***

(Come Little Children – Erutan)

         Серебряный диск полной Луны сверкает высоко в небе. Бриллиантовая россыпь звёзд приветливо подмигивает, озаряя мир своим холодным молочно-белым светом. А над самой землёй, в клубах тумана, плывут два маленьких осколка пылающих небес.

         Тихие шаги тонут в шелесте листьев на ветру, гибкое чёрное тело, словно тень, скрывающаяся в седой пелене тумана. И лишь белые глаза горят во тьме неземным светом.

         Залитая лунным светом поляна пуста, но он знает, что его здесь ждут. Стоит лишь навострить уши – и ты услышишь едва различимые шепотки, скрывающиеся за шорохом листвы. Стоит присмотреться – и среди теней заметишь снующие туда-сюда силуэты. Вскоре всё затихает – даже ветер не смеет нарушить таинственную атмосферу, воцарившуюся на поляне.

Они – заняли свои места, в нетерпении сверкая холодными искрами-глазами, он – бесшумно пробирается сквозь невесомую дымку, собираясь с мыслями и наслаждаясь тихой ночью. Аудитория готова к рассказу. Оратор готов рассказать.

         Шаг – из призрачно мерцающих клубов тумана не вышел – выплыл – высокий чёрный кот. Приветственно сверкнул белесыми глазами, кивнул пустой поляне и одним мощным прыжком взлетел на возвышающийся посреди неё валун. Сел, задумчиво взмахнув длинным хвостом, и тесно обвил его вокруг лап, выпрямившись и замерев, словно каменное изваяние.

Если бы не слабо колышущаяся на ветру густая шерсть, постороннему наблюдателю могло бы показаться, что на камне сидит не кот, а его статуя.

Чёрный незнакомец прикрыл глаза, видимо, что-то взвешивая в уме, после чего резко распахнул их, сверкнув в темноте двумя маленькими Лунами. Его душу одолевали сомнения, но во взгляде сияла решимость. Слишком много времени прошло, слишком долго он был молчаливым наблюдателем. Теперь настал тот самый миг, когда всё, либо ничего. Когда твой крик могут услышать. Только кричи.

Но нет, он не крикнул. Бесполезно надрываться, если твой собеседник глух, если тебя слушают, но не хотят слышать. Но здесь, на пустой поляне, среди таких же призраков, как и он сам, его слова точно достигнут чужих сердец. Он верил в это. Надеялся.

Глубокий вдох, медленный выдох – над купающейся в лунном свете поляной раздался едва слышимый шелест, который можно было легко спутать с дуновением ветра. Тем не менее тусклые звёзды-глаза предвкушающе блеснули из всех самых тёмных уголков – тени молчаливо приветствовали своего оратора.

– Доброй ночи, – мягкий, глубокий баритон плавно скользил в прохладном ночном воздухе. – Нам предстоит откровенный разговор…

Сияющие белесые глаза беглым взглядом окинули замершие силуэты, чуткие уши навострились, прислушиваясь к тихому перешептыванию ночного леса. Складывалось впечатление, будто тысячи голосов слились в едином обсуждении, переплетаясь и причудливо искажаясь пространством. Вот только стоило чёрному коту вновь заговорить, как всё в мгновение стихло.

– Прежде всего хочу поблагодарить каждого, кто откликнулся на мой зов, – в голосе послышались грустные нотки, а сверкающий взор потускнел. – Не знаю, что бы делал без вас. Неважно видит и слышит ли вас кто-то ещё или нет – я ценю вашу молчаливую поддержку и само ваше присутствие. Вы вселяете в меня надежду и чувство того… – голос кота дрогнул, но он усилием воли заставил себя продолжить, – что я не один. Что не должен разбираться со всем в одиночку, – он склонил голову в лёгком поклоне, и тени закачались и зашелестели порывами ветра, выражая одобрение. – Спасибо за то, что стоите за моей спиной. Спасибо за то, что всегда рядом. Спасибо за силу и уверенность, которые дарите мне, когда я замираю на распутье. Без вас, меня бы здесь не было. Без вас, я бы уже давно сломался…

(Courtyard Apocalypse – Alexandre Desplat)

Кот снова прикрыл глаза, вслушиваясь в одобрительные шепотки – импровизированные возгласы поддержки и призывы не бояться, продолжать. И он продолжил. Здесь все свои. Здесь, среди теней, ему самое место.

