Воистину чудесное явление, как природа выходит из тьмы: сперва всё синеет, а затем приобретает прежнюю насыщенность в красках; первые лучи солнца, от которых оживают деревья, реки и озёра, первое пение птиц; облака начинают плыть быстрее, всё становится свежим, прохладным, но таким приятным взгляду… Не ново, но всякий раз заново, являющееся началом спокойствия будущего дня.

Но опасно, когда человек выходит из тьмы… он же может и обмануть.

С самого утра палатку начало подогревать солнце, и воздух становился спёртым. Спать уже было попросту невозможно, и Алек, открыв глаза, приподнялся на локтях, сразу взглянув направо. Лицо отца было красным, и не было сомнения, что стойкий аромат перегара исходит именно от него. Странно, что в таком состоянии он ещё смог позаботиться о том, чтобы своим присутствием не разбудить сына. Интересно, до скольких они сидели ночью?

Стандартная ситуация во взрослой мужской компании, стоит им вырваться от ответственности и быта: первое утро в любой поездке — похмелье. Вопрос только в том, когда у них это утро настанет. Алек, выбравшись из их просторной палатки, оставил вход в неё открытым, позволяя свежему воздуху циркулировать внутри. На природе все меры алкоголя стираются, и он, как заботливый и понимающий сын, обязан был спасти отца от душной камеры.

Стоило выбраться на улицу, как утренняя прохлада сразу же вызвала дрожь в теле; несмотря на то, что в палатке было даже слишком жарко, Алек мгновенно прочувствовал, как холод пробирает до самых костей. Он юркнул обратно, быстро отыскав тёплую олимпийку в углу тента, и облегчённо вздохнул, как только застегнул молнию на ней. Зубы, конечно, всё ещё стучали, но шок от резкой смены температуры начал постепенно отходить. Алек оглянулся вокруг, пытаясь отыскать взглядом таких же неспящих, как он. Впереди мелькали движения, за кустами виднелись люди с соседних лагерей, уже успевшие отойти от пробуждения и начать активную деятельность; а вот их палаточный городок по-прежнему находился в цепких лапах «коматозного» сна.

Он бегло окинул стол мутным взглядом, приметив, что добрая половина еды даже не была спрятана в машины и лежала просто так, под открытым небом. То, что еда осталась, означало одно — Егор лёг спать поздно, но точно раньше родителей. На столе оказалась недопитая бутылка водки, — в ней оставалась четверть, возможно, чуть больше, — и только Алек подумал, что не так уж взрослые и напились, как увидел возле костра ещё одну, но уже пустую. Нужно было собраться с мыслями, предстояло похозяйничать, и он, чтобы перевести дух, присел на стул.

Он всё ещё не присутствовал здесь мыслями, витал в чертогах своего разума. Увидев свою тень, он пригладил ладонями взъерошенные, торчащие в разные стороны волосы и, чтобы не было так холодно, скрестил руки на груди, покрепче прижав ноги одну к одной. В спине прорезалась глухая боль — утро на природе проходит куда тяжелее, ведь тело совершенно не привыкло спать почти что на земле.

Не промыв стоящий на столе стакан, — Алек был уверен, что именно из него вчера он пил воду, — он почувствовал обжигающую горечь во рту, как только сделал глоток. Тот десяток грамм, который он успел проглотить, не только не мог навредить ему, но и сразу же помог рассеять туман в сознании и приобрести ясность ума. Алек поспешил налить себе полный стакан воды, чтобы перебить вкус водки, так нелепо им выпитой. Самое время вернуться к выстрелу.

— Как хорошо, что ты уже не спишь! — Беляк так быстро и беззвучно появился перед ним, что Алек с неожиданности подпрыгнул.

— Доброе утро, — протарахтел он хрипло, как старый карбюратор.

— Я лежал, лежал, ждал, пока кто-то встанет, мне было так скучно!

— Ну, теперь-то настанет веселье… Егор всё ещё спит? — Алек окинул взглядом Беляка, когда тот сел напротив.

