Слезы, что так некстати начали идти после разговора с другом, почти иссякли. И хорошо, что она выплакалась, пока бежала. Да, она пару раз столкнулась с низкими ветвями деревьев, что ударяли по щекам, но зато её никто не видел. Не видел эту слабость. Ведь у неё оставалось всё меньше шансов на то, чтобы быть свободной от супружеских обязательств.

Она замедлила шаг, чтобы перевести сбившееся дыхание. «Всё из-за этих слёз!» — сказала она себе, вытирая мокрые дорожки и то, что от них осталось рукавом своего платья. Щёки щипало от соли, что попали в маленькие ранки, после хлестких ударов ветвей. Но это и отрезвляло её опустевший ум, что хотел быстрее просто вернуться домой и закрыться от всех и вся.

Она опёрлась о ствол дерева, что рос на самой границе леса и территории их дома. Уже чувствуя, что мама спросит как всё прошло, девушка попыталась улыбнуться и, думая о чём-то хорошем, направилась в сторону дома.

Дверь скрипнула, как назло слишком громко, чем того ожидала Улла, привлекая внимание матери, что склонилась над столом, отделяя цветки высушенных трав от стебельков. Эир сидела рядом и повторяла вслед за матерью, со скуки постоянно посматривая в сторону спальни, чтобы немножечко поспать. Увидев вошедшую сестру, девочка вскочила с места, найдя для себя способ отвлечься от скучной по её детскому мнению работы.

— Улла, ты вернулась. Как всё прошло? — спросила женщина, на мгновение отвлекаясь от работы.

— Всё хорошо. Я даже уснула ненадолго, — усмехнулась она в конце, пытаясь придать голосу большей беззаботности, но это всё равно звучало неестественно наигранно. Ертр приподняла бровь, словно спрашивая у дочери, точно ли всё хорошо. Материнское сердце кольнуло в её груди.

— А я тоже хочу спать, — сказала Эир, для убедительности прикрывая ладошкой свой маленькие губы.

— Хорошо, Эир, иди отдохни. Всё равно я уже заканчивала работу. — ответила женщина своей помощнице, что уже долгое время пыталась оборвать цветы у одной и той же веточки. Младшая дочь отпрянув от сестры, поспешила в свою комнату. И откуда у неё теперь появилась сила и энергия, женщина лишь догадывалась. Она улыбнулась, смотря как маленькая фигурка скрылась за дверью, параллельно складывая травы в большую миску, чтобы потом использовать их для продажи, и отставила в сторону.

Девушка, отпустившая сестру в комнату, сделала шаг в сторону матери, чтобы помочь убрать место работы, хотя понимала, что сейчас начнутся расспросы, что с ней случилось, пока была в лесу. Говорить о таком всё ещё больно, страшно и обидно. «Как он мог влюбиться в меня?!» — звучал в её голове вопрос. В то время, когда Улла подняла опущенный взгляд, её мама уже сделала всё самостоятельно.

Встав со скамьи женщина подошла к средней дочери и обняла Уллу. Она провела рукой по её светлой косе, гладила её макушку, прижимала к себе. Холодные руки не сразу обняли её в ответ.

— Что случилось? — тихо спросила она, словно это был какой-то секрет. Девушка молча стояла, не желая нарушить момент. Но Ертр потянула её в сторону скамьи, усадила на неё дочь и быстро сходила за морсом, приготовленный всё из тех же ягод, что были куплены с утра.

Красный напиток наполнил самодельную чашу.

— Вот, попробуй. И скажи не очень ли кислый морс? — прерывая тишину спросила мать, пододвигая морс к Улле. Сидя спиной к окну, своим телом она бросала тень на жидкость в чаше, что теперь была похожа на кровь. Желание выпить маминого морса пропала, стоило девушке только подумать об этом. Но всё же делает глоток. Кисло… Но это же морс. Он и должен быть такой.

