Гилберт сдержал своё слово, и вскоре приглашения, подписанные витиеватым почерком, выдающим в серьёзном, даже мрачноватом с виду парне его романтичную натуру, были в руках Зарксиса. Герцог Барма был доволен, и кажется, в каком-то смысле приятно удивлён его смекалкой. Зарксис прекрасно знал, что он истосковался по лоску светской жизни и будет рад возможности покинуть ставший ему склепом замок хотя бы на одну ночь.

План был прост и на первый взгляд безотказен: вместо него того, чтобы искать жертву для Бармы, привести самого герцога туда, где он сможет выбрать её самостоятельно — настоящий фуршетный стол, не меньше.

— Ловко ты придумал, — сухо похвалил его Барма, изучая пригласительную карточку, зажатую между двух пальцев, но от Зарксиса не укрылся хищный блеск в его глазах, — совместить моё особое угощение и семейный досуг. Может быть и ненаглядного своего представишь?

Зарксис уповал на то, что получив желаемое, герцог оставит Гилберта в покое, и был всецело готов пожертвовать случайной жизнью ради возлюбленного. Брейк никогда не терзался муками совести и на руках его была чужая кровь, но именно сейчас что-то ворошило тревожные мысли в его голове и никак не давало покоя. Не зная, что задумал Барма, Брейк решил не спускать с него глаз весь вечер приёма.

Минуло Рождество, настал долгожданный день конца года, последний день Йоля, когда всё семейство вампиров, покинув замок, должно было отправиться на празднество в поместье Найтреев. Шерон надела своё лучшее голубое платье, расшитое золотым бисером, и попросила Зарксиса уложить её волосы в причёску. Он с удовольствием вплетал искусственные цветы в шелковистые медовые пряди, закрепляя их тонкими невидимыми шпильками в волосах.

Когда-то и он носил длинные серебристые волосы, а малышка Шерон заплетала их в неумелую косу, украшая цветами. А до неё другая маленькая девочка копошилась в них своими хрупкими детскими пальчиками, так давно, будто это было не с ним.

Под действием тёплых воспоминаний дурные мысли отступили, и Зарксис позволил себе отпустить их и с головой погрузиться в своё нехитрое занятие. Но стоило ему расслабиться, дверь за спиной распахнулась с резким звуком, словно отрезвляющая пощёчина. А следом влетевший в комнату алый вихрь напомнил, что в этом доме всегда нужно оставаться настороже, и ощущение безопасности лишь иллюзия до тех пор, пока поблизости находится треклятый герцог.

По случаю предстоящего приёма Барма принарядился и вместо его обычных сдержанных нарядов предстал перед домочадцами в алом камзоле и такой же бархатной маске, закрывающей половину его лица. И даже его тёмно-рыжие волосы казались почти красными. Цвета крови и огня оттеняли его бледное безэмоциональное лицо и холодный внимательный взгляд, и даже Зарксис мысленно признал, что было в этом образе что-то завораживающее и в то же время отталкивающее, состоящее из противоречий, как и сам Барма.

— Уже собрались? — осведомился он, смерив взглядом Шерон и Брейка. — Вы знаете, дети мои, что я не люблю пропускать начало торжества.

— Я думаю, что нам стоит не рисковать и отправиться на бал раздельно, — ответил Зарксис. — Вы отправляйтесь сейчас, герцог, а мы вслед за вами.

Шерон помогла Зарксису заколоть его собственные волосы шпильками на затылке. Неровно остриженные пряди выбивались из общей укладки, спадая на лицо. Шерон осторожно коснулась его чёлки, но Брейк лишь коротко помотал головой, и та осталась лежать на своём месте.

Оделся он просто, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания: чёрный камзол, расшитый серебряными нитями, и серебряная маска. И лишь войдя в бальный зал и разыскав взглядом Гилберта, понял, что по чистой случайности подобрал наряд в пару к его чёрному облачению, украшенному позолотой. Неведомое ранее чувство переполняло Зарксиса при взгляде на его профиль в ярком свете множества свечей. Часто ли случается между людьми столько совпадений?

Гилберт скучал с нетронутым бокалом в руке в своих неловких попытках поддержать светскую беседу с почтенной леди, вырядившейся, словно рождественская ёлка. Немолодую увядающую женщину, как это бывает в её годы, явно тянуло к цветущим юношам, полным самой жизни. Брейк заметил, что Гилберт то и дело оглядывается по сторонам, надеясь отыскать в пёстрой толпе ряженной знати единственную фигуру, представляющую для него интерес. И с особым удовольствием мысленно подчеркнул, что пылкая, горячая приверженность юного Гилберта досталась ему, пусть он и старше своей «соперницы» на солидное количество лет.

Словно в подтверждение мыслей Зарксиса, Гилберт, едва заметив и узнав его, поспешно откланялся и, покинув свою собеседницу в одиночестве, устремился к нему, лавируя между гостями. Брейк поманил его за собой в сторону, подальше от центра зала, и наконец, они могли соприкоснуться пальцами рук сквозь тонкий шёлк перчаток.