Здесь ему никто не посмеет сказать что-то обидное, никто, пусть и шутя, не оскорбит его самую заветную мечту. Здесь не нужно надевать маски и притворяться, будто всё хорошо, лишь бы не беспокоить родных и близких. Здесь он наконец-то может просто отпустить свою мечтательную душу, сбросить с неё оковы и воспрянуть над залитой лунным светом поляной.

Пусть все узнают его боль, пусть все услышат о его радости. Пусть познают вместе с ним тоску и воодушевление, пусть ощутят, что значат для него дружба и предательство, искренность и ложь.

Он молчал годами, пытаясь не показывать, как разрушаются изнутри его мир и душа. Он не подавал виду, когда его ранили слова самых дорогих ему котов. Он терпел унижение и пытался смириться с тем, что его постоянно обманывают и недооценивают, что не считаются с его чувствами...

Но сколько можно хранить молчание? Сколько можно ломать самого себя, не в силах подать голос? Не в силах сказать, что, чёрт подери, тебе тоже может быть больно! Не в состоянии осадить обидчика, пусть он тебе близок; отмахнуться от чужих проблем, потому что самому очень плохо; просто побыть эгоистом, чтобы хоть немного залатать старые раны от когтей тех, кому доверял больше, чем самому себе, и кто вероломно всадил тебе клыки в шею, даже не осознав, что сотворил!

Нет, он был в состоянии постоять за себя. Пытался. Огрызался, рычал и даже кусался. Кричал. Но его не слышали. Не захотели услышать, и от этого стало только ещё больнее. Поэтому, он решил замолкнуть – раз и навсегда.

Вот только чувства никуда не делись. Боль стиснула сердце своими костлявыми лапами, а предательства и ложь раз за разом вонзали в него свои острые когти. Снова и снова, год за годом. И после каждого такого удара он всё глубже и глубже погружался в пучины отчаяния и страха, которые разъедали его душу изнутри, словно кислота. Кислота, от которой невозможно избавиться, потому что не на кого её выплеснуть.

Не хочется беспокоить родных, не хочется расстраивать единственного друга. Со знакомыми недостаточно близок – не поймут, а то и на смех поднять могут. Незнакомцу излить душу духу не хватит, да и взращённое с малых лет недоверие не позволит исповедаться. А враги… их души и так уже достаточно черны, чтобы добавлять им ещё и свою боль. К тому же, распространяться о собственных слабостях опасно…

Но что тогда делать? Ведь дальше так продолжаться не может – молчание снедает изнутри, и кто знает, сколько ещё он сможет продержаться в таком состоянии.

Выход только один. Говорить. Здесь, на залитой лунным светом поляне, нужно просто говорить о том, что наболело. А дальше уже будь что будет. По крайней мере, хуже уже точно не станет. Тени не предадут. Тени не расскажут то, что вот-вот услышат. Теням можно верить.

 (Still Here – Digital Daggers)

И он поверил. Доверился. Заговорил.

– Мне много чего хочется вам поведать, жаль только, что ночь не может длиться вечно. Но ничего – расскажу о самом накипевшем, – грустная улыбка утонула в тревожном сиянии белых глаз, а в голосе послышалась едва сдерживаемая дрожь, – о том, что мучает меня ещё с детства…

Чёрный кот в нерешительности замер, всё ещё не считая, что будет разумно рассказывать что-то настолько личное. Но как быть иначе? Когда, если не сейчас? Разве такой шанс не выпадает лишь раз в жизни?! Разве сможет он душить свои чувства и скрывать их в самых укромных уголках души вечность?

