— Ви, ты верующая?

Выстрел. Горо поднял гильзу и кинул её в переливающуюся синим бутылку из-под Блю Грасс.

— Неа. Взгляните на Найт-Сити. Бог давно покинул этот чат. Если вообще существовал когда-то.

Она передёрнула затвор.

— Сколько тебе лет?

Выстрел. Ещё одна гильза в бутылке. Ви задумалась на секунду, поджимая губы, и ответила:

— Двадцать восемь. А эти два вопроса как-то связаны?

Опустив снайперскую винтовку и уткнув её дулом в пол, она перевела взгляд на Горо.

Выбраться на крышу мегабашни H10 было её идеей. Она стреляла по выстроенным в ряд на противоположной стороне бутылкам — и, судя по усыпающему крышу слою осколков стекла, для жителей мегабашни это было доброй традицией. Горо вместе с бэконэко на коленях удобно уселся, сложив по-турецки ноги, в самом приличном кресле, которое только смог здесь найти — с зелёной тканевой обивкой, из-под которой местами торчал пожелтевший от времени поролон, и деревянными, рассохшимися подлокотниками. Поначалу бэконэко вздрагивал от каждого выстрела, но потом свернулся клубком, закрыл глаза и мурчал под гладящими его руками, лишь иногда дёргая ушами. На кривоногий столик рядом они поставили стеклянный чайник с сенчей. Горо периодически доливал себе чай. Опустошённая и уже остывшая кружка Ви с отколотым краем стояла тут же.

— Обычно молодые, не скованные религией люди менее сдержанны в своём увлечении имплантами.

У Ви их как будто не было вообще. Сейчас, когда она стояла в укороченных спортивных штанах и открывающей живот полосатой маечке, развевающейся на лёгком ветерке, то и дело налетающем на крышу, это было особенно заметно. Тонкие хромовые полоски высококачественной оптики, пересекающие глаза и уходящие к вискам, нейропорты в основании шеи, привод в правой ладони и ничего больше.

С другой стороны, мало ли что ещё могло скрываться у неё под одеждой.

— Я чувствую каплю осуждения в вашем голосе, но не могу понять — вы осуждаете, по своему обыкновению, меня или этих других неназванных молодых людей.

— Я не осуждаю, скорее… удивлён.

Ви пожала плечами.

— Да вот как-то не сложилось.

Она снова подняла винтовку, выстрелила — одна из бутылок лишь дрогнула под порывом воздуха от пронёсшейся мимо пули. На этот раз Горо положил отлетевшую гильзу в пузатую банку, из которой до сих пор несло палёным алкоголем, с какой-то наклейкой на русском.

Ругнувшись на видимого только для неё призрака «Заебал под руку пиздеть», Ви оперлась на винтовку.

— Когда начала работать на «Арасаку», — начала она, смотря далеко в небо, — мне поставили практически всё из того, что вы сейчас видите. Позже мне предлагали обзавестись боевыми имплантами, но... я решила отказаться.

Горо видел её досье. И читал об её корпоративных подвигах. Слышал записи её коротких отчётов о ходе операций стальным, властным голосом — «Задание выполнено», «Цель устранена». Обратил внимание на одну из прикреплённых к досье фотографий — видимо, с какого-то корпоративного вечера. На ней Ви стояла, холодно-надменно улыбаясь и с такой же холодностью и надменностью во взгляде, в обязательном для всех парадном костюме «Арасаки» и на таких каблуках, что даже «Шельмы» позавидовали бы. Горо мог с лёгкостью представить, как такая женщина получает новое задание от начальника, кланяется ему — он понятия не имел, принято ли подобное в корпоративной этике Найт-Сити, но представлять это было почему-то приятно — выходит из кабинета, обводит строгим взглядом подчинённых, и вот уже арасаковские чёрно-красные доберманы мчатся на охоту под руководством жёсткой и жестокой альфы. Или как она выходит на охоту в одиночку, следит за своей целью, скрываясь на крышах, пока не сделает один выстрел, ставящий точку в жизни очередного врага «Арасаки». Врага, предателя, разведчика из другой корпы, обычного человека, случайно перебежавшего им дорогу — неважно. Ви в любом случае выполняла свою работу идеально. Тщательно выдрессированный цепной пёс «Арасаки» — один из многих.

