Никогда не думал, что холод в спину можно игнорировать. Нет, ветер, как и прежде, играл выученные мной мелодии, однако теперь, после той неожиданной находки, я порой не слышал его.
Знаю, глупо. Однако, погружаясь в собственные мысли, я чувствовал, как эта небольшая комнатушка и ветер прекращали для меня существовать. Они растворялись, исчезали.
Передо мной стояла та темная комната с безжизненными телами. Казалось, я был посреди неё. Просто стоял, твёрдо на ногах. Не ссутулился, как обычно при ходьбе, сильно склонив голову вниз, и не волочил за собой тяжёлый груз, от которого недавно избавился.
Вокруг было тихо, очень тихо. Я даже подумал, что все здешние звуки вымерли.
Неподалёку на земле продолжало лежать безжизненное, вероятно, уже достаточно приличное время, тело. Теперь от него не несло гнилью, ничего не было.
Старая грязная пеленка, она лежала на своём прежнем месте. Маленькая ладошка тянулась к матери и, вероятно, мне показалось, но те тонкие короткие пальчики медленно приближались к чистой ладошке.
Я открыл глаза. Это был сон. Просто сон, живой, реалистичный, неимоверно обманчивый.
«Мне надо это проверить», — одна мысль, и я резко поднялся на ноги.
Из-за неожиданной смены положения в голову мигом ударил настырный шум. Он поглотил моё сознание, казалось, накрыл волной, из-за чего уши заложило.
Идти было и правда легко, за ногой больше ничего не волочилось, я был совершенно свободным.
У выхода из небольшой комнатушки врезался в неожиданную преграду, что буквально выросла из темноты.
— Куда это ты? — поинтересовался Кирилл Владимирович, что надёжно меня удерживал после моего неожиданного приземления в его обьятия. — Куда это ты собрался?
Отвечать не хотелось, а если быть точнее, то всем моим вниманием завладел тот странный сон. Мне надо было убедиться, что я ошибаюсь, или же принять жестокую правду.
— Будешь молчать? — снова спросил похититель.
Мужчина ухватил меня за плечи и повернул к себе, чтобы взглянуть с глаза.
— Ты ведь не мог оглохнуть, находясь здесь?
Не знаю, почему, но эти слова меня разозлили. Да, я не был совершенным, однако, когда прямо намекали на слабость, уродство, меня это очень сильно напрягало.
Постарался вырваться из крепкого захвата, резко склонившись в сторону.
— Барашек, — услышав обидное прозвище, я замер. Да, оно не было моим именем, но за несколько проведенных в заключении дней ко мне только так и обращались.
Отказал похитителю, но вместо слов, как и прежде, был лишь воздух и слабые хрипы.
— Я подумывал о нашей проблеме, — начал мужчина, что не постарался ответить на поставленный мной немой вопрос. — Сегодня мы поговорим.
Кирилл Владимирович отпустил меня и подтолкнул обратно к матрасу. Медленно ступая к своей новой кровати, я услышал позади, за спиной, шелест бумаги.
— Поторопись, — в спину грубо толкнули, и вскоре я заметил похитителя боковым зрением с одной стороны. — Присаживайся.
Приказал мужчина, что продолжил стоять над душой и ожидать, когда я выполню его требования.
Ещё с минуту постояв над матрасом, я все же опустился вниз. Опустился и, опираясь на одну ладонь, уселся на уже остывший матрас.
Мужчина, недолго раздумывая, мигом примостился возле меня. Он без раздумий расправил теплое одеяло позади. Накинул его на мои плечи и свои.
Кирилл сел впритык ко мне и протянул свободной рукой мой блокнот. При виде знакомой тетрадки я машинально за ней потянулся. Однако резко остановился, из-за чего ладонь застыла в воздухе.
— Что-то не так? — спросил Кирилл Владимирович, пристально смотря в мои тёмные глаза.
Не глядя на него, покачал головой из стороны в сторону, сильно закусил губу от неприятных мыслей, что последовали следом за возникшим в руке похитителя блокнотом.
Я все-таки взял свой заметник. Осторожно раскрыл чистые страницы. Быстро перелистнул тот разворот, где большими буквами была написана неприятная фраза, после которой я и оказался в этой сложной ситуации.
Мужчина, когда увидел моё участие в его замысле, поспешил дать и ручку.
— Сотрудничать не так трудно, не правда ли? — Кирилл выделил последнюю часть предложения голосом.
Он склонил в сторону голову, а после небольшой паузы я ощутил на своей коже прохладную ладонь.
