— Лань Чжань, я тут подумал, может нам лучше вернуться в Гусу? — спросил Вей Ин на следующее после памятного ужина у Чэнчжу утро. Взгляд у него был немного сомневающийся, будто он и сам не мог поверить в то, что говорит это. — Мне не очень комфортно там находиться, но в Облачных Глубинах меньше возможных внешних угроз, а значит там нам с тобой будет спокойней. К тому же, я может и обещал заняться поисками кое-кого, но как минимум пара месяцев покоя у нас пока точно есть.

— Ты уверен? — последний раз, когда они были в Облачных Глубинах, принёс много нежелательных последствий, а потому Лань Ванцзы здраво опасался, не окончится ли это путешествие новыми недопониманиями.

Вей Ин улыбнулся уже чуть искренней.

— Ну, мне хочется не думать хоть немного о делах и тревогах, провести хотя бы месяц с тобой наедине, тихо и спокойно. А что может быть спокойней, чем жизнь в Гусу Лань? Главное не сталкиваться с твоим дядей. И с братом, наверное, тоже пока не стоит, — извиняющимся тоном добавил он, нежно пропуская сквозь пальцы прядь волос Лань Ванцзы. — Так что ты думаешь?

— Мгм. Вей Ин, пойдём в Гусу, — сердце Лань Ванцзы пело от тёплой улыбки, ставшей ему ответом. Давняя мечта наконец полностью сбылась.

Чтобы никто действительно их не побеспокоил, Лань Ванцзы наперёд отправил А-Юаня с посланием к Лань Сиченю, в котором попросил подготовить для них уединённый домик среди горечавок. Более спокойного и уединённого места в Облачных Глубинах было не сыскать. Заодно юноша должен был передать заколку дочери той самой старухи, что проводила их в Призрачный Город. Была та ведьмой или нет, а члены ордена Гусу Лань должны держать своё слово.

А-Ди осталась в Призрачном городе, чтобы хоть немного проконтролировать дела, и обещалась навестить их позднее. Отношения их с Лань Ванцзы почти совсем выровнялись, что не могло не радовать. Сами же они неспешно отправились пешком. Наступила внезапная оттепель, восточные ветра временно стихли, и совместное путешествие под ласково пригревающим солнышком была только в радость. Всё это так сладко резонировало со всеми самыми потаёнными мечтаниями Лань Ванцзы, что иногда ему даже не верилось в истинность происходящего. Особенно приятно было то, что Вей Ин на этот раз был самим собой, и тем желанней была каждая лукавая улыбка, которую Лань Ванцзы ловил, почти не отводя глаз.

В Облачных Глубинах их встретили достаточно сдержанно: ровно как и просил Лань Ванцзы. Брат, к счастью, согласился со всеми его доводами, не только пообещав самому не вмешиваться в их с Вей Ином отношения, но и оградить их от остальных. Он также пообещал как можно скорей выковать новый меч на замену разрушенному Биченю. Отчасти было совестно сваливать на него столько новых хлопот, но может это было и к лучшему: брат явно всё ещё болезненно переживал последние события, а любое новое дело заставляло его двигаться и жить дальше.

Они с Вей Ином и вправду жили, будто в раю, проводя вместе дни и ночи: кормили кроликов, гуляли по окрестным долинам, устраивая себе короткие Ночные Охоты больше для развлечения, чем для пользы — ну какая крупная нечисть осмелилась бы так близко подойти к Облачным Глубинам! Иногда Лань Ванцзы занимался бумажной работой, чтобы хоть немного помочь брату, и тогда Вей Ин устраивался у него под боком, читая или сочиняя новые талисманы. Обычно Вей Ину довольно быстро надоедало такое слишком мирное время препровождение и он совсем как во времена их юности начинал провоцировать Лань Ванцзы. Заканчивалось всё, конечно, вполне предсказуемо.

Периодически в гости к ним заходил А-Юань, иногда захватывая с собой своих друзей, и тогда безмятежную глубину Облачных Глубин разбавляли крики, вопли, а иногда и дружный смех стремительно теряющей в присутствии Вей Усяня остатки своего воспитания молодёжи.

Чтобы не смущать юношей своим суровым лицом, Лань Ванцзы обычно уходил в смежную комнату, частично отгороженную ширмой, отчего дети часто забывали о нём, начиная вести себя совершенно естественно. Прошли те годы, когда один из Двух Нефритов клана Лань порицал других за подобное поведение, теперь считая, что смех куда лучше скорбного молчания, а громкие разговоры гораздо лучше мёртвой тишины.

