— Кларисса, я устал от этого. Ты будешь есть, — Джонатан поднял взгляд на своего отца, когда тот заговорил, покосившись на молчаливую рыжунью напротив него.

Клан собрался за большим обеденным столом этим вечером. Они отмечали их последнюю победу. Пришлось попотеть, но Валентин сумел добыть информацию, которая позволила им найти повстанческий лагерь прямо возле идрисовского леса. Дочь Лайтвудов стала идеальным пленником с тех пор, как больше уже ни на что не годилась. Слава богу, новая руна Клэри продержалась всего пару дней, так что Иззи больше не имела иммунитета к боли. Джонатан вытащил её в лес с переломанными костями с резанной кожей, как будто она была большим объедком с его ужина, и, как он и рассчитывал, тупые эмоциональные дебилы бросились её защищать. Большинство из них перебили: чуть более сорока мужчин, женщин и детей, которые скрывались в лесах, как бродяги. Оставшиеся были заперты в подвалах для будущих допросов, крики каждого из них слабо доносились снизу. Это был прекрасная мелодия для ужина.

Валентин даже позволил Джонатану присоединиться к сражению и, боже, это было чудесно. Он до сих пор чувствовал электрическое покалывание возбуждения, которое пришло вместе с резнёй, чувствовал тёплую кровь, стекающую по рукам, слышал крики и мольбы тех, кто пал от его меча в ожидании пощады.

Это был потрясающий день.

— Кларисса, ешь, — комната наполнилась ощутимым напряжением, когда их отец с силой вонзил вилку, и она чиркнула о дорогой фарфор его блюда. Его дочь осталась тиха и недвижима, её лицо было опущено и скрыто за пламенными прядями волос.

Прошла неделя с тех пор, как брат её отымел. Одна неделя с тех пор как он заставил её задыхаться, кричать и извиваться под ним, и он обнаружил, что думает над тем, как бы сделать это снова. Как именно он её возьмёт, как сильно ей это понравится в этот раз? Как далеко он её заведёт?

— Джонатан, — вздохнул Валентин, вытаскивая своего сына из его влажных мечтаний, — Не мог бы ты помочь ей? Похоже, она не в состоянии самостоятельно принимать пищу. Мне нет пользы от дочери, которую может унести ветерком.

Джонатан, вздохнув, притворился, что это ужасно раздражающее поручение, когда в реальности не мог дождаться, чтобы прикоснуться к ней. Клэри, неожиданно, сфокусировалась, её глаза метнулись к нему и сощурились, наблюдая, как он обходит вокруг стола. Больше она его не шугалась, что радовало, но она всё ещё была настроена враждебно. Её глаза вспыхнули зелёным огнём, когда она посмотрела на него, губы скривились в гримасе отвращения. Когда он потянулся, чтобы вложить вилку ей в руку, она дёрнулась от него, оттолкнув стул из-за стола в громким скрежетом.

— Не прикасайся ко мне, — зашипела она, но Джонатан скрыл свою ярость за очаровательной улыбкой.

Он положил руки на стол и наклонился рядом, заглядывая прямо в глаза. В присутствии Валентина он не мог поставить её на место нужными словами о том, что они делали вместе, но он всё ещё мог на это намекнуть, и перед их отцом, он знал, она примет это очень близко к сердцу.

— Итак, Клэри, у нас здесь чудесное семейное застолье, а ты пытаешься испортить его своим поведением. Не хотелось бы мне снова отправить тебя в подвал. Та камера остаётся открытой в любое удобное для тебя время, — его губы изогнулись в самодовольной улыбке, — Я с нетерпением жду повода снова запереть тебя одну.

— Я это съем, — быстро сказала она с красным лицом, и он едва сдержал смех над её расчётом. Раздразнить её было слишком просто.

Он скользнул на стул подле неё, наслаждаясь тем, как её глаза с тревогой следили за ним, как будто она боялась, что он повалит её на стол и возьмёт прямо здесь. Пришлось признать, что идея была заманчивой. Когда папочка испарится, возможно, что именно этим он и займётся. Но, опять же, если бы отец был в отъезде, он бы не стал выпускать её из той камеры. Возможно, он даже свяжет и запрёт её в своей комнате для долгих утех. Мысль заставила его дрожать.

— Кажется, в конце концов, твоё наказание не было пустой тратой времени, — Валентин довольно улыбнулся самому себе, глядя на своего сына с выражением как будто бы гордости, если бы не был таким мерзким ублюдком. — Твой брат должен был показать тебе глупость непослушания. Джонатан очень старателен в том, что делает.

