Иногда Хромой Медведь просит Маленькую Каплю лечь спать одну и оставить его наедине с тишиной. Хотя тишины на свете не бывает. Всегда или птицы кричат в лесу, или мышь всколыхнет траву, поднимая облако светлячков. Но Капля взрослая, все понимает и слушается без вопросов. Ей ничуть не любопытно — она знает, что Медведь будет делать.

Он сядет у тлеющего костра и будет смотреть то на мигающие угли, то в сторону гор. Будет много курить и пить из особой плетеной бутылки, которую Маленькой Капле нельзя даже нюхать.

Она нюхала, конечно, и даже пробовала. Гадость страшная, неясно, зачем Хромой Медведь ее пьет и как до сих пор не отравился таким ядом. Медведь и сейчас пьет, смотрит в угли и иногда говорит что-то на языке, которого Маленькая Капля не знает. Утром он не идет на охоту, а просто лежит, глядя в стену вигвама, задумчиво перебирая свои косы. Их давно пора переплести.

Капля подползает поближе и утыкается ему в плечо.

— Расскажи историю про тебя и маму!

— И про гигантского червя? — улыбается углом рта Медведь.

— Про Дымного Червя! — поправляет, воздев палец, Маленькая Капля.

— Расскажу, если принесешь мне холодной воды из ручья.

Хромой Медведь пьет, и ледяные капли ползут-ползут по колючему подбородку и шее, грозят намочить рубаху. Нужно поймать их тряпицей.

Хромой Медведь забирает ветошку из рук, мочит в воде и протирает себе лицо. А потом ложится обратно под теплое меховое покрывало и негромко рассказывает.

Когда-то давным-давно, когда Медведь еще не был Медведем и не был хромым, он жил на далеком-предалеком острове, где правила королева, которая всегда побеждала своих врагов*. Там был воздух другого вкуса и вода с другим запахом.

— Вся-вся вода была соленой?

— Не вся, конечно, — усмехается Медведь. — Только по краям острова.

Маленький Не-медведь ловил окуней в затоне с несоленой водой и приручил лесную ласку кусочками сала с хлебом. Он жил в огромном вигваме, доме, где звонил гонг и жило еще много-много детей.

— Как в племени?

— Нет, не как в племени. В племени все помогают друг другу, а там каждый был сам за себя.

Еду там раздавали взрослые в длинных черных одеждах с крестами. Слишком мало, чтобы наесться, но дети радовались и этому. Не-медведя заставляли — о ужас! — все время ходить в шляпе и ужасных твердых ботинках, а еще не позволяли валяться в траве и лазать по деревьям. Он все равно лазал, конечно. А ботинки как-то раз утопил в реке.

— А наказали тебя за то, что убил зайца!

Хромой Медведь смеется и морщится, переворачивает мокрую тряпку и прижимает ее к лицу холодной стороной.

— Может, ты сама расскажешь историю, а я послушаю?

— Нет, нет, — Маленькая Капля машет руками, — я буду молчать, обещаю!

Не-медведь понимал, что других ботинок ему не видать, а приближалась зима. Тогда он решил смастерить себе обувь сам. Для этого поймал в силок зайца и принес его на двор за кухней, стащил нож, чтобы освежевать... Там-то его и застали за отрезанием головы "безвинному созданию божию"!

Тут Капля хохочет, высоко подбрасывая ногами покрывало. Она знает, что зверей создали боги как раз для того, чтобы те становились едой, обувью и одеждой, если это необходимо. Глупые, глупые люди живут на далеких островах!

Когда Не-медведь стал старше, он уплыл с острова королевы, спрятавшись в гуще канатных бухт большой-пребольшой железной лодки, и жил там неделю на припасенных сухарях и воде, пока его не нашли матросы.

Маленькой Капле очень хочется сказать, но она молчит — обещала ведь!

Так Не-медведь оказался на большой земле, имея с собой только платок в крошках сухарей, пачку листов и грифель.

