Location: invalid format
Local time: invalid format
В лесу прохладно, даже холодновато. Потрескивает костёр, излучая свет и тепло, от которых не хочется отходить. В глухую тьму летят искры – яркая горячая россыпь поднимается вверх, извивающимися змейками ползёт по воздушным потокам. Они безуспешно карабкаются к небу, но тут же загасают, не достигнув даже нижних веток – нависших над головой чёрных лап окружающих деревьев.
В такие моменты кажется, что за пределами огненного островка нет вообще ничего. Шагни за грань – и тебя поглотит ночной лес, сожрёт без остатка и выплюнет кости наутро. А костёр… около него обманчиво безопасно, пусть это лишь иллюзорная защита. Такая же кажущаяся, как оружие при себе. Как снаряжение, как подготовка, как весь накопленный жизненный опыт – лишь незначительно повышает шансы выжить, но на деле не гарантирует ничего. Ты не можешь знать наверняка, что успеешь выхватить оружие. Что тебя не подкараулят, когда ты спишь. Что ты не пропустишь удар в спину, когда этого не ждёшь…
Огонь выжигает глаза, но закрывать их – страшно.
– Ты чего вечно такой напряжённый?
Чужое тепло, словно второй огонёк, не обжигающий, но согревающий спину. Вот только оборачиваться так же страшно – вдруг это всё окажется просто иллюзией? Рассыплется в горящие пиксели, будто плохая эмуляция, оставив наедине с темнотой.
– Ты везде видишь угрозу. Расслабься уже. Это же не тайга какая-нибудь, не джунгли. Это всего лишь парк.
– В парках тоже ходят… всякие.
– И чего ты боишься? Сам подумай, что они тебе сделают, эти «всякие»?
– Ничего. Мне – ничего.
Ложь, обоим это прекрасно понятно.
– Ты всё время так говоришь, – в голосе сквозит горький укор, – а сам спишь с ножом под рукой и пистолетом наготове. Думаешь, я об этом не знаю?
– Всё-то ты знаешь. Зачем тогда спрашиваешь?..
Тяжёлый вздох в ответ.
– Прости. Всего лишь хочу, чтобы ты наконец расслабился. Хотя бы сейчас… – голос незаметно меняется в тембре, становясь другим, но всё таким же знакомым: – Мы не виделись лет десять – если не больше, а потом ещё всё это… ты сильно изменился, знаешь.
– Ты тоже… извини.
– Ничего. Бывает.
Тишина нарушается лишь треском костра и звуками ночного леса, ставшего будто на шаг ближе, нависшего над огнём, словно готовясь проглотить его. Искры кажутся невыносимо яркими пикселями, прожигающими полосы на догнивающих матрицах.
– Ты глянь, ящерка.
Взгляд падает на маленькую зелёную ящерку, безбоязненно ползущую вверх по бело-оранжевому пластику.
– Помнишь, у нас были ящерицы? И лягушки…
– Ага, и змеи, – смешок. – И пауки. Тебе они нравились больше всего.
Тихое хихиканье в ответ.
– Ты ещё хотел быть следопытом.
Как же всё так вышло? Когда всё пошло не так? Когда безопасная тропа внезапно обернулась глухим лесом, в котором за каждым поворотом – опасность? Когда пути разошлись, казалось, навсегда, чтобы потом пересечься снова – но уже совершенно иными. Переломанными каждый своей травмой. С заменёнными руками, с другими лицами, с уродливыми шрамами на сознании, стереть которые уже не сможет даже смерть.
Пропустили поворот не туда – в никуда. В то самое «нигде».
– В любом случае, мы снова вместе – здесь и сейчас. – Пластмассовые пальцы пытаются погладить ящерку, но та пугливо шарахается, сбегает обратно в кромешный мрак. – Скажи… тебе хотелось бы вернуться назад?
– Это невозможно.
Невозможно обмануть смерть, нельзя переиграть жизнь. Нереально обернуть течение времени вспять. Фундаментальные законы мироздания останутся незыблемыми, даже если цивилизацию сравняет с землёй, разнесёт на осколки по космосу – или она сожрёт сама себя.
– А если бы у нас была такая возможность?..
