Рин проснулся от стука в дверь. Открыв глаза, не сразу понял, где находится и какое вообще время суток. Пока соображал, постучали ещё раз.

— Войдите! — крикнул он.

Дверь открылась, и в комнату вошёл Ливар. Чёрные брюки отлично сидели на его стройных ногах, а широкие плечи обтягивала серая рубашка. Рин тут же вспомнил, что он жених этому высокому альфе.

— Я тебя разбудил, котёночек? — Ливар подошёл ближе, улыбнулся. — Скоро время ужина, папки будут ждать нас обоих. — Он присел на край кровати, лицо его было безмятежно, а глазами так и буравил омегу. Рин натянул покрывало до самого носа и пролепетал:

— Хорошо, я понял. Только… только мне нужно переодеться, а вещи мои все в чемоданах… И… мне нужна ванная комната…

— Не волнуйся, я велю их занести сейчас. А ванная тут же, вон та дверь. Буду ждать тебя через час внизу, котёнок. — Ливар поднялся и направился к выходу. У двери обернулся и лукаво сверкнул тёмными глазами: — Или мне остаться и помочь тебе?

— Нет! — испуганно пискнул Рин. — Спасибо, я сам.

— Как скажешь, — с явным сожалением молвил альфа, скользнув напоследок взглядом по кровати, и Рин поёжился: казалось, Ливар сквозь плед смотрел.

Альфа покинул комнату, и Рин вздохнул с облегчением. Он вылез с постели, натянул рубашку и стал дожидаться слуг. Как и обещал Ливар, вскоре слуги один за другим заносили уже распакованную и выглаженную одежду Рина, развешивали по шкафам. Обувь и остальные личные вещи укладывали в шкафчики и выдвижные ящики, а омега только наблюдал, открыв рот.

Опомнившись, выхватил длинный халат из одной вешалки и быстро побежал в ванную. На полочках лежали различные бутылочки, баночки, но внимание привлёк очень красивый перламутровый гребень. Рядом висели большие и маленькие полотенца нежно-голубого цвета. Омега быстро ополоснулся, немного полюбовался красивым дымчато-голубым кафелем, затем причесался и вернулся в комнату.

Княжеские слуги оказались на удивление проворными: вещи развесили, разложили и испарились все до одного. Рин размышлял, что одеть к ужину — не знал, что принято в доме князя, а выглядеть безвкусным неумехой не хотелось. Пока был в догадках, в дверь снова постучали. «Наверное, что-то забыли занести», — подумал он.

Но в комнату вошёл Ливар.

— Рин, котёнок, уже время ужина, а тебя всё нет. Я подумал, не случилось ли чего. — Его глаза скользнули по маленькой фигурке. Рин вспыхнул. Он и халат как следует не запахнул, пока рылся в шкафах, теперь вот стоит полуголый перед альфой, чуть ли не подан на блюдечке с голубой каёмочкой.

— Я… — омега сглотнул и дрожащей рукой стянул полы халата на мальчишеской груди. — Я не знаю, что одеть к ужину…

— Котёночек, да тебе не стоит насчёт этого переживать, ты в любой одежде будешь прекрасен, — промурлыкал альфа, подойдя к шкафу и вытаскивая наугад оттуда костюм. — Вот это, например.

— Хорошо, я через десять минут буду, — молвил Рин, нервно переминаясь с ноги на ногу. И когда уже этот альфа уйдёт и перестанет так бесстыдно на него пялится? То в кровати его рассматривал, то сейчас вон глазами раздевает…

— А может, — глянул на костюм Ливар, — мне всё же помочь тебе с переодеванием?

— Я сам, — тихо, но твёрдо ответил омега. Нет, ну а что? Не в постели же отказал, что тут такого?

— Понял, котёнок, не дурак, — негромко рассмеялся альфа. — Ну всё-всё, я ушёл.

А этот Ливар не так уж и плох, вроде и не пристаёт, и целоваться не лезет, думал Рин, шустро переодеваясь. Наскоро пригладив волосы, он почти сбежал вниз. Спросил слугу, где ужинают и помчал туда.

За ужином оказалось всё не так страшно, как предполагал Рин. Князья были приветливы, а князь-омега так вовсе ласково потрепал Рина за щёчку и похвалил его тёмно-зелёный костюм. Ливар только ухмыльнулся. Он был очень доволен: как не ворчали накануне помолвки отцы, но омега им нравился. Рин скромно зыркал из-под полуопущенных ресниц, тихонько отвечал и с аппетитом уплетал, навёрстывая за день.

