Леви заворочался и проснулся. Эрвин, почувствовав его движение, приподнялся на локте и посмотрел на него. Убрал влажные волосы с его лба.
— Как ты?
— Не представляешь, какой бред мне снился… — Он облизал пересохшие губы. — Дай воды… — Эрвин дотянулся до тумбочки и дал ему стакан. — Спасибо.
— Так что тебе снилось?
Леви поставил стакан на пол и устроился у Эрвина на плече.
— Да ну, херня какая-то… Будто мы и Ханжи с Моблитом деремся с гигантскими людьми. Почему-то без половых признаков… А Зик зачем-то кидался в тебя камнями…
— Всегда знал, что он к тебе неровно дышит… — Эрвин потрепал его по волосам. — Я же вижу, как он на тебя смотрит…
— Тс. Главреж на всех так смотрит. Фу, не целуй меня, заразишься…
— Тебе пропотеть не помешает, знаешь ли… — Эрвин навалился на него, уткнувшись носом в шею. — Может быть полезно…
— Фу, блин, какое ж ты хуйло иногда… Слезь с меня, ради бога. Я тут умираю, а ему лишь бы поебаться…
— Ты вроде обещал Эди не материться, — сказал Эрвин, садясь на кровати. — Ты как? Завтрак?
Леви на мгновение задумался, прислушиваясь к себе. Тело было потным, хотелось помыться.
— Сначала в душ… Ты с Сидом гулял?
— Да. Помочь с душем? А то вдруг в обморок упадешь?
— Я тебя позову, если выбью плечо. Только сразу заходи, а не кричи «Пенни!».
Он вылез из постели и удалился в ванную. Как хорошо, что ванная у них своя. Под прохладным душем жар немного отступил. Однако по возвращении в комнату Леви понял, что идея спуститься к завтраку не так хороша, как казалось. Он грузно повалился на кровать и глухо застонал. Эрвин укутал его одеялом и поцеловал в лоб.
— Принести чаю?
— Да… Спасибо… Извини, что обозвал.
Он поймал руку Эрвина и прижал к губам.
— Все в порядке. — Эрвин погладил его по щеке. — Ты всегда невыносим, когда болеешь. Ты есть хочешь?
— Не знаю… Я не ел вчера вообще… Надо бы, наверное…
— Принесу тебе что-нибудь…
Эрвин поцеловал его в губы и вышел. Леви прикрыл глаза на пару секунд и почти сразу уснул. Проснувшись, обнаружил на тумбочке тарелку с остывшими сэндвичами и остывший чай. Леви не знал, сколько проспал. Поев, он почувствовал себя немного лучше. Ему до смерти надоело лежать, и он решил всё-таки спуститься вниз. В гостиной он обнаружил мать, Эрвина и Элизу.
— А где все? — спросил он.
— Папа работает, мама гуляет с Патриком и Сэмми, Кенни спит, — отчеканила Элиза, опередив взрослых, — а я рисую!
— Как ты, дорогой? — спросила Кушель.
Леви сел рядом с ней. Улёгся головой на ее коленях.
— При детях не буду, — буркнул он.
Кушель рассмеялась и погладила его по волосам. Леви закрыл глаза. Прохладная рука матери легла ему на лоб.
— Вы с Кенни помирились?
— Помиримся.
— А что случилось? — спросил Эрвин.
Леви вздохнул и ничего не ответил. Рука матери на мгновение сжала его плечо.
— Я хочу перебраться сюда. А Кенни против. Ничего, очухается.
— Ну, это несколько неожиданно, — осторожно сказал Эрвин.
— Не лезь, а? — негромко ответил Леви. — Серьезно, мам, какая муха тебя укусила? И Кенни ты зря обидела…
— То есть он тебя назвал… Это тебе по боку?
— А что, не так? Мам, мы взрослые люди все, ну. Что за детский сад? А то ты Кенни первый день знаешь… Он и не такое скажет.
— Так ты на его стороне?
— Да ради бога, мам! — Он сел. — Хочу чаю. Слушай, мам, конечно, я не хочу, чтобы ты жила у черта на рогах. Но это же тебе решать, правда? Я чаю сделаю и вернусь…
Он нетвердой походкой двинулся на кухню. Элиза увязалась за ним.
— Я тоже хочу чаю! — заявила она, усаживаясь за кухонный стол.
Леви улыбнулся ей и завозился с чайником и заваркой.
— А Кушель сказала, что у тебя завтра День рождения.
— Правда?
— Правда. А я тебе что-то подарю.
— Спасибо.
Леви не удержался и потрепал ее по рыжим волосам. Она широко улыбнулась, отчего на ее щеках проступили веснушки, и затараторила, пытаясь пересказать события за те полтора дня, что Леви пропустил, пока болел. Он ждал, пока заварится чай, и слушал болтовню племянницы. Потом они вместе вернулись в гостиную.
— А что ты просил у Рождественского Деда, когда был маленьким? — спросила вдруг Элиза.
Леви задумался. Он не помнил, чтобы вообще что-то просил. Санта-Клаус вряд ли заглядывал в их бостонскую квартиру.
Он не успел ответить. В дом вошли Эдвина и дети. В гостиной сразу стало шумно. На шум спустился Кенни и демонстративно сел не рядом с сестрой. Эдвина заявила, что надо выпить чаю, а потом заняться обедом. На несколько минут Элиза забыла о своем вопросе. Но очень скоро снова пристала к Леви.
— Я не помню, — сказал он. — Мам, что я в детстве просил у Санты?
