Мондштадт — в первую очередь крепость, ни разу не осаждаемая и ни разу не взятая. Тесная, неприветливая к чужакам крепость. Видя в каждом новом лице врага, она заставит того плутать в узких закоулках, наставит на путях тупиков и загоняет до седьмого пота по лестницам. Чайлда ожидала бы та же участь, за один день этот улей не понять, однако ему повезло, ведь именно Кэйа сжимал фатуи в своих руках. 

Мало кто мог похвастаться теми же знаниями города, какие имел рыцарь Ордо Фавониус, каждый камень и каждая дворняга ему были знакомы, а потому добраться до гостиницы Гёте для него — дело нескольких минут. 

Когда отель уже скрывался за одним единственным поворотом, Чайлд внезапно вспомнил, что является обладателем гидро глаза бога, и вызвал немного воды, дабы смыть с лиц кровь. Было бы неловко представать в таком виде перед охранником гостиницы. Учитывая какой репутацией обладают фатуи в городе, Кэйа нисколько бы не удивился, если бы тот посчитал, что капитана кавалерии собирались съесть. 

«И я бы не назвал подобную мысль ошибочной»,— ухмыляясь чему-то своему, подумал Кэйа, омывая нижнюю часть лица прохладной водой. Несколько коротких прядок волос намокли и липли к смуглому лицу, немного воды побежало по шее, совсем чуть-чуть добралось до выреза на груди. Капитан знал куда устремлён чужой взгляд, только ради него он позволил себе быть несколько неаккуратным, а потому улыбался только шире, когда взглянув в сторону юного предвестника, увидел как тот поспешно отворачивается. 

Кэйа изящным жестом протягивает руку Чайлду, дабы тот вложил в неё свою и фатуи помедлив лишь на какую-то секунду вкладывает. Мужчина оглаживает пальцами уже изрядно поднадоевшую кожу перчатки, а затем поднимает юношескую ладонь к своему лицу в узнаваемом жесте. Его губы готовы коснуться чужой руки, но не касаются. Из уст капитана вырывается зимняя стужа. Кэйа улыбается собственной пакости, а Чайлд отняв свою ладонь, во все глаза глядит на заледеневшую перчатку и в спешке пытается ее стянуть. 

— Тебе без неё лучше,— Мурлычет капитан и в довольстве щурит глаза.

— Ты мог просто сказать, чтоб я ее снял!

— О, правда? Как удобно, а то я уже подумывал как быть с твоими штанами,— Бросает напоследок Кэйа, довольный собой как никогда, и уверенным шагом направляется ко входу гостиницы, слыша как за его спиной громко и недовольно пыхтит Чайлд не находясь с ответом. 

Задремавший было охранник не сразу замечает проскользнувшего мимо капитана, но споткнувшийся на пороге фатуи будит его окончательно. Поначалу мужчина хочет прикрикнуть на незнакомцев, но узнаёт в предвестнике постояльца и машет на того рукой, мол: «проходи, чего встал», после чего устраивается поудобнее и вновь прикрывает глаза. 

Кэйа с едва слышным смехом поджидает Чайлда на лестнице, ведущей на этажи с номерами, а когда парень ровняется с ним, берет того за уже обнаженную, не обтянутую никакой тканью ладонь. Узкая с длинными пальцами и загрубевшей от тренировок с оружием кожей. На молочной коже ярко синели вены и Кэйе отчего-то хотелось вновь и вновь водить по ним уже своими пальцами. 

Оказавшись в коридоре с двумя бесконечными рядами пронумерованных дверей, рыцарь бросает на спутника вопросительный взгляд. 

— А меня в самом последнем поселили. 

— Архонтский люкс, серьезно? Никогда там не был,— Кэйа ещё раз осматривает быстрым взглядом предвестника и мысленно задается вопросом «неужели организация настолько его ценит? а если и так, то по каким причинам?». Много информации капитану о Тарталье откопать не удалось, в предвестниках чуть больше месяца, ранее Снежную не покидал, о боевых заслугах не слышно. Капитан дарит Чайлду очередную улыбку. Это хорошо, Кэйа до дрожи любит загадки. 

— Здесь действительно останавливались архонты?— Глаза юноши горят любопытством таким искренним, что мужчине на какую-то секунду кажется, будто его сердце пропускает удар.

— Да нет, но владелец не теряет надежды, что когда-нибудь это произойдёт. 

Чайлд громко хохочет и если он будит кого-то из постояльцев, то те не смеют как-то выказать своего недовольства. Все остановившиеся в гостинице — фатуи и как бы сильно предвестник не шумел, никто его ни в чем не упрекнёт и Кэйю это нисколько не удивляет. Интересует его другое, из уважения ли, из страха таятся по углам подчиненные Тартальи? Чем мог заслужить и чем мог запугать, любопытством полнится все естество капитана. Он чувствует его у себя под кожей, оно пьянит, да только утолить его нечем. Пока что нечем. 

