Цзян Чэн сложил руки в почтительном поклоне, когда в ночи наткнулся на Лань Цижэня. Тот не ответил, лишь прошёл мимо, словно никого и не видел, и Цзян Чэн вдруг подумал: он точно о чем-то догадывается. Неожиданное согласие Лань Сичэня на брак, активное участие в «поиске» подходящей невесты, да и Глава Ордена Цзян что-то зачастил в Гусу — Лань Цижэнь был старым, но не глупым. И может быть, в глубине души он тешил себя надеждами, что племянник выберет в жены прекрасную девушку из хорошей семьи, но на самом же деле давно знал правду: старший пошёл по стопам младшего.

Собственно, всё обстояло несколько иначе. Их отношения зародились давным-давно, ещё во времена Аннигиляции Солнца. Цзян Чэн помнил ту ночь так ясно, словно это произошло вчера. Они были глупы, юны и посвятили всех себя этой злосчастной войне; не высыпались, недоедали — и нет ничего удивительного в том, что в какой-то момент на одном из собраний Цзян Чэн зазевался. Потерял равновесие, когда все собрались уходить, и случайно — совершенно случайно! — в попытке хоть как-то удержаться на ногах дернул Лань Сичэня за ленту.

В отличие от Вэй Усяня Цзян Чэн прекрасно знал, что для ордена Гусу Лань означают их налобные ленты.

— Приношу свои извинения Главе ордена Гусу Лань!

Цзян Чэн был в хороших (приемлемых) отношениях с Лань Сичэнем, но душа гусуланьца — потёмки. Он понятия не имел, оскорбил иль унизил его, и надеялся, что тот просто возьмет свою ленту обратно и на этом они пойдут спать.

К удивлению, Лань Сичэнь не только не оскорбился (в отличие от Лань Ванцзи). Он улыбнулся и отчего-то отпустил смешок.

— Главе ордена Цзян не стоит так беспокоиться. Но, может, всё же отдадите ленту обратно?

Цзян Чэн только сейчас понял, что всё ещё сжимал в руках длинный лоскут ткани.

— Я… Да, держите, — он выпрямился в полный рост и усмехнулся. — Всё же предпочтительнее, чтобы налобная лента находилась в руках у несравненной красавицы?

Лань Сичэнь удивленно приподнял брови. Впрочем, и сонный Цзян Чэн не ожидал от себя подобных слов. Черт, да он просто собирался всучить ему этот треклятый кусок ткани и пойти лечь спать! Кто его за язык тянул?

— Это… — Лань Сичэнь замялся, а после улыбнулся, — вовсе необязательно. Глава ордена Цзян плохого мнения о себе. На мой взгляд, вы прекрасны.

Цзян Чэн едва не подавился слюной от его речей.

— З-знаете… мужчине не часто доводится слышать подобные слова… от другого мужчины.

— Но я лишь сказал правду. Почему-то подумалось, что вы нередко получаете подобные комплименты. От несравненных красавиц, конечно же, — Лань Сичэнь ловко затянул ленту, да так аккуратно, что Цзян Чэн невольно этому поразился: рядом даже зеркала нет, а получилось быстро и ровно. Адепты ордена Лань — страшные люди. — Что ж, время позднее, желаю приятных слов Главе ордена Цзян.

Цзян Чэн опомниться не успел, как этот человек покинул зал. Черт бы побрал это природное обаяние гусуланьцев!

Во второй раз налобную ленту Цзян Чэн сорвал вовсе не случайно. Быть может, из-за скуки, любопытства. Именно, ему просто стало любопытно. Что же скажет невозмутимый глава Гусу Лань на сей раз? Он засмеется? Улыбнется?

— Простите, это чистая случайность.

Или же в ответ просто стянет пурпурную ленту для волос Цзян Чэна?!

— Тогда и вы меня простите. Случайность.

Когда Лань Сичэнь улыбнулся хитро, Цзян Чэн понял, что из всех присутствующих на собрании дряхлых скучных стариков глава Гусу Лань — самая интересная личность.

Их отношения развивались стремительно и быстро.

Однако шла ожесточенная война, а после оба длительное время поднимали некогда могущественные ордены с колен. Отношения отошли на второй (третий, четвертый) план. Месяцами они могли не видеться, а на официальных встречах перебрасывались лишь парой фраз. Это и отношениями-то можно было назвать с натяжкой: редкие свидания в отдаленных городках, длящиеся максимум пару часов; украдкой сорванные поцелуи на заседании глав; держания за руки, когда никто не видит. Цзян Чэн не мог сказать, что его устраивало всё, но и предложить выход из этой ситуации тоже не мог.

***

— Наверное, мне стоит жениться.