Возможно. Но сколько боли придётся вытерпеть в таком случае? Сколько эмоций положить на алтарь… снова?..

Сейчас, либо никогда. Нужно просто набраться смелости.

– Страх… Котята не должны думать о подобном… – тихо продолжил кот, опустив плечи и потупив взгляд, – но я ничего не мог с собой поделать. Мысли всегда сами лезли в голову – неожиданные, болезненные… ужасные. Я хотел отогнать их, отвлёкшись на что-то весёлое и незначительное, как остальные котята. Но нечто неизвестное не позволяло мне так поступить. Заставляло забиться в тихий угол палатки и думать. Размышлять. Осознавать, насколько всё скоротечно. И замирать в ужасе… перед скорой смертью…

Пауза – грудь будто сдавило тисками. Поляна погрузилась в тишину, и тени не смели её нарушить, как всегда, молчаливо наблюдая за своим оратором из темноты. Нужно взять себя в лапы. Главное – начать, а дальше уже само пойдёт…

– Знаю, вы скажете, что это всё глупости. Что я всё ещё очень молод, здоров, что время ещё есть, – кот сокрушённо покачал головой. – Нет. Времени нет. Я знал это ещё будучи котёнком. Мне не следовало пускать в голову такие страшные мысли, просто нужно было отогнать их и жить беззаботно, как все остальные мои одногодки. Но я не мог, потому что понимал, что, оттягивая мрачные размышления, я всё равно не смогу избежать их причины. К тому же, кто-то ведь должен взять на себя эту участь. И раз не все остальные, то кто ещё, кроме меня?

Усталый вздох, кот склонил голову, его плечи опустились под гнётом нахлынувших чувств.

– Я боялся… боюсь смерти, её неотвратимости… а ещё я боялся рассказать о своих мыслях на этот счёт. Никто из таких же, как я, котят даже не задумывался над подобным, поэтому я боялся, что своей девиантностью могу напугать родных и близких. Сами знаете, в обществе не принято говорить о столь мрачных аспектах жизни, – ещё один тяжёлый вздох, оратор на несколько мгновений прикрыл глаза.

Ему нужно успокоиться и собраться с мыслями.

– Поэтому, я остался один на один со своим самым большим страхом. Мысль о смерти могла ударить в голову внезапно, в любой момент. Посреди охоты или в патруле, во время еды или посреди ночи. Самым ужасным вариантом был последний. В полной палатке котов я оставался совсем один, лицом к лицу с пугающими размышлениями. Обычно, забивался в угол и беззвучно рыдал, внимая цепочке логических умозаключений о том, что до неминуемой гибели осталось не целых несколько десятков лун, а всего…

Чёрный кот покачал головой, отшатнувшись от края скалы. Его душу объял ужас, а белесые глаза предательски увлажнились. Нет, это слишком. Говорить об этом ещё тяжелее, чем думать. Нет, не тяжелее – больнее. Он будто официально подтверждал каждую свою невесёлую мысль, и от этого становилось дурно.

Тени не показывали ни намёка на возмущение из-за прерванной речи. Их звёзды-глаза понимающе сверкали в темноте, а едва слышные шепотки выражали сочувствие и поддержку. Верно, он не один. Больше нет…

Кот вновь устроился на скале, пытаясь собрать юркие мысли в единый адекватный поток и оформить их в предложения.

