Это была круглая просторная комната, полная еле слышных странных звуков. Множество таинственных серебряных приборов стояло на вращающихся столах — они жужжали, выпуская небольшие клубы дыма. Стены увешаны портретами прежних директоров и директрис, которые мирно дремали в красивых рамах. В центре громадный письменный стол на когтистых лапах, а за ним на полке — потертая, латаная-перелатаная Волшебная шляпа.

— Добби, зачем ты переместил нас в кабинет профессора Дамблдора? — поинтересовалась я у эльфа-домовика.

— Добби не понимает, как так вышло… — он был растерян и не знал, как объяснить произошедшее.

Я было хотела попросить Добби переместить нас куда-нибудь, только побыстрее, но неожиданно прозвучал женский голос, который произносил моё имя. Я стала искать, откуда шёл звук.

— Добби, ты это тоже слышишь? — решила узнать я у Добби, потому что в последнее время со мной происходило то, что сложно объяснить.

— Добби не понимает вас, мисс Эшли… С вами всё хорошо? — растерялся эльф.

— Эшли… — вновь прозвучал женский голос, а мой взгляд упал на деревянную шкатулку с замысловатым узором на крышке.

Я, не заботясь о последствиях, открыла шкатулку. В ней я увидела ту самую бузинную палочку, о которой читала в одной из книг в библиотеке: когда я увидела эту палочку в руках профессора Дамблдора, что-то почувствовала. Мне в тот момент показалось, что она позвала меня. Я поначалу не придавала этому значения, пока сила Гриндевальда, заключённая в моём кулоне, не предстала перед мной в его облике. Тогда же я и стала искать информацию о тёмном волшебнике и узнала о палочке, которой он владел.

Я прикоснулась к палочке. В глазах тут же поплыло, а в ушах зазвенело. Звон усиливался с каждой секундой, от чего мне казалось, что моя голова вот вот взорвётся. Ноги стали ватные, и я каким-то образом осела на пол, случайно задев чашку, которая разбилась вдребезги.

***

Когда звон прекратился, а зрение пришло в норму, я огляделась. Глаза расширились от удивления: я уже не находилась в кабинете директора и Добби нигде поблизости не было.

Комната, в которой я пребывала, была обставлена со вкусом. Большое окно было занавешено серыми шторами с незамысловатым узором, мебель вся была сделана из красного дерева. Ворс бежевого ковра был мягким и приятным на ощупь.

В комнате были стеллажи с различными книгами, напротив окна стоял стол, на котором покоились различные бумаги и свёртки. У одной из стен стояла софа бежевого цвета, её ткань по текстуре была похожа на бархат. Напротив диванчика стоял небольшой журнальный столик. На нём лежала какая-то книга в зелёном переплёте стояла и пустая чашка.

Кабинет?

Двери открылись, и в комнату вошёл молодой человек. Почему-то я была уверена, что это Геллерт Гриндевальд.

Он выглядел уставшим: синяки под глазами, растрепанные волосы, его внешний вид выглядел помятым. Было чувство, что он долго не спал.

Гриндевальд подошёл к столу и взял в руки кулон, который мне был так знаком. Я по инерции нащупала свой кулон на шее, где он всё время был.

— Я надеюсь, что предсказание той незнакомой старухи никогда не сбудется! — произнёс он, глядя на камень.

Я готова поклясться, что в его глазах я увидела страх. Это для меня стало неожиданностью, ведь тот кого я видела перед собой, совершенно не походил на того Гриндевальда, которого знала я. У того был холодный взгляд, надменная усмешка, и он — безумец, который по какой-то причине запечатал часть своей силы в этот камень, так ещё и разумом наделил! А этот молодой волшебник — точная противоположность: его глаза живые и нет той надменности, скорее самоуверенность в собственных действиях. И, вероятнее всего, эта самоуверенность и погубила Гриндевальда.

— В любом случае я не допущу, чтобы он погиб… Даже ценной собственной души… — Гриндевальд говорил с такой грустью в глазах, будто бы готовился к собственным похоронам. — Как думаешь, Катрина, он сможет меня простить? — его всё ещё голубые глаза посмотрели в мою сторону, от чего я вздрогнула.

«Что…»

— Геллерт, тебе стоит рассказать все Альбусу, а не хранить всё это в тайне… — раздался позади меня женский голос, и я обернулась.

Молодая девушка в платье, юбка которого была черная, а верх — цвета розмарина, подошла к столу Гриндевальда. Золотисто-карие глаза с мольбой смотрели на молодого волшебника, что был непреклонен в своих намерениях.

— Ему не нужно это знать! — перебил её Гриндевальд, ударив ладонью о стол. — Альбус тот ещё глупец! Он начнёт пытаться спасти мою душу, а я, Катрина, уже не тот, что был прежде: камень оказался куда сильнее и поглотил часть моей души, — с горечью ухмыльнулся Геллерт и посмотрел на блондинку, что яростно пыталась переубедить его.

Глаза Катрины округлились от ужаса, а рот её открылся, но она прикрыла его тут же своей ладонью. Она, видимо, не знала, что сказать Гриндевальду.

— Пойми, Катрина, я делаю это, чтобы спасти своего друга…

— А как же Камелия?! — опомнившись, воскликнула Катрина. — Неужели она заслуживает этого? — она с презрением посмотрела на Геллерта.

— Я всё уже решил! — Гриндевальд продолжал стоять на своём. — Сегодня вечером мы с Альбусом дадим клятву на крови, а завтра на рассвете Камелия отплывает в Америку… И я её отпущу… Она заслуживает большего… — последние слова стали звучать отдалённо.

В глазах вновь поплыло, а в ушах зазвенело. Я медленно погружалась в темноту.