С некоторых колёс мысли деградируют по-чёрному: Данте буквально ощущает, как тупеет, как полуживые волокна нейронных связей истончаются и рвутся — всё начинает восприниматься на базовом животном инстинкте.

Прочищая голову, Данте смотрит на Вергилия.

С Вергилием что-то не то, прям ваще конкретно чё-то не то. В самом начале брат кажется сущим ангелом, а потом Данте встречается с ним ночью в коридоре и шугается.

Данте спрашивает у Кэт, а она пожимает плечами, расчерчивая на полу пентаграмму, — типа:

Бля, он всегда такой. Только недавно заметил, что ли? Ну да-к долбись побольше и переворот пропустишь, долбоёб сраный. Не в печать же вставать, ну Данте, ну ебать тебя сто часов.

Края подошв ботинок все в ведьминских смесях Кэт. Ответ ваще-т так себе — Данте не удовлетворён нихуя. Вергилий странный, Вергилий замирает и не двигается, если подойти к нему слишком близко — косится, как дикое животное.

Данте тоже не любит, когда к нему прикасаются без разрешения — сколько чужих рук по пьяни переломано, сколько пальцев выдернуто из суставов — но Вергилий возводит личное пространство в абсолют, недосягаемый предел.

И не подкрасться, не зайти со спины — Вергилий выкручивает голову на девяносто градусов, злобно сверкает белесыми глазами. Поехавший долбоёб. Сраный сыч. Данте чудятся щелчки позвонков в шее брата.

Я не люблю, когда меня трогают.

Не люблю, когда рядом со мной стоят.

Моргают.

Дышат.

Живут.

Отойди, Данте. Ещё на шаг. На полный шаг, Данте, это треть от твоего шага. Спасибо.

А знаешь, встань напротив. Хочу, чтобы ты был в поле видимости.

Спасибо.

Вот он, Данте, любит трахаться, ширяться и убивать. А что Вергилий любит? Копаться в трупах — очевидно.

Ныряя из трипа в трип полусознательным овощем, Данте смотрит, как Вергилий шарится в мертвецах — как ладонью в синем латексе перчаток отделяет кожу от рёбер, как разрезает скальпелем, раскрывает, распиливает грудную кость — изучает демонов изнутри досконально.

Пускай лампы ебошат светом в глаза — Данте хочет оказаться на хирургическом столе. Можно не менять перчаток — можно заталкивать руку под его рёбра так, наживую. Он здесь ебаных три года, и они с Вергилием за это время даже рукопожатиями не обменялись. В конкурсе конченных мудаков Лимбо-Сити Данте внезапно оказывается на втором месте.

И он не понимает, что такому уёбку надо от человечества, от Мундуса. Предел мечтаний брата — копаться в холоде в медленно разлагающихся телах. Данте не видел, чтобы Вергилий бывал на кухне — не это ли его обед. Вполне. Данте не удивится. Демоны на вкус поганые, он знает, а вот людей Данте — не пробовал. А Вергилий…

Данте не удивится ничему. Потому что интересно, потому что эксперимент.

Ты пробовал людей?

Ты пробовал не быть конченным?

Но нет, ваще Данте людей пробовал. И очень разных, и очень по-разному, но телесные жидкости же не считаются, наверное. На языке ощущается приятный терпкий вкус — Данте закусывает нижнюю губу, вытирая подбородок от крови.

Это же не мясо. Голод в желудке — пиздец. Мысленный голод — наконец-то далеко. Башка не болит — классно. Терпкость с языка не сходит — теперь хочется трахаться. Прям пиздец.

Данте смотрит, как Вергилий надрезает скальпелем лежащий на подносе желудок демона и рассматривает содержимое, пододвигая лампу ближе.

Интересно, Вергилий ебёт свои трупы? Ебаться с трупами скучно — Данте за это шарит. Хотя Вергилий скучный тоже. Поехавше-отъехавший, но скучный. Полюбас, ебёт.

Данте, ты слишком близко.

До скрипа зубов Данте бесится, потому что Вергилий умудряется доминировать взглядом и вежливостью. Но если подумать, то Данте любит доминирование — обмазываться кинками по четвергам и пятницам, когда Порядок особенно занят — под колёсами дрочит на порно стёртыми в мозоли ладонями. И давно не разберёшь — Мятежником или членом.

Упираясь в очередной тупик, Данте вертит головой в поисках нужного поворота. Порядок — запутанная вереница лабиринтов блядских подземелий. Тут живут принцесса и полуживой тощий дракон, чахнущий над демоническими трупами.

Боль стреляет в затылок, и Данте скручивает: он опускается на колени, надавливает на виски пальцами, зажмуриваясь. Образы в голове становятся структурно связанными с образами извне, модель мира принимает однозначные границы. Дрожащими руками Данте шарит по карманам джинс, пытаясь нащупать очередной путь в никуда, наполненный смазанными красками и отсутствием сложносочиненных предложений и межличностных связей.

— Поднимайся. — Голос Кэт уже не в вакууме и спокойный. — Нам отсыпали работы. И приведи себя в порядок.