– В общем, как вы уже поняли, в детстве мне было несладко. Нет, у меня отличная семья, которая заботится обо мне и бережёт, как зеницу ока. Прекрасный и верный друг, с которым мы не раз попадали в забавные передряги, хороший дом, с уютной палаткой и сытной дичью, но… – белые глаза завлекла пелена воспоминаний. – Несмотря на всю ту любовь, которую я получал, несмотря на то, что у меня всегда всего было вдоволь... Несмотря на то, что я искренне благодарен звёздам за дарованную мне жизнь в тепле и достатке… Я всегда чувствовал себя одиноким. Со всеми своими проблемами я всегда справлялся в одиночку. Просто потому что не хотел никому отягощать жизнь. Потому что боялся кому-то помешать… боялся открыться…

Над поляной повисла неловкая тишина, прерываемая лишь шорохом листьев и шелестом ветра.

– Знаю, грех жаловаться, сам виноват, что молчал, и всё такое, но я просто не мог позволить себе ещё больше отягощать своими проблемами тех, кто и так делал всё возможное для того, чтобы обеспечить меня самой лучшей дичью и самой счастливой жизнью. В свою очередь я тоже старался всегда быть на высоте, но, с течением времени, заметил, как пропасть между мной и остальными котами лишь увеличивается. Я слишком сильно отличался от окружающих меня котов, слишком ярко сверкал, выделялся нестандартным мышлением, был девиантом. Дефектом. Оруженосцы не думают о том, что в один прекрасный миг, их беззаботное и счастливое обучение под боком наставника закончится, а на смену ему придёт суровая и тяжёлая воинская жизнь. Полная опасностей и преград, полная несправедливости и жестокости, полная безысходности… Я же это знал.

(Shingeki vn-pf 20130524 Kyojin – CD2. Hyroyuki Sawano)

Чёрный воитель приподнял голову, и в его взгляде сверкнула ослепительная Луна, распадающаяся на осколки в слишком влажных глазах. Голос задрожал от еле сдерживаемых эмоций, пропитанный отчаянием и сожалением. Когда кот вновь заговорил, его речь превратилась в шёпот.

– Я наперёд тосковал по тех беззаботных днях, которые всё ещё были у меня впереди, но уже воспринимались мною, как утраченные. Каждый раз, видя своего единственного и лучшего друга, слыша его шутки и отправляясь с ним в очередное занимательное приключение, я искренне улыбался, наслаждаясь моментом… – оратор моргнул, и слезинка предательски сверкнула в свете Луны, мгновенно затерявшись в густой шерсти, – но в то же время сердце сжималось от горя. От осознания того, что однажды я утрачу это. Утратил. Уже утратил, и сейчас мне становится только ещё больнее, когда я вспоминаю о самых лучших днях моего ученичества, которые уже не вернуть.

Кот согнулся под давлением эмоций, его сверкающие глаза померкли. Буквально в мгновение ока источающий силу и отвагу воитель превратился в усталого и измученного бродягу.

– Я застрял между утраченным прошлым и неопределённым пугающим будущим. Многое уже не вернуть, и многого никогда не избежать. Сейчас я на распутье, завис между выдумкой и реальностью, между страхом и отчаянием, между вами… – он окинул свою аудиторию беглым взглядом и поднял его к звёздам, – и теми, кого всё это время пытаюсь вами заменить…

В белых очах внезапно вспыхнул гнев, а распушившийся кот вскочил на все четыре лапы, оскалившись рядами белоснежных и острых, как бритва клыков.

– Я знаю, что это неправильно! Что вас не существует, что я просто трусливо убегаю от реальности! Я знаю, что не должен так поступать! Но, чёрт подери! Мне тоже бывает страшно! Мне тоже бывает больно! Я тоже, в конце концов, имею душу, которую можно разбить! – длинный хвост яростно хлестал воздух, две Луны полыхали во мраке погрузившейся в темноту поляны.

Серебряный диск в небе скрыли облака. А над притихшими тенями разносился усиленный эхом отчаянный крик.

