В Петербурге шёл дождь. Да, собственно, а когда он вообще там не идёт? Удивительно, как два города — две столицы России — могут располагаться так близко и при том кардинально различаться всем: людьми, архитектурой, и, конечно, погодой.

       Арсений переехал в Петербург, потому что это изысканно, стильно, утончённо и, что уж тут, менее мейнстримно, чем Москва. Потому что в Питере — пить, в Питере — терпеть и далее по списку. Потому что в Питере главный и самый старый житель города — дождь, и Арсений от него без ума. Питер — это эстетика, Арсений — это эстетика, поэтому им двоим было предначертано быть вместе.

       Антон это понял, когда они с Арсением вышли из сапсана июльским вечером, и Арс сделал большой глоток прохладного сырого воздуха. Тут он совсем на своём месте, улыбнулся, довольный, пошёл к выходу с вокзала, ведя Антона за собой в тишине: прислушивался к знакомым звукам, вспоминал подзабытые запахи и чудесное ощущение возвращения домой, усиливающееся от того, что в этот раз вернулся не один, а с Антоном, которому наконец-то за все эти годы покажет, как он живёт, когда находится в отпуске.

       Их дружбе уже больше трёх лет, и, конечно, разговоры о «приезжай ко мне погостить» между Арсением и Антоном велись не первый год, но каждый отпуск всё время оказывался заранее забит делами и распланирован по дням. В этот раз они решили: сначала Питер, потом всё остальное. Антон смеялся, что Арс следующий, что можно даже и в Воронеж вместе махнуть, чтобы посмотреть, как Антон жил до всего этого: до славы и признания. Арсений искренне согласился: ладно, но сначала ко мне, потому что я первый позвал.

       Так они и выкроили время, после съёмок и гастролей, между подработкой ведущими и встречами с родителями, ухватили небольшой кусочек и без того крохотного отпуска и решили провести его вместе. Дима с Серёжей, узнав об этом, не забыли подшутить: смотрите не доведите до инфаркта своих артоновцев совместными фотками и сториз в инсте, иначе просмотры шоу резко упадут — смотреть-то будет некому. Они, к слову, оба остались в Москве. После того, как и Дима, и Антон практически в одно время переехали поближе к месту работы, жизнь стала заметно проще: например, теперь, чтобы добраться до Арсения, не нужно было ехать на перекладных с кучей пересадок.

       Вся неделя в Питере промелькнула как один день. Истину говорят: когда хорошо и спокойно — время летит со скоростью пули Герлиха, обгоняющей синкансэн.

       Утро начиналось в обед. Просыпались практически одновременно и брели на кухню с вечным вопросом «чё б пожрать?» Кулинарами оба оказались посредственными, поэтому питались тем, что практически невозможно испортить: яйца, колбаса, полуфабрикаты, овощные салаты и еда с доставкой. (Последнее блюдо у Арсения с Антоном получалось лучше всего.)

       После залипали вдвоём у телека, смотря всё подряд, выбирали, куда сходят вечером. Арсению было жизненно важно обойти с Антоном все свои любимые места в городе, и больше половины из них — совсем не туристические. Дождь шёл, как казалось Антону, всегда. Арсений поправлял: «почти всегда». Он, привыкший к бормотанию капель за окном, сразу же ловил момент, когда наступала тишина.

       В городе их иногда узнавали: не помогали кепки, надвинутые на нос, а уж жёлтые очки Арсения так вообще только привлекали к себе внимание, ярким бликом выделяясь в монотонной толпе. Рост, кстати, тоже никуда не скроешь: свои без малого два метра частенько подводили Антона. Приходилось улыбаться, обниматься, фотографироваться, оставлять свои подписи и говорить «спасибо» на очередной комплимент. Фанаты — это прекрасно, многие из них оказывались красивыми и милыми скромняшками, но отпуск он на то и отпуск, чтобы забыть о своей работе. Конечно, не в их случае, когда работа стала определяющим фактором того, кто ты как человек. Всем давно известная истина, что у популярности есть свои минусы: например, такие, как они, всегда на работе.

       После прогулок домой возвращались промокшие и замёрзшие, отогревались чаем и снова заваливались на диван перед телевизором. Ужинали они в самом конце прогулки, в какой-нибудь малолюдной кафешке, забившись в самый дальний угол, чтобы снизить процент узнавания. К счастью или огорчению, до славы всемирно известных звёзд им было очень далеко.

