К середине ноября Серёжа предложил им всем переехать на квартиру Антона. Он не хотел расставаться со своим лофтом, к которому прикипел душой за все прошедшие годы, и продолжал считать, что они втроём вполне бы могли жить в нём, но Антон скучал по своей квартире (и пусть он никогда не говорил этого вслух — его выдавало поведение). Нахождение в чужих стенах давалось Антону мучительно: у каждой вещи своё место, всегда должен соблюдаться идеальный порядок и чистота. С детства не жалующий частую уборку и порядок Антон чувстовал себя заложником Серёжиных привычек. Сергей это видел, а также понимал, что ему по-прежнему не удалось начать свободно ладить с Антоном, и единственное, чем он мог отплатить ему за эти попытки сблизиться, единственное, что было в его силах, — это вернуть Антону родные стены и свободу, место, куда бы он возвращался после работы с охотой, а не с настороженностью и ожиданием, что ещё и дома ему придётся следить за собой и своими действиями.

      Арсений идею поддержал. Ему одинаково нравились обе квартиры: он спокойно привык к педантичности Сергея и распущенности Антона, потому что сам застрял где-то посередине и мог безболезненно принимать как одну крайность, так и вторую. Для Антона, измученного молчанием Серёжи, переезд стал большим приятным событием. Он с радостью принял это предложение и впервые за несколько недель почувствовал к Серёже острую благодарность.

      Вот так они втроём снова оказались в квартире, которая стала местом их первого синтеза. В сущности, почти ничего не изменилось (разве что Сергей всё чаще позволял себе задерживаться в постели с Антоном, пока Арсений принимал душ).

      По утрам Арсений и Антон (как придётся) по-прежнему напоминали Серёже о таблетках, и делал это каждый из них по-своему. Арсений в основном кричал из другого конца квартиры: «Серёж, таблетки!». Антон тоже выучил фармакологический рацион Сергея. Он молча брал из плетённой корзинки, стоящей на обеденном столе (чтобы не забывать) нужные блистеры, выдавливал из них капсулы и клал их на стол рядом со стаканом воды.

      (Сергей всё никак не мог понять, почему Арсений и Антон так спокойно отнеслись к этому его недостатку, к тому, что один из партнёров сидит на антидепрессантах и седативных. У Антона, например, было достаточно времени смириться с тем, что Серёжа в некотором роде особенный. Он понял это сразу после той попытки самоубийства и до сих пор помнил слова психиатра о том, что бывших психически больных не бывает: можно уйти в ремиссию на всю жизнь, но всегда будет риск вновь вернуться к этому ужасному состоянию. Антон надеялся, что на этот раз затишье будет длиться намного дольше предыдущего, но даже если нет, его сильно успокаивал факт, что проходить всё это снова ему не придётся в одиночку: вытащить Серёжу из пропасти поможет Арсений. Арсений думал о том же самом, а потому ни для кого из них не стало обузой ментальное здоровье Серёжи. В их силах было обеспечить ему ремиссию до конца жизни, и каждый из них старался сделать это.)

      После переезда обратно в знакомую и уютную квартиру Антон заметно расслабился. Он мог где-то пренебречь порядком, оставить посуду в раковине, не повесить в шкаф вещи, забыть запустить стиральную машину и многое другое. Арсений старался не акцентировать на этом внимание: он ходил за Антоном по пятам и либо напоминал что-то сделать, либо делал это за него. Серёжа это видел и раздражался: «Он уже не маленький, пусть, наконец, научится обслуживать себя нормально». Из-за этого каждый день, как яркие салютные всполохи на вечернем небе, вспыхивали ссоры Сергея и Антона — по любому, даже самому незначительному, поводу. Усугублялось это тем, что Антон, даже находясь на своей территории (теперь уже на их территории), не понимал: что он делает не так? Каким ещё боком встать к Серёже, чтобы он перестал на него срываться, как добиться от него такого же спокойного общения, какое у них порой случалось по утрам до подъёма?

      Арсений разрывался, вновь чувствовал себя между Сциллой и Харибдой, одинаково понимая и Антона, и Серёжу, но такое взрывное сосуществование начало доводить и его. Поэтому, когда он слышал, что эти двое вновь готовились устраивать разборки, Арсений и сам начинал срываться, представляя себя грозной воспитательницей в детском саду, разнимавшей двух главных хулиганов группы.

∞ ◆ ∞

      Сергей продолжал раз в неделю посещать психотерапевта. Нынешний — уже третий по счёту. То ли дело было в самих врачах, то ли в Серёже, но он, проходящий терапию только для того, чтобы Арсений и Антон меньше переживали за него, никак не мог найти ни с кем достаточно близкий для такого рода деятельности контакт. Ни с кем из них Сергей не мог начать делиться своими переживаниями, каждого считал недостаточно компетентным и квалифицированным. Да и как начать обсуждать сокровенные вещи, если ни одному врачу не получалось рассказать правду о том, в какой форме отношений он состоял. Для этого нужно было, как минимум, самому принять и осознать их, а Сергей застыл где-то на стадии «Я с Арсением, Арсений с Антоном, и ничего-то у нас дальше этой точки не двигается». Впрочем, Серёжа понимал, что они увязли на месте по его вине, и из-за этого начинал раздражаться ещё больше. В первую очередь на себя, но в нём за долгие годы самоненависти накопилось столько злобы, что она начинала потихоньку просачиваться наружу, и каждая такая утечка эмоций сопровождалась стычкой с Антоном и несчастным Арсением.