Вчерашнее впечатление осталось тем же: Богдан хоть и подрос, но был всё тем же ребёнком; голос точно был взрослее, только фразы, которые он выговаривал спокойным тоном, не были лишены детской беспечности. Он, конечно, ещё совсем мальчик, но уже можно было заметить: подрасти ему ещё чуть-чуть — и он точно будет очень красивым.

— Да, он позже всех спать пошёл. Сидел до рассвета, очень сильно хотел увидеть солнце, — голос Беляка отличался особой бодростью, в отличие от Алека. Его даже не знобило, он сидел расслабленно и непринуждённо, заведя руки за спинку стула.

— А торжественный подъём наших пьяниц, видимо, в ближайшее время ожидать не стоит…

Наконец отойдя от взбудораженного пробуждения, Алек почувствовал сильное желание проведать местные красоты, как только посмотрел на кусты. Лучи солнца уже не только светили, но и начинали греть, и он ощутил, насколько становится легче жить. Не выжидая какого-то одобрения своим мыслям, он поднялся и направился в сторону неплотных зарослей около деревьев по едва видимой тропинке. Но тут его остановил звук шагов, неожиданно возникший прямо за его спиной.

— Ты чего идёшь за мной? — развернувшись, спросил он.

— Покажи мне туалет…

Услышав вполне уместную просьбу, Алек мотнул головой в сторону кустов и, продолжив движение, тут же отвлёкся на утренние пейзажи. Вчерашнее дерево, возможно, не являлось официальным отхожим местом, и предыдущие отдыхающие, вероятно, могли позаботиться о вырытой яме, с брёвнами поверх неё. При дневном свете точно стоит попытаться отыскать такое место. Алек через силу заставил себя глянуть на то место, где было ночное происшествие — небольшой коридорчик из растительности уже и не казался страшным, всё было вполне обычным. Темнота больше не поглощала. Никто не окружал. Безобидное место, можно было продолжать свой путь.

Обнаружилась даже не просто яма, а импровизированная кабинка, вполне сносная, если учитывать её местонахождение. Кривая, с торчащими гвоздями, сделанная из веток и обтянутая мусорными пакетами, она гордо стояла на досках, в которых посередине была круглая дыра. Яма под ней, конечно, была глубокая, но как же жутко оттуда несло дерьмом! Алек, обнаружив достояние цивилизации, всё же не решился туда зайти, выбрав себе место чуть поодаль, чтобы не испытывать на прочность своё обоняние и чувствительность рвотных рефлексов.

Указав Беляку на туалет, он аккуратно пробрался в соседние кусты, однако тот не шелохнулся и продолжил сверлить его взглядом. Это было неловко, потому что Алек пребывал в весьма неудобном положении; стыдиться утренней эрекции он, естественно, не собирался, ведь физиологию никто не отменял, просто как-то не хотелось это афишировать.

— Почему ты не уходишь? — он обернулся через плечо, уставившись на мальчишку.

— Я после тебя, — сухо проговорил Беляк, жмурясь от солнца, пробивавшегося сквозь листву. Он выдерживал паузу, настаивал как вино, отчего сложилось впечатление, что он точно преследует в этом месте немного другие цели. — Покажешь? — наконец выдавил он.

В уточнении его странная просьба не нуждалась, Алеку сразу стало понятно, что именно он хочет увидеть. Хотелось бы думать, что у мальчика в голове свербит рано наступивший пубертат, но что-то совсем рановато. Возможно, он просто не знает границ, а сейчас, увидев то, чего не следовало, поддался спонтанному интересу.

— Подожди-подожди, что?! — опешил Алек.

Его настолько выбили из колеи слова Беляка, что он и вовсе разучился складывать мысли в единую цепочку. Этот уверенный, слишком твёрдый для любопытного ребёнка тон, напрочь перебил умение говорить. А то, что вырвалось, смогло слететь с его губ только из-за внезапного шока.

В голосе Богдана мелькнула маньяческая настырность, он явно не нуждался в каком-то одобрении. С видом «да я сам всё сделаю», он подошёл слева и уставился на обнажённую часть тела Алека. Приспущенные штаны, как назло, сползли к пяткам, и тот даже не успел их подхватить. Он замер как истукан, когда Беляк шлёпнул его по рукам, оказавшись совсем рядом. Какое-либо понимание происходящего растворилось ещё пару мгновений назад, и он даже не успел сообразить, как чужая ладошка крепко сжала его член.