«Стоит ли ей сказать? Она определённо скажет, что это очень хорошо, что меня полюбил друг. Что он хороший человек, и будет хорошим мужем…» — от мыслей об этом, мурашки пробежали по её плечам, вынуждая её сжать в руках чашу сильнее, чтобы нечаянно не выронить из рук и не испачкать ритуальное платье.

«Мне не нравится, что она молчит. Что-то точно случилось. Это было заметно ещё когда она только вернулась. Слишком задумчивая и печальная. Совершенно на неё не похоже. Даже с сестрой она сейчас была словно с неродным человеком. — Прижав руку к своему животу, она видела, как её дочь смотрит в стену напротив. Женщина вспомнила, как буквально четыре года назад на том же месте сидела Вива и не сдерживая сил проливала свои последние слезы на материнское плечо. Но Улла не плакала. — Видно уже выплакалась…» От этого она сама была готова расплакаться, но просто не имела на это права. Расправив плечи женщина, осторожно коснулась напряжённой руки, всё ещё сжимающей чуть отпитый ягодный напиток.

— Улла, ты ведь помнишь, что можешь мне всё рассказать…

— Да. Помню. Просто… — «Я не смогу ей это сейчас сказать…» Она посмотрела на руку мамы, опуская на неё правую ладонь, отмечая про себя, что мамины руки значительно теплее её. Посмотрев в её глаза, она улыбнулась уголками губ. — Просто я волнуюсь и боюсь немного, — так же тихо ответила Улла, разрывая зрительный контакт.

***

Говоря что-то на древнем языке, и держась за руки, они стояли возле поленьев дуба и боярышника, молясь тому, чтобы огонь, что будет зажжён из них не потухнет так скоро и наделит ещё пока подростков нужной силой для обряда перехода во взрослую жизнь.

— Вы закончили? — спросил Бернарт, глава города, уже отметивший свою сороковую зиму, почесав бороду на подбородке. Одетый в черную рубаху и накидку, отделанную на вороте черным соболем, он казался тенью, что стоит возле дерева. — До начала торжества осталось совсем немного, а мне еще нужно проверить готовность города. — он говорил с ощутимым властным тоном, что был ему свойственен из-за его титула.

— Мы прекрасно это знаем, глава Хансен, но не торопите Богов и судьбу. Мы сделаем всё так, как того требуют Боги, — сказал жрец с козлиным черепом на голове, своим хриплым голосом, даже не оборачиваясь в сторону спросившего. — Если вас тяготит магия, просто уйдите. Нам будет намного спокойнее и вы выполните всё, что хотели, — продолжил он уже более любезно, хотя Бернарт понимал, что это лишь так кажется на первый взгляд. Что может он, глава города, следящий за порядком и тем, чтобы на город никто не напал, против жрецов, чья власть в этом городе намного сильнее? Порой ему кажется, что они просто разрешают встречать опечаленных жителей, чтобы решить их проблемы в то время, как сами вершат великие дела.

Мужчина молча ушёл. Всё же находится в обществе этих жрецов было как-то некомфортно, несмотря на то, что обряд совершеннолетия и День Богини это ежегодное событие. В их окружении он испытывал себя жертвой, которую они с радостью принесут в угоду богам, а у него есть как минимум семья. Из непутёвого сына балбеса, что совсем не хочет принимать жителей такими какие они есть, а не делить их на категории, и больную жену, что уже давно не выходит за пределы своей комнаты, превратившись в живого мертвеца.

От места проведения предстоящего обряда до центра города было чуть больше пары километров. Быстро шагая, он не оборачиваясь старался покинуть это место. Пусть делают что хотят, но не лезут в дела города.

Проходя по улицам, он почтительно улыбался горожанам, поздравляя их с праздником. Заворачивая в сторону рынка, Хансен подошёл к цветочнице, что быстро обменивала цветок сердцелетника на серебряник.