— Зарксис! Ты пришёл… — огоньков радости в глазах Гилберта не могла скрыть даже золотая маска.

Брейк заметил, как один из присутствующих, отделившись от толпы, направился прямо к ним. Одет он был почти точь-в-точь как Гилберт, за исключением обилия золотых узоров на его одеянии — скромность и сдержанность Гила отнюдь не была присуща этому молодому человеку. Его длинные светлые волосы были завязаны в высокий хвост, и даже не видя половины его лица, Брейк мог сказать наверняка, что видит его не впервые. При появлении юноши Гилберт заметно напрягся, что не утаилось от Зарксиса.

— Зарксис, это Винсент — мой дорогой брат, — представил Гилберт. — Винсент, а это…

— …твой особый гость, ведь так? — в словах младшего Найтрея слышалось полное понимание того, о чём он говорил. Но очень скоро его тон сменился на более легкомысленный. — К чему имена, братец? Ведь в том и суть сегодняшней ночи, что все мы здесь незнакомцы.

Винсент забрал бокал из рук брата и отпил, с наслаждением смакуя алкоголь во рту. Одобрительно хмыкнув, он сделал несколько больших глотков.

— Отличное шампанское… Мне чертовски нравится! — озвучил он свой вердикт прежде, чем упорхать куда-то в толпу.

— Он знает?.. — озвучил свою догадку Брейк, обратившись к Гилберту.

— О нас, ты имеешь в виду? — тихо уточнил Гилберт.

Зарксис кивнул. Гилберт кивнул в ответ, добавив:

— Я не рассказывал ему всего, разумеется. Винсент очень прозорлив.

— Знаешь, я ведь тоже собирался представить тебе Шерон, — вспомнил Зарксис. — Но боюсь, мне не удастся украсть несколько минут её времени. Она сейчас в своей стихии — сестрёнка просто в восторге от танцев.

— А что до тебя? — осведомился Гилберт.

— Танцы были одним из моих самых нелюбимых уроков, — сознался Брейк, невольно улыбнувшись. Эти слова всколыхнули в нём воспоминания об иной жизни.

Вот Кевину тринадцать и он кружится по залу, увлекаемый старшей сестрой, пока вторая сестра музицирует за роялем. Он устал и хочет передышки, но его учительница не собирается останавливаться, подталкивая подошвы его ботинок носами своих туфелек. А Кевин то и дело наступает на подол её длинного платья, пока в конце концов терпение сестры не иссякает.

— Ну же, Кевин, соберись! — резко остановившись, она раздражённо топает ножкой.

— Что я поделаю, если у меня не получается? — дуется он в ответ, недовольно бурча себе под нос. — Лучше бы потратил это время на тренировку с мечом.

Ему не нравятся ни танцы, ни мысли о глупых девчонках, что толпятся у стенки, ожидая, когда их пригласит рыцарь из сказки. Кевин мечтает о подвигах, о славе лучшего мечника в округе, и разумеется, всё это ради того, чтобы защищать не какую-то кисейную барышню, а свою семью.

Проводя время за игристым вином и разговорами с Гилбертом, Зарксис заметил мелькнувшую среди толпы фигуру в алом. Приглядевшись, он убедился в том, что это и правда герцог Барма, но что куда хуже — он был не один, а в сопровождении златовласого юноши в позолоченной маске. Брейк с изумлением узнал в нём Винсента прежде, чем его поразила страшная догадка: герцог затеял свою излюбленную игру.

Барма всегда был в своём роде романтиком, предпочитал действовать тонко: высматривал жертв, как на подбор красивых и юных, и долго расхаживал вокруг, подобно хищному зверю не желая спугнуть добычу. Благодаря множеству знаний, он завлекал их долгими беседами, и они шли за ним по доброй воле. А после герцог иссушал их, пока белки его глаз полностью не окрашивались алым.

— Что-то случилось? — взволнованно спросил Гилберт.

Зарксис и не заметил, как дёрнулся в сторону удаляющихся фигур, чем привлёк к себе его внимание. Он лишь отрицательно помотал головой, не в силах проронить ни слова.

Брат Гилберта оказался в огромной опасности из-за него, Зарксиса. У него было время, чтобы догнать уходящих мужчин, пока они ещё не скрылись за дверью, и остановить Барму, уберечь Винсента от непоправимого. Но больше всего на свете герцог ненавидел нарушенные договоры и когда добычу вырывают прямо из его клыков — после такого он точно не оставил бы их с Гилбертом в покое. И Зарксис стоял на месте, не смея отвести взгляд и принимая последствия своих решений. Он малодушно подумал, что ему было бы гораздо легче, не знай он, кем является юноша в позолоченной маске.

— Ч-что?.. — прошептал Гилберт, заикаясь.

