В большой неглубокой сковороде медленно томился рис с курицей и морепродуктами. Пахло уже очень вкусно. Арсений засёк время на таймере плиты и присел на диванчик, посматривая на часы, висящие над входом в кухню: без пяти семь, скоро должен вернуться Антон. Обычно он писал, когда выезжал с работы, спрашивал, нужно ли заехать в магазин и что купить, но сегодня почему-то до сих пор молчал. Либо заработался и ещё не двинулся домой, либо забыл, что вряд ли, потому что он всегда обо всём предупреждал.

      Уже полторы недели Арсений жил с Антоном. Они так и не успели сказать Ване и Серёже о них, потому что Ване, как обычно внезапно и в середине апреля, дали отпуск. Серёжа взял следом, и отцы быстро собрались на отдых в Кисловодск, оставляя Арса. «Можешь жить один, можешь с Антоном, если он не против, я с ним поговорю», — предложил Сергей. Арсений, который к тому моменту уже полторы недели вместе с Антоном думал, как бы признаться и сделать это более мягко, только фыркнул. И говорить ничего не нужно, они с Антоном готовы съехаться хоть завтра, если бы не куча всяких «но», уж на две недели взять Арса пожить к себе он сто процентов согласится.

      Это первый раз в их отношениях, не считая отпуска в Севастополе, когда Арсений и Антон жили друг с другом больше трёх дней. На море не то: там отель и отдых, а здесь — будни, универ у одного, работа у другого. Бытовуха даже какая-то: еду готовить нужно, убираться, ещё не забывать домашку делать. Всё это не так страшно, как оказалось: убирался Антон сам, он это любил, Арсений любил готовить, оставляя посуду в мойке, а еду на плите. Они отлично ладили, в отличие от некоторых пар, опять же, запечатление не свело бы вместе кого попало.

      Телефон всё молчал. Арсений решил написать сам, но не успел: звонил папа Ваня. Он принял вызов, подходя к плите и проверяя готовность риса.

      — Привет, пап.

      — Привет, Арсюш. Ну что, как у вас там дела?

      — Да всё хорошо, у вас как?

      Ваня рассказал о прошедшем дне. Передал трубку папе Серёже. Они ещё немного поговорили, папа спросил, чем Арсений занят, и он ответил, что готовит ужин. И не простой, а праздничный. В холодильнике сырная и мясная нарезки, фрукты и бутылочка охлаждённого белого вина по такому случаю. Скромно, но всё-таки. Антон опаздывал. В такой-то день. Впрочем, может, он и не знал, что у них сегодня такой-то день. Арсений и сам не сильно ратовал за празднование всяких годовщин, и даже если Антон забыл, он правда не обидится на него, но всё равно было бы приятно. Всё-таки их отношениям год — это не месяц и не пять.

      Конечно, ничего из этого отцам Арс не рассказал. Узнал, что они послезавтра возвращаются, сказал: «Здорово» и получил в ответ от Вани шутливое: «Не слышу радости в твоём голосе». Её и не было. За две недели по папам Арсений не сильно соскучился, а вот от Антона уходить не хотел. К тому же, приезд пап приближал серьёзный разговор, который сам по себе навевал тревожные мысли о будущем.

      Паэлья готова, вино охлаждено — всё ждало своего часа. Арсений поговорил с отцом и всё-таки решил написать Антону, но поздно: в дверь позвонили. Он пошёл открывать. На пороге стоял Антон. В расстёгнутой тёмно-зелёной парке, с тортом в одной руке и большим букетом белых лилий в другой. Арсений растёкся в улыбке: не забыл, даже несмотря на то, что они никогда не обсуждали эту дату. Забавно: год назад Арс напился и пришёл в эту квартиру каяться в великой любви, а теперь уже он сам открывал Антону дверь и пускал его внутрь.

      — Привет, Бэмби, — Антон протянул ему букет и торт.

      — Ты не забыл.

      — Поставил себе напоминание, — сознался Антон. — Но я не забыл твои любимые цветы и твой любимый чизкейк с малиной.

      — А раньше ты цветы не дарил.

      — Представляю лица всех, если бы я завалился к тебе, например, на день рождения, с букетом, — хохотнул Антон.

      Арсений согласно рассмеялся, обнял Антона за шею и крепко поцеловал.

      — У меня там ужин уже готов. Тебе понравится, — хитро улыбнулся Арсений. — Хотя, надеюсь, больше всего ты оценишь десерт.

      И это я не про восхитительный солоновато-сладкий, сырный, ягодный чизкейк.