— Господин Хансен, с праздником вас! — поприветствовала старушка главу города Гройслис, замечая его среди других покупателей по одежде. Обернувшись подростки решили отойти в сторону, пропуская мужчину вперёд. — Неужели вы тоже за сердцелетником? — усмехнувшись спросила она, обтирая руки о синее платье.

— Ха-ха. Нет, мне нужен небольшой букет из ярких цветов. Думаю вы сможете подобрать что-то подходящее. — Ответил он, уже доставая мешочек с монетами, чтобы оплатить старушке её работу. Словно поняв для кого он хочет букет, она поспешно встала с ящика, постеленного тканью для удобства, на котором сидела и зашла в дом.

— Глава Хансен, а в этом году много будет участников? — спросила девушка с рыжими волосами заплетённую в небрежную косу, как и у других девушек в этот день и таком же белом платье. Она смотрела слегка смущенно, а может и испуганно, уже сжимая в руках купленный цветок и вероятнее всего ждала подруг.

— Достаточно. На всех хватит суженого, — он старался говорить легко, хотя знал, что будет пролито немало слёз.

— Думаю эти цветы лучше всего подойдут… — прозвучал из глубины дома голос женщины, что спешно вернулась уже с букетом желтых цветов. — Они как капли солнца и поднимут настроение. Шесть серебряных.

Монеты звякнули в мешочке, когда мужчина отсчитал нужное количество и положил деньги на протянутую ладонь, забирая небольшой букет с жёлтыми бутонами. Он бросил последний взгляд на девушек, о чём-то призадумавшихся, оставляя их позади. Звонкий голос женщины, о том, чтобы они успели купить цветок скорее всего отвлёк их, возвращая мысленно на рынок. Бернарт Хансен сжимая в руках букет, направился в сторону дома, по пути подмечая, что город готов к празднику. Цветы украшали входы домов, кругом ходила молодёжь в белых одеяниях.

«Вероятно мой сын также сейчас где-то здесь», — подумал мужчина, как в подтверждение своих слов замечая Рорера среди своих друзей. Он не одобрял выбора сына насчёт друзей, но и сам особо не занимался его воспитанием, проводя больше времени со своим старшим сыном.

— Почему ты не уберёг его, Тор? — тихо спросил он, останавливаясь около своего дома. «Единственное, на что я могу теперь только надеяться, что он находится в Вальхалле…»

Спешно поднимаясь по ступеням, он уже знал, что увидит открыв дверь в покои жены. Интерьер дома совсем не интересовал его, всегда говоря, что главное не богатство в доме, а в душе.

В этом плане первый сын был его полным единомышленником.

Дверь скрипнула. Женская фигура даже не дрогнула, продолжая смотреть в сторону окна. Она сидела на стуле, поэтому он подошёл к ней со спины, сперва зовя её по имени:

— Сольвейг. Сольвейг… — словно проснувшись ото сна, женщина повернула бледное и исхудавшее лицо. Он встал на колено протягивая букет. — Они как твоё имя. Как солнечные лучи.

— С-спасибо.

Женщина измученно улыбнулась, принимая букет, но в её руках он быстро разлетелся на отдельные цветы. Она хотела их поднять, но мужчина усадил её на место, сам поднимая несколько цветов и кладя их на подоконник. Он посмотрел на супругу. Её светлые волосы прилипли к шее и щекам от пота.

— Ты давно пила отвар? — Спросил он убирая волосы с лица жены. Дрогнув по привычке от прикосновения, Сольвейг посмотрела на мужа и, словно вспомнив старшего сына, начала вновь плакать. — Арн, — крикнул мужчина, резким движением вставая с места и открывая дверь вновь повторил, — Арн! Где тебя, Боги носят? Быстрее неси отвар из успокоительных трав!

Женщина тем временем продолжала плакать. С момента смерти сына прошло не больше пары месяцев, а она всё ещё ждёт, что он вновь зайдёт в её комнату, приведёт свою молодую жену, чтобы поговорить по душам. Но никто её не навещает кроме мужа, с которым она долгое время не могла найти общий язык. Очень долго.