Неуклюже двигая рукой вверх-вниз, Беляк нелепо улыбнулся. Какое счастье, что Алек имел привычку отходить как можно дальше от всех, и эту странную картину уж точно никто из отдыхающих не мог увидеть. Конечно, движения были из разряда способных возбудить, если бы не абсурдность происходящей ситуации. В мозгах замерцал красный огонёк, отчего по рукам пробежалась дрожь. Тихий шёпот донёсся до его ушей, и Алек почувствовал, как внутри начинает вскипать гнев.

— Видел, что его можно брать в рот, и что это нравится другим, — Богдан вложил в свои движения недвусмысленный намёк, что ему сейчас хочется проделать то же самое.

— Отойди от меня, ебанушка! — взорвался Алек, мгновенно разрушив ту идиллию, которую старательно создавал Беляк. — Не смей подходить! — он оттолкнул мальчишку так, что тот врезался спиной в дерево, мгновенно осев на землю от резкой боли. — Никогда больше ко мне не лезь, идиот! — Алек быстро натянул брюки и чуть было не заскулил от разочарования.

Нет, совершенно точно, что это не Беляк его возбудил, просто так совпало. Утренний стояк, разбавленный стимуляцией, глупый мальчуган без царя в голове точно не мог вызвать у него желание, нет-нет! С каждым разом прокручивая эти слова в голове, Алек всё больше и больше начинал ненавидеть Богдана. А тот, кажется, даже не расстроился от такого развития событий: быстро поднявшись с земли, он чересчур весело смотрел перед собой, словно его шалость вполне удалась; правда в глазах мелькнуло нечто, похожее на лёгкое разочарование.

Как и подозревал Алек с самого начала, Беляк явно не терпел с самой ночи ввиду незнания, где же найти туалет. Его слишком самодовольный вид вызывал такое раздражение, что Алек, раздув ноздри от негодования, устремился в сторону лагеря, даже не посматривая, идёт ли тот вслед за ним. Пробираясь через ветки и кусты, он яростно пытался отогнать шок, поселившийся в каждой клеточке организма, а когда они пришли в лагерь, то всем своим видом показал, что объявляет бойкот — он перестал и вовсе замечать присутствие Богдана.

Плюхнувшись на стульчик, Алек скрестил ноги, закрывая область паха ладонями от лишних взглядов, и уставился перед собой, думая о том, чтобы утро побыстрее закончилось.

Но утро ещё только начиналось…

*

— Ты вечером выстрелы слышал? — не поднимая взгляда, Алек всё же заставил себя заговорить с Богданом.

— Когда ты спать пошёл? Слышал. Папа сказал, что это охотники.

«Охотники? Ночью?» — напрашивался вполне логичный вопрос, но он не стал продолжать эту тему, оставив все рассуждения у себя в голове. — «Наверняка, кто-то проверял дееспособность оружия, а то и вовсе случайно выстрелил в какое-нибудь дерево. По крайней мере, это очень даже было похоже на правду. Так что, наверное, выстрелы ещё будут и днём.» А если нет? Может, в них нужно рассматривать опасность для жизни?

Послышались вздохи и хрипы, сопровождающиеся звоном открытия молнии на палатке — это проснулся Егор. Он, встав на землю босыми ногами, протяжно зевнул, а после с большим трудом начал влезать в свои тапочки, кряхтя и даже не глядя на них. На вид он был таким же разбитым, как и Алек пару часов назад: волосы скомканные, начавшие виться ещё больше, а под глазами заметные синяки. Было видно, что проснулся он вовсе не по своему желанию.

— Доброе утро… наверное, — он развалился на стуле, уткнув локоть в стол и подперев кулаком щеку. Второй рукой он начал лениво потирать глаза.

— Стой, ты во сколько лёг? — голос Беляка вновь обрёл живность и наивность, мгновенно стирая недавнее абсурдное прошлое.