А после ужина Ливар повёл своего омегу дворец показывать. Медленно ходил, рассказывал о картинах, статуях — откуда были привезены, какие стоили копейки, а какие целое состояние. Рин с интересом слушал, даже бояться альфу перестал. Ливар момент улучил, когда омежка возле гигантской клетки с райскими птичками замер от восхищения, и мягко накрыл его маленькую ладошку своей рукой. Тот чуть вздрогнул, глаза поднял, но Ливар так ласково улыбнулся ему, что и не стал руку отнимать. Так и ходили.

Занимательная экскурсия так увлекла Рина, что и во времени потерялся. Бродили почти три часа, а после большой коллекции старинных часов и усталость в ногах почувствовалась — там омега и присел на кожаный диван, с наслаждением вытянув гудящие ноги. Отдохнув немного, решили, что на сегодня хватит, и лишь тронулся было Рин с места, как Ливар вдруг подхватил его на руки и прижал к широкой груди.

— Донесу до самой комнаты котёнка, загонял своей экскурсией совсем, — усмехнулся он распахнутым глазкам.

Тот кивнул и сложил руки на груди, так всю дорогу и молчали. Возле двери Ливар остановился. Ему так не хотелось выпускать Рина из объятий, что аж сердце заныло, но он понимал, что если сейчас не разомкнёт рук, то занесёт омегу просто на постель, и тогда… Кто знает, обойдётся ли всё одним лишь поцелуем. Он осторожно опустил Рина на пол:

— Вот мы и дошли, котёнок.

— Да… Спасибо за приятный вечер. — Рин стоял перед альфой и не знал, как дальше быть. Правильно ли будет просто развернуться и юркнуть за дверь или же нужно поцеловать жениха… Чёрт его знает, щекотливая ситуация. Ливар, похоже, понял, в чём заминка, но смотреть на омегу было такой усладой для глаз, а вишнёвый запах дурманил и пьянил…

Рин поднял взгляд и встретился им с горящими глазами альфы. Он испуганно прижался спиной к двери, а сердце заколотилось в груди быстро-быстро, как у маленького испуганного зверька. Ливар вдруг моргнул, словно скинув наваждение, и сказал мягко:

— Иди спать, котёнок… Спасибо и тебе. Иди спать.

Рин, быстро пожелав спокойной ночи, скрылся за дверью. Альфа шумно выдохнул. Он прислонился к прохладной стене и прикрыл глаза: соблазн был очень велик, ещё бы немного… Ливар больно хлопнул себя по щекам и потопал прочь.

***

Подготовка к предстоящей свадьбе шла полным ходом уже пятый день. О-папы были просто на седьмом небе от счастья, заправляя целым батальоном поваров, дизайнеров и флористов. А-папы участвовали в этом постольку поскольку. По мнению мужей, они ни на что не годились, когда дело касалось домашних забот, поэтому безжалостно были отстранены от творческого процесса.

Ливар каждое утро преподносил жениху букеты цветов за завтраком, целовал белую ручку. Они много гуляли по роскошному саду, ездили смотреть скачки, один раз даже ходили на княжескую псарню — Рин гладил собак, они лизали ему руки и щёки, а он звонко смеялся. Он почти не смотрел на своего альфу, хоть и проводили вместе бо́льшую часть дня, а Ливар не отрывал от него глаз. Близость желанного омеги сводила с ума: его запах, голос, всё в нём взывало к естеству альфы, очень сложно было не поддаться порыву крепко обнять, зарыться пальцами в шелковистые волосы и страстно прижаться к губам…

Приходилось до отрезвляющей боли закусывать свои собственные. Ливар хотел приручить своего невинного котёнка, а не напугать.

А сегодня погода словно взбесилась. Дождь лил как из ведра, свинцовые тучи затянули небо так, что средь бела дня казалось, что уже глубокие сумерки. Ветер мотал беззащитные кроны деревьев, обрывая целые груды листьев и слабые ветки — и нос не высунешь на улицу.

Рин с Ливаром после обеда от безделья уже в третий раз обошли весь дворец, порядком притомившись. А когда и разговоры наконец исчерпали себя, и повисла неловкая тишина, то просто молча сидели в мягких креслах гостиной, наблюдая, как стекают бесконечные дождевые потоки по стеклу.

— Можно я пойду к себе? — сквозь мелкую дробь капель раздался голос омеги.

— Да, конечно, котёнок, — повернулся к нему Ливар. — Устал?

— Да… немного.

— Проводить тебя? — спросил Ливар.

— Нет, спасибо… Я сам. — И ушёл.