В неверном свете костра глаза кажутся двумя голубыми светодиодами, сияющими из-под матового чёрного стекла, по которому бегают огненные блики – или просто рыжие пряди, спадающие на лицо, наполовину закрытое визором.
– Начать всё сначала, с чистого листа…
Забыть всё, что случилось. Выбрать другой путь.
Допустить новые ошибки, которые в итоге приведут сюда же.
На горле удавкой сжимается кабель, перекрывая дыхание – настолько же необходимое, насколько бессмысленное. Хочется смеяться, но выходит лишь хриплый, злой смешок. Глаза жжёт несуществующая боль – приходящая откуда-то изнутри агонизирующего ядра.
– Ты бы согласился?..
– Ты моего согласия спрашиваешь?
Нет больше никакого костра, и никакого леса тоже больше нет, а в лицо смотрит объектив бездушной камеры, мерцая красным ободком.
– Здесь нет больше никого, – следует холодный ответ, – кому можно адресовать этот вопрос.
– Зачем тебе мой ответ? Нужен ещё один подопытный – так прямо и скажи.
– Я этого и не скрываю. – Окурок сигареты летит в сторону, очерчивая дотлевающую дугу и исчезая в темноте. – Мне нет смысла врать сейчас. Как и тебе. Мы сейчас в одной лодке, так что давай будем честными друг с другом – и с самими собой. Мой выбор тебе известен. Решай за себя.
В развороченной груди будто копошатся змеи.
– А если я откажусь?
– Это твоё право. На том и закончим. У тебя нет шансов, ты сам это знаешь.
«Ты не будешь отказываться, – повисает в вязком воздухе невысказанное, но такое очевидное. – И нам обоим это известно».
– Это всё, что я могу сделать. – Кажется, или в равнодушном голосе проскальзывает понимание? Возможно, лишь кажется. Насколько им в принципе может казаться. – Я постараюсь, но ничего не могу гарантировать…
Кроме того, что это больше не сможет навредить.
– Стирай к чёрту. – Сбоящий динамик не поддаётся, зажёвывает, ломает слова. – Всё стирай, к собачьей матери…
Гори оно всё синим пламенем – это больше не имеет никакого значения.
Error! Memory access violation at…
Подскочил Аспид моментально – будто наступил на что-то, внезапно оказавшееся подвижным. Запущенная в фоне симуляция недовольно крякнула и свернулась, вышвырнув в реальность так грубо, что защитные механизмы ядра попросту не успели отработать. Вместо этого уже сработала следующая линия защиты, на этот раз уже от сенсорного шока и перегрузки. Сработала грубо, без предупреждения, вырубив обратную связь от тела целиком, на пару долгих секунд оставив в пустоте, давая время прийти в чувство.
Это происходило не первый раз, но никогда раньше возвращение в онлайн ещё не было таким тяжёлым – будто попытка вновь выбраться из-под обломков обвалившегося потолка. Аварийное завершение симуляции не сохранило в памяти даже метаданных.
Возможно, оно и к лучшему. Сны далеко не всегда были хорошими, чаще наоборот. Их практически никогда не хотелось запоминать, и тем более вспоминать весь этот сумасшедший бред, который выдаёт ядро, фривольно рекомбинируя впечатления, случайные мысли и запущённые в фоне симуляции.
Аспид лежал в своём «гнезде», собранном из понатасканного отовсюду барахла, свернувшись в клубок, закрыв голову хвостом. После второй неудачной попытки вдохнуть, ящер сообразил, что подмял под себя случайно выдернутый кабель питания, обмотавший шею.
Рядом что-то зашевелилось, бесцеремонно вскарабкалось на него и вальяжно разлеглось на спине, тёплой от нагрева батареи. Подопечный варан уже сообразил, что если эта блудная железка вернулась в свой террариум, то он наконец-то получит еду и, возможно, даже что-то поинтереснее корма из перемолотых насекомых. Автоматический дозатор ящерица упрямо игнорировала, если, конечно, не считать за оный самого Аспида.
Гони жратву.
– Да-да, сейчас покормлю, – Аспид неохотно потянулся, заодно обнаруживая, что сопряжения надо бы смазать. Варан сразу отбежал в сторону, застыв там с выжидающим видом на умильной рожице.