— Сразу, как светать начало. Задрался сидеть, ушёл спать вместе с папой.

— Отлично, ещё несколько часов исключительно наши, — с досадой в голосе подметил Алек, принявшись жевать кусок белого хлеба. — Я прогуляюсь, не скучайте. Как найду дрова или что-то интересное — прибегу и начну орать.

Только отправился он в сторону реки, чтобы прогуляться вдоль берега и обогнуть всю территорию, доступную в ближайшее время. Пройдя через своеобразный выход из лагеря — прореху в кустах — Алек сразу почувствовал, как в лицо ударил холодный речной ветер. Ноги в шлёпанцах начали утопать в холодном песке.

При очередном дуновении ветра река будто бы ожила: волны течения покрылись рябью, блики солнца заиграли на поверхности воды чуть быстрее; где-то вдалеке послышались всплески — хищная рыба давала знать о своём присутствии. Но, не смотря на всю красоту, желания притрагиваться к воде не было — уж слишком холодно.

Медленно ступая по песку, Алек всё глубже уходил в себя, будто попавшись в какие-то сети, способные мгновенно погладить всё сознание целиком. И снова возникло воспоминание, вполне уместное, про прошлогоднюю поездку: тогда Беляк совсем рано ушёл спать, оставив неловкое молчание между Егором и Алеком. Только это было по большей части воспоминание Егора, топившее его очень много лет.

— Ты же знаешь, что я сменил несколько школ? — по правде говоря, он упоминал об этом довольно часто. — Знаешь, конечно же.

Алек не стал ничего говорить, по взгляду Егора было ясно, что он и не нуждается в каких-либо ответах. Тот уставился в костёр, подперев щеку ладонью, и лицо его менялось с каждым мгновением. Будто он нашёл в себе силы заглянуть страху в глаза, словно воссоздал весь тот кошмар, что плескался в его мыслях, поставив его перед собой. Неудивительно, что это было очень сложно, ведь олицетворением всего этого ужаса оказались настоящие люди, избавленные от такой роскоши, как человечность.

— Во второй школе был полный аут. Из-за того, что я сильно отставал в учёбе, меня засунули в тот класс к таким же неуспевающим. Наверное, они вообще были лишены всего доброго. Меня не приняли, как ты мог догадаться, — на последнем слове голос немного дрогнул, и Егор, прежде чем продолжил, тяжело вздохнул. — Потому что… да потому. Их… трое было, всегда вместе держались, но я умудрился перейти дорогу только одному. Только злости в нём было собрано на всех них. Ну… зато теперь я знаю, что будет, если пользоваться твёрдыми продолговатыми предметами.

Монолог прервался. Но только всё было ясно настолько, что в продолжении его слова не нуждались. Больше в тот вечер он не проронил ни звука, только молча глотал обиду вместе со слезами. Он не позволил себе тогда издать хоть один всхлип, только единожды шмыгнул носом, но так, что никому бы и в голову не пришло обратить на этот звук внимания.

Трудностей доверия, особенно к Алеку, Егор не испытывал никогда. Решившись на это откровение, он знал, что к нему проникнутся сочувствием, и понимал, что в ответ вряд ли что-то услышит. Но Алек был именно тем человеком, который смог понять его с полуслова, и то, что он не стал задавать лишних вопросов, уже было поводом для благодарности. Наутро Егор снова вёл себя, как и всегда.

Только теперь было понятно, насколько ему трудно приходится жить. Жить после изнасилования.

Слишком поздно до Алека донеслись посторонние звуки, чересчур резко вырвав его из воспоминаний. Треск веток под ногами был остановлен тишиной, а после раздались возгласы изумления, отчего он сразу начал переживать, не нарушил ли чужие границы. Он неуверенно заёрзал на торчащем корне дерева, на котором сидел всё это время.

— Не-не-не, остановись, не нужно, — грубоватый голос призвал его к спокойствию.

«Ну что за нахер? Можно уже спокойное утро, а?» — смело воскликнул в своей голове Алек, но глазами испуганно уставился на источник человеческой речи.