– Вы хоть представляете, каково это?! Думать о смерти каждый день! Знать, что когда-нибудь всё, что ты так любишь, исчезнет! Знать, что боль неизбежна, что твои родные и друзья когда-то покинуть тебя! – голос задрожал ещё сильнее, время от времени срываясь и превращаясь в хрип, а полыхающие ураганом чувств глаза затуманили слёзы. – Что тебе придётся покинуть их, чтобы следовать чёртовым традициям и стереотипам, шаблонному жизненному пути! Время сбегает, но ты не можешь провести его с теми, кто тебе дорог! С теми, кого в любой момент можешь потерять! Этого я боюсь! Этого всегда боялся! Исчезнуть! Сдохнуть! Потерять тех, кого люблю всем сердцем!

Вот оно – последний акт отчаяния. Вспышка далёкой молнии – и чёрный воин полностью отдался тем чувствам, что снедали его изнутри столь долгое время. Всегда. Всю его жизнь.

Больше не осталось никакого стеснения, никакого молчания, никаких угрызений совести. Только безудержный поток эмоций, только животный ужас, только скорбный, сокрушённый вой, в который слились горькие, жалящие слова.

Кот запрокинул голову и пронзительно взвыл, вторя раскатам грома.

– Я ненавижу это! Ненавижу то, что заставило меня по воле долга уйти из дома и покинуть самых близких сердцу котов, что забрало у меня единственного друга и единственное место, в которое я мог вернуться! На новой территории меня каждый рассвет гоняют, пытают, ломают, но я уже сломлен! Растоптан! У меня уже не осталось ничего! Я потерял всё это! Я потерял даже самого себя!

Кот содрогался в беспорядочных воплях, кричал, визжал, роняя сверкающие, словно звёзды слёзы, но ответом ему была тишина, нарушаемая лишь шелестом ветра в кронах деревьев и глухим треском надвигающейся грозы.

Тени молча слушали, безучастно наблюдая за тем, как перед ними теряется в осколках собственной души тот, кто породил их своим же воображением. Тот, кто в порыве отчаяния возвёл для себя собственный мир, утратив всё, что ценил в реальности. Тот, кто из-за страха решился обмануть самого себя, лишь бы хоть немного утолить разъедающую его изнутри боль. Лишь бы создать для себя хотя бы жалкую призрачную иллюзию свободы.

– Я не могу вернуться домой, не могу уткнуться носом в плечо друга, не могу лизнуть в щеку мать, не могу даже просто хотя бы существовать свободно и делать, что хочу! Мне запрещено! На мне оковы, которых я боялся ещё с самого детства! Кошмар воплотился в реальность! Я утратил то, что имел, будучи котёнком и оруженосцем!.. – сорванный голос резко превратился в едва слышный хрип. – Я потерял жизнь… её смысл… всё, что когда-то было мне опорой, – негромкий всхлип. – Чёрт… я себя потерял… Обезумел, не видя иного выхода, кроме как окончательно уйти сюда, в место, которого даже не существует…

Горячие слёзы надёжно скрывала густая шерсть, но легче от этого не становилось. Тени видели его слабость. Они видят всё. Потому что они – это он. Его часть, рождённая из страха и отчаяния. Его последний вопль о помощи, последний акт, в попытке собрать осколки разрушенной, истерзанной неведением и тревогой души.

Его белые глаза тускло мерцали во тьме, широкие плечи опустились, впервые показывая всем не вежливого и дружелюбного воителя, а потерянного и поглощённого безысходностью кота.

Маска, за которой он прятался всю свою жизнь, наконец-то дала трещину. Кто бы мог подумать, что за яркой улыбкой и излишним энтузиазмом, за необъятной фантазией и почти что детскими наивностью и искренностью, скрывается уставшая, раздробленная душа? Нет, он не лгал, предлагая каждому свою помощь. Просто пытался сам поверить в то, что всё в порядке. Что он может позволить себе помогать другим, потому что сам способен выстоять в любом сражении. В сражении с противником – возможно, но не в бою с самим собой.