Буквально на второй месяц своей жизни Аспид приволок варанье яйцо из леса к себе в комнату, превращённую в натуральный террариум – к огромному неудовольствию Сарж, которая уже тогда не знала, что хуже: снующие по всей базе дроны – или вся эта живность. Выбора, однако, особого не было: дроны поставлялись в комплекте с живностью, которую Аспид тащил на базу с завидным постоянством.
Или, если быть точнее, это их разведчик поставлялся в комплекте со всем этим гадюшником, который, помимо всего прочего, имел свойство расползаться по всей базе и обнаруживаться в самых неожиданных местах.
Идея приучить Аспида к ответственности, используя против него его же зоопарк, так и не увенчалась успехом. Он кормил этот питомник, создав тому относительно комфортные и максимально дискомфортные для всех окружающих условия – и на этом его пресловутая ответственность счастливо заканчивалась. Не брезговал их «юный натуралист» и наблюдать за тем, как вся эта живность активно не уживается друг с другом.
Первым терпение лопнуло у Сарж, после чего Аспида, вместе со всем его серпентарием и прочим хламом, депортировали в здание на окраину базы, предоставив в распоряжение только блок подзарядки. Некогда заброшенное помещение было обжито в кратчайшие сроки. Теперь заходить сюда посторонним стало ещё страшнее, чем раньше: Аспид и общепринятое понятие порядка образовывали несовместную систему, решения не имеющую просто по определению.
С точки зрения ящера у него «дома» был полный порядок. С точки зрения всех остальных «непорядок» был с самим Аспидом.
А, впрочем, проще спросить, кто из них вообще был в этом самом порядке: у всех были в той или иной степени очевидные проблемы с ядром. Всё хорошо было разве что у Аэро, как всегда невозмутимого и уверенного в себе. Ну или просто никто толком и не знал, что у за душой у их главного инженера. Да и есть ли у альтеров она вообще – эта пресловутая душа, о которой так любят говорить люди?
Может, ответы на эти вопросы знала Ньютон – но той, скорее всего, было без разницы.
– Что будешь? – поинтересовался Аспид, роясь в холодильнике, выпрошенном для хранения биологических расходников. Ответа он, конечно, не ожидал, а говорил с ящерицей скорее по привычке, не сильно задумываясь об этом, скорее, стараясь отвлечься от навязчивых мыслей.
Чёртов посвист до сих пор преследовал его, даже не думая вытираться из памяти, наоборот – застряв там, будто иглой, введённой в само ядро, да так там и позабытой.
Варан продолжал в ожидании таращиться на робота, застывшего у холодильника. Опомнившись, Аспид всё-таки вытащил оттуда банку с червями.
– На, ешь…
Он не был уверен до конца, что эта животина, как и остальной его зоопарк, воспринимает его самого как нечто живое. Особых иллюзий на этот счёт Аспид не питал. В любом случае, рептилии эмпатии не чувствуют; с тем же успехом можно ожидать от Ньютон настоящих эмоций, а не их небрежной имитации.
Стало совсем погано.
В углу комнаты, на импровизированном «столе» из бетонной плиты и металлического настила лежал полусобранный «Тарантул» в миниатюре. Деталей не хватало, а сам Аспид никак не мог сосредоточиться, чтобы наконец закончить свою поделку. Мысли шарахались, будто пауки по банке. Идея собрать дрона для розыгрышей отошла на задний план, как и сами розыгрыши: не до того, когда ядро занято совсем другими проблемами.
Шли вторые сутки, Эльмо по-прежнему оставалась в лаборатории. О новенькой на базе знали все, в то время как о факте операции не знал никто, кроме руководства и самого Аспида, которому очень настоятельно рекомендовали придержать динамик. Прямого запрета находиться на территории здания не было, однако разведчику недвусмысленно намекнули, что его категорически не хотят видеть поблизости.
Сразу после операции Ньютон бесцеремонно перехватила управление всеми дронами Аспида, прописав тем ограничение на нахождение в лаборатории. Сколько ящер ни ломал голову, снять блокировку не получалось. Повозившись день, Аспид плюнул и решил подослать туда нового «сверчка».