      Антон выгнул бровь и проводил спину Арсения долгим взглядом. Оторвался. Вспомнил, что ваз в его доме не водилось, и нужно бы поискать на балконе четверть от закруток, которые передавала мама в прошлый её визит к сыну в город. В крайнем случае, они поставят лилии в кастрюлю с водой. Тоже своего рода романтика.

      Пока Антон переодевался, Арсений быстро накрыл на стол. Банку они всё-таки нашли, поставили букет на стол сбоку, чтобы случайно не задеть. Сели ужинать. Антон с аппетитом ел горячий ароматный рис, Арсений больше ковырялся в тарелке и хмурился. Портить праздничный вечер не хотел, но мысли о скором возвращении отцов не шли из головы. Антон это заметил, спросил тихо:

      — Бэмби, что-то случилось?

      — Папы звонили. Послезавтра возвращаются.

      Антон издал понятливое «м-м-м», глотнул вина, потёр подбородок (щетина уже колется, нужно бы побриться, хотя Арсений обожал тереться о его обросшие щёки своими и кайфовать, даже не возмущался, когда Антон случайно расцарапывал ему жопу пока в очередной раз вылизывал всего после секса).

      — Понятно. Хочешь сразу же?..

      — Да. Иначе мы ещё две недели будем собираться. Всё равно ничего не придумали толкового, к этому разговору нельзя подготовиться. Только правда и немного импровизации.

      — Хорошо. Значит, послезавтра идём, — Антон встал из-за стола, убирая в раковину грязную посуду и ставя чайник кипятиться. После подошёл к Арсению со спины, погладил волосы, спустился пальцами ниже, к шее. — А сегодня мы отдыхаем и расслабляемся. Сейчас заварю чай, схомячим тортик и что-нибудь посмотрим, ок?

      — Ок, — согласился Арсений, млея от ласковых рук Антона, его успокаивающего запаха и уверенного голоса. Тревога медленно расслабила удушающий захват и попятилась, на этот вечер оставляя его в покое.

∞ ◆ ∞

      К некоторым вещам и событиям невозможно подготовиться. Например, если человеку кажется, что он абсолютно готов к рождению ребёнка, это не так: в этом сложном деле скрываются миллионы подводных камней, учесть их все невозможно. Нельзя подготовиться к землетрясению (впрочем, сейчас это уже спорное утверждение, и наука подарила такую возможность, но даже самые чуткие приборы могут дать сбой). Нельзя застраховать себя от падения на скользком льду в зиму; от внезапного опоздания из-за пробки, которой никогда не было на этом месте, а сегодня — вот, пожалуйста, какие-то два долбоёба решили поцеловаться посреди оживлённой трассы; от расстроившегося желудка или от поломки мобильного телефона. Нельзя подготовить себя и родителей к разговору о том, что твоя пара — их лучший друг, который годится тебе в отцы. Что-то обречено на вечную спонтанность, чему-то суждено раскрыться «здесь и сейчас» без всякого сценария.

      Когда Арсений сказал, что вернётся домой вместе с Антоном, потому что им нужно поговорить — он уже попытался подготовить их, настроить на серьёзный лад, но вместо этого, придя домой, обнаружил волнующегося папу Ваню и хмурого папу Серёжу. Может, лучше было бы не говорить?..

      — Что ты натворил? — с порога спросил Ваня, скрестив руки на груди и строго посматривая на разувающихся Антона с Арсением. — Ты что-то потерял?

      — Нет, — Арсений снял кроссовки, расстегнул куртку и повесил её на крючок в прихожей.

      — Сломал? Разбил телефон? — продолжил Ваня допрос. — Должен кому-то денег? Связался с наркотиками?

      — Пап, нет! Что ты обо мне думаешь?!

      То же, что и все родители, которым ребёнок внезапно заявляет: «Нам нужно поговорить». И вот уже твоё идеальное чадо мерещится тебе не то с нимбом, не то с рогами дьявола, а тебя бросает из крайности в крайность от «он не виноват» до «мы не уследили».

      — Ты беременный? — сделал очередное предположение Ваня.

      — Папа! Я не беременный, успокойся. Я вообще не хочу детей.

      — Не говори так.

      — Об этом мы поговорим в другой раз, — отрезал Арсений.

      — Ну ладно, что в дверях стоять, в зал идёмте, — предложил Серёжа и первый прошёл в комнату.

      Расселись. Ваня и Серёжа с одного угла дивана, Арсений с Антоном — с другого. Осталось принести молоток и позвать судью с присяжными. Антон молчал: Арсений сразу попросил, что начнёт разговор именно он, а дальше как пойдёт.