— Ты так хорошо сидел, я, наверное, напугал тебя? Я не хотел…

На вид взрослый и, стоит подметить, милый парень, стоял прямо перед ним. Он то и дело вытягивал ветровку, в карманах которой держал руки, очевидно, испытывая неловкость. Недлинные волосы забавно торчали в разные стороны, задорно колыхаясь при ветре; сам он стоял ровно, только одной ногой приспустившись на песок с такого же небольшого обрыва, как и около лагеря Алека. Он казался невероятно высоким, хотя стоял совсем недалеко. Юноша выглядел хулиганисто, но ему шла эта лёгкая неаккуратность.

— Меня Игорь зовут, — он протянул руку и слегка улыбнулся, когда встретился с испуганным выражением лица. Не дожидаясь каких-то реплик, он продолжил говорить: — Как же трудны люди, когда их ненароком вытаскиваешь из глубоких раздумий, правда?

Алек, наконец собравшись с мыслями, представился в ответ. Воцарилось неловкое молчание, которое не пропало и в тот момент, когда Игорь, недолго помявшись, присел рядышком с ним.

— Вчера вечером приехали, да? Слышал вашу компашку до поздней ночи, мы соседи, если что. Надеюсь, подружимся, — ухмыльнулся он.

— Это… отцы наши, а не мы. Я тоже надеюсь, Игорь, — невнятно проговорил Алек, растянув имя своего нового знакомого, будто пробуя на вкус.

Теперь, когда он был ближе, было несколько проще его осмотреть. Широкие плечи и рельефная грудь навевали мысли, что он занимается плаванием. Алек нескромно скользнул по нему взглядом ещё раз, пользуясь тем, что Игорь интересовался берегом напротив: густые тёмные брови, гладкая кожа, красивая шея с мужественно выпирающим кадыком.

— Э-э-э, слушай, — растерялся Алек, когда тот к нему повернулся. Его глаза, тёмно-синие, как океанские глубины, завораживали, и он ляпнул первое, что пришло в голову, дабы не выглядеть идиотом: — А ты ночью выстрел слышал?

И тут же почувствовал себя ещё хуже, чем полным идиотом. Стараясь скрыть то, как он нагло пялился на Игоря, он выставил себя законченным параноиком в самые первые минуты знакомства. В голове зародилось острое желание огреть себя по затылку за непревзойдённую тупость.

— Конечно, это ж за нами. Придут и всех перестреляют, кх-кхе! — Игорь скорчил физиономию мертвеца, демонстративно высунув язык и закатив глаза, а для пущей убедительности прижал ладони к своему горлу. — Хе-хе, слышал, конечно. Но мне, если честно, немного всё равно. А что, перепугался?

«До усрачки!» — отчётливо вертелось на языке, но Алек всё же смог сберечь свою небольшую тайну, удостоив собеседника простым и коротким ответом:

— Немного.

— О, слушай, ты приходи сюда ещё, я сразу тебя найду. А если увижу, что ты купаться пошёл, то приплыву сразу к тебе, ладно? Не скучай, ты хороший, кажется, — последнее слово он проговорил улыбаясь, слегка подмигнув, и удалился в ту сторону, откуда пришёл совсем недавно.

Алеку потребовалось ещё немного посидеть, чтобы привести в порядок мысли. Он, собственно, эту цель и преследовал, когда ждал этой замечательной возможности убежать из города на природу. Но кто же знал, что он найдёт здесь новое знакомство? Неудивительно, что такой случай мог повергнуть в шок. А то и голову вскружить…

Откинув все размышления на задний план, он поднялся с корня и продолжил поиски дров для костра.

*

— А мы скоро купаться пойдём? — Беляк болтал ногами, сидя на стульчике. Это утро ему же совсем надоело.

— Скоро, — без особой радости ответил Егор.

В этот момент он себя почувствовал больше отцом, чем старшим двоюродным братом. Таким взрослым и бородатым папашей, обязательно с залысиной до самой макушки. Ненароком он представил себя в этом образе: абсолютно взрослый, с седой щетиной, крепкий духом и со стержнем командира.