Лань Сичэнь едва не поперхнулся травяным чаем. Чашка в руках дрогнула, чуть плеснув содержимое на белоснежные одеяния, однако было ли ему дело до каких-то тряпок? Придвинулся ближе, приподнял лицо Цзян Чэна за подбородок, вынуждая взглянуть в глаза, и тихо произнес:

— Ваньин, почему ты…

Он и сам не знал, почему. Почему вдруг прямо посреди мирного дня, когда им удалось выкроить время для встречи, произнес нечто столь обидное, жестокое. Чего он ждал от Лань Сичэня? Что Лань Сичэнь мог сделать в этой ситуации? Присоединиться к ордену Цзян? Отдать пост главы брату и отправиться бродяжничать по свету, чтобы они могли быть вместе?! Это же просто смешно!

В конце концов, чувства Лань Сичэня столь же сильны, как и его, и боль от разлуки съедает его ничуть не меньше.

— Что-то случилось? — обеспокоенный шквал вопросов всё не прекращался. Цзян Чэн увернулся от хватки и отодвинулся, опустив голову.

— Совет Старейшин настаивает на скором браке. Я отклоняю одно брачное предложение за другим, хоть умом и понимаю, что эти старики правы. Ордену нужен наследник. Мне нужен наследник. И ты это прекрасно знаешь. Может, — он набрал в легкие побольше воздуха и выдал на одном дыхании: — нам стоит прекратить эти встречи и наконец жениться? Мы не можем дурачить эти дряхлые головы всю жизнь.

Цзян Чэн не мог видеть выражение лица Лань Сичэня, поэтому всё ждал, когда тот обыденно переведет тему, развеет все переживания своим нежным, мягким голосом — и он действительно отвлечется и забудет обо всем. Ненадолго, но забудет.

К удивлению, Лань Сичэнь лишь тихо поднялся и еле слышно произнес:

— Может, ты и прав.

А после ушёл, так и не обернувшись.

Все последующие дни Цзян Чэн с замиранием сердце пробегал глазами по полученным письмам, боясь обнаружить приглашение на свадьбу Главы ордена Лань.

Не было ни приглашения, ни слухов, однако хорошо это или плохо — Цзян Чэн не знал. Лань Сичэнь несколько месяцев хранил молчание (тогда как обычно старался писать хотя бы раз в месяц), потому Цзян Чэн решил: на том разговоре их отношениям пришёл конец — и прекратил всякие попытки связаться с ним.

И каково же было его удивление, когда спустя несколько недель Лань Сичэнь лично явился в Юньмэн и заявил:

— Ваньин, выходи за меня.

Цзян Чэн еле сдержался от того, чтобы не выставить его вон из собственного ордена.

— Это шутка?

— Это предложение, — улыбнулся Лань Сичэнь. — Совет Старейшин настаивает на браке, но не уточняет, с кем.

— И ты думаешь, эти старики поддержат союз двух мужчин? Твой дядя сойдёт с ума!

— Ваньин, — аккуратно сжал его ладони в своих и, взглянув в глаза, прошептал: — так у нас будет всё время мира, чтобы провести его вместе. Я не хочу делить тебя с кем-то другим. Плюс, — добавил громче, — это союз не только двух людей, но и двух орденов.

Цзян Чэн хотел отказаться. «Ты бредишь!» — так и хотелось бросить в ответ. Однако на ум вдруг пришла иная мысль: если этот воскресший мертвец по фамилии Вэй устроил себе гладкую личную жизнь с Лань Ванцзи, то чем он сам хуже? И Цзян Чэн ответил:

— Хорошо.

***

Цзян Чэн невольно улыбнулся, вспомнив события минувших месяцев. Легонько постучал в дверь, надеясь, что Лань Сичэнь еще не ложился, и для вида серьёзным тоном добавил:

— Глава Ордена Лань, простите за столь поздний визит, но у меня к вам дело, не терпящее отлагательств.

К счастью, Лань Сичэнь занимал себя работой, ожидая прибытия Цзян Чэна. Поэтому спустя мгновение он пригласил его внутрь, так же официально поприветствовав для вида. Адепты посапывали в своих покоях до добрых пяти утра — смысла скрываться не было, но напускной официоз настолько вошёл в привычку, что ни одна их встреча не могла без него обойтись.

Лань Сичэнь провёл уставшего Цзян Чэна вглубь покоев и помог ему снять верхнее одеяние. Усадил на постель, аккуратно стянул сапоги, легонько помассировав стопы, и потянулся за деревянным гребнем на прикроватной тумбе.

— Непривычно видеть тебя в одеждах цвета цин, Ваньин.

Цзян Чэн закрыл глаза, доверившись умелым рукам Лань Сичэня, медленно расчесывающим его волосы.