      — Ну что? — поторопил Ваня.

      — Короче. — Арсений вздохнул. Сердце в груди так бесилось, что ритм его отдавался в ушах и висках. В глазах потемнело, горло сдавила тошнота. Главное — сказать самое важное. Потом можно будет взять Антона за руку и станет полегче. — Короче, — повторил Арс, смотря на стену перед собой, — мы с Антоном запечатлены и встречаемся.

      Арсений повернулся к Антону. Тот кивнул ему, и Арсений подвинулся ближе, цепляясь за его ладонь своими пальцами. Это ещё страшнее, чем в мыслях, но Антон крепко держал ладонь, от родного запаха становилось чуть легче.

      — Серьёзно? — переспросил Сергей, рассматривая сплетённые руки сына и друга.

      — Да, — Антон кивнул. — Думаю, не нужно объяснять, когда это случилось. Да и говорить о том, что у нас не было выбора, тоже.

      — У тебя был выбор, — возразил Сергей. — Оставить это на уровне дружбы. Ты пошёл дальше.

      — Не «ты» пошёл дальше, пап. А мы, — поправил Арсений. — Это было наше общее чувство и решение. Антон мне до последнего ничего не говорил, даже когда стало очевидно, что между нами что-то происходит. Вместо этого он отдалился от меня. Сами знаете, что это значит для запечатлённых. Но в итоге это именно я пришёл к нему и потребовал ответов. Не надо никого винить.

      — И давно вы «вместе»? — спрашивал снова Сергей. Ваня почему-то молчал.

      — Позавчера был год, — ответил Антон.

      — Ты столько лет врал нам о связи? И ещё целый год о ваших отношениях? Мы тебе ребёнка доверяли, Антон! Я всю жизнь был уверен, что ты ничего плохого не сделаешь Арсению, а в итоге ты растлил его. Тебе же, — Сергей обратился уже к Арсению, — даже восемнадцати не было, когда ты пришёл с изменившимся запахом.

      — Пап, хватит. Антон никогда не растлевал меня. Это я заставил его.

      — Так, замолчи, — перебил его Сергей. — Начнёшь врать — пойдёшь в свою комнату.

      — Не пойду, — Арсений посмотрел отцу в глаза. — Я хотел секса, и я его получил, не думая о том, как это скажется потом на Антоне хотя бы даже в контексте этого разговора. Мне это нужно было, и я не собирался ждать. Потому что я люблю Антона. И речи быть не может ни о каком растлении — всё время все первые шаги делал я, потому что иначе мы бы до сих пор ходили вокруг друг друга несчастные и злые. Вы же знаете, что запечатлённые никогда не причинят друг другу намеренного вреда.

      — Ты ребёнок, Арсений! Антон тебе в отцы годится, — Сергей злился. Антон давно не видел друга таким. И никогда ещё этот гнев не был направлен на него лично. — Вань, что ты молчишь сидишь?

      — Серёж, не кричи, — Ваня положил мужу руку на плечо. — Я догадывался. Всё к этому шло. Арсу всю жизнь нравились люди постарше, видимо, не просто так. А, зная характер нашего сына, я почти уверен, что он стребовал с Антона всё, о чём сейчас идёт речь. Он с детства из него верёвки вить пытался, иногда даже получалось. Ничего ужасного не произошло.

      — Вань, у них разница в возрасте двадцать один год. Я просто не понимаю, как можно любить ребёнка.

      — Это для нас Арс ребёнок. Для других уже нет. Ты недооцениваешь современных подростков и нашего сына в частности.

      — Антон, почему ты нам сразу не сказал, что произошло запечатление? — хмурясь, спросил Сергей.

      — Побоялся, — признался Антон. — И чем больше времени проходило, тем страшнее было сказать. Я бы никогда не склонил Арсения к чему-то, вы же знаете, как я дорожу им — сам себе башку отгрыз бы за такое… но это было взаимно, а мы уже запечатлены, ничего не изменится, и я понимал это. Мучить друг друга намного хуже. Сейчас мы счастливы.

      — Блажь какая, — не унимался Сергей. — Нет, я всё-таки этого не понимаю. Я считаю, вам не нужно вот этой хернёй страдать. Арсений, запечатление не обязывает тебя любить Антона, ты можешь выбрать себе кого-то по возрасту.

      — Так. Прекрати, — перебил Сергея Ваня. — Я выбрал тебя однажды, вспомни, каково это было. А теперь представь, что будет, если нас вдруг разлучат? Это уже произошло, мы ничего не можем сделать: либо станем врагами нашему сыну и другу, либо поддержим их.

