В какой-то (возможно, извращённой) степени Арсений чувствовал себя счастливым родителем, чьи дети наконец начали находить общий язык и отодвигать подальше ссоры. Наблюдая за поведением Серёжи и Антона, он одновременно и радовался, и опасался того, что в любой момент это шатко-хлипкое перемирие, этот начавший выстраиваться тонкий верёвочный мостик может обрушиться. Когда путь к желаемому столь долог и мучителен, при его достижении невольно начинаешь относиться к спокойствию с предостережением, как к чему-то, что вот-вот оборвётся и откатит жизнь обратно в беспросветное прошлое с его ошибками, проблемами и травмами. Но пока всё шло хорошо, и всякие прочие мысли Арсений старался гнать подальше.

      Арсений точно не знал, как долго и о чём в тот вечер разговаривали Серёжа и Антон, кто выступил инициатором и какие аргументы приводил — ему было достаточно того, что, когда он вернулся домой с огромным пакетом чипсов, солёных орешков и газировки, Антон завопил: «Детская туса!» и выглядел при этом настолько довольным жизнью и умиротворённым, что и Арсений, и Серёжа заулыбались следом. Уже позже, лёжа втроём на разложенном диване в зале, оба подтвердили: всё хорошо, мы поговорили.

      Серёжа постепенно переставал чувствовать себя гостем и стал обживаться в новой для него квартире, поэтому вскоре строго запретил есть в постели и вообще в спальне, из-за чего большую часть времени все проводили в зале на этом самом диване, помнящем первый недопоцелуй Антона и Арсения. Взаимодействие Антона с Серёжей пусть пока и не стало таким же свободным и непринуждённым, как с Арсением, но уже существенно отличалось от того, что происходило раньше. Теперь никаких ссор и стычек, по ночам Серёжа просыпался ненамного, но всё-таки реже, и Антон завёл себе привычку перед сном ставить на тумбочку стакан воды и конвалюту с нужными таблетками. По этой причине место посередине постоянно варьировалось. Порой Серёжа засыпал с краю и, если он просыпался среди ночи от кошмаров, Антон двигал его в центр кровати, где они с Арсением целовали и обнимали его с обоих сторон, укрывая одеялом и своими руками, обволакивая надёжностью и защитой, дожидаясь, когда он снова уснёт, чтобы после этого вновь заснуть самим.

      Теперь по утрам на переднем сидении рядом с Серёжей ехал Арсений, он же руководил музыкальным парадом. На обратной дороге пассажирское сидение около водителя занимал Антон. Иногда он включал музыку, иногда подкасты, иногда ехали в тишине, ловя в ушах остатки гула из офиса, обрывки голосов и клочки информации, хаотично мельтешащие на задворках сознания.

      Сидя в машине на парковке перед офисом, Сергей порой вспоминал, сколько раз он прятался между рядов, занимая удобную позицию и следя за Антоном и Арсением. (Возможно, однажды он расскажет им об этом, но пока не готов — пусть между ними и дальше сохраняется прозрачное покрывало догадок. Всему своё время.) С тех пор многое изменилось. Сергей по-прежнему старался парковать машину в более-менее закрытом от чужих глаз месте, чтобы у них была возможность, внимательно оглядевшись по сторонам, поцеловать друг друга перед тем, как выйти на улицу и пойти к офису, играя обыкновенных коллег.

      Если получалось так, что у всех троих дела подгонялись под одно и то же обеденное время, они списывались в общей беседе и собирались. Обедали обычно в соседних башнях, чтобы не привлекать внимания других коллег, выбравшихся подкрепиться. (Даже Дима не знал, что Арсений ходил обедать не только с одним Антоном.)

      По вечерам Арсений наблюдал, как Сергей гладил костюмы Антону, ловко и быстро справляясь с брюками и стрелками, с рубашками, пиджаками и галстуками, которые Антон недолюбливал в том числе и по той причине, что постоянно нечаянно их сжигал. Но у Сергея это получалось: на гладильную доску он всегда подкладывал влажную хлопковую ткань, располагал шёлк тыльной стороной вниз и, поставив утюг на отпаривание, проводил им сверху, не касаясь самой ткани. Антон все эти пляски воспринимал скептически, считая, что проще купить новый аксессуар, чем пытаться заботиться о старом, но тем не менее всегда благодарил Серёжу. Зато готовка полностью лежала на плечах Антона и Арсения, потому что Сергей в этом деле больше мешался, чем приносил пользу, и всё время стоял у раковины, сетуя, что в этой квартире нет посудомойки.

      После того разговора между Серёжей и Антоном Арсений поверил, что их настоящее — действительно в какой-то степени можно считать наградой за все прошлые страдания. Антон и Серёжа, подсмеивающиеся друг над другом и тут же проявляющие ласку, напоминали Арсению странное химическое соединение, результат которого идеально описывался одной фразой: «Не заебёт — так зацелует».