— Тихо, — поспешил успокоить меня похититель, что шикнул мне на ухо, а на бедре снова отозвалось неприятное настырное покалывание. — Пиши, — снова приказал мужчина, что теперь говорил прямо на ухо и горячим дыханием согревал охладевшую кожу.
Я неуверенно, пытаясь хоть как-то отстраниться от похитителя, взял ручку. Приставил острый стержень к чистому листу.
«Зачем?» — я не замечал, но мой почерк довольно корявый. Вернее, если бы он не был моим, я не смог бы прочитать написанные ранее в нем фразы и вопросы.
Тонкий стержень с небольшим скрипом ездил по шершавой поверхности листа, этот небольшой звук я хорошо запомнил, ведь он в полной тишине был единственным источником звука после тёплого тихого дыхания собеседника.
«Я замена?» — Кирилл Владимирович не успел ответить, как я на следующем ряду, спустившись немного ниже от первой фразы, написал следующую.
— Вообще, нет, — с трудом прочитав мои закарючки, произнёс мужчина, — после её смерти я хотел с головой погрузиться в работу, чтобы стереть те дорогие воспоминания, но… появился ты.
Собеседник увереннее приобнял меня, притянув ближе к себе. Его холодные ладони теперь были совершенно тёплыми. Мягкие мозолистые подушечки пальцев порой бегали по коже, простукивая по ней невидимые дорожки.
— В тебе я сразу увидел её, внешне, — продолжил свою исповедь похититель, что теперь завёл вторую руку на талию и сцепил между собой ладони. — Но зная наши прошлые отношения, к тебе старался не проявлять внимания, жаль, что ты решил ту работу.
Теперь я с интересом глянул на странного загадочного человека. Не отрывая тонкого стержня синей пасты от белого листа, я продолжил вырисовывать на нем хорошо знакомые мне символы.
«Я виноват?» — первое, что пришло мне в голову после новых известий.
Кирилл улыбнулся, и в тот короткий миг с той лёгкой полуулыбкой я не увидел ничего злого. Сложно было сказать, что мой собеседник способен совершить что-то плохое или причинить другому человеку боль.
— Я такого не говорил, — поспешил оправдаться похититель. — Но если ты все равно здесь, со мной, стоит провести время с пользой.
Мужчина потянулся в сторону и достал пищу, которую я утром не захотел есть. Он принялся её распечатывать, вслед за порванной бумажной упаковкой в небольшой комнатушке появился аромат чего-то съестного, на что желудок сразу ответил предательским звонким воем.
— Я постарался освободиться раньше, чтобы провести с тобой больше времени, — желая оправдаться, произнёс мужчина.
Я отвернулся от похитителя, резко выпустив из руки синюю ручку. Перевёл руки на колени, сжав на них плотно кулаки, из-за чего кожа на костяшках приобрела бледноватый оттенок.
— Ну чего ты? — нежно, с некой просьбой говорил похититель. — Сейчас перекусим и отдохнём.
Мужчина сильнее приобнял меня. Он поднял вторую ладонь с живота на грудь и ею не давал мне возможности отстраниться.
Попытка вырваться их крепких объятий провалилась, однако я заметил, что моё дыхание стало очень глубоким и, к большому сожалению, шумным. Грудная клетка часто вздымалась и опускалась вниз, а крылья носа порой раздували сильные потоки воздуха, что заходили и выходили из лёгких.
— Ты милый, — признал мужчина, когда сильнее приобнял меня, на время позабыв о распечатанной в одной руке булочке.
Тепло исходившее от взрослого человека было приятным, но оно отталкивало меня. Этот жар, ласки, казались чужими.
Крепкие объятия были недолгими, ведь мужчина позабыл о раскрытой еде. Мельком я заметил, как он отложил в сторону раскрытую булочку. Человек, освободив руку от лишнего груза, вернул её, повалив меня на спину.
— Тихо… — прошипел он, когда я предпринял попытку подняться и скинуть с себя тяжелого человека. — Не стоит так переживать, мы ведь это уже делали.
Мужчина запустил руку под широкий свитер. Я снова ощутил прикосновения на бедре, вот только на самом бедре. Тёплые ладони медленно, но верно передвигались к внутренней поверхности.
Снова заерзал, чтобы избавиться от чужой опеки. Постарался отстраниться, но слабые на первый взгляд руки в один момент грубо впечатали меня в холодный матрас.
— Не стоит усложнять себе жизнь, — грубо приказал мужчина, что склонился к моему телу и принялся покрывать горячими поцелуями холодную кожу.