Сам, всё сам… Сам одену пиджак, сам приколю цветок к рубашке, сам дойду… Сам… Ну почему не позволять своему альфе хоть немного таких радостей, это же такая малость…

Ливар тоскливо вздохнул. Как подумал, что сейчас Рин скинет одежду и ляжет в свою постельку листать книжки-журналы, то стало так тошно, что аж выть захотелось. Он бы душу продал сейчас за то, чтобы просто поваляться в обнимку со своим омегой — даже без секса! Он бы тихо перебирал тёмные пряди, гладил узкие плечики, целовал алые губы…

Ах, эти губы! Ливару каждую ночь снился белокожий Рин, и это были отнюдь не целомудренные сны. Он и не помнил уже, когда ему приходилось столько рукоблудить, кроме утренних стояков — всегда был омега, который удовлетворял дикий пыл Ливара, утолял его голод.

А маленький Рин… Никогда не отталкивал, не забирал ручку, но… Когда Ливар как-то попытался приобнять, то в ответ получил испуганный взгляд, который омега тут же скрыл за опущенными дрожащими ресницами. И Ливар отступил.

***

К вечеру дождь прекратился, и после ужина Ливар, как всегда, поцеловав руку омеги, пожелал ему доброй ночи. Тягостное настроение ушло вместе с дождём, но осадок остался. Альфа вдруг вспомнил то чудесное вино, от которого растекалось тепло в груди, и вскоре уже попивал ароматный напиток на кухне, скрытый в кресле длинными тенями.

Внезапно мелькнула маленькая фигурка. Ливар чуть подался вперёд, затаив дыхание, и безошибочно узнал своего омегу. А тот достал из холодильника любимое смородиновое мороженое и направился к шкафу. Проскользнул мимо замершего Ливара, задребезжал посудным ящиком и выудил маленькую серебряную ложку. Тут же воткнул её в сиреневую массу, подцепил и засунул в рот. Стянув мороженое с ложки, старательно облизал её, а затем и свои губки. И заметил альфу.

Глаза Ливара горели в полутьме маленьких ночников.

— Д-доброй ночи, — запинаясь, выдавил Рин, прижимая к себе коробку.

— Доброй, котёнок. — Голос альфы, тихий и глубокий, будто лассо, заброшенное на шею животного.

— Мороженого захотел. — Омега сглотнул и неосознанно провёл языком по сухим губам, ещё больше растерявшись от непривычных ощущений. Запах альфы обволакивал, спутывал мысли, подавлял волю… Ливар молча сверлил взглядом, буквально гипнотизируя. Внезапно он отхлебнул с бокала и Рин пришёл в себя.

— Я… пойду, — пробормотал омега и приготовился сбежать.

— Да… Иди, котёнок, — тот же бархатистый тембр, снова всколыхнувший нутро.

Рин заставил себя идти спокойно до двери, а лишь вышел, так пустился наутёк. И только в комнате смог вздохнуть на полную грудь. Почему он так странно реагировал на Ливара? Почему тот опутал его мысли, будто паутиной? Почему…

Так много вопросов и ни одного ответа. Все разговоры с а-папой выветрились из головы Рина, словно их и не было вовсе.

***

Ливар допил уже третий бокал. Сладость вина затуманила разум, расслабила тело, стало вдруг так легко и хорошо… Мысли лениво шевелились в голове, думать не хотелось… Рин, наверное, уже спит в своей кроватке, как маленький ангел. Ангел со сладкими губами после смородинового десерта, нагое хрупкое тело затерялось среди подушек и одеял, волосы спутались и разметались… Совсем один, один на большой постели…

Пока Ливар представлял, ноги сами принесли его к комнате омеги. Возле двери остановился, выдохнул. В голове снова всплыл облик Рина, мирно сопящего на белоснежной постели. Его Рина. Его омеги. Омеги, с которым он и не целовался ни разу. Ливар вдруг отчётливо понял, что на этот раз шлепки по щекам не помогут.

Рин и правда спал и от открывшейся двери не проснулся. Ливар бесшумно подошёл и опустился на кровать рядом, совсем близко, как он себе представлял днём.

Дождь уже прекратился, тучи разошлись, пропуская ясную луну, осветившую налитую водой землю. В ярком лунном свете омега был прекрасен, его щёки казались почти фарфоровыми. Ливар погладил их… Нежные… Рин открыл глаза и вздрогнул, увидев альфу рядом с собой в постели.

— Красивый… — шептал Ливар, проводя пальцами по лицу Рина. — Мой котёнок…

Рин сжался от страха. Альфа пришёл к нему, пришёл ночью, и это не было визитом вежливости. Рин понял, зачем Ливар здесь, но ожидал близости после свадьбы и теперь лежал, как маленький комочек, и лишь испуганно таращился.