Дверь из темного дерева в конце коридора отворяется под весом руки предвестника и впускает в дорого обставленный номер пришедших. Сначала Кэйа не видит ничего кроме темноты, однако благодаря желтой полосе света льющейся из коридора, приглядевшись по-внимательнее Кэйа различает во мраке слишком большую даже для двуспальной кровать. Массивная, из какого-то красноватого дерева, с тяжелым пологом она выглядела столько же дорого, сколько безвкусно. Уличного света в комнату не проникало, ему мешал бордовый бархат штор, что золотистой бахромой тянулись к устланному коврами из Сумеру полу. Капитан не мог разглядеть люстры, но готов был спорить, что та покрыта тонким слоем позолоты. 

Мужчина ступает своими сапогами по ворсу дорогого ковра и он бы даже устыдился топтать такую роскошь, если бы умел стыдиться. За его спиной раздаётся звук закрывшейся двери, кто-то из них оказался заперт в клетке наедине с хищником. Кэйе хочется думать, что роль хищника отведена ему, да вот только смешливый, неловкий, якобы искренний фатуи все еще загадка. Обманываться не в духе капитана, поэтому если к нему со спины подкрадывается тигр, то он вполне сойдёт за дрессировщика. Роль жертвы Кэйе никогда не была к лицу. 

Обернувшись капитан за своей спиной никаких монстров не застаёт, перед ним нерешительно топчется мальчишка, бросает на него робкие взгляды и в смущении не смеет раскрыть рта. Кэйа никогда с такими не был, потому ситуация и ему в новинку тоже. Мужчина приближается к юноше, со всей таящейся внутри него нежностью оглаживает чужую бледнеющую в страхе неизвестности щеку и глядит в эти широко распахнутые глаза. Глаза смотрят с опаской, впрочем той совсем немного, она прячется за пылающим желанием и неутолимым голодом. Кэйа почти разглядел на дне льдистых глаз что-то ещё, что-то до дрожи знакомое, опасное и глубокое, но наваждение растворяется и ускользает из памяти стоит сухим губам прильнуть к нему в пылком поцелуе. 

Губами они ограничиваются недолго и после нескольких дразнящих ласк нижней губы язык капитана оказывается в чужом рту сплетаясь с другим. Руками Кэйа оглаживает шею предвестника, перемещается к плечам, но и там не задерживается. Ловкие пальцы находят застежки на верхней одежде юноши и быстро расправляются с ними. 

Чайлд крупно вздрагивает, чувствуя чужие горячие ладони на своём теле. Те оглаживают рёбра, пробегаются по спине, очерчивают бугристые шрамы. Словно оголодавшие всего-всего хотят коснуться. Лопатки и поясница, крепкая грудь и пресс, все будет изучено этими нежными руками. Голова юноши кружится от такого пьянящего внимания, его кожа горит в тех местах, где его касался капитан, и той было мало. Его кожа хотела сгореть под этими руками, стать золой. 

Фатуи едва слышно постанывает и зарывается пальцами в мех на чужой одежде, не позволяя другому телу отстраниться и на миллиметр. Сознание будто бы снова хмельное пыталось сохранить ускользающее чувство реальности, но то был заведомо проигранный бой. Капитан находит отчаянно хватающуюся за мех ладонь своей и мягко отстраняет ту, чтоб поднести к своему лицу и подарить невесомый ,успокаивающий поцелуй каждой костяшке. 

— Можно?— Шепчет Кэйа, указывая не верхнюю одежду предвестника и тот кивает, не до конца понимая, о чем его спрашивает мужчина. 

Капитан стягивает с Чайлда пиджак, а затем и бордовую рубашку, и когда одежда оказывается на полу, вновь тянется за поцелуем. Неспешным и ленивым. Чужие руки куда-то увлекают юношу, тянут, заставляют сделать шаг, ещё один, а потом ещё. Таких нежных рук стоит опасаться, они имеют дурную привычку толкать на грех, этот же искуситель ограничивается кроватью. 

Оказавшись на мягкой перине Чайлд осоловело смотрит на возвышающегося над ним Кэйю. Взгляд у того такой самодовольный, что предвестник начинает чувствовать себя в чем-то проигравшим. У него по венам вместе с горячей кровью течёт азарт и когда капитан седлает его бёдра, юноша поддаётся этому азарту. 

