За окном апартаментов №0716 мегабашни H10 шёл дождь — один из самых крупных и долгих за последнее время. И пусть он давал передышку от постоянной жары, большинство жителей Найт-Сити предпочли бы ему невыносимое пекло. На синтетической ткани дождь всего лишь ставил кляксы, которые легко смахивались ладонью после высыхания. При попадании на оголённые участки тела ­— оставался небольшими пятнышками шелушащейся кожи. Куда опаснее дождь был для хрома, затекая в самые узкие щели, разъедая элементы имплантов и заставляя лишний раз наведываться к риперу за чисткой. А потому люди попрятались под крышами и не рисковали выходить на открытое пространство без зонтов или хотя бы капюшонов пластиковых дождевиков.

Ви полулежала на кровати, с закрытыми глазами слушала шум дождя — и, к своей большой радости, только его. Вслед за остальным городом мегабашня замерла и затихла, притаилась, нетерпеливо выжидая момент, когда можно вновь взорваться бурлящей жизнью. В тишине капли дождя в полный голос запели свою мелодию из звонких ударов по металлу и мягких постукиваний по бетону, иногда добавляя аккорды тихоньких хлюпаний лужиц, что успели натечь на выщербленных лестницах мегабашни. Завтра улицы вновь раскалятся жарой, и станет ещё более невыносимо из-за влажности, — но то будет завтра. До завтра ещё надо дожить. А сейчас Ви, полностью отпустив все мысли и переживания, растворилась в дожде и его музыке.

Задул ветер, гоня тучи в сторону Пасифики, и дождь сменил свой угол, начав теперь заливаться прямо в окно апартаментов, скапливаясь в расставленных повсюду пепельницах, размачивая окурки сигарет, оставаясь разводами химикатов на фигурке Скорпиона, обложке журнала и радио, сложенных на столике у подоконника. Ви открыла глаза и долго смотрела на то, как у гламурной девицы на обложке постепенно растворяется и уплывает куда-то вниз половина лица, в то время как вторая половина остаётся нормальной, застывшей в безжизненной гримасе, пытающейся продавать радость. И лишь только когда дождь полил настолько сильно, что от девицы не осталось ничего, кроме этой половинки лица, Ви медленно поднялась, закрыла окно и рухнула на прежнее место. Прикрыв глаза, она вслушалась в новую заоконную музыку дождя, к которой добавилась песнь ударяющихся о стекло капель.

Что-то частично заслонило тусклый свет, пробивающийся из остальной квартиры в нишу кровати. Ви открыла глаза, подготовив максимально хмурый взгляд. Над ней навис Джонни, смотрящий на неё поверх тёмных авиаторов.

— Знаешь, уважай ты себя чуть больше, давно бы доверила тело мне.

— Ничего себе! Других способов завладеть телом не осталось, и ты решил перейти на дешёвые попытки играть на моей гордости? ­— то, что должно было звучать недовольным восклицанием, прозвучало скорее как агрессивное шипение.

Джонни фыркнул.

— Да нахер не упало мне твоё тело... Просто достало и меня — точно знаю, что и тебя саму — смотреть, как ты мучишься и передвигаешься в своём молодом и красивом теле как на старой кляче. А всё потому, что твоё сознание не имеет сейчас такой власти над мозгом, как моё. Знаешь, адекватный водила, которому переебало колени, предпочтёт освободить место и быть навигатором, чем продолжать бесполезные попытки заставить свои ноги давить на газ. Так и ты могла бы дать мне порулить, пока я не покину твой разум и снова не отдам тебе всю власть.

— За время нашего знакомства пора бы тебе уже понять, Джонни, что я не дура. Ну или, по крайней мере, не полная дура. Продолжая автомобильную метафору, освобождая тебе место и становясь навигатором, я отдаю тебе не только руль, но ещё и ключи от тачки, права, техпаспорт, номер страховки и выписываю доверенность на твоё имя... И никто не мешает тебе, сев за руль, открыть дверь и пинками выгнать прежнего хозяина.

Конструкт всплеснул руками.

— Вот скажи мне, я хоть раз, хоть единый раз давал тебе повод мне не доверять?