— Ну… Из последнего я помню гитару, а совсем в детстве… Да то же, что и все дети, наверное.
— А Эви просил лошадь, — сказала Эдвина.
— Эди!
— Ой, да ладно тебе! — Она повернулась к Леви: — Он хотел быть ковбоем.
— Мне было шесть…
— То есть сразу хотел стать пе…
— Кенни, заткнись сразу, а?
— А то для кого-то это сюрприз!
Леви подошёл к нему.
— Слушай, прекрати это. Я тебя прошу. Или спать будешь на улице.
— Да угомонись, мелкий. Я же пошутил. Прошу пардону.
Кушель поднялась и вышла на улицу. Леви пошел за ней.
— Мам, ты замёрзнешь, — сказал он, накидывая ей на плечи ее пальто.
— Спасибо, дорогой. Тебе бы тут не торчать… — Она достала сигареты. — Хочешь?
— Давай. С вами не только сигареты закуришь…
— А что, может, Томас знает, где достать.
— Мам, с ума-то не сходи.
— Тс, я ж пошутила.
— Ладно. Когда вы с Кенни помиритесь? Или я вас мирить должен?
— Да пошел он.
Леви замер. Пристально посмотрел на мать, но в вечерней тьме разглядеть выражение ее лица не смог.
— Мам…
— Хватит мамкать уже. Тридцать один год, а все «мам» да «мам».
Леви удивлённо вскинул брови.
— Ладно, — сказал он. — Раз я теперь самый взрослый в семье, то давай поговорим, мисс Аккерман. Хочешь перебраться в Эксетер, отлично. Тебе мое благословение не нужно. Да я бы и не возражал. Мне, конечно, не хочется тащиться к черту на рога каждый раз, как захочется тебя повидать, но ладно. Но с Кенни поговори. Вы же почти всю жизнь жили вместе. Он, конечно… Кенни. Но ты ж нормальный человек, а.
Она зябко повела плечами, закурила снова.
— Прости, дорогой. Он мне просто весь мозг выел. И чем больше он нудит, тем сильнее мне хочется жить здесь. Ненавижу Техас. А здесь так хорошо…
— Честно говоря, я тебя понимаю. Но в Англию я бы не стал переезжать. Чем ты будешь тут заниматься?
— Ну, из всех профессий, не требующих диплома, я не пробовала разве что проституцию, так что работу я найду…
— Господи, мам! Твои шутки! — Он рассмеялся и обнял ее. — Пойдем в дом, а.
За ужином царил мир. Томас, вышедший, наконец, из своей комнаты, был рад избавиться от работы и теперь излучал общительность и веселье.
— Завтра Рождество, — провозгласил он, — и День рождения Леви…
— Вообще-то, я давно не отмечаю, — осторожно начал Леви, — так что это неважно.
— Поздно, — сказала Эдвина. — Я купила торт и только попробуй его не съесть.
— Ну, от торта я не откажусь, конечно.
Когда они поднялись к себе, Леви открыл дверь в комнату и замер на пороге. На спинке кровати висели кое-как сшитые рождественские носки, на приколотых к ним бумажках кривыми детскими буквами было выведено: «Эрвин», «Леви» и «Сид».
— Это от Лиззи, наверное, — рассмеялся Эрвин. — Да ладно тебе, это ж весело. Сид, место. Она тебя любит.
— Это меня и настораживает…
— Прекрати. — Эрвин обнял его со спины, поцеловал в макушку. — Милая девочка.
— Да… С этим не спорю…
— Между прочим, — сказал Эрвин, целуя его в шею, — у нас такая тоже могла бы быть…
— Так, — протянул Леви, высвобождаясь из его рук. — Если ты не беременный, я не буду это обсуждать.
Леви разделся и залез под одеяло.
— Я болен и устал. Мне вот только детей не хватало.
— Ты можешь меня хотя бы выслушать?
— Нет, я сплю.
— Леви…
Эрвин проворчал что-то и ушел принимать душ. Когда он вернулся, Леви не слышал, но проснулся, когда почувствовал, что Эрвин укладывается рядом с ним.
— Леви…
— Я сплю…
— Черт с тобой.
Эрвин отвернулся от него. Леви вздохнул.
— Ладно, — сказал он. — Я не люблю детей, я не знаю, как их воспитывать, и я не могу придумать ни одной причины, чтобы их заводить.
— С Лиззи ты отлично ладишь…
— Это она со мной ладит. А я просто не могу ее послать… Но слушай. Возможно, я когда-нибудь передумаю… Может, лет через пять или шесть я даже задумаюсь о том, что нашим несуществующим миллиардам нужен наследник. Но пока нет.
Эрвин вздохнул и повернулся к нему. Притянул к себе.
— Я же не говорю: давай прямо завтра… Лет через пять меня вполне устроит. Миллиарды для этого не нужны.
— Тс. Вот через пять лет и поговорим. Но… Я подумал, можно было бы пригласить Лиззи к нам на каникулы.
— Интересная мысль. Эди, наверное, против не будет.
— Ох… — Леви поудобнее устроился в его объятиях. — Что за день… Мать хочет остаться здесь, ты все с детьми носишься… Может, это я брежу…
Эрвин прижался губами к его лбу.
— Ну, температура у тебя ещё есть…
— Тс. Дорогой Санта, сделай меня здоровым… — пробормотал Леви. — Эрвин?
— М?
— Я люблю тебя, ты знаешь?
— Да. Я знаю. Спи, любовь моя.