∞ ◆ ∞

      Сергей стоял на кухне и смотрел на длинный стол, полностью заваленный пакетами с различными продуктами. Из пластиковых шуршащих сумок торчали хрустящие края свежего багета, упаковки с беконом, овощи, зелень, горлышки бутылок и много чего ещё. Арсений и Антон видели в этом будущий стол на Новый Год, Серёжа — огромную гору грязной посуды и целый день, проведённый у плиты.

      Ещё когда ноябрь начал подходить к концу, встал вопрос, где праздновать Новый Год. Сергей тогда сразу ответил: дома, втроём. Так как намечался первый совместный праздник, никто не возражал. Многолетняя дачная традиция на этот раз обходила Антона стороной, и он ничуть о том не жалел. И вот тридцать первого декабря, в день, официально открывающий выходные более чем на неделю, они втроём потратили половину утра и часть дня на то, чтобы закупиться всем этим, а оставшуюся половину дня и вечер потратят на приготовление праздничного стола.

      «Зачем и чтобы что?» — бурчал Серёжа, изначально предлагавший приложить минимум усилий и заказать еду из ресторана на вынос. Арсений и Антон тогда ответили, что день всё равно свободный, и чем ещё заниматься, если не готовкой? Всё по старой доброй традиции, как приучили родители: весь день готовь, чтобы всю неделю доедать. Двое против одного, и голос Сергея пал смертью храбрых, ему оставалось только занять диван за вторым, обеденным, столом и ждать, когда посуда начнёт соблазнительно торчать из раковины, призывая к интимным душевым процедурам.

      На обеденный стол, рядом с Серёжей, поставили ноутбук.

      — Ну что, советские фильмы? — спросил Антон, склоняясь над столом и вбивая в поисковую строку название фильма. При этом толстая цепочка из белого золота свесилась вниз, болтаясь на уровне глаз Сергея. Цепочку он временно проигнорировал, зато скользнул глазами под широкий ворот домашней футболки, к шее и кусочку открывшейся груди. Антон ничего этого не замечал, и щёлкал пальцем по тачпаду, поэтому, когда Серёжа обхватил зубами цепочку и потянул вниз, привлекая к себе внимание, он немного растерялся и позволил склонить себя ещё ниже. Сергей поцеловал его в губы, скользнув пальцами под ткань, трогая обласканные глазами участки кожи.

      Рано или поздно это должно было произойти. Сексуальное напряжение, игнорируемое несколько месяцев, постепенно выходило из тени. Это подстёгивалось ещё и тем, что буквально неделю назад все трое получили хорошие результаты анализов. Теперь это знание постепенно накаляло атмосферу ожиданием и предвкушением секса.

      Арсений, проходящий в этот момент мимо Антона к холодильнику, шлёпнул его по тощей заднице:

      — Мальчики, секс-марафон после двенадцати ноль-ноль!

      — Обещаешь? — Антон ещё раз поцеловал Серёжу и неохотно вернулся взглядом к экрану, чувствуя, как тёплые пальцы продолжали играться со свисающей цепочкой.

      — Честное пионерское, — ответил Арсений с улыбкой.

      — Да ты ж, блядь, пионер нашёлся, — прокомментировал Серёжа. — Отряд голубых галстучков.

      — И сладких попок, — серьёзно добавил Арсений.

       — Фу, блядь, мы такие педики, — обречённо простонал Сергей.

      Антон, наконец, нашёл фильм и довольно поправил крышку ноутбука так, чтобы происходящее на экране при случае могли видеть все (хотя смотреть фильм особо никто не собирался, скорее, слушать, потому что все герои уже давно знакомы по голосам). Арсений и Сергей, увидев, какой фильм включил Антон, изверглись абсолютно глупым заразительным смехом.

      — «Служебный роман», Антон? Серьёзно? — вдохнув побольше воздуха и проглатывая остатки смеха, спросил Арсений.

      — Ну а хули, — довольно ответил Антон. — К ситуации подходит, с Новым Годом ассоциируется, чё ещё надо?

      — Действительно, — сказал Серёжа, подпирая щёку рукой и слушая, как молодая Алиса Фрейндлих запела узнаваемую по первым нотам песню.

      Само собой разумеется, что Арсений с Антоном, ужасно фальшивя, тут же начали ей подпевать и делали это всякий раз, когда в фильме начинала играть эта композиция.

      После сакраментального боя курантов, салютов, встреченных на балконе с распахнутыми окнами и морозом, колющим голые руки, Серёжа и Антон усадили Арсения обратно на диван. Антон сел рядом, а Сергей, выйдя в коридор, тут же вернулся с белым конвертом в руке. Он протянул конверт Арсению и сказал:

      — Это подарок от нас с Антоном. Хотя, в общем-то, это, скорее, подарок для нас всех. Открывай.