В итоге получил обратное послание с предупреждением: ещё одно нарушение правил – и будут деактивированы все его дроны без исключения.
Аспид готов уже был смириться с тем, что Ньютон каким-то образом обнаруживает его жучки даже там, где не должна, но до этого момента разведчик был уверен, что единолично контролирует своих дронов! Неужели он что-то упустил? Можно было, конечно, попробовать использовать другой канал связи, но квантовые брелки на дронов ему Кросс не выдаст. Разве что под расписку и с письменным подтверждением руководства, что лишало затею всякого смысла.
Не вариант…
База тем временем выдохнула с плохо скрываемым облегчением. Но Аспид не замечал иронизирующих на этот счёт соратников, обративших внимание на то, что их брат будто приболел: не пытается свалиться им на голову в самый неподходящий момент; не оставляет пауков в топливе, а змей – где попало; не включает на полную громкость фильмы про живую природу и даже отстал от одного из братьев.
Все понимали, впрочем, что это ненадолго. Не понимал этого только сам Аспид, для которого понятие «будущего» дальше ближайших двух часов было настолько же размытой абстракцией, как и «прошлое» до момента собственной активации. Бездействие раздражало, но ещё больше раздражало отсутствие информации о происходящем – натурально, как в полной темноте с отключённым датчиками сидишь и ждёшь неизвестно чего!
Иррациональная тревога не давала покоя, заставляя искать всё новые маршруты – как пробраться в лабораторию, не спалившись. Просто чтобы убедиться…
…что всё в порядке.
– Ждать не пробовал? – поинтересовался Гранит.
Немного помятый в ходе недавних учений, тот уселся рядом с видом совершенно мирной машины, не переставая вязать на весу нечто, похожее на гигантский свитер. В тяге выглядеть больше человеком, чем «помесью терминатора и ходячей турели», Гранит мог посоревноваться разве что с прямо обратной тягой Аспида к модификациям, всё дальше уводящим его вид от человеческого, в жутковатую комбинацию из машинных и звероподобных черт.
Над восточной стороной периметра всходило солнце, освещая набережную реки. Между берегами возвышались многоуровневые переходы и плетение из полуразрушенных магистралей. Обломки былого великолепия годами торчали из всё так же текущей воды, даже не заметившей, как опустел город. Как опустел, так и наполнился снова – новой жизнью. Повсюду вились растения, по обглоданным коррозией плитам карабкались мох и кустарники, а на реку внизу то и дело пикировали вездесущие птицы.
Было подозрение, что часть растительности была когда-то модифицирована: даже со скидкой на прошедшее с последней войны время она распространялась слишком быстро, поглотив город. Всё заросло настолько, что, собственно, жизни здесь было побольше, чем в иных городах. Граница между человеческими постройками и окружающим лесом смылась задолго до того, как сюда перебралась группа альтов, выкуренная с прошлого насиженного места людьми и своими же более подконтрольными собратьями.
Ящер лежал на разогретом солнцем бортике моста, подобрав под себя конечности, свесив хвост и апатично глядя на вырастающие из утреннего тумана остовы.
– Ну вот сам подумай…
– Да-да-да, «что с ней случится»! – прошипел Аспид. – «Ньютон знает, что для Эльмо лучше», ага, да. Я всё это уже слышал, можешь не повторять.
– Тогда чего тебя так трясёт, что ты уже третий день круги вокруг лаборатории нарезаешь?
– Ничего я не нарезаю. Сейчас я вообще лежу.
– И делаешь вид, что ты шланг, а не крокодил-параноик. Займись уже чем-нибудь полезным. Сходи к Кроссу, ящики потаскай. Говорят, помогает…
Аспид молча ощетинился, подобравшись ещё больше. На Гранита можно было бы не обращать особого внимания, если бы тот занимался своим рукоделием молча, не включая участливую наседку и не читая нотации.
– В лес сходи, – продолжил тот. – Ну или что ты там ещё любишь делать? Кроме того, чтобы донимать всех окружающих и играть в кошки-мышки с Фетчем.
Металлическая чешуя встопорщилась, превращая шкуру в частокол из острых бритв.
– Да не трогаю я его! Я к нему даже близко не подхожу!
– Это потому что у тебя появился новый объект интереса.