Егору всегда нравилось разглядывать свадебные фотографии своих родителей, сделанные двадцать три года тому назад, но ещё интереснее было смотреть на совсем детские фото, наблюдать за тем, как они взрослели и, найдя друг друга, постепенно становились единым целым. Не смотря на несуразность высказывания, он считал, что эти слова как никакие другие подходят для описания тех, кто обрёл свою любовь.

Почему-то он задумался об этом, когда принялся наводить порядок после пьяной ночи. Он усердно раскладывал всё на свои места: переставлял стулья, раскладывал предметы на столе, и даже умудрился навести порядок в камнях у кострища. Конечно, тут всё было без своего определённого места, но Егор не мог успокоиться, — в его воображении ничего не складывалось в единый паззл, — и он, имея настоящее право собственного голоса и отсутствие такового от других, продолжал хозяйничать. Никогда не нуждающийся в тени, а наоборот, стремящийся выйти из неё, Егор ненастойчиво попросил ему помочь в нескольких совершенно незначительных действиях, отказ в которых точно не принёс бы ему разочарования. Все детали мозаики начали сходиться в единую картину, с души медленно скатился тяжёлый камень.

— Ты есть хочешь?

Ещё одна отличительная черта: Егору жизненно необходимо приносить добро окружающим. Провести вечер без пользы для кого-либо — значит с большим трудом уснуть ночью. Не из желания чувствовать себя важным в любой ситуации, а из чувства вины. Егор иногда даже не замечал, что мог перегнуть палку и достать всех своей заботой, но делал он это не специально, он просто всегда хотел сделать всё как лучше. Чем дольше жить в постоянном чувстве вины, тем меньше желания попытаться исправить это.

— Можно и перекусить, — Беляк вместе со стулом придвинулся к столу.

Егор всегда чувствовал то, насколько он силён. Не физически, разумеется, а морально: он обладал таким внутренним духом, что фактически с лёгкостью сдерживал ту боль, которая комом осела на сердце. И держал её под контролем. Звук закрывающейся двери и щелчок выключателя света всё ещё отдаются эхом в ушах. Наверное, было бы всё иначе, не окажись он в той ситуации. Стены с отбитой в местах плиткой слишком сильно окружают и давят. Но случается всякое… Чужой смех, явно не предвещающий ничего хорошего, а затем вывих руки, который оказался мелочью в сравнении с тем, что произошло после: тесная кладовка возле школьной раздевалки, приближающиеся шаги и недвусмысленные покачивания шваброй в ладони.

Он просто оказался загнанным в угол зверем…

— Перекус перед завтраком подан! А основную трапезу ждать пока что не стоит, потому что у нас ничего нет, — на деревянной дощечке оказались ровные ряды самых обычных бутербродов. Два из них сразу же оказалась в руках Егора и Беляка, и Алек, только подойдя к ним, понял, что повторного приглашения к столу лучше не ждать.

— Принёс столько, сколько смог. Правда, там ещё есть большая куча дров, — он швырнул вперёд себя две здоровенные ветви, которые волок за собой по земле. На лбу выступили капельки пота, щёки успели покраснеть, и не столь от усталости, сколь солнце уже вовсю начало прогревать воздух.

Ещё с прошлой поездки отцы не переставали твердить, что шестнадцать лет — это уже конец всем пелёнкам, пора взрослеть и становиться старше, пора учиться заботиться о самих себе. Им казалось, что так они подготавливают парней к самостоятельности, но на деле просто лишали права выбора, отсыпаясь до обеда после своих «взрослых» гулянок.

Но ребята не унывали по этому поводу, это было даже весело — вести себя так, будто кроме них здесь больше никого нет. Орудуя всей посудой, которая была в наличии, они принялись за чистку овощей и варку картофеля, первые ароматы начали предвещать что-то очень даже вкусное. Алек, держа в руках топор, с ловкостью превращал огромную ветку в небольшие брёвнышки. Чересчур свободная футболка делала худые руки ещё более тонкими, и могло сложиться впечатление, что сам он невероятно щуплый, однако внутри него таилась завидная сила. Или просто накопилась злость. Он наносил точные удары, не вздрагивая от отдачи и с первого раза разрубая ветвь в нужном месте. Ведь если фантазия хорошо развита, не составит труда представить, как на куски разделяется рука ненавистного человека.