      Сложно сосчитать, сколько раз Сергей задумывался о том, что всё это бессмысленно, что ничего не получится и зря он тогда в больнице позволил уговорить себя. Арсений казался таким убедительным, говорил, что они все — особенные, что это нормально, что за полиаморией будущее, и они попали в число тех счастливчиков, у которых был не один возлюбленный, а сразу два. Арсений говорил вдохновенно, искренне и с таким задором, что Антону оставалось только молча кивать в поддержку его слов, но когда пришло время для ответа Серёжи, Антон всё-таки добавил, что никогда не чувствовал себя счастливее, чем в то утро, когда они втроём проснулись в одной кровати после их совместно проведённой ночи, и что им, конечно, придётся постараться, но, если они захотят, таким радостным станет каждое их утро, каждый день и все остальные времена суток. Сергей поверил. У Сергея не было сил для отказа, и он позволил утянуть себя в это. Теперь уже он утягивал их отношения в трясину.

∞ ◆ ∞

       В один из осенних четвергов Арсений и Антон возвращались домой по-старинке: на метро. Серёжа ушёл с работы на полчаса раньше и отправился в клинику на встречу с психотерапевтом. В такие дни Антон и Арсений неспешно гуляли по магазину, выбирая продукты и дурачась, обсуждая на ходу, что бы такого вкусного приготовить на ужин, чем порадовать Серёжу, обычно возвращавшегося с этих встреч не в самом хорошем расположении духа. Часто готовить после работы не было никакой охоты, и они заказывали еду на дом, но в такие дни оба игнорировали усталость.

      — Чё, сколько у нас времени ещё есть? — спросил Антон, стоя возле холодильника с мясными продуктами и рассматривая содержимое пластиковых контейнеров, запакованное в прозрачную плёнку.

      Арсений посмотрел на часы и прикинул в уме:

      — Часа полтора. Два, если будут сильные пробки. А что ты хочешь?

      — Может, лазанью? Не очень долго, думаю, как раз к приходу Серёжи успеем.

      Арсений пожал плечами и кивнул:

      — Давай. Только бешамель делаешь ты, я ненавижу комочки.

      Антон фыркнул: «Ладно» и потянулся за домашним фаршем. Такие неторопливые походы по магазинам с Арсением его успокаивали. В другие дни, когда они заезжали в какой-нибудь супермаркет все вместе, Серёжа либо плёлся рядом с ними, поторапливая каждую минуту, либо сидел и ждал их в машине, чтобы потом начать бурчать: «Что так долго, я тут пылью уже покрылся». Сегодня никто их не торопил и не ждал, а поэтому Арсений с Антоном неспешно бродили вдоль продуктовых полок, обсуждая, какой сорт печенья выбрать, вспоминая, остался ли дома чай и как обстоят дела с туалетной бумагой.

      Пока Антон расплачивался на кассе (сегодня его очередь), Арсений складывал покупки в шуршащие брендированные пакеты и посматривал на часы: ещё час-полтора в запасе есть. Дома они будут максимум минут через десять. Точно успеют. Настроение хорошее, несмотря на слякоть от растаявшего снега и холодный завывающий ветер с реки. Разделив пакеты поровну, Арсений и Антон двинулись в сторону жилого комплекса.

      Домой в тот раз Серёжа возвращался злее обычного. Возможно, ему нужно снова поменять психотерапевта, возможно, вообще забить на это гиблое дело, потому что такие походы его на самом деле калечат больше, чем приносят положительные результаты. Ещё раз проходить через знакомство с врачом, предоставление своей истории болезни, сбор анамнеза, притирку друг к другу и смену препаратов (каждый доктор решал, что назначенный ранее курс стоит подкорректировать) Сергей не собирался, потому что это бы добило его совсем. Какой толк в терапии, если после неё нервы дребезжат от отчаяния, в то время как всё должно быть наоборот.

      По дороге Сергей старался прийти в себя и успокоиться. Ему не хотелось снова срываться на Антона, расстраивать и его, и Арсения (и себя заодно). Оставив машину на стоянке, он зашёл под козырёк подъезда и выкурил одну сигарету (Арсений будет недоволен: Антон никак не может бросить, ещё и Серёжа вдруг начал иногда возвращаться к старой привычке), но лучше не стало. Постояв в тишине под пятном желтоватого света ещё несколько минут и совсем околев, Сергей достал ключи от домофона и вошёл внутрь.