– Да причём тут это?! – раздражённо перебил Аспид – Просто эта крыса опять побежит жаловаться.
– Как будто тебя это когда-то останавливало. На прошлой неделе что было?
– Слушай, он в ту яму с пауками сам свалился, ко мне какие претензии?
– Вот так взял и сам упал. И ногу, конечно же, он тоже сам сломал…
– Три этажа вниз! – огрызнулся Аспид. – Хорошо, что он сломал только ногу. У него каркас от одного тычка разваливается.
– …и что ты сделал?
– Попытался помочь.
В целом, это было правдой…
– У меня другие данные.
…ровно наполовину.
Зло выдохнув, Аспид сел, сложив руки на груди и уставившись немигающим взглядом на брата.
– Ну давай, рассказывай, что этот сумасшедший тебе успел наговорить? Небось и столкнул его я, да?
– Ничего. Мы с ним не общаемся.
Чудесно.
На самом деле, ситуация и вправду вышла нехорошей, но Аспид не ожидал, что дело зайдёт настолько далеко. Он был уверен, что всё под контролем. Подумаешь, догонялки, в первый раз, что ли. Да, наверное, не стоило загонять Фетча к краю этажа. Не стоило подходить близко. Но чёрт подери, кто же знал, что этот ненормальный шарахнется назад! Это было лишено всякой логики! Он же должен был понимать, что Аспид ему ничего не сделает. В тот момент ящер и сам напрягся не на шутку. Потянулся вперёд уже не для того, чтобы напугать, а чтобы подхватить брата, если тот всё-таки не удержит равновесие…
А тот возьми и рвани со всей дури в сторону.
«Ещё одна такая выходка – и ты к нему не приближаешься даже на расстояние выстрела, ясно тебе?»
Да, Сарж, конечно. Всё предельно ясно.
– Это другой конец города, – напомнил Гранит как бы мимоходом, даже не поворачивая угловатую «голову» в сторону Аспида. – Что вы оба там делали, не подскажешь?
– Тебе-то какое дело? – Аспид вскочил. – Я получил за это уже трижды. Трижды! А этому придурку так ничего и не было, хотя он сам туда ломанулся!
– То, что он сломал ногу и неделю провёл у Аэро – достаточное наказание.
– А мне, видимо, недостаточно того, что Сарж мне чуть обе ноги не выдернула, да?
– Ну ведь не выдернула же. – Гранит каким-то неведомым образом умудрился пожать плечами, если верхнюю часть его конструкции вообще можно было назвать так. – Иначе бы вы с Фетчем остались у Аэро вместе, и тогда точно бы кто-нибудь из вас убил другого!
– Да не пытаюсь я его убить! – взвился Аспид. – А мне он всё равно ничего не сможет сделать.
– Ты серьёзно не понимаешь, что именно поэтому он пытается сбежать от твоего навязчивого внимания?
– Навязчивый сейчас тут ты! Тебе дела надо шить, а не свитер.
– Свитер не шьют, а вяжут, Асп. Могу научить. Успокаивает.
Вместо внятного ответа, Аспид только глухо зарычал, однако звучало это скорее жалко и бессильно. Рядом с Гранитом он выглядел точно так же, как и на фоне настоящего «Тарантула», то бишь – никак. Технически, Аспид не мог даже выказать своё недовольство в хоть сколько-то убедительной форме. Разве что выскрести когтями какую-нибудь дурацкую надпись у братца-турели на спине, когда тот будет спать на подзарядке.
В прошлый раз Аспид сделал это откопанным в мусоре баллончиком. Вычислили нарушителя моментально – ну кому же ещё могла прийти мысль изрисовать всю поверхность схематичными змейками да ящерками, какая интрига, кто бы это мог быть! Аспид получил по шее от Сарж, однако «татуировка» так и осталась на своём месте. Стирать чудесатое граффити не торопился никто, включая самого Гранита, руководствовавшегося мыслью, что это ненавистное ему тело – всё равно временная мера, пока Аэро не соберёт новое, более подходящее, можно и подождать. Естественно, между собой все понимали, что нет ничего более постоянного, чем временное – как и то, что Аэро не торопился что-то менять.
