Каждое пробуждение встречало Вейлона рыданиями, головокружением и слабостью. Он постоянно хотел спать и даже не считал уже, сколько часов в день бодрствует; впрочем, дело могло быть в режиме, которого он вынужденно придерживался, будучи обычным программистом. Недавний выпускник – он почти не спал по ночам.

Вейлон ел, едва ли восполняя силы, и без конца мылся, пытаясь смыть прикосновения, пытаясь взбодриться, но ничего не помогало. Иногда он пересиливал себя, часами бродя по коридору и выискивая слепые зоны наружных камер наблюдения, но это было тяжело сделать, будучи в здании. Он был уверен, что за ним круглосуточно следят, а стоит ему сделать лишний шаг – и какая-нибудь подкупленная служба быстрого реагирования явится еще до того, как он доберется до забора с пиками.

Единственным средством связи с внешним миром оставался звонок для Денниса. Тот приходил быстро, но, ссылаясь на дела, не задерживался с Вейлоном, чтобы поговорить; если он и оставался, то только для того, чтобы проследить, как Вейлон пользуется бритвой или маникюрными ножницами. Но была еще причина, и разгадка пришла неожиданно, когда Деннис наливал ему чай.

- Что этот щенок себе позволяет?! – вдруг заговорил он громко и грубо. - Бегаешь к нему по каждой мелочи, будто черномазый!

- Прошу, не сейчас, - ответил себе же Деннис своим обычным голосом и застыл, жмурясь, будто бы борясь с собой где-то внутри.

- Заткнитесь, вы, оба, дайте мне добраться до этого урода! – сказал третий голос, и лицо Денниса переменилось на яростное. Вейлон вздрогнул, когда тот посмотрел на него. Руки Денниса задрожали, и он отставил чайник.

- Прошу меня простить, - сказал Деннис и вышел из комнаты. Вейлон, молчавший все это время, оторопело смотрел вслед, странно ликуя. Значит, ему не показалось, значит, он не бредил, не сходил с ума – голоса действительно существовали, и все разом принадлежали Деннису, пусть тот и пытался держать их под контролем. Возможно, Глускин об этой его особенности не знал. Вейлон еще не придумал, что можно было сделать с этой информацией, но это придало ему сил, будто бы он приблизился к чему-то.

Вейлон, спотыкаясь, дошел до подноса с расплесканными каплями, долил в полупустую чашку и опустился прямо там, и смеялся в собственное отражение в волнующейся поверхности некрепкого чая, пахнущего мелиссой, пока не выступили слезы. Деннис, Деннис, Деннис. Он мог быть его ключом, его проводником между мирами. Мог быть его Хароном – но Вейлон вовремя вспомнил, что тот доставляет души лишь в одну сторону, и никогда – обратно.

Деннис вернулся к ужину, принеся восхитительно выглядящую запеченную форель с картофелем и гроздь винограда, но Вейлон почти не смотрел на них, почти не мог о них думать.

- Как это называется? Диссоциативное расстройство личности? – спросил он с порога.

- Я предпочел бы не говорить о произошедшем, - холодно ответил Деннис. – Это больше не повторится.

- Но мне так интересно! – воскликнул Вейлон, не в силах сдержать возбуждение. – Пожалуйста, я здесь заперт двадцать четыре на семь, я даже не знаю новостей!

Если бы Деннис решил уйти, Вейлон со всем отчаянием попытался бы вцепиться в его одежду. Будто бы это было последним, что у него осталось, будто бы весь мир вращался вокруг одной точки.

- Вы ничего не должны знать об этом, - произнес Деннис менее уверенно.

- Брось, как я смогу воспользоваться этим? – продолжил уговаривать Вейлон. – Когда это началось? Сколько их?

Деннис прикусил губу, размышляя, и внимательно посмотрел на него. Вейлон обнял плечи, чувствуя, как горло сжимается, чувствуя себя жалким и никчемным – боже, неужели он не может провести хотя бы час без этого? Хотя бы чертов час!

- Почему Вы интересуетесь мной? – наконец, произнес Деннис. – Я всего лишь прислуга.

- Но что-то… Кто-то внутри тебя так не считает, верно? – произнес Вейлон, прищурившись. Он похлопал по краю кровати рядом с собой, но Деннис сел в кресло у двери – то самое, в котором Вейлон впервые увидел Глускина. Так странно было видеть Денниса на его месте.

- Думаю, это с рождения, - сдался он. – Я рано научился говорить, потому что постоянно слышал голос в своей голове. Иногда он говорил о странных вещах, слишком взрослых для меня. Отец говорил мне уважать деда. Я часто забывал, что делал. Потом появился второй – я долгое время думал, что так звучит мой собственный. Но со временем он стал меняться – звучание, характер. Он взрослел вместе со мной – мой не родившийся брат.

Деннис умолк, глядя мимо Вейлона, погрузившись в воспоминания.

- Потом, когда мой отец умер, появился третий голос. Я стараюсь держать все в своих руках, но из-за того, что господин никак не выполняет обещание, они злятся. На него и на меня.

- Он обещал обратить твоего деда, - скорее утвердительно, чем вопросительно сказал Вейлон. – И ни одной женщины?

- Нет, сугубо мужской коллектив, - ответил Деннис, и Вейлон улыбнулся, услышав какую-то пародию на шутку. Это значило, что Деннис немного расслабился, что и было необходимо. Вейлон не мог назвать Денниса самым приятным собеседником, но это было хоть что-то. Хоть что-то кроме формальностей и увещеваний Глускина, что вряд ли можно было назвать равноправным общением.

- Неужели отец с самого детства готовил тебя к тому, чтобы стать фамильяром Эдди? – Вейлон заметил, что на лице Денниса промелькнула странная эмоция, и продолжил: - У тебя никогда не было мысли сократить его имя?

Деннис покачал головой. Что ж, он был научен уважать людей, которых никогда не видел, уже умерших – или тех, которых только должен был встретить.

- Мой отец начал учить меня, когда мне было примерно десять. Как дополнительное занятие. Конечно, я никому не рассказывал, что меня учат, как обслуживать вампира. Но я должен был знать все, заучить это как свои пять пальцев – нам было бы ни к чему раздражение Эдварда в первое время после пробуждения. Мне нежелательно с ним ссориться, как Вы понимаете.

- Он похож на того, кого ты себе представлял?

- Отчасти. Эдвард еще не адаптировался, поэтому порой кажется, будто он попал в этот мир случайно, мимоходом. Многое мне приходится объяснять, но это несложно – он быстро учится.

- А кто-нибудь говорил ему, что похищать людей невежливо? – прошипел Вейлон.

Деннис сложил руки на коленях и напрягся.

- Я не могу обсуждать это с Вами.

Будто бы Вейлон и впрямь на это рассчитывал. Он вздохнул, жалея, что сбил Денниса с темы – его рассказы о Глускине могли быть интересными. Важна была каждая деталь, что угодно – если Вейлон хотел выбраться.

- Хорошо, извини. Может, ты дашь мне еще какой-нибудь совет по поводу того, как мне себя с ним вести?

Деннис задумчиво почесал подбородок.

- Эдвард немного вспыльчивый. Если его разозлить, он может стать совершенно непредсказуемым. У меня никогда не было желания проверить это, но мне так говорили.

Вейлон горько усмехнулся. Не трепыхаться, не высовываться, быть покорным – ничего нового. Эдди не собирался убивать его, но это не значило, что он не сделает что-то, что Вейлону очень не понравится, если тот будет недостаточно хорошо себя вести. И это может продлиться целую вечность – если только Вейлон не придумает, как ему сбежать.