Однажды, пока Не-медведь коротал дождливую ночь на уютной охапке сена, вокруг зашумело-загрохотало. Оказалось, что ночью его проглотил гигантский червь! И утащил в своем дымном чреве далеко-далеко, на другой конец большой земли, близко к горам...

Там был город, в котором вечерами играла музыка, ездили повозки без лошадей и танцевали на улицах молодые люди. Там Не-медведя днем учили рисовать, а ночью он работал, подавая напитки и еду на золотых блюдах толстым шаманам и их костлявым женам.

— Покажи! Покажи! — сучит ногами Маленькая Капля.

Хромой Медведь вздыхает и качает головой, спутанные волосы падают на шею. Косы надо переплести, но раньше этим занималась только мама...

— Не сегодня, малышка.

Грустно, но Маленькая Капля и так может легко вообразить то, что видала не раз: как Хромой Медведь встает, выпрямляется и откидывает голову назад, словно проглотил собственный лук; подхватывает глиняную тарелку, и еще одну, и еще... все руки покрываются ими, словно глина приклеилась к коже... а потом -оп! — и несет уже одну высокую стопку на трех пальцах, склоняется к Маленькой Капле и смешным голосом говорит: "Принести вам еще одно перепелиное крылышко, уважаемая дочь вождя?" Нужно пожать плечом и пропищать: "Ах нет, что вы, я и первое не доела!"

Однажды Не-медведь снова вошел в брюхо Дымному Червю, чтобы поехать далеко и рисовать землю, ее зверей, птиц и людей для бумаги, на которой люди читают истории с картинками. "Газета" называется. Новый день — новые истории. Маленькая Капля любит старые истории: с каждым разом они становятся все глубже, и герои воображаются все четче, вот-вот оживут! А чтобы каждый день новые истории... столько историй нет на свете, или они неинтересные. Новые истории лишены глубины, они — как лужи после дождя по сравнению с глубиной озера, которому сотни тысяч зим. Такие новые истории стираются из памяти скорее, чем рассказываются.

Не-Медведь рисовал портреты людей — золотоискателей, фермеров, скотоводов и охотников. Добрался до городка, куда пришли торговать люди из маминого племени. Не-медведь ходил за ними весь день и истратил все серебро, что имел с собой. Он нарисовал портрет вождя, а его дочь нарисовать не разрешили. Наутро люди племени ушли, Не-медведь не знал куда, и никто другой не знал... А пришло время возвращаться.

Но он не мог забыть дочь вождя.

Весной, когда зацвели прерии, Не-медведь пришел к большому Дымному Червю — хозяину всех червей и попросил его отвезти к маме, где бы она ни была. Червь подумал, выпустил струю черного дыма в небо и спросил, зачем Не-медведю мама? А главное, зачем он — такой белый, такой неумелый, такой слабый — ей. Тогда Не-медведь попросил Червя помочь ему стать сильнее.

Всю большую землю объехал во чреве Червя, от гор до океана и оттуда до другого океана, где вода такая же соленая, как на островах, хоть и пахнет иначе. И Не-Медведь стал сильным, и кожа больше не была белой, он научился жить в пустыне без воды и в лесу без хлеба; делать из кожи не только обувь, но и все остальное, научился убивать и не быть убитым.

А потом нашел мамино племя. И убил для нее медведя, хоть и остался хромать. Зато получил свое имя.

— И мамино сердце?

— Мамино сердце было моим еще с первой встречи, так же как и мое билось лишь для нее.

Медведь улыбается ласково, нежно и словно молодеет-молодеет — вот-вот побежит мальчишкой вслед за Маленькой Каплей ловить рыбок в затоне...

— А мне достался маленький кусочек? — с притворной тревогой спрашивает Маленькая Капля.

— Нет, для тебя такое же, целое. Просто сердце у меня выросло вдвое с тех пор, как ты родилась.

— Разве так можно?

— Если любишь — да.