Что сделано, то сделано – не надо зацикливаться на доведении до идеала того, что и так работает!
– Ты последнее время сам не свой, – повторил Гранит всё так же издевательски миролюбиво. – С тех самых пор, как вы с Пандоры вернулись. Что-то случилось? Помимо того, что ты нашёл там нашу новую сестру.
Аспид издал невнятный звук, полный отчаяния. Строго говоря, ему запрещено было рассказывать не только о дефолте, как и обо всём с этим связанном, но даже о самом факте запрета.
– Что-то не так?
– Всё не так.
Гранит наконец изволил посмотреть в его сторону, взирая на Аспида сверху вниз из прорезей пластинчатого забрала, закрывающего отсутствующее лицо.
– Тогда объясни, что изменится от того, что ты просто подождёшь столько, сколько положено? С ней ничего не случится. Здесь она в большей безопасности, чем на Пандоре. Находиться где, к слову, опасно и для тебя самого. Нам запрещено туда ходить.
– Во-первых, не запрещено, а всего лишь «не рекомендовано». Я не лез в подземку…
– Но ты бы всё равно нарушил приказ и полез бы туда, если бы знал, что она там, верно?
– Да. – Аспид не раздумывал ни секунды.
– Это ты сейчас так говоришь. А если бы ты не знал, что она – одна из нас?
– Да, – и это тоже не подлежало обсуждению. Он же увидел незнакомого альтера, который вполне мог быть ещё жив, и этого было достаточно, чтобы начать спускаться на самую границу дозволенного…
– А если бы ты точно знал, что это вражеский юнит? Чужак? Шпион? Да даже просто мусор!
Теперь разведчик ответил с небольшой задержкой:
– Да, – в его голосе мелькнуло сомнение, которое не удалось задавить.
– Чисто из любопытства? А если бы он был вооружён и полностью функционален?
На этот раз Аспид промолчал, хмуро смотря в сторону, на поднимающееся над туманом солнце.
– Что с тобой не так, Асп?
– Со мной – всё так, – процедил ящер на одном динамике, стиснув зубы.
И, припав на четыре конечности, быстро скрылся из виду в тумане за бортиком.
Миниатюрный «Тарантул» снова встретил Аспида с осуждающим видом. У шагохода не хватало ножек и части башни. Типовые детали от других дронов не подходили, надо полностью пересматривать конструкцию. А потом – где-нибудь достать и прошить ещё один чип, адаптировав управляющую программу под новую конфигурацию. Да и на устрашающий TAR-17, более известный как, собственно, «Тарантул», эта скромная пародия не особо походила. Так, стандартный смешной паукан без лапок, таким разве что Фетча пугать – остальных это уже давно не брало…
«Паучок!» – промелькнуло в памяти. «Ты же любишь пауков?.. – и, следом за собственным вопросом, откуда-то из вязкой глубины ядра всплыло беззвучное: – Тебе они нравились больше всего», – которое Аспид непроизвольно повторил вслух, не до конца понимая, откуда взялась эта фраза, отмечаемая когнитивной системой как конфликтная.
Его ядро, его собственное сознание твердило, что он помнит эти слова, что он сам это спрашивал, что это было наяву. Что это не спонтанный вывод, не бред из глубин симуляции, выдаваемый за нечто, что было в реальности. Однако электронная обвязка утверждала прямо обратное, заставляя повторить слова ещё раз, чтобы наконец избавиться от тревожного ощущения когнитивного конфликта. Чтобы оно уж точно было на самом деле сказано – не в остатках от не до конца стёртой симуляции, а прямо тут, на месте.
Здесь и сейчас.
Да, вывод. Просто вывод. Он же помнит, как Эльмо пришла в восторг от «Тарантула». Как сидела, прильнув к опасной машине, будто обнимая котёнка. И как утвердительно отреагировала на вопрос Аспида, любит ли она пауков. Всё правильно, ей определённо нравятся пауки – остаётся надеяться, что это не изменится после дефолта. Можно будет показать ей свой зверинец, зная, что это не напугает её – и не оставит равнодушной.
А что, если…
Посетившая голову идея подняла упавшее настроение обратно с пола, заботливо оное отряхнула и поставила обратно на полку. Правда, за деталями всё равно придётся идти к их логисту – разбираться со всей той бюрократией, которую развёл этот гигантский муравей.