       Скелеты дней всегда оставались одинаковыми, различалась только начинка: чем они позавтракают на этот раз? Чем пообедают? Куда пойдут гулять, какое кафе выберут для ужина и что будут смотреть оставшийся вечер? Отпуск — самое время, чтобы лениться и делать всё то, чему в обычной жизни места не находилось: например, полежать с утра до последнего или не бриться каждый день, позволить себе зарасти до пограничного между хипстером и дровосеком состояния.

       Антон и не брился целую неделю, даже бритву с собой не притащил (забыл), зато постоянно почёсывал ладонью подбородок, ощущая подушечками пальцев колкие короткие волоски. Арсений позволил себе поблажку поменьше: брился через день-два, так что его лицо постоянно оставалось каким-то динамичным.

       На седьмой день никуда не пошли: Антон уезжал в Москву меньше, чем через сутки, и оставшееся время хотелось провести без лишних посторонних лиц. Они оба впервые проводили столько времени вместе наедине, когда рядом нет ни Серёжи, ни Димы, ни Стаса с Оксаной, которые ездили с ними по гастролям. И это не принесло никаких неудобств: не возникло даже крохотного отсвета тревожности, будто что-то может пойти не так: ну что вообще могло пойти не так у двух лучших друзей?

       Вечер перед отъездом — тот самый, после которого жизнь Антона вступила на очередную точку невозврата.

       Днём перестал идти дождь. То есть прям совсем перестал, а не прекратился на несколько минут, и даже упавшее из-за скорого отъезда настроение вернулось обратно. К вечеру Арсений с Антоном сидели в зале, активно споря о том, что и откуда заказать.

      — Давай что-нибудь из «Гинзы» закажем, — предложил Арсений.

      — Ты ёбу дал? — Антон почесал свой заросший подбородок. — Ещё давай в «Моремане» чё-нибудь закажем. Чем тебя «Фен Шуй» не устроил?

       Арсений страдальчески закатил глаза:

      — «Мореман» теперь только в Москве есть, — печально вздохнул Арсений. — Накормить бы тебя суши.

      — Ага, чтоб сразу сдох и не мучился, — Антон откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. По большому счёту, ему вообще безразлично, что закидывать в свой желудок, он абсолютно всеяден. И суши тоже, может быть, полюбил бы, наравне с пловом, ризотто, паэльей, моти, кацудоном и прочими рисовыми штуками… если бы не аллергия.

       Арсений, сидящий рядом, засмеялся. На фоне работал телевизор с отключенным звуком: на экране только и успевали мелькать цветные картинки рекламы любимого «ТНТ». Он тоже закрыл глаза: шёл девятый час, на улице ещё достаточно светло, даже несмотря на густые тучи. Спокойно и совсем тихо.

      — Ну ладно, я ж пошутил, — Арс длинно зевнул, прикрыв рот рукой. — Мы почти всю неделю в «Фен Шуй» заказываем, Тох, давай тогда «Вкусные суши». Там коробочки тоже есть.

      — Ай, ладно, — Антон сдался. — Давай уже что-нибудь где-нибудь закажем, жрать охота, не могу.

       Арс потянулся за ноутбуком, поставил его на колени и зашёл на сайт «Вкусных суши». Компромисс найден: у него на ужин рис, у Антона — лапша.

       Спустя час Антон вышел на балкон покурить. Он открыл окно и высунулся вперёд, облокотившись на мокрое дерево локтями. Поджёг сигарету, вдохнул дым и осмотрелся: окна выходили на внутренний двор, виднелись блестящие от воды козырьки парадных внизу, пустеющая детская площадка и заросшая травой тропинка между двумя домами. Уже завтра, примерно в это же время, Антон будет у себя в Москве, смотреть из окна на гудящее Варшавское шоссе и снова привыкать к вечному шуму и пыли на стёклах.

       Позади открылась дверь, на балкон зашёл Арсений. Он потянул на себя вторую створку и сел на крохотный подоконник, закидывая ноги на раму. С улицы пахло свежестью и приятной сыростью. Тот самый петрикор, который уже давно пора научиться закупоривать по флаконам, чтобы вдыхать его вместе с воспоминаниями в самые нужные моменты.

       Антон чуть повернул голову, выдыхая дым, и часть этой горечи попала на Арсения. Он поморщился, начал тереть нос, но сигарету не спросил: вроде как в очередной раз бросает. Димка тоже уже почти бросил, остался один Антон, который вместе с сигаретным дымом всасывает в себя воспоминания и моменты. Особенно такие, как сейчас.