— Котёнок… — продолжал гладить Ливар, не отрывая глаз... Сколько раз во снах он целовал эти губы? Мечтал о дне, когда сможет их коснуться…

Ливар наклонился и осторожно приник поцелуем. Он пробовал их на вкус, едва касаясь языком, а дрожащий омега вдруг несмело шевельнул губами, лизнул кончиком горячего язычка, пытаясь отвечать… Такой маленький, а решительный.

Звериное возбуждение полоснуло словно острым лезвием, и Ливар резко углубил поцелуй, полностью поглотив тонкие губки. Он рывком сдёрнул одеяло, даже не обратив внимания на тихий вскрик. Он упивался поцелуем жадно, ненасытно, будто жизнь хотел выпить, высосать до последней капли…

И всё поплыло, смешалось. Пахнущий омега, его губы, тело… Дрожащее маленькое тело в сильных руках, тёплое, нагое. Ливар вгрызался в шею, вылизывал рот, не замечая ничего вокруг. Все перестало существовать, всё исчезло: дом, кровать, он сам. Осталось лишь хрупкое тело в тонком белье, как в последнем оплоте целомудрия.

Ливар молниеносно содрал этот небольшой клочок ткани, грубо схватил за бедро… Мир пошатнулся ещё больше, разум застилало лишь желание, кажется, он забыл, кто он… Как в диком бреду, он на миг оторвался от губ, чтобы облизнуть палец, и одним махом всунул его между ягодиц омеги. Тут же добавил второй и задвигал ими, безжалостно насилуя, не чувствуя, как трясёт под ним омегу, как срываются с его заткнутых губ мучительные стоны… Совершенно потеряв себя, он вонзал пальцы снова и снова, и лишь когда ощутил солёный привкус во рту, очнулся. Оторвался от губ и услышал негромкие судорожные всхлипы.

Страсть вмиг рассеялась, и Ливар с ужасом осознал содеянное. Медленно вытащил пальцы и просто застыл, не в силах поверить, объяснить, оправдать… Как… Как?! Как он это допустил, он не мог, это же его котёнок, это же маленький Рин, самое прекрасное создание на свете, создание, которое он обещал любить и защищать… А оказалось, что защищать надо от него, Ливара… И теперь… Что теперь?..

Рин плакал, в лунном свете были видны мокрые полоски слёз, то и дело стекающих по щекам, как тонкие весенние ручейки.

— Рин… котёнок… — зашептал альфа. Омега никак не отреагировал, всё так же лежал, сжав кулачки на груди и раскинув ноги. Ливар вдруг уткнулся лбом ему в грудь: — Рин, я… прости… прости меня… я не знаю… я не хотел… прости, я сволочь… не плачь… я мудак просто… я тварь, я… прости… я что хочешь сделаю, только не плачь, Рин… котёнок… прости… хочешь — ударь меня, раздери мне горло, выцарапай глаза, только не уходи… не бросай, я всё сделаю… котёночек… — безостановочно бормотал альфа, не поднимая лица.

— Отложим свадьбу, — внезапно тихо прозвучало.

— Отложим?.. — поднял голову Ливар.

— Да… На два месяца.

— Как скажешь, — убитым голосом сказал Ливар. — Я для тебя всё сделаю… Я не знаю, что на меня нашло… зачем я… как… Я никогда больше… Никогда, котёнок, даю слово…

— Уходи. — Голос омеги дрогнул. Следы от непросохших слёз на его щеках отозвались в сердце ноющей болью. Ливар очень хотел бы их стереть, но вместо этого послушно поднялся с постели. Рин потянул на себя одеяло, прикрывая наготу.

— Котёнок… — прошептал Ливар. Так хотелось сказать ещё многое, вымолить прощение за содеянное, отдать все слова любви.

— Уйди, Ливар. — Рин впервые назвал его по имени и отвернулся.

Альфа сжал зубы. Зачем только пришёл… И лишь тогда опомнился, когда кулаки в кровь сбил о каменные столбы во дворе.

А в постели рыдал, содрогаясь всем телом, его омега. Не о потерянной невинности плакал, а от обманутых надежд не мог успокоится. Где же вся нежность первой ночи?.. Где тот внимательный альфа, которым казался Ливар?.. Как те бережные руки могли быть такими жестокими, а ласковые пальцы причинить столько боли и унижения?..

— Папочка, — давился слезами Рин, — неужели мне придётся терпеть это до конца жизни?… Зачем ты меня отдал…

Он проплакал остаток ночи, истерзав в лохмотья свою душу, и лишь под утро забылся сном.