— Я подрался, вот мои одежды и измазались в грязи, — сонно пробормотал Цзян Чэн и едва не заснул от мерных движений Лань Сичэня. Нежность и аккуратность, с которой тот касался его, приносили ни с чем несравнимое удовольствие.

— С Ванцзи? — обеспокоенно спросил Лань Сичэнь. Младшему брату его выбор не нравился, сколько бы он его ни уговаривал. Они никак не могли поладить, и в лучшем случае их разговор ограничивался лишь парой наигранно-вежливых фраз.

— У твоего брата и без меня забот хватает, — усмехнулся Цзян Чэн. — С Вэй Усянем. А это, — он приоткрыл глаза только для того, чтобы взглянуть на рукав цвета цин, — мне одолжили. Как я и думал, совсем не мой цвет.

Однако размер совпал идеально. Шэнь Цинцю, на удивление, оказался щедр: дал дорогое ханьфу из нежного шелка с вышитыми золотыми нитями узорами цветов на подоле. Вскользь упомянул, что ни разу его не надевал, поэтому Цзян Чэн может принять его в качестве подарка на свадьбу. От подобных подарков Цзян Чэн предпочитал отказываться сразу, однако его собственные одеяния испорчены, альтернатив не было. Да и брать что-либо из рук Лань Ванцзи и уж тем более — демонов он бы не стал.

— Как всё прошло?

— Мы помирились, — Цзян Чэн попробовал улыбнуться и зашипел, коснувшись синяка в области рта. — Совсем как в детстве: заехали друг другу кулаками и тут же сдружились.

Лань Сичэнь тихо засмеялся.

— Я рад за вас, — он отложил в сторону гребень. — Ваньин, тебе помочь раздеться?

— Лань Хуань, давай лучше я тебе помогу, — Цзян Чэн повернулся и потянулся к поясу его многослойных одежд. — Ты давно должен был лечь спать, не говори, что дожидался меня.

Лань Сичэнь разгладил образовавшуюся складку меж бровей Цзян Чэна и улыбнулся, позволяя себя раздевать.

— Молодой господин Вэй придёт на свадьбу?

Цзян Чэн вздохнул. Лань Сичэнь не был бы главой ордена, если бы не мог хитростями повернуть разговор в выгодном ему направлении, улыбаясь при этом нежно и невинно. Прямо волк в овечьей шкуре.

Что ж, не только он умел ловко маневрировать беседой.

— Лань Хуань, давно ты знал?

Тот сделал вид, словно и впрямь не знает, о чем его спрашивают.

— Знал что, Ваньин?

Цзян Чэн аккуратно (насколько смог) сложил одежды Лань Сичэня и положил их на край кровати. Нахмурился.

— О демонических побратимах Ханьгуан-цзюня. Почему ты мне ничего не рассказал?

Неподдельное удивление на лице Лань Сичэня вдруг заставило усомниться в том, что ему обо всех делах брата известно.

— Они тоже живут на той горе?! — он попытался успокоиться, массируя виски. — Ох, Ванцзи…

Есть пищу, приготовленную руками демона, было странно. Обедать за одним столом с двумя (с половиной) демонами — ненормально! Более того, выражать недовольство не дозволялось, а на все вопросы Вэй Усянь отвечал: «И что такого?» или «Ты что-то имеешь против?» Имеет, черт возьми! Прославленные заклинательские ордены, подобные ордену Цзян, ставили целью своей жизни истребить всех этих тварей до последнего, а не распивать с ними чаи!

Весь вечер два порождения преисподней и Ханьгуан-цзюнь с него глаз не спускали, словно пред ними не гость, а маньяк, забравший души их родителей. Ни единый кусок пищи, чем-то напоминающей блюдо юньмэновской кухни, в горло не лез. Единственным удовлетворительным событием за весь вечер стала восстановленная дружба с Вэй Усянем и знакомство с Шэнь Цинцю.

Однако минусы перевесили плюсы, и Цзян Чэн вернулся голодным и злым.

— Откуда они вообще взялись?! — гаркнул он чуть устало. Схватил со столика гребень и, пытаясь быть хоть чуточку столь же аккуратным, как Лань Сичэнь, принялся расчесывать его волосы.

— Несколько лет тому назад в городах близ Гусу произошла серия странных жестоких убийств. Жертв обращали в лютых мертвецов, которые впоследствии нарушали покой мирных жителей. Ходили слухи, будто это сам Старейшина Илин восстал из мертвых и готовил месть. На собрании Глава клана Чан разъяснил, что к убийствам причастен Хуа Чэн.

Рука с гребнем на мгновение застыла.

— Тот самый Хуа Чэн, один из Четырех бедствий?!

— Ты его знаешь?

— Наслышан, — буркнул он в ответ. — Простой люд почитает его будто небожителя. Но откуда твой брат его знает?

