Она чувствовала себя совершенно разбитой. Вставая посреди ночи, она беспокойно ходила из угла в угол, вспоминая о школьных днях, потом обессиленная лежала в кровати, слушая раз за разом одну и ту же песню. Но, вопреки уговорам солиста, засыпать никак не получалось. Часы, проведенные за бесцельным просмотром видео с милыми животными, тоже не помогали делу, они заглушали чувство пустоты лишь в моменте, но стоило только вернуться в реальность, как беспокойство и непонимание накрывали ее с головой. Знакомые привычки, жесты, волосы, и даже голос, пусть и непривычно резкий. Но даже когда глаза Есении не были скрыты линзами, ее взгляд оставался чужим и жестоким. От отчаяния Ольга набрала в поиске запрос: «я не узнаю любимого человека». И стала читать одну за другой статьи о синдроме Капгра. Да, похоже, она просто сошла с ума. Это бы все объяснило.

Когда Есения сказала, что все готово к осуществлению плана, Ольга вздохнула с облегчением. Это означало, что ей пора было возвращаться в Санкт-Петербург. Там от нее требовались простые и понятные действия. Там она не будет теряться, не зная как вести себя и что сказать, не будет вынуждена часами томиться в неопределенности. Она боялась лишь одного – что и город провернет с ней такую же злую шутку и встретит ее изменившимся до неузнаваемости.

Любить на расстоянии значительно проще. Она быстро поняла это, когда ее впервые командировали в горячую точку. Раньше Питер раздражал ее – сыростью, постоянным ветром, запахами, да и, чего греха таить, в районах ее обитания люди тоже были не самыми приятными. Не то чтобы она не любила этот город, но сложно не замечать такие мелочи, когда они досаждают каждый день. Там, на востоке, она с нежностью вспоминала дождливые утра и белые ночи, особое очарование многоэтажек разных оттенков серого и желтого и, конечно, мосты. А лишнее просто вытерлось из памяти горячим песком, выгорело под палящим солнцем. Но с Есенией… ей казалось, все было иначе. Неужели и с ней ее память проделала тот же фокус: размыла все неудобное, все человеческое, оставив лишь образ северной нимфы, насколько же прекрасный, настолько и обезличенный? Протестуя против этой мысли, Ольга попыталась вспомнить моменты их ссор, недопонимания. Просто чтобы доказать, что ничего не пропало, вот оно, все здесь до последнего кусочка. Но нынешняя Есения из этого паззла не собирается.

Но не успела додумать об этом – самолет сел, а значит, настало время действий. Где-то там прямо сейчас звонит телефон Игоря Грома. Тот самый, который Ольга оставила на вечеринке среди прочих подарков. Этот звонок собьёт его с толку и заставит носиться по городу, позабыв про осторожность. И запустит обратный отсчет.

Моросил мелкий дождь, переходящий в снежную крупу. Ольга поежилась: тонкая кожаная куртка плохо подходила к такой погоде. Впрочем, машина стояла совсем рядом с выходом из аэропорта. Заметив Ольгу, водитель сразу завел мотор. Это были не просто ее знакомые, а одни из лучших спецов, и им вовсе не нужно было давать распоряжений. И все же Ольга была напряжена – слишком мало времени для такого количества целей, к тому же вскоре улицы начнут перекрывать. Поэтому они начали с центра.

Они уже знали всю информацию о жертвах, могли отслеживать геолокацию их телефонов в реальном времени. Есении не было равных в вопросах, касающихся IT. Дело оставалось за малым. Они подъехали к арке, ведущей во двор. Ольга жестом показала оставаться парням на местах,  достала из бардачка пистолет и вышла. Первая цель – женщина средних лет – стояла на краю детской площадки и усиленно жестикулировала, что-то объясняя девочке. Потом поправила ей шапку и шарф, и девчонка сорвалась с места, понеслась к качелям. Женщина мягко засмеялась.

- Красивая. Сколько лет?