      Отперев дверь и зайдя в квартиру, Серёжа тут же услышал играющую на кухне музыку и подпевающие ей голоса:

      — Твой вид меня заворожил. — Антон.

      — …идём со мной за гаражи. — Арсений.

      — …ведь мы с тобой неудержимые, а жизнь так коротка… — И вместе.

      Сергей замер. От сладости всего происходящего свело зубы. Он представил, как эти двое, очевидно занятые готовкой и решившие разбавить не очень весёлое действие чем-то приятным, смотрят друг на друга и улыбаются. Конечно, улыбаются, что же им ещё делать, ведь ты подарил этим двоим целую половинку вечера без своего тяжёлого общества, и глупо было бы этим не воспользоваться.

      Музыка продолжала играть, Антон с Арсением — подпевать ей даже после припева (похоже, действительно хорошо знали эту песню, раз не путались в словах и рифмах). Сергей медленно стянул с себя ботинки, бросил ключи от машины на прихожую, снял пальто и повесил его на плечики. Убрал в шкаф. Песня закончилась, голоса затихли, но образовавшаяся тишина прервалась через несколько секунд новым ритмичным вступлением. Медленно пройдя на кухню, Серёжа встал в дверях: Арсений с Антоном стояли возле плиты, один подавал прихватки, второй открывал духовой шкаф (только тогда он понял, что квартиру пропитал вкусный запах готовящейся лазаньи). Идеально подходят друг другу, разве им нужен прицеп?

      Сергея никто не заметил, и он, сделав два шага к столу, положил руку на колонку. Домашняя станция сразу же замолкла, песня оборвалась на полуслове. Арсений и Антон тут же повернулись.

      — Ну прямо образцовая парочка, — проговорил Сергей, смотря, как Антон отставляет форму с лазаньей на плиту и снимает прихватки.

      Арсений замешкался. Улыбка, появившаяся на его лице при виде Серёжи, тут же застыла как рудимент, ненужный пережиток прошлого.

      — Не понял, — Антон нахмурился. — Нас вообще-то трое.

      — К сожалению, — согласился Сергей.

      — Серёж, ты чего? — Арсений сделал шаг вперёд, взял его за руку. — Неудачным приём?

      — Да когда хотя бы один приём был удачным! — Сергей повысил голос.

      — Не ори на Арса. Чё у тебя опять случилось? — Антон облокотился о кухонный гарнитур и скрестил руки на груди.

      — Да нихуя! Ничего! Илья Владиславович мне сегодня сказал, мол, для более успешной терапии я бы хотел, чтобы вы пригласили в следующий раз своего партнёра.

      — А он не... — тихо начал Арсений. О происходящем на сеансах они все никогда не говорили.

      — «Не»! Ну что, выбирайте, кто из вас двоих займёт эту вакансию. Или давайте сразу втроём придём, вот он охуеет, конечно!

      — А почему нет? Ты мог бы рассказать ему для начала, и, если он не примет, мы найдём тебе нового, — Антон старался держать себя в руках, но ощущал, как последние капли самообладания покидали его с каждой репликой Сергея.

      — Потому что, чёрт возьми, так не делается! Не живут люди в России втроём! Мужики!

      — А мы, по-твоему, чем все эти месяцы занимаемся? — Арсений тоже начал раздражаться, но точка его кипения была ещё далеко.

      — Всё! В пизду! Нахуй! Заебало меня это бесоёбие! Сука, сколько можно уже, а! Мудоблядство какое-то! Ничего, блядь, нельзя сделать, всё всегда не так, всё всегда закончится недовольством!

      Антон сорвался. Арсений впервые слышал, чтобы он так сильно орал. Тем более на Серёжу, на которого, как он думал, Антон вообще не умел злиться и терпел всё это (даже по меркам Арсения) очень долго. Теперь же он взорвался окончательно, вылетел из кухни, чтобы через минуту со всей силы грохнуть балконной дверью в зале. Наверняка снова выкурит несколько сигарет за раз.

      «И как тут бросить?» — размышлял Антон, шаря пальцами по небольшому подоконнику в поисках пачки сигарет и зажигалки. Для него Арсений и сигареты стали единственным спасением. Он всегда знал, что может спокойно подойти к Арсу в любое время и поцеловать его, дотронуться, стиснуть в своих руках и обласкать всё, что захочется, и что Арсений примет это, обязательно ответит и рассмеётся с того, что Антон такой неугомонный и ласковый. На фоне этого смиряться с холодом Сергея получалось намного лучше, а если при этом ещё и покурить, то на какое-то время можно сделать вид, что всё совсем хорошо и никто не вставляет ему палки в колёса. Но сегодня его и без того крохотное терпение, которое он растягивал и растягивал последние месяцы, как не тянущийся кусок стекла, лопнуло и брызнуло осколками, задевая всех ближних.

      Арсений так и остался стоять на своём месте, не зная, кого начать утешать первым, и кто бы ещё утешил его самого.