Чайлд впивается в чужую шею, чувствует как бьется пульс прямо у него под языком и совсем дуреет от этого ощущения. Вкус кожи на языке и едва уловимый аромат водных лилий делают его дыхание прерывистым, а сердцебиение учащенным. Его неловкие пальцы беспомощно теребят замысловатые застежки на чужом корсете и до ушей фатуи доносится мягкий смех капитана. Тот отстраняет от своей талии юношеские руки и сам расправляется с собственной одеждой. Белый мех оказывается на дорогих коврах и смотрится там как на своём месте. 

Кэйа видит какое впечатление оказывает на предвестника его обнаженное тело, специально изгибается таким образом, чтоб полумрак соблазнительнее очерчивал его мускулы и упивается чужой реакцией. Капитан мягко укладывает фатуи на постель и нависая сверху начинает дразняще, едва ощутимо целовать контур челюсти Чайлда, медленно подбираясь к самому уху для очередной хитрости. 

— Какое имя мне выстанывать этой ночью? 

Кэйа не может сдержать улыбки ,глядя на это растерянное лицо. Фатуи прикусывает нижнюю губу, пытается то ли на что-то решиться, то ли наоборот, от чего-то себя отговорить. Капитан громко выдыхает в чужое ухо, заставляя юношу поежится, и оглаживает грудь Чайлда, совсем невесомо потирает его сосок и наслаждается высоким звуком, вырвавшимся из чужого горла. Если мальчику так сложно даётся этот выбор, Кэйа с превеликой радостью поможет ему. 

— Аякс,— выдыхает предвестник,— зови меня…ах, зови меня Аякс. 

— Аякс,— Кэйа знает цену этому имени, знает, что оно — тайна, которой ни один человек в Мондштате, кроме него не ведает. Это имя его первая победа, а капитан никогда не умел останавливаться на достигнутом. 

— Это древнее имя,— Мурлычет мужчина, берет в рот мочку чужого уха, посасывает ее, отстраняется и поворачивает Аякса лицом к себе,— Имя первых людей, ты знал? 

— Нет,— юноша тянется к его губам, совсем равнодушный к разговорам, но Кэйа ускользает от него, опускаясь ниже. Он целует веснушчатые плечи, вылизывает бугристые розовые шрамы, а после накрывает ртом сосок и начинает ласкать его языком, под тихие стоны Аякса. 

Сильное, натренированное тело и такое беспомощное в его, Кэйи, руках. Дрожащее тело льнет и ластится к его прикосновениям, но того мужчине мало. Капитан расстёгивает ремень на чужих штанах и оголяет длинные ноги исполосованные застаревшими ранами. Он гладит крепкие бёдра, острые колени, а думать может только о том, как сильно хочет, чтоб лежащий под ним фатуи умолял. 

Кэйа кладёт ладонь на обтянутый тканью белья возбужденный член и дразняще неторопливо начинает ласкать его под резкий вдох Аякса. 

— Расскажешь мне о своих желаниях, Аякс?— Медленно, растягивая слоги спрашивает рыцарь, опускаясь лицом к чужой промежности, чтоб слегка потереться об член щекой. 

— Я-я хочу чтоб ты прикоснулся к нему?— Чайлд на Кэйю смотреть не может, краснеет, запинается, глядит куда-то в сторону позолоченной люстры, но ничего, капитан знает как это исправить. 

Мужчина размашисто лижет обтянутый тканью член под громкий стон юноши и накрывает его своим ртом. Кружит по ткани языком, гладит, пока предвестник цепляется пальцами за шелковые простыни и захлебывается в собственном дыхании. 

— Так? Или так,— Кэйа отстраняется и запускает свою руку в трусы, обхватывая пальцами чужой член. Он чувствует вязкость выступившей смазки, водит рукой вниз-верх, дразнит большим пальцем головку и наслаждается тем как громко стонет юноша. Аякс метается по скользкому шёлку, толкается в ладонь и разочаровано выдыхает, когда Кэйа прекращает стимуляцию,— Как мне тебя касаться?

— О архонты, в-возьми его в рот,— Предвестник прячет своё лицо в ладонях и рыцарь вновь седлает чужие бёдра, чтоб накрыть руки Аякса своими и осторожно отнять те от лица. Кэйа успокаивающе гладит большими пальцами тыльные стороны бледных ладоней и умилённо улыбается этому смущенному лицу. 

— Посмотри мне в глаза, Аякс,— Рыцарю нравится произносить это имя, буквы перекатываются почти также, как в его собственном, только звонкая «с» резво режет воздух своим звуком, но то, как предвестник реагирует на это имя, ему нравится больше. Повинуется ему будто заклятию, оно его будоражит и пленит, и нагло пользующийся этим Кэйа не собирается прекращать,— Молодец, а теперь попроси меня. 