— Но, учитель Мо! — возбуждённо размахивал, бывало, руками во время таких посиделок Лань Цзиньи. — Если призрак — это просто душа, чьё тело умерло, то тогда почему они всегда ведут себя не как люди? А если призрака уже нельзя считать полноценной душой и личностью, то как же тогда возможно, что никто из нас не распознал подмены, когда тело Ханьгуан-цзюня было одержимо?

— Ты путаешь разные вещи, — не выдержал тут А-Юань, привлекая к себе всеобщее внимание. — Призраки — это души, которые застряли в мире живых, это неестественное для них состояние. И души редко когда не движутся дальше, когда могут это сделать. Вспомни: обычно призраки — это те, кого не похоронили должным образом или кто умер страшной смертью, словом, те, чьи души были повреждены перед смертью. А Ханьгуан-цзюня подменяли специальным ритуалом, и душа самозванца была совсем целой.

— Но тогда, если демоны — это очень мощные призраки, — развил первую половину мысли третий юноша. — То почему они всегда умней?

Вей Ин, больше наблюдавший за поднятым спором со стороны, насмешливо фыркнул. Лань Ванцзы, который в сидел за ширмой, но при этом прекрасно видел всех, сам не привлекая особого внимания, невольно поднял голову от бумаг и отчётов, чтобы полюбоваться на его самодовольную улыбку.

— Это всё потому, что демоны, во-первых, обретают несколько другой баланс энергий, а во-вторых, демоны дольше существуют и больше путешествуют. Демонами становятся призраки, чья цель, не дающая упокоиться с миром, слишком трудно достижима. Вот, например, знавал я одного демона, что ради мести за свою несправедливо убитую по воле одного Небожителя семью, из просто озлобленного духа голода сделался Непревзойдённым демоном, потратив на достижение цели около трёхсот лет.

— А что если Старейшина Илин стал демоном! — возбуждённо подпрыгнул на месте Лань Цзыньи, заставив подавиться воздухом одновременно Вей Усяня и А-Юаня. — Что? Нет, ну всё же сходится! Он, как говорят, умер ужасной смертью на горе Луаньцзан, но отомстить Верховному Заклинателю сумел только в этом году! Учитель Мо, скажите! Все же знают, что вы — его главный слуга и от смерти вас спас Вей Усянь! Он демон, да? Да?

— Кхем, ты конечно удивительно сообразительный ребёнок, Цзиньи, но кажется забыл одну вещь: я слуга бога Справедливости.

— А-а-а, — разочарованно протянул Цзиньи. — Подождите, так Старейшина Илин — бог?

Все остальные подростки тут же уставились на Вей Усяня стеклянными глазами. Видимо, до сей поры такое простое логическое заключение не приходило им в головы.

— Ну да? — несколько неуверенно сказал Вей Ин, переводя взгляд с одного удивлённого лица на другое. — Разве это не очевидно?

— Но как Старейшина Илин мог стать Небожителем? — пробормотал неуверенно третий друг Цзиньи и Сычжуя, скрытый от Лань Ванцзы ширмой. — Он же Старейшина Илин. И умер плохо. Вся формула для становления озлобленным призраком или демоном.

— Как вообще становятся Небожителями? — задал достаточно логичный вопрос А-Юань, и Лань Ванцзы вновь поднял голову от бумаг, прислушиваясь.

— О-о, — подпустив в голос таинственности, начал Вей Усянь. — То есть одна из величайших тайн бытия. Внемлите же мне, дети мои, ибо сейчас я открою её вам. Готовы? Чтобы вознестись, нужно много усердно работать, обрести баланс энергий внутри себя и баланс между собой и миром. Проще говоря, быть сильным заклинателем и чётко осознавать своё место в мире, — закончил он уже нормальным голосом.

— Но почему тогда никто из последних глав кланов не вознёсся, если всё так просто? — недоверчиво спросил тот самый, третий друг. Лань Ванцзы, как ни старался, не мог вспомнить его имя по голосу.

