Прошло уже три недели с начала каникул, а родители так ни разу и не позвонили. Мама обещала, что они будут звонить через день – и ничего. Мне было очень обидно. Я чувствовал себя ненужным и брошенным. Бабушка успокаивала меня, оправдывая родителей проблемами на работе и усталостью. Я выслушивал очередную версию, растягивал губы в небрежной улыбке и уходил к себе.

Я догадывался, что у родителей действительно проблемы. Но не на работе, а между собой. Последние несколько месяцев они часто ругались; в такие моменты я отсиживался в своей комнате, а по завершении родительского обмена грубостями и оскорблениями ещё какое-то время не решался выйти, старался не попадаться им на глаза, боясь стать причиной очередной ссоры или объектом их гнева. Казалось, мама и папа тоже старались лишний раз меня не замечать, а когда возникала необходимость обсудить мои оценки или для галочки расспросить о школе, мы все дружно делали вид, будто ничего неординарного не происходит, а наша семья и в самом деле является образцом взаимопонимания, счастья и благополучия.

— Давай к Наде в гости сходим. С Олей познакомишься наконец, — заглянула в комнату бабушка.

— Не хочу, — буркнул я, хотя на самом деле очень хотел.

С тех пор как я впервые увидел девочку в жёлтом платье, прошла пара недель. В тот же день я, приняв наиболее равнодушный вид, будто от нечего делать решил поинтересоваться какой-нибудь незначительной мелочью, как бы невзначай спросил у бабушки про таинственную незнакомку. Ладони вспотели, я боялся, что бабушка начнёт подшучивать надо мной, как это обычно делают родственники, с которыми ты встречаешься от силы с три раза за всю жизнь. Но вместо издевательского «понравилась?» или «невесту нашёл?» бабушка без всяких намёков на шутку или снисходительную улыбку рассказала мне об этой девочке.

Её звали Оля. Ей было одиннадцать лет, как и мне. Она приехала на лето к бабушке, потому что её родители уехали за границу.

Бабушка была уверена, что мы с Олей обязательно найдём общий язык, и каждый день предлагала нанести им визит. Я же отнекивался, несмотря на жгучее желание бросить всё и в самом деле пойти познакомиться. Во-первых, я немного стеснялся. Я был общительным ребёнком, знал всех немногочисленных жителей деревни, и со всеми у меня были хорошие отношения. Но именно Оли и возможной реакции бабы Нади я смущался. Во-вторых, я не мог отделаться от навязчивой мысли, что Оля не захочет со мной общаться. Не знаю, почему я так думал. Вдруг она, увидев меня около пруда, решила, что я скучный или странный, или что я веду себя как-то глупо. В общем, причин было много.

— Пойдём-пойдём. Нечего днями сиднем сидеть, — бабушка забрала у меня книгу, которую я не мог осилить уже которую неделю.

С деланной неохотой я начал собираться. С одной стороны, я испытывал облегчение оттого, что наконец всё решится и долгожданное знакомство наконец состоится. С другой стороны, меня охватило волнение, граничащее с зарождающейся паникой, и тревоги первой встречи мотивировали меня на поиск отговорок, чтобы остаться дома. Ни одну из них я озвучить так и не решился.

Мы вышли из дома, бабушка закрыла дверь на ржавый висячий замок, а ключ убрала под стоящий рядом с крыльцом горшок с увядающей геранью. Меня как городского жителя не на шутку удивило столь халатное отношение к ключам от дома. А вдруг кто найдёт ключ и обворует нас, пока мы в гостях? Но бабушку, похоже, подобные мысли не беспокоили.

— Да тут все свои, чего ж мне переживать? Да и какой дурак решит средь бела дня в чужой дом лезть?

Её аргументы меня не убедили. Я пожал плечами и повернулся к калитке. На ней сидел взъерошенный воробей и наблюдал за куриной трапезой, явно ожидая найти после них пару-тройку затерявшихся в траве зёрен.

Деревня наша была небольшая, и всю её можно было обойти минут за двадцать. Мы шли по дороге, которая представляла собой две бледные полосы, укатанные редко проезжающими машинами и телегами, которые тянули за собой резвые лошади; между земляными полосами росла чахлая, покрытая пылью травка. Я занял левую полосу, бабушка — правую.