— Подробности их знакомства мне неизвестны, — мотнул Лань Сичэнь головой, а после продолжил рассказ: — Когда я поделился этой новостью с Ванцзи, он неожиданно привел в Гусу Хуа Чэна, сказав: «Слухам верить нельзя. Расспроси его лично». К удивлению, всё сказанное Хуа Чэном и впрямь оказалось чистой правдой. Более того, он помог найти настоящего убийцу.

— А как насчет второго?

— Ты о Ло Бинхэ? Как выяснилось, он оказал большое содействие в поисках. Трупы наших адептов были найдены только благодаря ему.

Цзян Чэн с тихим стуком положил гребень обратно на столик, прошелся пальцами по длинным волосам и, разделив их на три пряди, начал плести косу.

— Не тот ли это Ло Бинхэ, который много лет назад чуть не подмял под себя все Три Царства?

Ордена Цзян, как и многих других орденов в Цзянху, война, развязанная Ло Бинхэ, к счастью, обошла стороной. Однако попытка захвата трех миров — событие немаленькое; кое-какие слухи, хоть и без подробностей, все же дошли и до ушей глав орденов.

— Именно.

Цзян Чэн едва не присвистнул.

— Твой брат умеет выбирать друзей, ничего не скажешь. Не думаешь, что ему следовало бы родиться в ордене, практикующем темные искусства?

Лань Сичэнь рассмеялся.

— Ваньин, ты преувеличиваешь.

— Да где он этих порождений тьмы только находит-то?! — разозлившись, Цзян Чэн и сам не заметил, как выпустил косу из рук, поэтому пришлось начинать сначала. — Ты сам-то доволен тем, что у него такие друзья?

— Ваньин… — Лань Сичэнь замялся, не зная, что сказать. — В первую очередь я рад тому, что у Ванцзи хотя бы есть друзья.

Цзян Чэн знал Лань Сичэня достаточно хорошо, чтобы понять: он лжет.

— Они тебе не нравятся.

— Если Ванцзи счастлив, — вдохнул он в ответ, — то я более чем доволен.

— Да что же ты в самом деле?! Ты их терпеть не можешь, Лань Хуань, признайся!

Лань Сичэнь уклонялся от ответа. Молчание продолжалось до тех пор, пока Цзян Чэн не повернул его к себе, вынуждая взглянуть в глаза.

— Да, Ваньин прав. Я знаю, что Ванцзи более чем способен себя защитить, но доверять демонам я не могу. И все же, какая разница, что об этом думаю я? Ванцзи не стал меня слушать тогда, не станет и сейчас.

— Я знал, что ты так скажешь.

Цзян Чэн улыбнулся, полностью довольный подобным ответом, и резко впился поцелуем в его губы. На кончике языка чувствовался вкус травяного успокаивающего чая; слабый запах чернил и старинных свитков — Цзян Чэн любил этот аромат. Любил, потому что именно так пах Лань Сичэнь, засидевшийся допоздна за работой, ожидая его.

— Вот почему я люблю тебя.

Лань Сичэнь улыбнулся в ответ и нежно обхватил руками ладони Цзян Чэна. Грубые, покрытые мозолями от долгих тренировок, но в то же время такие теплые. Лань Сичэнь прильнул губами к тыльной стороне ладоней, стараясь поцеловать каждый миллиметр кисти.

— Не могу дождаться дня нашей свадьбы, — прошептал он, оторвавшись от рук любимого.

— Я тоже… Сичэнь-дагэ.

Лань Сичэнь удивленно приподнял брови, взглянув на Цзян Чэна, скривившего губы в ухмылке. С чего бы ему?.. Тогда он вспомнил. Как Хуа Чэн с невинным лицом звал его «Сичэнь-дагэ», а Ло Бинхэ обратился к проходящему мимо Лань Цижэню бесцеремонным «дядюшка». Но Лань Сичэнь всегда думал, что демоны лишь смеются над ним и намеренно опускают истинный титул, чтобы показать, что им чужды людские манеры. Неужели они не шутили? О Небеса, даруйте терпение!

— Сичэнь-дагэ, что такое?

— Ваньин, можешь перестать меня так называть?

— Перестану, — кивнул Цзян Чэн. — Перестану, когда те два демона начнут обращаться к тебе по титулу, как и подобает.

Лань Сичэнь устало потер переносицу, подумав, что демонов в их мирной жизни в последнее время стало слишком много. И окончательно удостоверился в том, что ему предстоит долгий серьёзный (и, быть может, не совсем приятный) разговор с братом, когда Лань Сычжуй посреди разговора спросил:

— Цзэу-цзюнь, а дядюшка Хуа и дядюшка Ло придут на вашу свадьбу?