Егор занял весь стол. Было ощущение, что он одновременно присутствует со всех углов, суматошно используя каждый стаканчик, несколько вилок и ножей одновременно. Командование он сразу же взял на себя, считая себя вполне способным раздавать ценные указания. Намытый Беляком картофель уже был очищен и нарезан, в нескольких тарелках уже были сосиски и свежая зелень. С недоверием он отторгал любую помощь, которую предлагал заскучавший Богдан или освободившийся Алек. На лице Егора явно светилось: «Я постараюсь… нет, я сделаю вкусный завтрак!».

Беляк был по-прежнему на подхвате. В компании его присутствие было всё ещё непривычным, хотя он ещё был совсем маленьким, когда впервые оказался в совместной поездке. Старшие ребята ездили сюда вот уже десять лет, и когда Богдана впервые взяли на отдых, вовсе были уверены, что он будет только мешать. Но, тем не менее, быстро прониклись к нему.

Вид у него, конечно, было совсем потерянный, но он с большой охотой подавал дрова, мыл овощи и хватался за любую работу. Беляк, несмотря на столь юный возраст, старательно скрывал целую уйму секретов… а теперь его ещё и Алек начал побаиваться. Богдан обладал удивительной способностью поджигать всё, что попадается под руки, будь то салфетка, веточка, неудачно упавшая в костёр, или что-то ещё… Он не сразу заметил в себе эту странность, но всё же пытался её подавлять. Хотя это очень трудно, когда рука с сухой веткой уже приближается к пламени. И так легко перенести этот огонь под муравейник. Или палатку.

Увидь их со стороны сейчас отцы, они бы точно подумали о том, как их дети на них похожи.

— Долго ещё вариться будет? — Беляк и вовсе не скрывал того, что его аппетит не на шутку разыгрался, не переставая пялиться на предстоящий плотный завтрак.

— Не долго, картошка всегда быстро варится. Будет о-о-очень вкусно! — Егор уже сам хотел полакомиться своим творением. Постарался он, стоило подметить, на славу, даже смастерил решётку из шампуров, чтобы немного сдерживать пламя под кастрюлей.

— Пойду-ка я искупаюсь, — Алек сразу же испарился из виду, направившись на поиски своих плавок. Он заранее знал, что его никто не потревожит, потому что всем было, мягко говоря, не до него.

Забравшись в реку по щиколотки, он понял, что вода теперь не казалась такой сказочной, как несколько минут назад, с берега. Теперь она казалась тёмно-коричневой непроглядной бездной. Тело никак не хотело привыкать к воде, солнце уже было высоко в небе, но течение было слишком быстрым, чтобы было не так холодно.

Всего лишь шаг, чтобы окунуться. Но сил нет даже на то, чтобы сделать его назад. Стоя в реке, Алек прислушался к шелесту листьев, к отдалённому шуму из лагерей, начал всматриваться в небо. Страх перед бездной отошёл в тот момент, когда он начал всматриваться в причудливых белых монстров, которых рисовала фантазия из самых обычных облаков. Чувство умиротворения подкралось совершенно неожиданно, он смог наконец расслабиться и сделать прыжок в воду.

Отрезвляющая прохлада так резко охватила всё тело, что он невольно вскрикнул, как только вынырнул. Алек судорожно задвигал руками и ногами, не почувствовав под собой дна, дыхание слишком участилось и совершенно не собиралось возвращаться в норму.

«Возможно, в воде нет ничего страшного. Просто очень много чего кажется», — подумал про себя Алек, и бесконечные мгновения паники постепенно начали угасать. Успокоившись, он поплыл вперёд, пусть неправильно и не каким-то определённым стилем, потому что в голове неожиданно родился смысл добраться до соседнего лагеря.

Игорь сразу же откликнулся на сильные удары по воде, догадавшись, что так его призывает новый приятель. Увидев худые плечи с острыми ключицами, он махнул рукой Алеку, почему-то задержавшись взглядом на мокром беспорядке на чужой голове, и выкрикнул:

— Уже в воде? Подожди меня!