— Поводы тебе доверять ты тоже как-то забыл предоставить.

Сжав и разжав кулаки, Джонни зашагал по квартире, раздражённо гоняя сигарету из одного уголка губ в другой. Ви следила за его передвижениями. Теперь на его фоне она — бледная, с обкусанными губами, осунувшаяся и словно бы погасшая изнутри — казалась бесплотным призраком. Шаги Джонни по паркету отдавались в её голове тихим скрипом ботинок, кожаные брюки шелестели, когда он куда-либо садился и даже, казалось, мягкая обивка дивана прогибался под его весом. Больше никаких голубых гличей и перемещения в пространстве рывками, как в первые дни его пробуждения.

Ви вздохнула. Всё сложнее и сложнее было видеть в Джонни всего лишь имитирующий человека код.

— Дело... не в доверии. Доверие в принципе хреновый фундамент для сотрудничества, чуть что — и оно рассыпается, как песок. Жизнь показывает, что чем больше кто-то затирает про доверие, тем больше вероятность, что он попросту хочет наебать... Прочное сотрудничество лучше строить на основании взаимного интереса. Манипуляции и предательство становятся бессмысленными, ведь в таком случае ни одна из сторон не получит желаемого...

— Это вам в «Арасаке» такие лекции читают?

Ви усмехнулась.

— Это то, что ты либо не понимаешь, и город тебя сжирает, либо то, что ты осознаёшь достаточно быстро, и город... сжирает тебя чуть позже. К чему я вообще веду... Совершенно не важно, доверяю я тебе или нет. Я не отдам тебе тело не потому, что с вероятностью девяносто девять и девять ты тут же побежишь бухать и трахать девиц...

Настала очередь Джонни усмехаться.

— ...А потому, что если ты заберешь контроль хотя бы на один раз, хотя бы на пару часов, — продолжала ви, — это убыстрит процесс переписывания моего мозга под твою личность. Моё тело начнёт в разы быстрее адаптироваться под тебя, и, когда ты покинешь его... от меня настоящей останется совсем немного.

Он долго, пронзительно смотрел на неё, обдумывая что-то своё, ей недоступное. И потом кивнул, попытавшись вложить в это краткое движение толику одобрения. Уж кто, как не Джонни Сильверхенд больше всего ценил в человеке стремление к личной независимости.

— Знаешь... — Ви сама отчасти не верила, что говорит такое. — Начинаю думать, что живи я пятьдесят лет назад, мы могли бы подружиться.

— Угу. И обнести вместе «Компэки плаза».

— А то и вовсе взорвать Арасака-тауэр.

Джонни улыбнулся. Ви же её слова и веселили, и пугали.

— Пару недель назад сказать нечто подобное ни за что бы не пришло мне в голову.

— Вот что значит оказаться в плохой компании.

Она улыбнулась Джонни в ответ, но улыбка получилась больше печальной, чем радостной. Ещё немного — и Сильверхенда вычистят из её мозга, но она крайне смутно представляла себе, что будет делать дальше, оставшись наконец наедине с собой, лишившись этого разодетого в чёрное и красное голоса совести в своей голове. Его даже не смогут вычистить полностью — уж слишком сильно они взаимопрониклись, отражая воспоминания и мысли друг друга, как уходящие в бесконечность зеркала.

Она уже не та корпа — пусть изгнанная, но всё ещё холодная и расчётливая.

Он уже не тот рокер-бунтарь, желающий спалить весь город и себя заодно в акте протеста.

Мы мертвецы, пытающиеся притворяться живее всех живых.

Ви услышала, как открылась дверь и в квартиру кто-то вошёл, мягко ступая. Тяжело втянув воздух, она села и выглянула из ниши кровати.

Такемура. Лицо серьёзное и строгое, словно он вернулся в то время, когда охранял Сабуро. Парадно разоделся во всё белое. Как в сáване. Вот только за дверью похоронный оркестр играет не в его честь.

Ви даже не могла понять, рада она его видеть или нет. Его приезд предвещал конец её с Джонни истории. Конец, который внезапно для себя самой она хотела бы отсрочить.