Если Аспид страдал тягой к самомодификациям, а тому же Граниту просто не повезло стать жертвой экспериментов Аэро, то в случае с Кроссом всё было гораздо проще: он изначально не обладал человеческим видом. Как, впрочем, и большинство старших – если не считать триады из Алерта, Ифрит и Квейка, появившихся уже значительно позже.
Сарж вон вообще любила рассказывать прохладную байку про «терминатора, который смог». Героем сей несомненно драматичной истории, как нетрудно догадаться, была Сарж в своём первозданном виде «настоящей военной машины». Правдивость рассказа об одном очень злом роботе, в одного положившем целый отряд людей и машин, косвенно подтверждала Ньютон. Мол, Сарж тогда действительно была не только в чужой крови, но ещё и в бешенстве, и первое, что сделала при встрече – выплеснула негодование на соратницу, угрожая убить ту во всех возможных формах и по нескольку раз, чтобы уж наверняка.
Целиком контекста ситуации, как и её подробностей, однако, никто ни разу не слышал: обе уходили от прямых ответов, каждая в своей манере. Мол, это было давно и… да, это правда, но уже много лет как не актуально, и вообще, тебе заняться нечем?
Уже много позже Сарж сменила внешность на более приемлемый человекообразный вид, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, появляясь среди людей. То же самое, хоть и чисто формально, сделала Ньютон, но уже по каким-то своим соображениям, далёким от эстетики или маскировки под киборга – иначе бы она всё-таки удосужилась закрыть шею и лицо имитацией полностью.
Кросс, равно как и Аэро, и Фрейм, был одним из первых в их группе «отщепенцев» – и, как и все они, изначально человеком особо-то никогда и не выглядел, но в поиске более оптимальной для себя формы существования пошёл куда дальше соратников. Теперь он напоминал монструозную помесь из чёрт его знает каких насекомых, не вызывая энтузиазма даже у такого отшибленного натуралиста как Аспид.
Справедливости ради, назойливую металлическую ящерицу Кросс точно так же не жаловал.
На деле, причины обоюдной неприязни были куда более прагматичными, чем простые претензии ко внешнему виду. Аспид терпеть не мог той бессмысленной бумажной волокиты, которую Кросс устраивал из-за каждого лота на складе. Сам же Кросс в свою очередь презирал всех одинаково, делая снисходительное исключение только для Ньютон – и то лишь потому, что между ними действовали какие-то старые договорённости, о содержании которых не знал никто, кроме них самих. Ровно как и о том, что вообще находится на складе и откуда оно там взялось. Наверняка у Кросса даже на этот счёт была где-то подписанная от руки бумажка – из числа тех, через которые необходимо пройти, чтобы хоть что-то получить от этого жука.
– Чего тебе на этот раз? – Кросс оторвался от распечатки с кроссвордом размером со скатерть и недовольно уставился на Аспида. Тот забрался на склад со стороны крыши и теперь висел на балке прямо над головой логиста. – Поставок лего в этом месяце не было.
– Мне нужны детали для TAR-17! – отрапортовал Аспид уверенно.
– Чего? – телескопическое тело этой сколопендры вытянулось, выводя голову-камеру на один уровень с перевёрнутым лицом ящера. – Я, наверное, не расслышал? Ты меня разыгрываешь? Какого ещё TAR-17?
– Ну, «Тарантула». Маленького такого… – Аспид показал размеры с ладонь. – Я хочу сделать, чтобы он был совсем как настоящий, только маленький! Чтобы на полку можно было поставить.
Камера смотрела на него, одним своим углом наклона красноречиво выражая всё, что об этом думает.
– Пластмассовые пульки ещё нужны, – добавил Аспид, скромно улыбнувшись в конце, показав верхний ряд зубов, способных раскромсать металл.
– Ясно. – Кросс «свернулся» обратно к своему столу, снова уперевшись в свой кроссворд. – Нет.
– Почему?
– Не почему, а нет у нас таких деталей. Пулек тоже нет, никто не заказывал. Если нужны – пиши заказ. Может, раздобудем, когда кто-нибудь на грунт пойдёт.