Вот только её цепь перерубили. А его цепь звенела и натягивалась. Горо всё ожидал часа, когда она натянется настолько, что лопнет, и один конец ударит его в спину, а второй — по рукам той, что эту цепь держит.

Работай Ви до сих пор на «Арасаку» и поручи ей поиски Хельмана, она справилась бы с этим гораздо лучше Горо. Никакие китайцы не помешали бы ей, скройся биоинженер даже на дне океана — она бы нашла его. И он бы больше никогда не создал проблем для «Арасаки».

Встретившись же с взбалмошной, матерящейся через слово, меняющей настроение чуть ли не каждую реплику и периодически вспыхивающей необоснованной слепой яростью девицей, Горо решил, что улицы очень сильно портят людей. Застрявшие в головах биочипы с рокерами-террористами, впрочем, тоже. Но со временем он понял, что это скорее корпоративная холодность была маской, и, только рухнув с башни вниз, Ви наконец раскрыла себя настоящую. И в том, как она держалась, как разговаривала и как смотрела, всё ещё чувствовалось, что улицы не были ей домом. А надменность и холод во взгляде она оставила для своих врагов, с презрением смотря на них через прицел снайперской винтовки и отсчитывая последние секунды их жизни.

— Я обнуляла людей для «Арасаки». И не только пушками. Взламывала иногда тоже. А потому понимаю, что наличие имплантов делает человека настолько же сильнее, насколько и уязвимее. Импланты можно взломать, электронику можно сжечь. Боевые навыки человека, приобретённые таким образом, ничего не стоят. А вот навыки, приобретённые в результате долгих тренировок своего собственного тела... Без постоянных тренировок тело может их подзабыть и подрастерять, но никогда не забудет окончательно. И приобретённая таким образом физическая сила останется с тобой навсегда. К тому же, тренировка тела укрепляет дух, а покупка очередного импланта только опустошает кошелёк.

О да, Горо это понимал. Первые минуты после того, как Ёринобу отключил его от глобальной сети «Арасаки», казалось, что он разучился дышать — настолько он привык к своим имплантам. Они висели на нём грудой бесполезного красно-чёрного металлолома, и каждый раз, когда он даже мельком видел их в зеркале, ему становилось стыдно. Стыдно за то, что не спас своего господина, который и одарил его этими имплантами. Стыдно за то, что сбежал с позором. Стыдно и противно от самого себя.

Ви его шейные импланты явно нравились. Как-то раз она даже провела по ним пальцам и сказала, что «искусственные мышцы на ощупь прикольные».

— Твои слова чем-то напоминают мне философию буддистских монахов.

Она хмыкнула.

— Я читала парочку их книжек. И общалась с некоторыми. Даже спасла одного.

Ви вновь вскинула винтовку. Выстрел — и опять мимо. Ещё одна гильза в пузатой банке. Выстрел. Гильза в пузатой банке.

Опустив винтовку, она взглянула на свои руки. Они мелко дрожали. На её лице читалась злость и отчаяние. Сжав и разжав кулаки, Ви села рядом с Горо на пуф, из которого тут же вырвался столп пыли, и налила себе из чайника уже порядком остывшей сенчи.

— Какой счёт? — спросила она.

Горо поставил банки рядом.

— Если я не упустил ни одной гильзы, то двенадцать в синем Блю Грасс против четырёх в сомнительном русском пойле.

Ви недовольно фыркнула.

— Хороший результат, — попытался утешить её Горо.

— Всего лишь хороший.

— Не относись к себе так критично. Тебе нужен отдых.