Он действительно открывался тем, кто хоть немного желал его узнать, делился чем-то личным, но всегда пропускал каждое своё слово сквозь призму маски. Чтобы никто не узнал, как он слаб, напуган и растерян, чтобы никто не понял, что вся его напускная бодрость – лишь жалкая попытка выжать из себя последние крупицы силы. Чтобы ни у кого и мысли не возникло о том, что его прекрасные истории – лишь попытка спастись. Попытка воззвать хоть к кому-нибудь, кто его услышит.

(TWO-lives – CD. Hiroyuki Sawano)

Он сиял, словно сверхгигант, но, как и самые яркие звёзды на небе, слишком быстро сжигал свою энергию. Слишком рано пришёл к тому, к чему другие двигаются всю свою жизнь. Слишком много на себя взял, слишком поторопился с ответственностью и осознанием, слишком тяжёлую ношу поднял на плечи. Слишком много надежд на него возложили другие…

Он слишком устал. Выгорел. Опустел. Но всё ещё продолжает упрямо сжигать уже не энергию, а собственную душу. То последнее, что всё ещё осталось.

– В жизни нет смысла, если размышлять о ней в рамках необъятной вселенной, – прохрипел чёрный воитель, его хвост безвольно повис, а голова опустилась. – Жить слишком больно и страшно, когда знаешь, что тебя ждёт в конце, когда думаешь об этом каждый момент и предугадываешь наихудшее с пугающей точностью. Когда будущие смерти и потери сопровождают тебя постоянно, пусть не наяву, но в мыслях.

Внезапно, поникшие плечи расправились, подбородок вздёрнулся вверх, а серые глаза вспыхнули с новой силой.

– Но это не значит, что я когда-либо сдамся. Это не значит, что я не хочу жить. Я хочу. Я хочу жить! Жить, а не существовать! – в охрипшем баритоне послышались нотки твёрдости и упрямства. – Я буду сражаться, даже зная, что проиграю! Даже зная исход боя, я всё равно буду двигаться вперёд! Да, страх смерти и безысходность пугают. Да, я не знаю, чего ждать от завтрашнего дня, но разве это важно, если он просто наступит?! Если я ещё раз увижу рассвет и полыхающее огнём небо?!

Маска, сковывающая его всю его жизнь, рассыпалась в прах, а осколки души засверкали, словно диаманты, притягиваясь друг к другу и соединяясь вновь. Тоска и безысходность никуда не делись, но им в противовес гордо подняли головы надежда и отвага. И непоколебимая вера в свои силы.

Есть звёзды, которые к концу своей жизни тихо угасают и исчезают из этого мира. А есть те, что коллапсируют и превращаются в сверхновые, озаряющие своим ослепительным сиянием целые галактики. Они сгорают, уничтожая всё на своём пути и превращаясь в пепел, а после, словно фениксы, восстают из него в совершенно новой форме.

Он такой же. Он тоже сверхновая, которая восстанет из пепла и озарит собою весь мир. Он знает это. Верит в это. И потому будет продолжать сражение.

Воинственно встопорщив шерсть, чёрный воин впился когтями в валун под лапами и зарычал, метая молнии всё ещё влажными глазами.

– Пытайте меня! Ломайте меня! Хоть сердце из груди выдирайте, я всё равно выстою! Да, смерть неизбежна, но пока мы живы ещё не всё потеряно! И пусть хоть весь мир обнажит против меня когти, я порву его в клочья или сдохну! Я уже в Аду, но и здесь смогу быть счастливым! Ведь всё, что не убивает, делает нас сильнее, а настоящий храбрец – тот, кому хватает смелости преодолеть свои худшие кошмары! – кот сделал шаг вперёд, и тени вздрогнули, буравя его пристальными взглядами. – Я боюсь смерти! Чёрт подери, я просто в ужасе от самой мысли о ней! Но этот же страх научил меня ценить каждое мгновение жизни! Наслаждаться ею сполна и запоминать то, что когда-то будет утрачено, но продолжит существовать в моей душе, в моём мире! Мне будет ещё больнее, чем сейчас, мне будет ещё хуже, чем уже есть, это неизбежно! Но я встречусь с проблемами лицом к лицу, с когтями наизготовку!