— Уверен, что Клэри согласится с тобой, — Джонатан ухмыльнулся, наблюдая, как она изящно потягивает свой суп. — Скажи мне, после этого ты испытывала трудности с ходьбой?

Клэри тут же подавилась супом, кашляя на стол с выпученными глазами. Валентин просто вздохнул, свалив это на её неуклюжесть, но Джонатан знал, что означает этот красный румянец на её щеках. Её была лёгкая дрожь, но с такого расстояния он мог запросто это разглядеть, и ему было тяжело не потянуться и не прикоснуться к её волосам или соблазнить на поцелуй, если только избавиться от папаши.

Внезапно у него возникла потрясающая идея.

Наклонившись к ней снова, он стянул салфетку с её коленей и приложил к её рту, когда кашель утихомирился.

— Тебе следует быть более осторожной, Клэри, — произнёс он с улыбкой, скользнув другой рукой под столом вдоль её бедра и стиснув его.

Клэри сразу же напряглась, не смея взглянуть на своевольничающую руку, пока могла привлечь к этому внимание их отца. Её глаза, тем не менее, метнулись к Джонатану с предельно ясным выражением. Какого чёрта ты творишь? Ты сумасшедший?

— Вот, позволь мне помочь тебе, — усмехнулся он, поднимая её ложку, чтобы покорить с руки. — Давай. Ешь.

Клэри смотрела на него, не двигаясь, пока его пальцы не скользнули внутрь бедра к промежности. Он огладил её один раз, легонько и поддразнивая, она едва не перевернула тарелку, подпрыгнув от прикосновения. Разумеется, он усадил её назад, и его пальцы вернулись на прежнее место, оглаживая хлопок её нижнего белья.

— Думаю, я могу это сделать самостоятельно, — произнесла она, её голос лишь слегка повысился, когда он скользнул под её бельё, и они соприкоснулись кожей к коже. Она была горячей, отметил он, часть его удивилась тому, как легко он смог заставить её намокнуть во время ужина с их отцом.

— Глядя на тебя, я бы сказал, что нет, — он наклонил голову, смотря на неё с понимающей ухмылкой. — Это платье было тебе мало, когда ты прибыла сюда, теперь же оно висит на тебе мешком.

— Нам следует начать контролировать твоё питание, — мягко вмешался Валентин, напоминая Джонатану, что он всё ещё здесь.

— Это или кормление через зонд*, — издевательски добавил он, получив ещё один взбешённый взгляд. Комментарий был сказан для их отца, и насмешка в голосе целенаправленно создавала впечатление, будто ему плевать на её комфорт.

— Попробуй, и я...

— Дети, — Валентин вздохнул, опуская свою вилку и отодвигая пустую тарелку, на которой ему подали стейк. — Неужели вы не можете хоть на час вести себя прилично? Я устал от вашего собачества.

— Мы просто веселимся, — оскалился Джонатан и вогнал палец глубоко в свою сестру. Она тихо вздохнула, её собственные пальцы сжали скатерть в кулак, скрытые от глаз их отца. — Разве не так, Клэри?

— Да, — коротко ответила она, её голос был слишком хриплым, что не ушло от внимания отца. Глаза Валентина слабо прищурились, долгий миг разглядывая их. Казалось, он хотел им что-то сказать, когда дверь позади них открылась, и низенькая темноволосая горничная поспешила убрать их тарелки.

Джонатана застали врасплох, и даже он не успел среагировать вовремя. Большие влажные глаза прислуги неотрывно смотрели на его руку, прежде чем она медленно подняла их, чтобы взглянуть на него. Клэри побелела от стыда, он же просто был зол. К её чести и, возможно, потому, что она знала достаточно, чтобы бояться его, горничная ничего не сказала. Она спешно переставила их тарелки и чашки на стальную передвижную тележку, с которой вошла, заменив их дымящимся чёрным кофе.

— На сегодня это всё, господин? — спросила она Валентина.

— Да, Марта, но сегодня я хотел бы, чтобы кофе подали мне в кабинет. Клариссе он не нужен, она и так слишком легковозбудимая.

Прислуга кивнула и поспешила из комнаты, тайком бросив лишь один взгляд назад, обнаружив, что Джонатан смотрит на неё, пока она не исчезла из виду. На секунду он скрежетнул зубами, глядя ей вслед. Вряд ли прислуга удержится, чтобы не рассказать, из чего состоит его личная жизнь, он не мог допустить, чтобы это дошло до Валентина. Одно он знал наверняка, когда слуги общаются, вести распространяются, как лесной пожар. Сынуля её фанатичного хозяина дрючит свою сестру — эта сплетня будет нарасхват. Ему придётся разобраться с горничной.