— Пора. Ханако-сама уже ждёт в «Углях», — сказал Такемура вместо приветствия.

Она опустила ноги на пол. Не с первого раза попала ступнями в ботинки и выругалась. Наклонилась и начала их шнуровать. Тело слушалось её всё хуже и хуже, пальцы дрожали, и, видимо, это затянулось настолько долго, что даже у Такемуры не хватило терпения.

Он подошёл и опустился перед ней на колени, ни секунды не колеблясь о том, что неизбежно замарает свой белоснежный костюм. Молча отобрал у неё шнурки — требовательно, но коснувшись её пальцев с нескрываемой нежностью, — туго затянул горловины и завязал сверху простецкий бантик. А после этого поднял голову и заглянул ей в лицо.

Глаза его даже в полумраке переливались бронзой, словно подсвечиваемые солнцем изнутри. Чёрные зрачки же наоборот — затягивали внутрь себя весь свет, отражения и мир вокруг. Такой неестественный контраст пугал. И привлекал.

Обхватив его ладонями за виски — наверное, Такемура и не ощутил её прикосновений, настолько сейчас Ви чувствовала себя ослабевшей, — она притянула его к себе и коснулась его лба губами.

Остановить бы время и остаться в этом моменте навсегда. В музыке дождя. В его руках на её коленях. В бронзовых глазах и касании прохладных губ.

Беспощадное время не желало останавливаться. Продолжало разъедать сознание. Натягивало звенящие цепи.

Такемура поднялся с колен и взял с полки баночку омега-блокаторов, отсчитал Ви на ладонь две капсулы. Она рассматривала их так долго, будто бы видела в первый раз.

Что ей даст поездка в «Угли», кроме как очередные пустые обещания и бесконечные «ей можно доверять»? Ви поможет Ханако организовать её странный суд, у стенки зала с высокими потолками будет сидеть скучающий судья в до нелепости огромном белом парике, в центр будут вызывать свидетелей, подключать их к нейродетективу и анализировать на предмет лжи, а напротив будет сидеть Ёринобу со своим адвокатом, отвечающим на каждое слово криком «Протестую!». И потом Ви якобы помогут. Но ведь ничто не мешает Ханако просто убить её после суда как человека, который слишком глубоко проник во внутренние секреты «Арасаки».

Куда более понятным, определённым, а главное, привлекательным начал казаться другой всплывший в главе сценарий: закинуться самыми жёсткими стимуляторами, спустить с цепей своего личного террориста, и со снайперской винтовкой в одной руке и револьвером в другой единолично штурмовать башню. Она знает Арасака-тауэр изнутри, впустит Альт во внутренние сети, и искин проведёт её куда надо. Их с Джонни разделят, а потом...

Совершенно неважно, что будет потом и будет ли оно вообще. Разрушить башню, но на этот раз не само здание, а подкосить «Арасаку» изнутри. Нанести урон, от которого не оправится не только Найт-Сити, но и даже Япония. Возгореть ярчайшей на небосводе звездой и вознестись выше, чем кто-либо осмеливался помечтать. В барах по всему городу рядом со стопкой коктейля из текилы, тёмного пива и чили будет стоять вкус её имени — шоколадный ром, мята и грейпфрут.

— Ви, что-то не так? — своим вопросом Такемура вырвал её из затянувшихся размышлений.

Она взглянула на него. Пристально рассмотрела каждую деталь, словно в последний раз.

— Правильно ли я поступаю?

По выражению его лица Ви поняла, что Такемура не до конца понимает суть её вопроса. А точнее — не понимает, насколько важно ей услышать именно его ответ.

— Невозможно понять, — произнёс он, подходя к ней и кладя руки ей на плечи, — правильный выбор или нет, пока ты его не сделаешь и не столкнёшься с последствиями.

Ви кивнула — и залпом проглотила омега-блокаторы. Они тут же словно дали ей сил, прояснили разум, и мысли о единоличном налёте на Арасака-тауэр стали казаться не больше, чем блажью.

Такемура взял её за руку, огладил большим пальцем ладонь.

— Какой бы выбор ты не сделала — я буду рядом.