Воспоминание первое

Ранним утром, перед самым рассветом, двое пересекали каньон. Они шли бок о бок по высушенной глинистой земле, то и дело поднимая глаза вверх — к краям ущелья. Предрассветная прохлада своим освежающим прикосновением подарила их щекам румянец и заставила кутаться в тёплую одежду, роса оставила свой мокрый след на их меховых воротниках. Отвесные борта каньона, как тёмные крылья огромной летучей мыши, скрывали их путь от первых оранжевых лучей солнца, лежащих на кромке ущелья. Сверху двое казались маленькими тёмными пятнышками, медленно плывущими по дну огромного каньона.

Две фигуры — низенькая, худая, чей меховой воротник казался на тонкой шее огромным, и высокая, широкоплечая, в заплатанном кожаном плаще, — молча шествовали по узкой тропе — единственному плоскому месту на дне каньона. Мужчина держал в руках деревянный шест с раздвоенным концом, напоминающим рогатку из грубого чёрного металла, которым он тихонько постукивал о землю при ходьбе. Между двумя заострёнными концами шеста крест накрест была натянута тонкая проволока, еле заметно поблёскивающая в полутьме ущелья. На девочке были надеты большие защитные очки, приходившиеся ей не по размеру. Она часто поправляла их на ходу, пачкая курносый нос в чёрной пыли. Девочке на первый взгляд любой дал бы около девяти, но стоило ей снять эти нелепые очки и плащ с огромным меховым воротником, нетрудно было догадаться, что она старше, как минимум на пару лет.

Человеку, пересекающему каньон впервые, могло бы показаться, что эти двое оттуда родом: их одежда и деревянный шест в руках мужчины выглядели привычными для людей, живущих на нагорье. Но на деле их внешний вид был просто хорошей маскировкой; любой местный при ближайшем рассмотрении смог бы распознать в путешественниках самозванцев: их неуверенная походка и косые взгляды в сторону края ущелья, осторожность, с которой мужчина держал свой шест. Их бледная кожа, большие чёрные глаза и тёмные жёсткие волосы, острые черты, внешность, «как с картинки» — всё это казалось чужим на дне дикого мёртвого каньона. Их походная одежда, сшитая из лоскутов кожи, совершенно им не шла, смотрелась нелепо и странно. Очки на девочке, сделанные из стекла и пластика, напоминали о существовании цивилизации, которую путники принесли с собой в каньон.

Солнце уже встало, когда они прошли ущелье и вышли на широкую часть каньона. Тёплые лучи осветили бледные лица, сделав их ещё белее. Мужчина остановился у выхода из ущелья, облокотившись на свой шест, и молча наблюдал, как оно выползает из-за горизонта, освещая каньон, делая его из голубовато-серого оранжево-коричневым с редкими вкраплениями зелени. Девочка тоже подняла глаза вверх, к голубому чистому небу, и тут же отшатнулась, потеряв равновесие, уткнулась носом в кожаный плащ отца, будто пытаясь спрятаться. Он аккуратно взял её за плечо, разворачивая обратно.

— Не надо... — тихо сказала девочка, отталкивая его руку, — я привыкну. Я обещаю. Его просто... Слишком много.

— Неба или солнца?

— Всего.

Мужчина обнял дочь за плечи, прижимая её к себе. Девочка с усилием стянула с себя защитные очки, сдвинув их на лоб. Вокруг её глаз появилось два круглых следа. Она протёрла глаза тыльной стороной ладони в кожаной рукавице, оставив на лице ещё парочку грязных разводов и развернулась к отцу, выжидающе смотря ему в глаза. На его лице появилось что-то вроде улыбки; лёгкая её тень, мелькнувшая в хитром взгляде его тёмных глаз и приподнятом уголке губ.

— Ты вся чумазая. Надень их обратно.

— Я не буду смотреть! — запротестовала девочка, — просто отдохну немного. Очки жмут.

— И что мне с тобой делать, если ты ослепнешь? — он наклонился, заглядывая дочери в глаза.

— Глупости! Ты не ослеп, я чем хуже?

— Шшш, тише, — отец аккуратно надвинул очки ей на глаза, — мы здесь не одни. Кричать нельзя.

Девочка притихла прислушиваясь. Сложно было представить, что в безжизненной пустоте каньона они находятся не одни. Но они никогда не заходили дальше ущелья, вот уже который раз они останавливаясь у выхода, и отец задумчиво глядел вдаль, в сторону нагорья, казавшегося тусклым и далёким. Это была вся их миссия: смотреть. Наблюдать. Выжидать.

Они ещё какое-то время стояли у входа в ущелье, пока солнце не осветило почти все уголки каньона своим золотым светом. Затем пришло время идти обратно. Теперь в ущелье стало светлее, редкие лучи освещали узкую тропинку, по которой отец и дочь прошли в каньон. Они ушли, оставив солнце, голубое небо и звенящую пустоту каньона, зеленоватых холмов и нагорья, темнеющего вдали. Тишина прохладной ночи сменилась тишиной солнечного утра без криков птиц, свиста ветра, без живых звуков природы. Всё в каньоне умерло. Только тихий равномерный стук деревянного шеста о сухую землю нарушал эту тишину.