Нормально ли это — привыкать к боли?

В порядке вещей.

Данте бьют в приюте, в комнатах коррекции поведения, в допросных, в стычках на улицах. Размазывая слёзы по окровавленным щекам, Данте поднимается и двигается дальше — никто не спрашивает, как он, но

Данте в порядке.

Всегда в порядке, но надеется, что боль от предательства — как и физическая — тупеет со временем. Но сердце — не кожа, не мозолится и не грубеет — обрастает шрамами и пестрит открытыми ранами. И, сука, Данте больно и во второй раз, и в третий, и в пятый, и в десятый. Данте душит эту мысль в зачатке и выходит прочь, хлопнув дверью. К чёрту всех людей вокруг.

Данте в порядке.

Иначе, бля, и не бывает. Он сам так решил. Допуская прочие мысли, Данте тонет в запое и сомнительных связях. Выбираться из этого болота тяжело и больно в прямом и переносном смысле: почти добровольно заныривая в отъехавшие улицы Лимбо, Данте борется с мигренями и тошнотой, как умеет — адекватная попытка опохмелиться, не заливая в себя очередные дцать бутылок без возможности остановиться.

Данте в порядке.

Иначе никак. «Порядку» нужно, чтобы он собирался быстро и продолжал. Вергилию нужно, чтобы он не останавливался вообще. На вылазках Данте достаётся. По возвращению Кэт присаживается рядом и, обрабатывая раны, спрашивает, как он. Данте отрицательно качает головой и улыбается — полный нейтралитет с самим собой: ни да, ни нет. Почти в порядке.

Данте в «Порядке» — в безопасности. А раны заживут через пару часов или дней.

Кажется, он впервые в безопасности по-настоящему. Она очаровывает стабильностью и расслабляет — так нельзя, Данте знает цену, но всё равно перестаёт выдерживать дистанцию. Оттого слова Вергилия бьют больнее любого демона. Данте вспыхивает мгновенно, но не теряет себя, слушает брата, слушает про предназначение, про судьбу, смотрит в глаза замеревшей Кэт. Хочет, чтобы терзающая их боль стала физической болью Вергилия, чтобы он хотя бы на секунду понял последствия слов и действий. И когда рёбра брата хрустят под Мятежником, а крик оглушает, Данте только плотнее наседает на рукоять, наблюдая, как лезвие входит глубже.

Боль от предательства не тупеет со временем, не стачивает края, въедается. И чужой болью проблем не решить. Данте в тупике. Закрыться не получается — он позволил другим людям расковырять себя до самых костей. Кэт кладёт холодную ладонь на его щеку, и Данте наконец всё принимает: это в порядке вещей — быть вне порядка.

Данте не в порядке. И никогда в порядке не был.