Слёзы всё ещё лились из полыхающих глаз, но теперь побитый жизнью бродяга предстал перед молчаливой аудиторией, как изувеченный, но непоколебимый воитель. Ветер ерошил его густую шерсть, обнажая ранее невидимые из-за неё шрамы, а белые очи озаряли канувшую во тьме поляну неземным светом.

Постоянная боль перестаёт ею быть, а зудящие старые раны нивелируют жжение новых. В жизни не бывает радости без грусти, как не бывает Солнца без Луны. В жизни необходимы тяжёлые испытания, чтобы после них даже самая незначительная, но приятная, мелочь дарила искреннее наслаждение. Чтобы каждый момент, проведённый в кругу родных и близких навсегда запечатлелся в самых потаённых уголках израненной, но ослепительно сияющей души.

– Я был вынужден уйти из дома, но когда-нибудь обязательно вернусь! Я был вынужден расстаться с другом, но однажды мы встретимся и снова будем неразлучны! Я был вынужден покинуть свою семью, но когда опять окажусь в родных краях, то буду достаточно сильным, чтобы быть не обузой, а поддержкой самым дорогим мне котам!.. – воин выдержал небольшую паузу, чтобы отдышаться и хоть немного успокоить бешено бьющееся в груди сердце.

Сморгнул слёзы, чувствуя, как вместе с ними уходит напряжение и появляется давно забытая лёгкость. Сколько лун он уже не плакал? Сколько лет хранил молчание?

– Сейчас я в оковах, это правда… Они душат меня… но я знаю, что справлюсь с чем угодно… – голос снова сорвался на шепот, бока вздымались и опускались, а из пасти вырывались облачка горячего пара. – Потому что чертовски сильно хочу жить… в мире без границ… Однажды, я обязательно обрету свободу!.. А до тех пор нужно просто терпеть и продолжать бороться за это право, превозмогая боль и страх…

Последние слова кот произнёс уже на выдохе, устало уронив голову и уткнувшись лбом в холодный камень. Кто бы мог подумать, что для откровенного разговора может потребоваться столько сил? И кто бы мог подумать, что после этого ему станет настолько легче?

Тёмные облака расступились, и вдали вспыхнул осколок солнечного диска, окрасив небеса в оттенки золота и пламени. В то же мгновение мощный порыв ветра всколыхнул ветви многовековых дубов на поляне, развеяв все тени одна за другой и взъерошив чёрную шерсть.

Воитель медленно поднял голову, и в его серебряных глазах вспыхнул безудержный огонь зарождающегося дня. Внезапное умиротворение и приятная пустота окутали его нутро, и он в блаженстве запрокинул голову, открывая чувствительную шею теплу солнечных лучей и прохладе воздушного потока.

Солнце медленно вынырнуло из океана почерневших на его фоне деревьев, а высоко в небе вспыхнула побледневшая Луна и замерцала потускневшая россыпь звёзд в кольце ало-золотых облаков.

– Жизнь невероятна в любом своём проявлении… – удовлетворённо прогудел воитель, окинув взглядом раскинувшееся вдали поле и возвышающиеся за спиной горы.

Надо же… Приходя сюда лишь по ночам, за всё прошедшее время он так и не заметил, что его любимая поляна находится на склоне горного хребта. Неудивительно, что здешние ветры такие сильные, холодные и… приятные. Надо будет когда-то попробовать забраться на вершину. Однажды, когда он станет достаточно сильным и по-настоящему свободным…

– Пусть я и тень, но даже тень может мечтать о свете дня. Спасибо, что дали мне слово, – обронил чёрный воин в пустоту, спрыгнув с излюбленного валуна, и тенью юркнул в густые заросли. – Надеюсь, вы меня не слушали… но услышали…

(Back In Scool – Mother Mother)