— Госпожа, возьмите, — сказал мальчик девяти лет, протягивая ей кубок с отваром. Женщина словно не слышала его, продолжая оттягивать волосы на своей голове в немом крике. Арн продолжал стоять с испуганным видом. Если он сейчас не даст ей лекарство, то его могут поругать… Или даже наказать. — Прошу вас!..

Он коснулся с опаской её руки, протягивая отвар.

— Я сам. Иди, — сказал глава, забирая кубок. — А ты сбегай за Рорером. Нужно, чтобы он вернулся. Как можно скорее!

Когда мальчик убежал, закрыв за собой дверь, глиняные миски, что стояли возле двери, зазвенели.

Он ждал сына на первом этаже в большой зале, смотря на давно пустующий стул по правую руку от себя. Травы, что добывала семья Лофгрен, конечно могли ослабить её боль, введя в непродолжительный сон или снизив боль, но всё же не лечили полностью. Он не знал как ещё можно помочь, кроме как ждать.

Сын, смеясь, вошёл в комнату.

— Что случилась, отец? — убирая улыбку спросил блондин, садясь рядом с отцом, по левую руку.

— Твоей маме не становится лучше…

— Неудивительно. Травы, что приносят Лофгрены, могут быть и поддельными, — прервал его преемник главы, вспоминая наглый взгляд миниатюрной травницы и отдавленную ногу. Мужчина смерил его презрительным взглядом, заставляя замолчать.

— Травы наоборот помогают унять боль, но всё же это боль душевная. Я боюсь, что она может угаснуть быстрее. Тебе нужно перестать вести себя безрассудно и видеться чаще с ней. Быть может видя тебя, она начнёт возвращаться к нам, — проводя рукой по уставшему лицу, сказал глава города. Хоть когда-нибудь его сын должен одуматься и повзрослеть, перестать смотреть за каждой юбкой, погрузившись больше в дела города и семьи.

— Я просто должен видеться с ней чаще и от этого ей станет лучше? — он поднял свою бровь. Конечно, жаль, что мать угасает, но что он может сделать? Да и плачет она по его брату…

— Возможно. А ещё её могло бы порадовать, если бы ты выбрал в жёны кого-то поспокойнее и учтивее.

— Кого вы имеете в виду, отец? — спросил он, ради интереса. Всё равно любая из них согласится быть его, ведь он единственный преемник главы города.

— Много есть достойных. Но я бы обратил твоё внимание на Уллу Лофгрен. Она умна и трудолюбива. Да именно благодаря её собранным травам, твоя мать может хоть немного поспать.

— Что?! Травница в жены… Что за стыдоба. Нет уж. Отец, это моя жизнь я и сам могу решить кого сделаю своей.

«Слишком много разговоров об этой травнице за сегодня. Меня она раздражает теперь ещё сильнее», — подумал Рорер, проводя рукой по скуле по ещё мягкой коже без признаков щетины. Только над верхней губой был едва различимый светлый пушок. Он встал из-за стола, направляясь к выходу.

— Ты куда? — встав следом, спросил ему вдогонку Бернарт. Он считал разговор не законченным. Он будущий глава и должен брать в жёны тех девушек, которые ему рекомендует отец. Тем более с его нравом и характером.

— Куда же ещё — к маме. А потом пойду поищу девушку достойную меня, — ответил он, раскрывая двери в разные стороны.

— Подумай над моими словами, Рорер. — Юноша фыркнул, поднимаясь на второй этаж.

***

— Нут, помоги мне, пожалуйста! — держа в руках снятые вещи с веревок сказала мама юноше, подзывая его, как только он зашёл на территорию участка дома. Участок не был распахан для каких-либо культур, а большую часть территории составлял сарай, где у них хранилась квашеная и сушеная рыба для продажи.