Кирилл быстро поднял растянутый свитер и снял его мне через голову. Потерять единственную одежонку, что не выполняла отведённую ей роль, было непривычно. Без этой защиты мне казалось, что перед похитителем я вовсе беззащитный.
«Будто мою жизнь может что-то ещё осложнить», — отказал я похитителю, резко дернув одной рукой, которой и вырвался из крепких объятий.
Смог перевернуться на живот, однако, при попытке отползти от похитителя на спину опустилась тяжёлая рука, что пригвоздила меня к мартасу.
— Я ведь хотел по-хорошему, — теперь с ядом говорил Кирилл, в резких движениях которого больше не ощущалось ласки. — Вот, что тебе будет? Ты заперт здесь. И о твоём существовании человечество так или иначе забудет.
Горькие слова в полной мере отражали мои собственные страхи, которые я глушил. Не хотел их озвучивать, боялся действительности.
Грубо ударил кулаком о матрас, при этом крепко сцепив зубы.
— Упираешься? — спросил мужчина.
Кирилл перевёл руку выше, теперь удерживая моё тело за шею позади. Из-за этого грубого захвата я ощутил сильную волну мурашек по спине к пяткам.
— От меня тебе не уйти, — шепнул он мне на ухо, обдавая жарким дыханием кожу.
Человек продолжил удерживать меня на одном месте, с силой вдавливая в матрас.
— Очень жаль, что ты не можешь говорить, — в этих словах ощущалась искренность и открытое сожаление.
После этой короткой фразы я и сам над ней задумался. Нет, мои мысли довольно часто были обращены в эту сторону, однако они не были столь болезненными. Неумение говорить касалось только меня, и это было чисто моей проблемой, сейчас… какой-то незнакомец сожалеет об этом? Вообще, какая ему разница, что у меня за проблемы? Он для меня никто.
Стоило мне погрузиться в собственные мысли, и властные обжигающие прикосновения больше не ощущались. Я не обращал на них внимание, как и недавно на ветер. Может, это моя спасительная соломинка? Возможность абстрагироваться от сильных раздражителей.
Сейчас резкие движения, грубые касания на коже, обследующие всё моё тело, не казались такими опасными. Они были обыденными, привычными. Рваные движения позади, обжигающие поцелуи.
Теплую влажноватую кожу сразу охлаждали потоки ветка, проникающие в катакомбы сквозь маленькие щелочки.
Чужие руки, пальцы приносили удовольствие. Это по факту. А в реальности эти ласки не вызывали у меня желаемой реакции.
Я смотрел в темноту перед собой. Прислушивался к касаниям позади, из-за чего приготовился к ожидаемому вторжению не только в собственные мысли, но и тело.
Знакомое тепло жгучими волнами растекалось по телу, снизу к самой макушке головы. Тёплые касания сопровождались рваными, резкими движениями.
Они нарушали ход моих мыслей и теперь, крепко сжимая грязную ткань, что обтягивала матрас, я старался отключить свои мысли, ощущения. Стать бесчувственным, как ранее.
В такие моменты в голову приходят странные мысли. Вот и образы мертвецов возникли перед глазами.
Хорошо знакомая комната, безжизненные тела и руки младенца. Они, как и прежде, тянулись к теплу, только не к материнскому. Маленькое безжизненное тельце, насколько я помню. Ведь холод и задубелая кожа могли говорить только об этом.
Быть может, просто образ, но теперь ребёнок тянулся не к матери. Его тонкие ручки изменили направление, маленькие ладошки были обернуты в мою сторону.
Я открыл глаза. Сон по-прежнему продолжался. За спиной тепло мужского тела и его обжигающее дыхание в шею.
«Я уснул или потерял сознание?»
Рассуждать не было времени, в голове снова мелькали размытые, уже почти забытые кадры.
«Я должен его увидеть», — образ младенца не давал мне покоя, он будто преследовал меня.
Осторожно убрал руку Кирилла с талии и выполз из-под тёплого одеяла. Тело сразу встретил знакомый мне ветер, из-за чего я сжался, прижав руки ближе к телу, закрывая грудь.
Взглядом нашёл скинутый ранее свитер и быстро натянул его через голову. Хоть какая-то защита.
Побрел в сторону знакомой тёмной комнаты. Пришлось ступать по холодному полу голыми ногами, из-за чего в них врезались мелкие камушки.
Найти знакомую мне усыпальницу не составило труда, а вот переступить её черту было очень сложно. В темноте я заметил покрывало с завернутым в него ребёнка и те маленькие ручки, ладони.