       Арсений сидит, умостившись на крохотном подоконнике, опираясь спиной на окно, ведущее в комнату. Рядом с Антоном — его длинные босые ноги в домашних спортивных штанах бледно-розового цвета. Когда-то давно они были красными, но безбожно полиняли, убив, по классике, не одну светлую вещь. Арсений расслаблен, руки обхватили колени, лёгкая улыбка на губах. Он даже не подозревал в тот момент, какой он… Да и Антон не мог подобрать правильного слова. Может быть, притягательный подойдёт?

       Антон сделал очередную затяжку, смотря на Арсения, пытаясь вдохнуть его образ вместе с дымом, протолкнуть в лёгкие и навсегда оставить внутри себя.

      — Еда приехала, — проговорил Арс, рассматривая заросшего Антона, болтающуюся на шее цепь и старую застиранную серую футболку с надписью на полспины нечитаемым шрифтом.

       Антон что-то промычал, сделал последнюю затяжку и потушил бычок в круглом керамическом подсвечнике, который Арсений пристроил вместо пепельницы.

       Пока Арсений распаковывал еду, Антон щёлкал по каналам: ТНТ, конечно, прекрасен, но напоминал о работе. Всё те же знакомые лица, как говорится. На одном из каналов он увидел почти самое начало «Острова проклятых» и оставил его.

       Во время ужина перебрасывались бытовыми фразами: решали, во сколько завтра нужно выезжать из дома, чтобы не опоздать на сапсан, успеет ли Антон утром собрать свои разбросанные по всей квартире шмотки, проверяли погоду в Москве.

       После ужина Антон привалился головой к плечу Арсения и поймал себя на том, что вообще не следит за развитием сюжета на экране: они всё равно этот фильм по сто раз уже смотрели. Вместо этого всё внимание привлекали гладкий подбородок и шея, ключица чуть ниже, стеснительно прячущаяся в вороте футболки. В голову к Антону закралась мысль: если он повернёт голову ещё немного влево, то сможет поцеловать Арсения в шею, а если чуть приподнимется — то в подбородок. С какого-то перепугу это превращается в мутное желание, совсем не отталкивающее — оно ворочается внутри, нерасторопное и основательное, как будто уже давно обосновалось там, но Антон его только что заметил.

       Это тревожно. С Арсением Антон всегда чувствовал себя лучше, чем с кем-либо другим, свободнее, чем с Серёжей, откровеннее, чем с Димой, честнее, чем с самим собой. Теперь это непонятно откуда появившееся желание решает вдруг взять и перечеркнуть всё, что было раньше. Оно замахнулось на самое ценное: на их дружбу. Антону стало не по себе. Он закрыл глаза, чтобы не дразнить себя опасной близостью чужой кожи, но в нос тут же начал забиваться запах: футболка Арсения пахла каким-то кондиционером для стирки, кажется, с лавандой, а сам Арсений пах соевым соусом и дезодорантом. Вот так странно, но запахи не смешивались, а сами собой чередовались друг с другом. Антон подумал, что если вожмётся носом в тёплую шею, маячащую всего в нескольких сантиметрах от него, то наверняка почувствует чистый запах Арсения.

       Что это за хуйня?

       Антон попытался справиться с наплывшими мыслями, но сердце от тревоги внутри колотилось неистово: а если Арсений догадается, какая херня творится в мыслях его лучшего друга? Неважно, как, он ведь Антона, как облупленного, вдоль и поперёк знает, даже лучше, чем кто-либо другой, это факт. И что тогда?

       А потом Антон понял, что если это то, о чём он подумал, то совсем пизда: ему нельзя влюбляться больше никогда, у него нет права на ошибку, больше не представится шанс всё исправить. И совершенно очевиден тот факт, что с Арсением ничего, кроме дружбы, и быть не может. Потому что они лучшие друзья.

       Антон встал с дивана и пошёл в ванную, чтобы умыться холодной водой. После этого стало легче, щёки прекратили гореть адским пламенем, мысли успокоились: всё не так плохо. Мало ли в его жизни было подобных сиюминутных помешательств? Уже завтра он об этом и не вспомнит даже, а если и вспомнит, то посмеётся и снова забудет.

       И всё же, думал Антон, хорошо, что завтра его уже тут не будет. Наверняка так подействовала целая неделя близкого общения с Арсением. Он уедет, проветрит голову и придёт в норму. Ну в самом деле, он Арса знает уже сколько лет? Если бы уж так приспичило в него влюбиться, то это произошло бы раньше, разве нет? Да и любил Антон до этого только девушек.

       Самовнушение запустило успешный процесс успокоения. Никакая это не любовь. Антон не может умереть от несчастливой любви после всего, чего успел добиться.