— Я иду спать, — внезапно сказала Клэри, выбираясь из-за стола, позволив своим спутанным рыжим волосам снова прикрыть её лицо. Без сомнения, она скрывала свой румянец, но в этот момент Джонатан не мог последовать за ней. Вместо этого он встал и проглотил свой кофе, игнорируя жжение, с которым тот прошёл по его пищеводу.

— Есть ли поручения для меня, отец? — спросил он достаточно невинно, нетерпеливо топая ногой под столом всё это время. Будет ли эта женщина молчать в шоке или разболтает всё первой попавшейся горничной?

Валентин покачал головой, выдав слабую улыбку:

— Сегодня ты постарался больше обычного, Джонатан. Ты заставил меня гордиться.

В любое другое время эта фраза, сказанная отцом, сразила бы его наповал. Нечасто Валентин говорил подобные вещи, ещё реже — своему сыну. Тем не менее, в свете событий он смог только кивнуть и поспешить из комнаты вслед за Мартой.

Пришлось отдать должное, она была быстра. Она уже прибыла на кухню к тому времени, когда он догнал её, это вызвало у него тревогу. Решив, что риск слишком велик, чтобы быть снисходительным, он прошёл, ворвавшись в двери кухни, и попал в вихрь рабочей суеты. Разговоры прекратились с его появлением: хозяин дома — на кухне? Что это может значить, к тому же демон?

Джонатан не упустил эти взгляды, которые на него бросали, пытаясь сделать вид, что его вид не нервировал всех вокруг. В углах комнаты перешёптывались, из-под волос показывались глаза и быстро скрывались, когда их замечали. Они его боялись, но это не был уважительный страх, который они показывали Валентину. Нет, для них Джонатан был демоном, монстром во плоти, созданный их господином. Они боялись его, потому что думали, что он зло, думали, что он сожрёт их души.

Иногда он находил это забавным, давать им ещё больше повода для сплетен. В другое время он мог бы, но не сейчас. Его глаза прищурились, сканируя помещение, пока он не нашёл её, притаившуюся в конце, пытающуюся стать настолько маленькой, насколько это возможно. Горничная почувствовала его внимание, и он заметил ещё двух женщин, которых она скрывала позади. Она им уже рассказала? Они таращились на него, но это могло быть только потому, что он приближался к ним.

— Твое имя Марта, правильно? — он остановился перед ней и наблюдал, как белеет её лицо. Горничная быстро кивнула, оглядывая комнату, как будто искала спасения. Как будто думала, что он собирается ранить её.

Умная девочка.

— Валентин хочет видеть тебя в своём кабинете. Пройдём со мной, пожалуйста.

— Я должна работать в библиотеке, господин, — ответила она тихим испуганным голосом. Она не могла даже посмотреть ему в глаза. — Я должна стереть пыль с книг до завтрашнего утра, и если я не начну сейчас, то никогда не закончу, и...

— Сюда, пожалуйста, — Джонатан не собирался выслушивать остаток её лжи. Он схватил её за руку и потащил за собой, выйдя через заднюю дверь кухни. Марта от прикосновения испуганно вздохнула, спотыкаясь позади него и оглядываясь назад на кухню, пока он быстро уводил её оттуда, молящими о помощи глазами.

В конце коридора располагалась маленькая гостиная. Она не использовалась, разве что как склад, с тех пор, как Валентин занял этот дом, и собирала пыль; Джонатан знал, что здесь их не побеспокоят. Возможно, когда он закончит, сможет привести сюда Клэри.

Марта вскрикнула, когда он швырнул её в комнату, падая на кучу деревянных ящиков, и застонала. Джонатан запер за собой дверь, и обернулся к ней лицом, терпеливо ожидая, пока женщина придёт в себя.

— Я сожалею! — внезапно закричала она с дикими глазами, отгораживаясь от него ящиками. — Я не собиралась подсматривать, я ничего не видела! У вас нет причин волноваться, я никому не скажу, я клянусь!

Он улыбнулся, забавляясь её паникой и тем фактом, что она думала, будто его так легко убедить.

— Но ты видела это, и, боюсь, у меня есть причины волноваться, — говоря, он приближался, медленно загоняя её. Горничная с ужасом смотрела на него, пятясь, пока не упёрлась в стену. — Видишь ли, я тебя не знаю, ты можешь быть домовой сплетницей, по крайней мере, я так полагаю. Болтун — находка для шпиона, и всё такое.