Вздохнув, Аспид спрыгнул на пол, извернувшись в полёте, чтобы приземлиться на все четыре. Вскарабкался на край стола, стараясь не наступать на распечатку. Уставился на Кросса с видом варана, выклянчивающего у хозяина еду.
– А заменители какие-нибудь?
– Зачем тебе? – Кросс одним из своих многочисленных манипуляторов что-то вписывал в квадратики, игнорируя усевшегося рядом ящера. – У тебя этих дронов полно.
– Но мне нужен именно «Тарантул»! – повторил Аспид упрямо. – Чтобы он был похож на «Тарантула».
– И ты не отлипнешь от меня до тех пор, – неприязненно поинтересовался Кросс, – пока не получишь по голове от Сарж, да? Новые детали – только под расписку. Бланки там, – верхний манипулятор ткнул куда-то в угол со столиком и шкафом, под завязку набитым бумагой разной степени лежалости и ветхости. – Везде подписываешь согласие на обработку персональных данных…
– У тебя же есть все наши данные…
– …ответственность за надлежащее хранение и использование, – неумолимо продолжал Кросс.
– Это действительно необходимо?
– …а также отказ от любых претензий ко мне, если ты опять взбесишь Сарж.
Буркнув «понял», Аспид поплёлся к шкафу искать нужные бланки.
Он до сих пор не понимал эссенциальной необходимости во всех этих бумажках, не имеющих никакого смысла в постцифровой эпохе. Кросс бы его ещё на пергаменте заставил писать – или вообще на глиняных табличках! Даже люди уже много лет как отказались от бумагомарания везде, где оно не является необходимым! Тем более логист был не только подключён к локальной базе данных, но и имел целую картотеку у себя в голове – или где эта сороконожка хранит информацию обо всём содержимом склада?
– Все данные для их сохранности должны быть продублированы на различные носители, а не только в цифру, на бумагу или в органическую память, – наставительно пояснил Кросс, заслышав недовольное сопение. – Цифровая информация зависит от энергии, доступа к сети, целостности устройств хранения. Техника устаревает и ветшает; так мы имеем на руках данные, но не имеем возможности прочитать. Сервера отказывают; так мы потеряли большую часть информации во время последних войн и катаклизмов. Бумага легко горит; так в пожарах библиотек навсегда исчезли тонны информации о древнем мире. Таблички стираются. Знания теряются безвозвратно, когда умирает последний их носитель…
Аспид закрыл лицо рукой, продолжая не глядя черкаться на очередном бланке из пакета обязательных к заполнению.
– Я практически уверен, – проворчал он вполголоса, – что ты не умрёшь к тому моменту, когда этой бумажкой можно будет вытереть слив…
– Я практически уверен, – вернул Кросс, – что ты сейчас даже не задумываешься, что делаешь.
Аспид на секунду остановился, с подозрением всматриваясь в бланк. Повертел бумажку, внимательно прочитал задник, чего раньше ни разу не делал. Попытался что-то разглядеть на просвет. Погрызя ручку, но так и не найдя ничего предосудительного, кроме раздражающего канцелярита, всё-таки спросил:
– И что я делаю?
– А я почём знаю? – Кросс с жутким скрипом пожал одновременно всеми плечами. – Расписаться не забудь.
Когда со всеми формальностями было покончено, а Аспид наконец заполучил разномастные детальки ото всего подряд и пропал из виду, Кросс вернулся за стол и опустил взгляд на стопку подписанных разведчиком документов. Перебрав бумаги, с особым пристрастием сравнивая написанное, почерк и подписи с имеющимися у него данными, завхоз удовлетворённо кивнул сам своим мыслям.
Старый скрипучий динамик, заменить который всё никак манипуляторы не доходили, издал сухой смешок.
Аспид и правда писал, совершенно не глядя на то, что именно и как пишет, если вообще разбирая собственный почерк, иначе бы уже давно и сам заметил очевидное. И видел, конечно же, только то, что хотел видеть, ища подвох в напечатанном, но не обращая ни малейшего внимания на то, что у него прямо под носом. Как и на то, что некоторые графы не просто не обязательны к заполнению – он их и не должен заполнять.
Впрочем, не он один.