— Один шарик ванильного пломбира и один — дыни в рожок, верно?

— Да, и, будьте добры, ещё стаканчик шоколадного.

— Конечно.

Милая девушка по ту сторону вагончика с мороженым круглой ложечкой накладывает заказанные Узуем вкусы в соответствующие вафельные формочки, оборачивает их салфетками и протягивает парню. Тот расплачивается и идёт по направлению к большому дереву, в тени которого на скамейке сидит Зеницу. Он гоняет туда-сюда воздух перед собой крепкой, пытаясь немного охладиться, потому что жара стоит такая, что кажется, будто даже асфальт скоро расплавится. И зачем они только именно сегодня пошли в этот парк?

— Держи, дынное, — привлекает к себе внимание Узуй и протягивает рожок с двумя шариками мороженого.

— О, спасибочки, — мигом оживляется блондин, хватая в руки любимое лакомство.

Из всех существующих в мире вкусов, больше всего он любит именно ваниль и дыню, и Тенген это прекрасно знает, а потому покупает ему исключительно их. Есть ещё, конечно, зелёный чай, но он покупается только на большие праздники, потому что каким бы вкусным он ни был, все равно много не съешь.

— Ты взял шоколадное? — интересуется парень, слизывая рожок. — Можно попробовать?

Вместо ответа старший просто протягивает своё мороженое к лицу Зеницу.

— Ммм, вкусно, — счастливо облизывается, словно кот, юноша, а Тенген едва сдерживает смех. — Ты чего?

— Ты весь перемазался, — улыбаясь от смеха, отвечает мужчина и наклоняется ближе. Зеницу рассчитывает, что тот просто салфеткой сотрёт каплю мороженого с его щеки, но Узуй поступает куда прозаичнее и слизывает его языком, а потом и сам стоит из себя кота. — Ты тоже очень вкусный.

Зеницу очень смущается, краснеет и отворачивается, бурча себе под нос что-то вроде «дурак, люди же увидят». Тенген не может не умиляться подобной картине, ведь смущающегося Зеницу хочется смущать еще сильнее.

Когда мороженое оказывается съеденным, носы перепачканными, а щеки облизанными, они решают продолжить свою прогулку. Найти свободную тропинку в тени оказывается проще, чем ожидалось, и, выбрав маршрут, ведущий к заливу, они двигаются вперёд. Со всех сторон их окружает чудесный парк с высокими деревьями, уходящими прямо в небо, с прекрасными цветами, укрывающими землю разноцветными покрывалом, и, конечно же, с поющими птицами. Но за всей этой красотой наблюдает только Зеницу. Тенген же не может оторвать взгляда от самого красивого цветка — самого Агацумы.

— Если ты продолжить так на меня смотреть, то прожжёшь во мне дырку, — шутит парень и берет мужчину за руку. Пусть жара стоит и страшная, но так идти гораздо приятнее. Узуй ничего не отвечает на замечание Зеницу, лишь крепче сжимает его ладонь.

Идя по тропинке, они проходят мимо колеса обозрения, мимо американских горок, мимо высокой башни с качелями на цепях и мимо штуки, напоминающей летающую тарелку. У них нет цели кататься на них — только не сегодня, — а потому это лишь прогулка, из которой они могут вынести для себя варианты, куда можно будет сходить компанией друзей (наверняка Иноске будет вопить во всё горло что-то о том, какой он храбрый и сильный, а потом его силком придется отдирать от сидений). С аттракционов слышны крики и вопли детей и родителей, их радостный смех, шум колес по рельсам, в воздухе витает запах сладкой вареной кукурузы и сахарной ваты — всё то, что должно быть в парке аттракционов. Чуть дальше по тропинке, в глубине меж кустами виднеется вода, отражающая солнце точно зеркало.

Они выходят на берег и застывают там же. Перед ними раскидывается широкий залив, часть которого огорожена забором, чтобы маленькие дети не упали в воду и не ушиблись, вдоль берега плавают утки, чайки, на самом берегу на скамеечках сидят парочки и кормят прилетающих к ним воробьёв и других маленьких птиц.

— Покатаемся на катамаране? — интересуется Тенген, завидев в стороне точку проката.

— Ну не знаю, — мнется Зеницу, — солнце жарит, как бы не обгореть.

— Кажется, у них есть катамараны с навесом, — успокаивает его любимый.

— Тогда хорошо.

Волны слегка бьют по дну катамарана, и эти толчки отдаются в сидения, на которых сидят парни. Педали крутит только Тенген (потому что у Зеницу ноги короткие), но ему это не в тягость, наоборот, он почти чувствует себя властителем мира. Зеницу сидит, болтая ножками и подставив лицо под морской ветер. Тот играет в его волосах, треплет, закидывает некоторые пряди на чуть загорелое лицо и заставляет сердце Тенгена пропускать удары. Мужчине стоит почти титанических усилий не отвлекаться от кручения педалей, иначе они рискуют искупаться вместе с чертовой посудиной.

— Сделаем фото? — предлагает Зеницу, доставая из рюкзака фотоаппарат.

— Давай на берегу. Не хочу утопить фотик.

— Да ну, я аккуратно. Улыбнись.

— Знаю я твоё «аккуратно», убери его, — Тенген старается одновременно держать равновесие и запихивать аппаратуру обратно в рюкзак парня. Но тот не хочет поддаваться и дуется.

— Ну даваай, всего разочек!

— Я же сказал. Нет.

Зеницу делает лицо обиженного котёнка и всё-таки убирает фотик. Тенген чувствует себя немного виноватым, а потому спешит загладить свою вину. Как раз выплыв на мелкое место так, что волны не сильно мешают, он без единого звука наклоняется к обиженке и мягко целует. Без напора, без желания большего. Только кроткий и нежный поцелуй, в который вложена его любовь. Младший удивляется, но с удовольствием отвечает и улыбается в поцелуй.

— Извинения приняты.

Вскоре они возвращаются на берег, возвращают «покатушку», и Зеницу, наконец, может полноправно достать фотоаппарат, чтобы сделать несколько фото любимого. Он этого, конечно, до самого возвращения домой не узнает, но в этом-то и прелесть «тайных фотосессий».

Улыбка Тенгена на снимках всегда такая расслабленная, завораживающая и удивительно счастливая. Самая любимая улыбка Зеницу.