- Скоро семь будет. А вы… – женщина обернулась и осеклась, когда поняла что за спиной стоит незнакомая ей женщина. Ольга откинула полу куртки, показав пистолет так, чтобы его не заметили посторонние.

- Тихо. Будешь слушаться – будешь жить. Дай мне свой телефон.

- Сейчас, сейчас… – женщина усиленно закивала и начала рыться в сумке. Как только Ольга заметила ярко-желтый алюминиевый баллончик, она сразу же подступила к женщине ближе, ухватила ее свободной рукой за предплечье:

- Я выстрелю быстрее, чем ты распылишь перец. И тогда ты умрешь. На глазах у своей дочери.

Женщина дернулась, будто от удара током и уронила раскрытую сумку. Вещи рассыпались по сырому асфальту. Дрожащими руками женщина полезла в карман куртки и протянула мобильник. Ольга забрала его и, вскользь глянув на площадку, кивнула в сторону арки. Девочка в красной шапке, ничего не замечая, раскачивалась на качелях.

Сев в машину, похищенная несколько минут провела в оцепенении, а после разрыдалась. Она причитала, умоляла, уверяла, что у мужа совершенно нет денег, взывала к Ольгиному женскому состраданию, размазывая тушь по щекам. Ольга молчала, ее лицо оставалось неподвижным. Мольбы о пощаде слишком давно стали неприятной, но обычной частью ее работы. Водитель уже выбрал самый короткий маршрут к новой жертве.

Ольга выждала, когда основная истерика схлынет и повернулась к женщине. Протягивая ей бутылку с водой, она улыбнулась и прошептала:

- Все будет хорошо.

Та только закивала в ответ и дрожащими руками открутила крышку. Ей хватило нескольких глотков, чтобы обмякнуть и потерять сознание.

С женщинами всегда было проще: они трезво оценивали свои шансы и не лезли геройствовать. Но мужчин в списке было больше. Друзья и бывшие коллеги Грома, все они имели какое-то отношение к силовым структурам, а значит, просто видом оружия их не напугать. Ольга решила, что действовать нужно жестко, хотя Есения и требовала, чтобы всех их доставили в сохранности и не причиняли вреда без необходимости. Они выходили не больше чем по двое, чтобы не привлекать лишнего внимания – удар по лицу, второй – сбивающий с ног, вода со снотворным под дулом пистолета…

Город сходил с ума, из любой его точки можно было слышать многоголосый вой сирен – скорых, пожарных, полицейских. Поэтому они не боялись, что машины будут досматривать – никому не придёт в голову, что весь тот ужас, что происходит сейчас на Исаакиевской и Площади Восстания – лишь прикрытие для этого плана.

Они почти не отставали от графика, оставалось посетить последний адрес. Ольга приказала водителю ехать к точке сбора, Сама, в сопровождении еще одного наемника, поехала на такси. Нельзя было привлекать внимания, а пленники должны были скоро очнуться. Они вошли в чистую, но обшарпанную парадную старой многоэтажки и поднялись на нужный этаж. Ольга повернулась к наемнику и коротко бросила:

- Ломай.

- Что?

- Дверь. Бери монтировку и снимай с петель.

- Там что, кто-то есть?

- Надеюсь, что нет. Поторапливайся, времени мало.

Мужчина запыхтел, пытаясь приподнять тяжёлую железную дверь. Ольга чутко прислушивалась к каждому шороху, гулко отражавшемуся от стен и разносящемуся среди лестничных пролетов. Это была самая опасная часть операции. Риск, что соседи услышат взломщиков и вызовут полицию выше, а путей отхода меньше. Наконец дверь поддалась. Ольга с пистолетом наготове зашла в квартиру, стараясь ступать как можно тише. Да, телефон хозяина показывал совершенно иную локацию, но мало ли кто мог еще оказаться здесь в эту минуту. Она открыла все двери, осмотрела все помещения, и только убедившись, что никого из людей нет начала осматриваться. В углу стояла большая клетка, но дверца ее была открыта, и внутри никого не было. Ольга посвистела и откуда-то со шкафа, хлопая крыльями, спустилась белая ворона. Она деловито уселась на стол и тут же принялась клювом стучать по компьютерной клавиатуре.