Я не рассчитывал, что путь займёт почти два часа. Всё из-за неучтённых факторов, а именно — соседей, с каждым из которых бабушка останавливалась «просто поздороваться». «Просто поздороваться» длилось минут пятнадцать как минимум. Я же всё это время крутился возле бабушки, всем своим видом показывая, что мне скучно, а наша цель отнюдь не болтовня с соседями; но всё это было без толку. Заговорив с очередной старушкой о домашней живности, погоде или огороде, бабушка переставала обращать на меня внимание.

Дом у бабы Нади был обычный, как и большинства сельчан: деревянный, но крепкий, добротный, ни следа потемнения на брёвнах, будто вчера построили. А какой у неё был сад! Не сад, а самый настоящий лес, в котором с непривычки и заблудиться можно. Мне думалось, что в нём были все мыслимые фруктовые деревья, а не только яблони, груши да вишни, какие можно найти во многих садах. Вдоль калитки, с внутренней стороны, пёстрой благоухающей полосой тянулись клумбы с цветами всевозможных окрасов. Над клумбами, звонко жужжа, летали пчёлы. Одного беглого взгляда на это растительное великолепие было достаточно, чтобы понять — хозяин в своём саду души не чает.

Из свежевыкрашенной в насыщенный, точно спелая вишня, цвет будки выбежала маленькая патлатая собачонка с усеянными репьями боками и ушами. Зверь встал на задние лапы, передними упёрся в калитку и, пытаясь дотянуться кончиком носа до меня, что-то неуверенно протявкал.

— Белка, не лезь! — из-за дома вышла баба Надя с тяпкой в руке.

— Здравствуй, Надя. Я смотрю, ты вся в делах, — бабушка почесала дружелюбную собачонку за ухом, отчего та чуть ли не зарычала от радости. — А мы с Артёмом в гости пришли.

— Так проходите, не стесняйтесь, — тут же засуетилась баба Надя, снимая испачканные землёй перчатки. — Сейчас чайник поставлю.

— Здравствуйте, — на крыльцо вышла Оля и с любопытством посмотрела сначала на меня, потом на мою бабушку.

— Привет, Олечка, — улыбнулась ей бабушка. — Знакомься, это Артём, мой внук.

— Привет, — чуть ли не шёпотом пробубнил я и стал красным, словно бурак.

— Приятно познакомиться, — она улыбнулась мне и юркнула в дом помогать накрывать на стол.

В углу кухни ютилась печь, которая, по словам бабы Нади, не топили уже много лет, так как она дымила, а до ремонта руки не дошли. На печи стояли несколько пыльных чугунов, в углу – покрытый паутиной ухват.

Пока пили чай, наши с Олей бабушки обсуждали, казалось, всё на свете, переходя от темы к теме. Я почти смирился с ролью невольного слушателя, когда Оля потянула меня к выходу из дома.

— Только со двора не уходите! — крикнули нам вслед.

Мы вышли во двор, и к нам тут же бросилась Белка, жизнерадостная и игривая.

— Бабушка её позапрошлым летом взяла, — Оля потрепала собаку за ухом и сняла с неё репья. — Белка добрая. Пойдём в сад.

Мимо пролетали пчёлы и пухлые шмели, от их непрекращающегося жужжания начинала болеть голова. Оля подвела меня к старой вишне, к стволу дерева была прислонена лестница.

— Поднимись. — Увидев недоверие в моих глазах, она добавила: — не бойся, не упадёшь. Лестница крепкая и надёжно стоит.

— Ладно, — я пожал плечами и полез наверх.

В небольшом углублении, образованном в результате разветвления ствола, было скромное, едва заметное гнёздышко с тремя маленькими птенчиками. Малыши услышали меня и тут же подняли головки, раскрыв клювики. Я не трогал их, потому что папа говорил, что в таком случае их бросят. Я немного поразглядывал их и спустился.

— Красивые, правда? — спросила Оля.

— Красивые. Что это за птицы?

— Скворцы, наверное. Я наблюдаю за гнездом с того момента, как там отложили яйца.

— Здорово. А я только за курами или головастиками в пруду наблюдаю.

Мы разговорились и не заметили, как прошёл не один час. Оля мне понравилась. Приятная, добрая, не задирает нос, как некоторые девчонки в моём классе. Поначалу я переживал, что она заговорила со мной просто из вежливости, но позже Оля разогнала все мои переживания.

По дороге домой я рассказывал бабушке о птенцах скворцов и с нетерпением ждал новой встречи с Олей.