      Арсений улыбнулся и протянул руку, забирая конверт. Бумага приятно зашелестела между пальцами, зашуршала, высыпая в подставленную ладонь несколько листов: первый, второй и третий — самые обычные формата А4 с распечатанными электронными билетами, в каждом из которых менялось только имя. Москва (SVO) 11:25 — Санкт-Петербург (LED) 12:45. 03 января 2021 г. Бизнес класс. Четвёртый лист — договор об аренде квартиры по улице Наб. реки Мойки, 40. Сроком действия с третьего января две тысячи двадцать первого года по семнадцатое января две тысячи двадцать первого года (включительно). Арсений несколько секунд внимательно рассматривал плотные листы бумаги, после чего поднял полный растерянности взгляд на Антона с Серёжей.

      — Да вы чего вообще? Совсем ополоумели?

      — «Ополоумели», слышал? — передразнил Арсения Серёжа, обращаясь к Антону. — К Питеру точно готов, душой уже там.

      — Арс, слушай, ну должен же быть хоть какой-то плюс от того, что ты спишь с двумя начальниками, — улыбнулся немного напряжённо Антон. Подарить Арсу поездку в Питер — это их общая с Серёжей идея, но они время от времени всё-таки забывали о том, что у Арсения аппетит к жизни поскромнее, чем у них, и что он, увидев перед собой набор пугающих цифр, складывающихся в шестизначное число, конечно, счёл это слишком дорогим подарком.

      — Но я же не из-за этого…

      — Ну ясно-прекрасно, — Серёжа сел на диван с другого края. — Мы знаем это. И вообще, если уж быть честными до конца — как показала практика, иногда полезно говорить мысли вслух, потому что другие не умеют читать их — если бы не ты, хрен бы мы сейчас с Антоном тут праздновали этот Новый год. Хрен бы мы готовили все вместе под старые советские фильмы. Я бы не слушал ваши отвратительные завывания, которые вы называете пением, не засыпал бы рядом с вами, не знал, что достоин чего-то большего, чем думал мой отец. Ну и всё в таком духе, понимаешь?

      — Но, если бы не я, ты бы не оказался второй раз в больнице, — Арсений отложил конверт с бумагами на краешек стола, между красивыми тонкостенными тарелками и фужерами на длинных изящных ножках в форме тюльпанных бутонов.

      — Это издержки. Чем-то нужно было заплатить за то, что мы имеем сейчас. И каждый из нас внёс свою плату, — проговорил Антон. — По крайней мере, мне так кажется, я так думаю. Бесплатно ничего нельзя получить, а если и можно, то оно не будет так сильно цениться, потому что добыто с лёгкостью.

      — И давно ты стал таким умным? — спросил Серёжа.

      — Как только ты стал таким ворчливым, — вернул шпильку Антон. — Короче, бля, Арс, дарёному коню в зубы не смотрят. Мы, Питер, съёмная хата и никаких китайцев. Ну или, по крайней мере, не так много, как их было в нашу с тобой последнюю поездку. Да и вообще я думаю, что наши последние поездки в Питер для каждого были не самыми лучшими днями, поэтому в наших силах реабилитировать этот город и связать его с новыми приятными воспоминаниями.

      — Спасибо, — Арсений улыбнулся. — Ну, у меня для вас более скромные подарки…

      Ещё час для приличия все трое продолжали оставаться в зале. Арсений подарил Антону с Серёжей свои подарки, созвонился с родителями, поздравляя их, Антон и Серёжа (по отдельности и с интервалом в пятнадцать минут) дозвонились до мамы. После Арсений и Антон слушали Далиду, из песни которой знали только одно повторяющееся в куплете несколько раз слово и подпевали его особенно громко, складывая из двух пальцев пистолеты и целясь ими в сердца друг друга и — контрольным — в сердце Серёжи, сидящего за столом.

       Серёжа танцевать не любил, но с охотой смотрел на двух взрослых мужчин, впавших в глубокое детство и беззвучно шевелящих губами между припевами, даже не пытающихся сделать вид, что знают хоть какие-то ещё слова.

      — Ну и старьё, — заливался Серёжа с дивана. (Он лукавил, потому что и сам, в общем-то равнодушный к музыке, питал нежные чувства к этой песне.)

      — Прям как ты, — подмигнул Арсений. — Но никто же не жалуется!

      Сергей усмехнулся.

      Спустя ещё час и заметно похудевший праздничный стол Арсений и Антон выключили музыку. Они все, сытые и довольные, счастливые и красные от духоты (пришлось открывать балкон и слушать звуки салютов) поняли: пора приступать к самой долгожданной части ночи. Поэтому спустя несколько минут быстрого душа и уборки стола все трое оказались в спальне, полные предвкушения, нетерпения и желания.