— Не в отдыхе дело, — она взяла кружку обеими руками, тщетно пытаясь их согреть. — Моё собственное тело начинает меня подводить. Перестаёт мне подчиняться. Так иронично в свете того, о чём я говорила раньше... Всю жизнь избегать имплантов, чтобы в конце концов долбанный биочип взломал мою плоть.

— Ханако-сама поможет тебе. Я обещаю.

— Уж надеюсь.

— Ты не доверяешь ей?

— Ничего личного, Такемура, но жизнь научила не доверять «Арасаке».

— Ты сама ею когда-то была.

— Вот о чём и речь.

У пожарной лестницы послышались голоса, на крышу поднялись другие жители мегабашни, своим пьяным гомоном разрушая чутко выстроенную атмосферу, но под грозным взглядом Горо тут же скрылись. Ноги постепенно затекали от долгого сидения в одном и том же положении, но он боялся даже двинуться лишний раз, чтобы не разбудить бэконэко.

Солнце медленно клонилось к закату. Рыжие лучи играли бликами в бутылках и стеклянных стенах соседних небоскрёбов, просвечивали кожу Ви, выявляли каждую мелкую черточку, что наложил на неё за последнее время биочип — болезненную бледность, запавшие тени под глазами и заострившиеся скулы.

Она отпила чай, и на губах осталась влага.

Провела ногтём по виску, заправляя волосы за ухо, и на коже появился еле заметный красный росчерк, что практически тут же пропал.

Дети его прежнего господина отличались вспыльчивостью. Некоторые — от недостатка любви со стороны отца, некоторые — от её избытка. Не обошло стороной это и Ханако, что умело держала лицо золотой принцессы на людях, но теряла всю сдержанность в мгновение ока в окружении близких, становясь той, кем всегда и являлась — изнеженной и капризной девицей. Один из таких капризов как-то застал Горо, только-только поступивший на службу в качестве телохранителя Арасаки-сама. Истерика закончилась тем, что Ханако смахнула с полки стеллажа красно-чёрные вазы, которые когда-то сама и подарила отцу, и покинула резиденцию. Арасака-сама, даже не собираясь вызывать персонал для уборки, наклонился и начал собирать острые осколки. Заметив, что его господин поранился, Горо кинулся к нему, но он жестом остановил его.

— Теперь моя кровь — такая же история этих ваз, как и моя ссора с дочерью, — сказал он.

Потом в течение нескольких недель Горо наблюдал, как с помощью золотого лака он бережно склеивал их. Ещё через неделю, у тех же самых полок, его господин помирился с дочерью. Насколько Горо знал, вазы до сих пор стояли на том же месте.

— Истинная красота заключена не в нарочитой безупречности. Истинная красота прячется в историях, что может рассказать предмет, — говорил тогда Арасака-сама.

А почерневший подтёк его крови так и остался над одной из ваз.

Почувствовав, как её беззастенчиво разглядывают, Ви перевела взгляд на Горо и нахмурилась. Он отвернулся, стараясь сохранять невозмутимый вид.

Поставив кружку на стол, Ви поднялась на ноги, вновь схватила винтовку. Её руки больше не дрожали. Пока что. Но они оба знали — дрожь вернётся. Он замечал это уже не раз. Замечал, как она сжимает кулаки так, что белеют костяшки и ногти впиваются в ладони. Замечал, как она злится — не то на конструкт, не то на саму себя.

Но пока к ней вернулась прежняя твёрдость, он мог смотреть на её руки, на то, как напрягаются мышцы, когда она поднимает винтовку, вставляет обойму, перещёлкивает затвор. Закрывает один глаз, целится — и ещё одна гильза достаётся синему Блю Грасс. Налетевший ветер взметает её волосы, задирает маечку, открывая подтянутый плоский живот. Она отступает на шаг, выбирает положение поудобнее и вновь стреляет.

— Ты прекрасна, Ви.

Кажется, промах.