      Возвращаясь домой, как на плаху, Арсений ожидал, что их с Антоном если и поддержит кто-то из отцов, то это будет папа Серёжа. Чего он не ожидал, так это поддержки папы Вани, который всегда был строже и требовательнее второго отца. Однако теперь именно папа Ваня защищал их с Антоном отношения, и Арсений чувствовал, что снова вот-вот станет причиной ссоры между родителями.

      — Только не ругайтесь, — попросил Арсений. — Я всё равно буду с Антоном, ваши слова ничего не изменят, но мне будет намного легче, если вы меня примете. Пап, — Арс обратился к Ване. — Ты сам не общаешься с родителями. Я так не хочу, потому что люблю и вас, и Антона. И вообще ничего не изменилось ни между нами, ни между вами с Антоном. Он по-прежнему ваш друг, а я сын. Наши отношения не делают никого несчастными. Может, они немного необычны, но бывали и более странные запечатления.

      Молчали. Искали подходящие слова. Арсений сказал всё, что хотел, Антону было нечего добавить — оправдываться они не собирались, потому что ничего плохого не сделали. Серёжа думал. Ваня… Ваня просто молчал. Он почти не удивился этой новости, намного страшнее стала бы новость о беременности или наркотиках, а отношения с Антоном — неожиданно, но не так, как гром среди ясного неба. Он иногда думал об этом, а учитывая слишком необычную близость их сына с другом… Почему-то ведь Арсений отдал предпочтение именно Антону, а не Диме — того по-прежнему звал уважительно на «вы» и соблюдал субординацию, в то время как с Антоном вёл себя свободно и расслабленно. И запах, не поменявшийся после течки, и нежелание говорить, кто его альфа, и внезапный «малолетний» партнёр Антона — словом, всё подводило к такому исходу, будто потихоньку готовило их к подобному повороту. Ваня был готов, Серёжа не очень, может, стоило и раньше поделиться с мужем своими догадками, но тогда они почему-то казались несерьёзными и смешными, а теперь… вот. Никогда не знаешь наверняка, какая глупость окажется правдой, а какая так и останется глупостью.

      — Ну что? — спросил Арсений, когда тишина стала вязнуть в лёгких тяжёлым осадком. — Всё хорошо?

      — Ну не знаю, — с сомнением проговорил Сергей. — Мне, конечно, нужно это всё осознать.

      — Всё хорошо, — кивнул Ваня. — Может чаю попьём хоть?

      — Не, Вань, спасибо. Я поеду домой, — отказался Антон, вставая с дивана. Чаепитие грозилось стать ещё одной пыткой, которую никто бы не вынес.

      — Провожу тебя, — предложил Арсений, вставая следом.

      Ваня не дал Серёже пойти за ними. Кивнул Антону на прощание, оставляя Арсения и Антона наедине. Щёлкнула входная дверь, послышались приглушённые голоса — вышли на площадку. Тем лучше. Сергея пока лишний раз лучше не провоцировать, да Ване и самому привыкнуть бы ко всему этому.

      — Гора с плеч, — выдохнул Арсений, когда они с Антоном вышли из квартиры. — Вроде всё прошло не так уж плохо, я ожидал скандала от папы Вани.

      — Честно, я тоже, — хмыкнул Антон. — Но у них особо выбора нет: либо правда стать нам врагами, либо поддержать. Учитывая ситуацию с родителями Вани, он примет что угодно, лишь бы это не повторилось.

      — И не повторится. У меня с папами слишком хорошие отношения. Я знал, что, может, и не сразу, но они примут нас: деваться некуда. Господи, так легко стало, что больше не нужно ничего скрывать.

      — Ещё Позовы не знают. А где Позовы, там и Горячевы.

      — Неважно. Главного босса мы прошли, остальное фигня.

      — Действительно. Придёшь ко мне на выходных?

      — Я бы от тебя и не уходил, знаешь, — вздохнул Арсений, обнимая Антона. — Хочется всегда быть рядом.

      — Знаю, — Антон обнял Арсения в ответ, чмокнул в макушку, чуть отстранил и мягко поцеловал в губы. — Я всегда тебя жду у себя, Бэмби. Однажды ты ко мне переедешь. Но пока слишком рано, Ваня и Серёжа к этому не готовы.

      — Я понимаю, — Арсений кивнул. Поцеловал Антона ещё раз, обнял покрепче и нехотя отпустил.

      Для Антона допрос закончился, для Арсения (и он это осознавал) только начинался.