Тогда Марта попыталась бежать, она рванулась к двери и хотела её открыть, но забыла про замок. Её ошибка дала ему время проследовать за ней, громко припечатав рукой дверь рядом с её головой, заставив кричать в страхе и вжиматься в дерево.

— Это не помогает мне довериться тебе, — пробормотал он в её волосы, заправляя прядь тёмных волн ей за ухо. Марта тихо шмыгнула, оборачиваясь к нему лицом, и схватилась за перед его рубашки.

— Я сожалею! — плакала она, лицо красное и распухшее от слёз, — Пожалуйста! Я буду молчать.

— Но как я это пойму, Марта? — нежно спросил он, качая головой. — Ты разболтаешь это сейчас же.

— Нет! Я клянусь! Я не расскажу ни одной душе, никогда в своей жизни!

Он вздохнул сквозь зубы, вроде как обдумывая это.

— Я не знаю. Я не люблю лишний раз рисковать. Для тебя слишком просто нарушить данное обещание.

— Никогда! — она яростно мотала головой, её запястья сминали его дорогую рубашку, но, если быть честным, её реакция была слишком забавной, чтобы заинтересовать его. — Я обещаю вам, пожалуйста! Только не убивайте меня!

— Тише, милая, — сказал он, смеясь и вздёрнул ей подбородок, чтобы заглянуть в глаза. Она была как минимум на голову ниже его, и эта разница только ещё больше её пугала. — Кто говорил хоть что-то о твоём убийстве? — она шмыгнула, с надеждой глядя на него, и он очаровательно ей улыбнулся. — Это только создаст мне лишних проблем, к тому же наведёт грязи. Кто это всё будет убирать, если я убью горничную?

От этих слов ноги Марты подогнулись, и она громко завыла от страха. Он легко её поймал, усмехнувшись ей в волосы.

— Успокойся, Марта, я просто шучу. Здесь достаточно горничных, чтобы соскрести тебя с пола. Это вообще не вопрос.

— Не надо! Умоляю, не надо! У меня есть семья!

Джонатан усмехнулся в ответ:

— А у кого её нет? Это должно было вызвать у меня симпатию к тебе?

— Я сделаю всё! — закричала она, и Джонатан поморщился от её громкости. Этим своим криком она может привлечь внимание.

— Знаю, что сделаешь, Марта, — вновь улыбнулся он ей, и потрепал за щеку, — Я даже знаю, как тебе искупить вину передо мной.

— Да! — отчаянно закивала она, — Всё, что вы захотите.

— Вынь свой язык, — просто сказал он. Горничная, нахмурившись, момент недоумённо смотрела на него, пока Джонатан не потянулся к своему поясу, доставая из ножен свой кинжал. И тогда она действительно начала орать.

— НЕТ! — Марта визжала, врезавшись в дверь в попытке сбежать от него, но она была по-прежнему в ловушке, а он не собирался отпускать её никуда без уверенности, что она не сможет рассказать никому того, что видела. Он отрежет ей язык, прежде чем она всё испортит.

— Тише, — утешал её Джонатан, хватая за шею и утаскивая вглубь комнаты. Она сопротивлялась его плену, но безуспешно. У дальней стены стояло старое красное бархатное кресло с разорванной подкладкой. Он пихнул её туда и удержал на месте, уперев колено в живот, поднимая ей голову.

— Будет больно лишь самую малость. Ты будешь в полном порядке.

Она замотала головой, продолжая сражаться, пока Джонатан не вытерпел и не наклонился к ней, говоря прямо в неё, глядя в её дикие испуганные глаза:

— Или я отрезаю тебе язык, или убиваю тебя. Что ты предпочтёшь?

— Пожалуйста, — умоляла она сквозь слёзы, — Пожалуйста, не надо.

Её реплики после этого не менялись: мольбы, торг и рыдания. Всё это было очень утомительно. В конце он не смог удержаться. Положить конец неустанному плачу стоило риска быть наказанным Валентином. Тем не менее он врал, говоря, что у неё есть выбор. Мышца отсеклась достаточно легко, но не без крови повсюду, к чертям запачкавшую его рубашку и весь пол. Женщина кашляла, плевала и захлёбывалась, стоя на четвереньках, кровь лилась из её рта, как из крана. Это всё было сплошным месивом; он попытался успокоить её, действительно пытался, но шок** и боль заставили её атаковать, и Джонатан просто не стерпел. После этого Марта больше не работала по дому. Он даже был уверен, что пройдёт какое-то время, прежде чем кто-нибудь обнаружит то, что от неё осталось.