Вернулся он очень быстро, переодевшись в забавные плавки с ананасами. Он оказался куда более стройным, чем выглядел в одежде, а хорошо проглядываемый рельеф мышц вызывал восхищение. Игорь, взобравшись на камень, тут же плюхнулся в воду «щучкой».

— Ты пловец? — задал слишком очевидный вопрос Алек.

— Ага, я занимаюсь на профессиональном уровне с самого детства. Родители очень хотят, чтобы я однажды представил страну на Олимпийских играх. Я ещё пока работаю над этим. Но красив, правда?

— Очень. Но… это же был выбор родителей?

Игорь стоял напротив него. Они не собирались куда-то отплывать, просто наслаждались разговором наедине. Алек, пока его собеседник увлечённо рассказывал о себе, пользовался случаем и вовсю рассматривал его. Недлинные волосы, мокрые после прыжка в реку, были небрежно зачёсаны назад пальцами, но хуже он от этого не выглядел, загоревший, широкоплечий. Игорь видел интерес к своей персоне, а потому периодически отводил взгляд, чтобы не смутить.

Но его внимательный взгляд, пусть даже редкий, всё равно смущал: слишком красивые у него были глаза, напоминающие какой-нибудь синий камень, янтарное свечение ближе к зрачку создавало впечатление, что в них отражается солнце. Алек всё же боялся его, как и любых новых знакомств, а потому непреднамеренно заставлял говорить всё больше и больше, на подсознательном уровне выискивая уязвимые места.

— Дети рождаются чистыми, даже белыми, если совсем красиво говорить. У меня родители — бывшие спортсмены, знают все тонкости, но всё же решились на такой уверенный шаг. С трёх лет они добавляли красок на меня, своё чистое полотно, уча плавать и подготавливая почву, так сказать. В пять лет я уже начал свой путь в спорте. Нет, у меня, конечно, были попытки бунта против их выбора насчёт моей жизни. Но мама с папой помогли мне, вырастили хорошим человеком. А плавание, кстати, я люблю, не возненавидел его.

— Хорошие мысли… Игорь, ты… ты прав, что ты хороший человек. Я думаю, что мы можем подружиться и после отдыха, — и Алек смутился от последних своих слов. По правде говоря, он подумал совсем не о дружбе, воображая в голове совершенно другое развитие событий. Хотелось чего-то большего, чем дружбы…

— Я тоже так думаю, — улыбнулся он. А взгляд казался таким, словно Игорь умел читать чужие мысли.

Он, будто пытаясь прервать тишину, которая слишком быстро заполнялась потоками мыслей, резко двинул рукой вперёд, окатив Алека с головой брызгами воды. Тот не преминул ответить тем же, и начались самые настоящие водные баталии.

Вода вокруг этого маленького замешательства расходилась рябью в разные стороны, их задорный звонкий смех разбавлял всплески и утреннюю тишину природы. Река больше не казалась холодной, тело спокойно двигалось, будто в невесомости, руки то и дело создавали маленькие цунами. Внезапно все действия Алека были прерваны тем, что Игорь ловко схватил его за плечи, мгновенно обездвижив. Такой резкий манёвр мог и напугать, если бы не то, как радостно и сладко он смотрел в глаза Алека, будто пытался передать, что теперь считает эту поездку во много раз лучше.

Полностью отдавшись охватившему их веселью, они почти что никак не отреагировали на звук приближающейся колонны машин. По крайней мере, этот грохот не вызвал испуга, но Алек всё же не пропустил это мимо ушей, про себя подметив, что там явно не маленькие автомобили. На слух было сложно определить точное количество; эти звуки навеяли воспоминания событий прошлой ночи, создалось впечатление, что это точно как-то связано между собой. Но Алек сразу же подумал о том, что он снова слишком сильно себя накручивает.

«Надо будет ночью проверить», — мысленно подметил он, стараясь побыстрее перестать зацикливаться на этом. Машины всё равно уже уезжают, а перед ним всё ещё Игорь. А утро всё ещё не закончилось.