«Это только труп», — причитал я, чтобы прогнать настырные воспоминания.
Переступил черту. Теперь я снова был посреди забытых мертвецов, когда-то живых людей. Развернулся к младенцу и обошел его мать. Приблизился к маленькому безжизненному тельцу. Всё также: холодная бледная кожа, плотно закрытые глаза, маленький носик с небольшой дугой и ещё не выступившие внешние раковины ушей.
«Ты уже умер», — просветил малыша. Я прошёл указательным пальцем по его маленькой головушке со слегка отросшим пушком. — «Так зачем зовёшь меня?»
Знаю, я не мог говорить, но рядом с этим безжизненным телом, казалось, этого и не надо. Малыш слушал меня, не смел перебить. Он был отличным слушателем.
Я прижал его крепче к груди и, теперь в полной мере, ощутил холод. Малыш бесспорно умер, но… Почему он двигался?
— Барашек? — позади я услышал довольно знакомый голос, а вскоре на плечи опустились тяжёлые руки. — Зачем ты сюда вернулся?
Кирилл Владимирович обвел руки вокруг моей шеи и вскоре сам на неё опустился. Он был ласковым и нежным, пока не увидел объект моего интереса.
— Зачем ты его взял? — грубо спросил мужчина, что одним движением выбил из моих рук бездыханное тело. — Блин, точно…
Похититель грубо ударил себя по лбу ладонью, из-за чего та отозвалась звонким хлопком.
Он постарался достать из кармана блокнот, однако остановился, когда я снова потянулся за маленьким тельцем.
Мужчина обернул меня к себе, и в следующую секунду щека начала гореть.
Ещё не осознав, что произошло, я прикоснулся к покрасневшей коже.
— Он зовёт тебя? — неожиданно спросил собеседник, когда я ещё не смог осознать, что произошло. — Это так?
Более настойчиво спросил мужчина, теперь толкнул меня назад на холодную землю.
Вместо слов я снова обернулся к мертвому младенцу.
— Значит, ты ничем от неё не отличаешься, — казалось, Кирилл Владимирович расстроился и отступил от меня. — Тогда иди к нему.
Похититель поднялся, резко отбросив меня на землю. Он скрылся за толстой стеной, и его тяжёлые шаги начали медленно отдаляться. Они становились более тихими и менее отчетливыми.
Я снова обратил внимание на малыша, что продолжал лежать неподвижно. Теперь на грязном покрывале и наполовину на холодной земле.
Протянулся к грудничку и захватил его, осторожно уложив маленькую головку на плечо.
«Почему он тебя не любит?» — спросил я у малыша, и тогда его тело больше не казалось мне холодным. Нет, оно по-прежнему оставалось бледным и неподвижным, но неимоверно тёплым.
Заботясь о малыше, я упустил из вида своего спутника. Мужчина вернулся в тёмную комнату, он у порога оставил грязную лопату.
— Больше этот демоненок не будет забирать моих близких, — с ядом в голосе говорил мужчина.
Похититель снова приблизился ко мне. Он грубо выхватил из моих рук младенца, удерживая голое тельце за одну ногу.
— Очень жаль, — откровенно признал мужчина, что грубо отбросил ребёнка куда-то вдаль в темноту, откуда шли холодные потоки воздуха. — теперь он тебя не отпустит, а мне этого не надо.
Кирилл Владимирович приблизился ко мне, жёстко ухватив за растянутый свитер.
— К сожалению, все близкие мне люди уходят, рано или поздно, — дрожащим голосом произнёс человек, когда осмотрел меня с ног до головы. — На этот раз я не буду наблюдать за тем, как моя любовь угасает.
После этой фразы Кирилл приподнял свитер, он снова достал из кармана шприц заполненный прозрачным веществом с небольшим желтоватым осадком на дне. Мужчина быстро ввёл иглу в бедро, я же ощутил небольшой укольчик. Следом, как обычно, по телу разлилось приятное тепло и на смену настороженности пришла вялость.
— Прости, — последнее, что сказал человек, который привёл меня в совершенно незнакомое место.
Кирилл Владимирович поднялся, я по-прежнему лежал на холодной земле, и последние руки, дарившие тепло — ушли.
«Что не так то?» — пронеслось в сознании, но после, ноги похитителя исчезли из моего поля зрения. Темнота застелила все вокруг, и вернулся холод. Знакомый, привычный, леденящий душу и тело.
В тёмном углу, как и прежде, малыш тянется к теплу.