Ольга отрывисто похлопала по плечу.

- Марго?

Ворона посмотрела на нее, склонив голову сначала в одну сторону, потом в другую и, подумав с минуту, неловкими прыжками перебралась на Олино плечо.

- Что? Мы столько времени потратили на птицу?

- Заткнись, – огрызнулась Ольга, – И делай то, за что тебе платят. Пора убираться.

- Зачем она нам?

- Затем, что заказчица без нее нас и на порог не пустит.

Они вышли на улицу. Ольга, щурясь от ветра, всматривалась вдаль. Ворона нахохлилась и крепко вцепилась в складки кожаной куртки. Забрать их должен был старый знакомый. Но, похоже, они недооценили эффект, порожденный взрывами – из-за происшествия на станции метро закрыли все ветки, часть улиц перекрыли, город встал в пробках, пробиться через которые оказалось сложно даже на мотоцикле. Они провели десять минут в беспокойном ожидании, пока Игрок и его товарищ не явились на условленное место.

Ольга немного расстегнула куртку, и ворона привычно перелезла с плеча в укрытие, неловко цепляясь острыми когтями за футболку. Садясь позади Игрока и надевая шлем, Ольга мрачно спросила:

- Долго будем тыкаться?

- Не очень. Сейчас главное прорваться к объездной, а там уж будет, где разогнаться.

Ворона беспокойно возилась, прижатая Олиной рукой под курткой и пыталась сорвать волчий клык с цепочки. Игрок петлял по тротуарам и обочинам,  ругаясь сквозь зубы и поминутно сигналя. Телефон в кармане мелко вибрировал от приходящих сообщений. Есения требовала отчета.

Когда они приехали к самолету, пленники уже пришли в себя, и лежали вповалку в салоне, связанные. Часть из них плакала, часть ругалась и сыпала угрозами в сторону наемников, держащих толпу на мушке.  Ольга надела маску с птичьим клювом, впрочем, не стала закрывать ей лицо. Она нашла взглядом девушку с ярко-красными волосами и криво ухмыльнулась:

- Я выбираю тебя, Пикачу.

Она грубо выволокла ее из толпы за волосы и приставила пистолет к ее виску. И без того мелко дрожавшая, заложница закричала:

- Нет! Нет, умоляю, прошу вас! – по ее щекам текли слезы, окрашенные черной тушью.

- Макс, сфотографируй нас. И отправь ей. Сейчас же.

Ольга оттолкнула девушку от себя и распорядилась о взлете. Сидя в кресле, она смотрела в иллюминатор на то, как уменьшается, отдаляется город, охваченный паникой и дымом. Она прислушивалась к себе, пытаясь понять, что чувствует по этому поводу. Когда их командировали впервые в горячую точку, их нехило накачивали психологически, внушали что они – воины мира, единственные, кто стоит между страшными боевиками и их родным домом. И что они должны выстоять любой ценой, потому что иначе их дом будет разорван на части перестрелками и терактами. Сегодня бомбы взрывали не боевики, а ее команда. И ей было… на удивление плевать. Чем, в конце концов, Санкт-Петербург отличался от миллиона других городов? От тех руин, что они оставляли после себя на востоке?

Марго настырно пыталась сорвать кулон, грызла цепь, временами переключаясь на Олины пальцы. Оля не мешала ей, наоборот – это знакомое птичье баловство навевало спокойствие. В ответ на фотографию птицы ей пришло только: «хорошая работа». Не то чтобы она ждала от Разумовской сентиментальных писем, но этот нейтральный тон словно вытягивал из нее душу.

Где-то на выходе станции метро «Сенная» Игорь Гром получил последнее за этот день сообщение: «Скажи, ты знаешь, где сейчас находятся твои друзья и близкие?»