— П-пожалуйста…— Фатуи уже хотел отвернуться, но ловкие пальцы капитана успели схватить того за подбородок и оставить голову в прежнем положении. Их лица так близко друг к другу, что невозможно понять, где чьё дыхание,— Возьми его в рот, пожалуйста. 

— Мгм, продолжай. 

— Я… Я хочу почувствовать тебя… Ох черт, в смысле м-м мне нужно это,— Аякс прикрывает глаза, пытается собраться с мыслями и Кэйа позволяет ему это,— Прошу, я нуждаюсь в этом, я сделаю все, что ты захочешь…

Последние слова предвестник шепчет и замолкает, рыцарь в поощрительном жесте оглаживает веснушчатую щеку.  

— Хороший мальчик. 

Мужчина слезает с чужих бёдер, стягивает с юноши остатки одежды и чуть отстраняется, чтоб насладиться полной картиной. Полностью обнаженный, с каждой складкой, с каждым волоском на виду, Кэйа не может сдержать тихого восхищенного вздоха и наклоняется для поцелуя тазобедренной косточки. 

«Юный фатуи совсем растерял свои маски»,— мысленно усмехается рыцарь,— «обрастай новыми масками, юный фатуи, но и те не будут для меня преградой». 

Кэйа ведёт цепочку поцелуев ниже, к внутренней стороне бедра, утыкается в ногу носом, вдыхая солоноватый запах кожи, после легонько прикусывая ее. Нога дергается, Аякс шипит, а капитан не сдерживая смешка возвращает свое внимание члену. Начинает ласкать его рукой, подбирается ближе и опаляет головку своим горячим дыханием, предвестник почти скулит, но мужчина не прекращает дразниться. 

Поначалу язык капитана легонько касается головки, издевательски невесомо, почти не давая трения, вытягивая громкий недовольный стон из Аякса, после язык прижимается сильнее, начинает кружить и оглаживать, смещается с головки к стволу и проходит по всей длине. Подобными ласками Кэйа легко мог бы довести юношу до слез, но для первого раза это было бы слишком, и потому он наконец вбирает головку в рот. 

Мужчина поднимает глаза на Аякса, убеждается, что тот смотрит, выпускает головку изо рта с громким влажным звуком и вбирает ее вновь, насаживаясь на член ртом чуть глубже. Чужие бёдра дергаются и предвестник запрокидывает голову назад в протяжном стоне, открывая капитану вид на свою шею. И Кэйа сам почти стонет, вбирает член глубже и трется своим возбужденным членом о простыни, не получая почти никакой стимуляции. 

Рыцарь снова выпускает член из рта, переводит дыхание, а после вбирает его полностью, направляя глубоко в горло, ощущения не самые приятные, но Кэйа умеет делать это правильно, а самое главное — он умеет получать от этого удовольствие. Хриплые стоны Аякса не стихают, он не знает куда деть руки и только сильнее сжимает шёлк простыней, если и был слышен треск рвущейся ткани, то тот никем не был замечен. Голова рыцаря ритмично опускается и поднимается, взглядом он оглаживает задыхающегося предвестника, его выражение лица, приоткрытый рот и чуть нахмуренные брови заставляли Кэйю тереться пахом об простыни сильнее. 

Мужчина ускоряет темп, а после чувствует как чужие бёдра содрогаются в оргазменной судороге и позволяет члену несколько раз толкнуться в его горло. Чайлд дышит загнанно, хрипло, кажется успел сорвать голос, Кэйа отстраняется и поймав взгляд широко распахнутых голубых глаз, показывает юноше вымазанный в сперме язык, пару капель которой успевают упасть на бледный живот. 

— О архонты,— Аякс прячет красное лицо в подушку, а рыцарь хохочет и тянется осыпать быстрыми поцелуями нежное место за ухом и заднюю сторону шеи предвестника, специально пачкая того его же семенем. 

— Может и ты поработаешь ротиком, м? 

Парень покидает своё укрытие, глядит смущённо на капитана и запоздало понимает, что тот все еще не снял штанов. 

— Хочешь сесть мне на лицо? 

— Что?— Кэйа не уверен, что расслышал правильно. Мальчик какую-то минуту назад чуть в обморок не падал от стеснения, а сейчас предлагает..? 

— Ну в смысле… Я не пират, а ты не пиратская повязка, но на моем лице ты бы смотрелся также хорошо. 

Теперь уже рыцарь прячет лицо в ладонях, его плечи содрогаются в беззвучном смехе от того насколько ужасно звучит это предложение, однако не спадающее возбуждение вынуждает Кэйю его принять. 

— Но больше никогда не смей говорить мне такие вещи, когда мы в постели. 

— Ой да ладно, ты же снимаешь штаны. 

— Не поэтому я снимаю штаны!