— Конечно, мама, — он быстро подошёл протягивая руки, чтобы забрать вещи. Тяжесть ткани, заставила Нута удивиться, как такая женщина как мама, проделывает такое каждую неделю… — Я пока постою, а ты снимай вещи.

— Ага. Стой смирно, иначе уронишь вещи, — строго сказала мать, не желающая стирать вещи по второму разу за сегодня. И так тунику пришлось уже стирать. — Куда ты ходил? Тебя искал брат, чтобы помочь перенести стол немного в другую сторону. Сегодня мы ожидали гостей. Но тебя нигде не было, — сказала женщина, снимая ещё одну вещь, уже меньшего размера, что принадлежала одному из его младших братьев.

Однако скрытый за горой вещей на его руках, Нут погрузился в мысли, вспоминая, недавнюю встречу с Уллой. Она так быстро убежала после его слов. Но он понимал, что он был внезапен для неё своими словами. Ей нужно подумать, а ему нужно было сказать об этом раньше, но он что-то сомневался в этом плане, да и по отношению к ней в общем. Знал же, что для неё друг. Но Нут и сам был рад тому, что у него есть такой хороший друг, что успокоила его как-то, когда впервые разделывал по неопытности еще живую рыбу и, испугавшись, убежал в лес, где они и встретились впервые. Тогда она собирала цветы недалеко от своего отца.

А потом через несколько лет влюбился.

— Нут, ты меня хоть слышал? — Обходя сына, спросила Далия, кладя на кипу вещей ещё одну. Он посмотрел на неё голубыми глазами, поджав губы.

— Честно сказать… Нет. Я задумался. Точнее я переживаю, — начал он направляясь осторожно в сторону дома. Мама рукой направляла его в нужном направлении.

— И о чём же? — ловя на ходу выпадающие вещи и останавливая сына на пороге дома, сказала Фискер. — Или о ком?

— Ха-ха. Да. От тебя точно ничего не скроешь. Второе.

Они вошли в дом. Довольно просторный, уютный и включал в себя некоторые вещи интерьера, которые не могли позволить себе более бедные горожане, благодаря их ремеслу рыболовов и торговцев рыбы. Различные игрушки, что лежали постоянно на полу, как бы часто Далия не пыталась их разложить по местам, стулья вместо скамьи вокруг хорошего прочного стола для большой семьи и на этом богатство семьи Фискер заканчивалось. Единственное, что портило это место, был запах рыбы. Вошедший сюда в первый раз возможно поспешит сразу покинуть этот дом, но что поделаешь? Запах рыбы — это просто запах. Открыли двери и проветрили.

— Я переживаю за Уллу. Я ей сказал, точнее предложил, кое-что и возможно она теперь не захочет меня видеть и говорить со мной. Она из-за этого убежала в слезах. — Он положил вещи на маленький стол. — Я это видел и почувствовал, что она плачет. Я видно дурак.

— Просто дай ей время, — сказала женщина, догадываясь, что сын предложил ей себя в качестве мужа. Да у них был об этом разговор с её мужем и они были не против, если Нут будет со своей подругой детства. У них ведь есть что-то общее, раз они так долго общались. — Она просто была не готова к твоим словам. Будь рядом и покажи, что ты лучший для неё вариант как муж. Вот когда я с твоим отцом только начала…

— Я понял, мама, — спешно сказал Нут, потому что историю о том, как его папа пытался после ритуала наладить отношения, это самая часто рассказываемая история мамы. Она будто возвращается к началу их истории по принятию друг друга. Было сложно, но она боец от природы. Без семейных травм, конечно же, не обошлось, пока рыболов не поменял тактику ухаживания уже за женой.

«Результат резвится сейчас где-то в другой комнате, а кто-то ждёт уже своих детей», — подумал Нут, видя как его мама вновь улыбнулась и потрепала его по волосам, взъерошивая их.