«Если со мной все решено, то у тебя будет шанс», — тело казалось свинцовым, неимоверно тяжёлым.
Однако голос мертвеца звал меня за собой. Опираясь на предплечья, я подполз к большой куче костей. Сломанных тел мертвецов.
За ними хорошо присыпанной землёй и останками умерших находилась уже знакомая коллекторная труба.
«Выходит, это место стало заброшенным не так давно?» — заключил я, также задавая этот вопрос мёртвому слушателю.
Малыш по-прежнему не двигался. Он мирно спал среди других многочисленных останков.
«Мы вырвемся из этой паутины», — пообещал я ребёнку, когда ощутил с трубы свежее дуновение ветра, а не застоявшегося пещерного воздуха.
Прихватил грудничка на руки. Знаю, ему все равно, но нёс я его нежно, стараясь не травмировать чистую кожу.
Тело было неимоверно тяжелым, порой, оно казалось не моим, чужим. А на время отпуская бездыханное малое тельце, мне доводилось наблюдать за своими тщетными попытками со стороны. Брошенный даже теми, кто говорил, что нужен.
«Заткнись,» — грубо приказал малышу, что проникал в мои мысли.
Несмотря на слабость и тяжесть, я продолжал ползти по узкой ржавой трубе. Беспрерывно переставлял руки и подтягивал свое тело все дальше от общей гробницы и все ближе к непонятному свежему воздуху и теперь свету. В конце узкой трубы появились небольшие очертания яркого света.
Этот лучик придал мне сил, но одновременно с этим я расслабился, и настырная слабость на миг взяла вверх.
«Ещё немного,» — оповестил своего спутника, что мирно спал на руках.
Вероятно его поддержка или мое стремление вывести малыша на свежий воздух стимулировали идти дальше, ползти, даже не смотря на усталость.
Теперь свет близко, и помимо ветра я слышал шелест травы и листьев на высоких деревьях, мерное журчанье ручья, шаги и голоса. Незнакомые голоса и стремительно приближающиеся шаги, под которыми трескались сухие ветви.
«Я здесь,» — хотелось закричать, но ничего не было. Просто воздух, сериями покидающим мои лёгкие.
Тишина, собственная беспомощность меня разозлили, из-за чего я резко ударил кулаком ржавую трубу, а она отдалась звонкой вибрацией.
Спутник на руках все ещё спал, ему было все равно на мои тщетные попытки что-то изменить в своей, до недавнего времени, обыденной жизни.
Оповестить незнакомца о своём присутствии мне не удалось, из-за чего оставалось лишь ползти дальше и надеяться, что я успею их настигнуть прежде, чем они уйдут.
Снова начал ползти. Руки было сложнее переставлять, тяжело опираться на стертую на предплечьях кожу и подтягивать обратно задертый свитер.
Спутник на руках начал противиться, он не захотел идти к свету. Маленькие ручки постарались вырваться из грязного и тёплого покрывала. Плотно закрыл безжизненные глаза, сильно прижмурившись.
Со стороны света послышались голоса: слабые, отдалённые, малоразборчивые.
— А если нет, ты ведь не струсил? — с упреком громко заявила девушка.
Я снова ударил о трубу, чтобы напомнить незнакомцам о себе и своём спутнике.
С обратной стороны послышался шорох, звонкая вибрация шагов пошла на узкой длинной трубе.
— Здесь есть кто? — теперь поинтересовался мужской голос.
Мне оставалось лишь бить руками по ржавой трубе, чтобы напомнить о себе.
Маленький спутник снова зашевелился и еле слышно закричал.
— Ты это слышала? — теперь уточнил у своей спутницы незнакомец.
Яркие чёткие образы круга нарушил человеческий силуэт.
«Значит, все это время ты был жив?» — спросил я у малыша, что снова не подавал признаков жизни. — «Ей».
Я сильно потрусил малыша, чтобы привести его в чувства. Однако в моих руках, как и прежде, находилось безжизненное тельце младенца.
— Что за черт, — над головой послышался грубый басистый голос и тяжёлые шаги, что создавали колебания в трубе. — Лиза, здесь человек.
Громко известил он свою спутницу.
Дальнейшие события были как в тумане, вероятно, введённый препарат подействовал, или я совершенно потерял концентрацию.
— Вызывай скорую, — яркий свет ударил в глаза, а в руках я по-прежнему ощущал маленького ребёнка, что не подавал признаков жизни. — Похоже, он жив.
К телу прикасались влажные ладони, они не были такими, как у Кирилла. Эти незнакомые прикосновения — безопасные.