— А кто сказал, что это просто? Ну вот давай возьмём, например, Цзеу-цзюня. Он ведь один из сильнейших заклинателей в Поднебесной, так? — стройное согласное «да» было ему ответом. — Но понимает ли он, в чем смысл его существования? В чем его путь? Нет ли сомнений в его душе? — тут уже дети зашептались неуверенно, всё же, хоть обсуждение других и порицалось в Облачных Глубинах, но все и так прекрасно понимали: глава ордена как раз погряз в сомнениях и самокопании. — Вей Усянь же в отличие от всех подобных сиятельных господ никогда особыми сомнениями не отличался. Он рос как сын слуги, и с детства знал, что его место — по правое плечо от главы ордена Цзян, а главная его обязанность — защищать Цзян Вньиня и Цзян Яньли. Он ясно видел свой путь, и когда Пристань Лотоса сгорела в безжалостном Вэньском огне, всё в его душе возопило: «Это несправедливо!». И с этого момента в мире живых или же мире мёртвых Вей Усянь всегда делал всё, чтобы отстаивать справедливость. Ну, в том смысле, в каком он её понимал, — с чуть меньшим воодушевлением закончил свою речь Вей Ин.

— Он такой хороший, — протянул вдруг третий юноша. — Такой благородный!

— Э-э-э, Цзижень, — неуверенно начал А-Юань, но был безжалостно перебит.

— Наш романтичный друг прав! — выкрикнул Цзыньи, явно подсмотренным у кого-то жестом воздевая руку вверх. — Так давайте же на следующей Ночной Охоте зайдём помолиться Старейшине Илин о справедливости в Облачных глубинах!

— Цзыньи! — снова попытался заткнуть товарища А-Юань, нервно оглядываясь на заинтересованного Лань Ванцзы.

— А что, ваша жизнь тут разве не справедлива? — навострил уши Вей Усянь.

— Ну конечно! — Лань Цзыньи, казалось, сейчас взлетит от возмущения. — Они пишут в правилах «Будьте щедрыми», а потом запрещают есть больше трёх чаш риса! А если мне мало? Если я всё ещё голодный? — начал он изливать явно накипевшее, полностью игнорируя дергающего его за рукав А-Юаня. — И самое несправедливое: никаких питомцев, кроме кроликов Ханьгуан-цзюня! Ну почему? Вот у молодой госпожи Цзинь есть Фея, а мне почему нельзя завести собаку? Я тоже хочу!

— Не думаю, что Старейшина Илин тебе в этом поможет, — нейтральным тоном заметил Вей Ин.

— Почему? Он же бог! — не отставал Цзыньи. И вдруг замолчал, оборачиваясь туда, где сидел над своими бумагами Лань Ванцзы. — Э-э, Ханьгуан-цзюнь…

— Лань Чжань, ты что что, смеёшься над нами?! — притворно возмущённо засиял глазами Вей Ин, не скрывая, впрочем, широкой улыбки.

А Лань Ванцзы беззвучно вздрагивал плечами, отвернувшись к стене, и всё потому, что отчего-то ему представилось, как целая толпа юношей в белом строит у входа в Облачные Глубины храм Старейшине Илин, чтобы заселить его собаками, а призванный их молитвами Вей Ин вопит и прячется на самой крыше.

***

— Лань Чжань, я всё хочу спросить, — однажды вечером спросил Вей Ин, задумчиво проводя кончиками пальцев по очертаниям клейма на его груди. — Не помню, чтобы во время Аннигиляции солнца какому-нибудь Вэньскому псу удалось заклеймить блистательного молодого господина Лань. Тогда откуда оно?

Лань Ванцзы не стал ничего ему отвечать, просто взял чужую ладонь в свою и, прижав её к груди Вей Ина, на которой раскинуло свои ненасытные лучи такое же солнце, со значением сказал: «На память».

Вей Ин, к счастью, его понял и только головой покачал, а потом полез обниматься, будто хотел ему под кожу влезть и раствориться там без остатка. Лань Ванцзы был не против. Он бы тоже хотел раствориться в Вей Ине, как снежинка в огне. Так в обнимку они и заснули.

А ночью Лань Чжань проснулся от непонятной тревоги. Вей Ин спал рядом, как и всегда, приятный травяной запах его волос смешивался с запахом сандала, исходящим от самого Лань Ванцзы, но отчего-то не вызывал привычного чувства полной расслабленности. На первый взгляд, всё было привычно. И всё же…

В первое мгновение после пробуждения Лань Чжань не мог понять, что не так, и просто лежал, вслушиваясь в ночную тишину. Кроме его собственного дыхания вокруг больше не было ни звука.

И тут он понял.

Вей Ин, которого он по прежнему прижимал к сердцу, не дышал.