Брейк мгновенно вернул ему своё внимание, и никакая маска не была способна скрыть от прозорливого взгляда, что лицо его прекрасного юноши побелело, словно полотно. Зарксис не сразу осознал, что Гилберт обращался не к нему, а куда-то в пустоту – его взгляд был устремлён далеко перед собой, вглубь зала, где прямо сейчас кружились в танце беззаботные дамы в пышных воздушных платьях и их благородные кавалеры. Найтрей мелко дрожал.

— Гил? — осторожно позвал Брейк. — В чём дело?

— А? — он резко вернулся в реальность, выпадая из прострации, и улыбнулся бледными губами. — Всё в порядке, просто… может быть мы выйдем на свежий воздух? Голова закружилась. Я не очень люблю все эти светские приёмы, ты знаешь…

— Тогда, может быть, ты не отказался бы прогуляться по лесу? — предложил Брейк. — Ночь сегодня чудо, как хороша — ясная и лунная.

— Ты сейчас подбиваешь меня сбежать с торжественного приёма моей семьи? — к Гилберту постепенно возвращался здоровый цвет лица. Он одарил Зарксиса куда более искренней улыбкой. — Тогда знай, что мне очень нравится эта идея.

***

Уже полчаса Гилберт и Зарксис бесцельно брели по безмятежному лесу, освещённому лунным светом. Последняя декабрьская ночь выдалась безветренной и слегка морозной. Но наслаждаться тишиной, спокойствием и близостью дорогого человека у Гилберта выходило из рук вон плохо.

Из головы не выходила картина, увиденная на балу. Юные смеющиеся девушки, весело кружащиеся под музыку, и мелькнувший среди них знакомый невысокий силуэт, тонкая девичья фигурка, взмах длинной копны тёмных волос. Несколько секунд Гилберт был уверен, что видел в толпе Алису, такую, какой он её запомнил. Свою подругу детства он без сомнения узнал бы, будь то в маске или без неё, если бы не одно но. В последний раз он видел Алису на Самайн девять лет назад.

— Я вижу, что тебя что-то грызёт, — перебил его мысли Брейк.

— Это глупости, — помотал головой Гилберт. — Просто… Там, на балу, мне на секунду показалось… Ох, проехали! — он махнул рукой и, достав из потайного кармана портсигар, с наслаждением закурил.

— Ну уж нет, договаривай, коли начал, — не отставал Зарксис. Порой он казался Гилберту просто невыносимым.

— Мне показалось, что я видел свою подругу детства, — сделав пару длинных затяжек и усилие над собой, всё же заговорил Гилберт. — Проблема лишь в том, что она пропала без вести, когда нам было по пятнадцать, — он невесело усмехнулся, невольно пытаясь спрятать лицо. — На мгновение я даже ощутил какую-то искорку надежды.

— Ох, Гилберт… — Зарксис обнял его со спины, прижавшись нежно и крепко, но Гилберт, как обычно, не ощутил тепла, исходящего от живого тела. — Всех нас порой преследуют призраки прошлого.

Безмятежную тишину зимней ночи нарушил звериный рык, издаваемый кем-то совсем поблизости. Гилберт тихо ахнул, различив в темноте между деревьями пару горящих глаз и очертания волчьей морды. Он невольно раскинул руки в стороны, загораживая собой Зарксиса.

Гилберт был неплохим стрелком, и будь у него в кармане револьвер, имел бы все шансы защитить себя и возлюбленного. Однако, ему и в голову не пришло, отправляясь на прогулку прямо с бала-маскарада, взять оружие с собой. Волк, показавшийся на освещённом Луной участке леса перед ними, выставил перед собой лапы и прогнулся всем своим мощным телом, готовясь к прыжку. Его рык, глубокий, рокочущий, прокатился эхом меж деревьев. Смерть была практически неизбежна, и в голове у Гилберта частой дробью отдавалась лишь одна мысль — защитить, спасти.

— Отойди в сторону, Гил, — прошипел Брейк каким-то чужим, нечеловеческим голосом из-за его спины.

Но Гилберт не смел и шелохнуться, оставаясь единственным препятствием, разделяющим Зарксиса и готового напасть на них дикого зверя. Волк дёрнулся вперёд, и он невольно зажмурился, но в этот же момент ощутил, как что-то или кто-то, стремительно проносящийся мимо, толкает его в плечо и с силой отбрасывает в сторону. Он прочертил своим телом глубокую полосу на снегу, не слишком мягко затормозив о ствол сосны.

Последнее, что Гилберт успел заметить прежде, чем его сознание провалилось в темноту — клинок, неизвестно, откуда успевший появиться в руке Зарксиса, прежде державшей лишь трость.

Неизвестно, как скоро он успел прийти в сознание, но первым, что Гилберт услышал, ещё не успев разлепить намокшие слипшиеся ресницы — глаза его ужасно слезились — было глухое и хриплое утробное рычание. С сердцем, замирающим от страха, всё же продрав веки, Гилберт различил сквозь влажную пелену окровавленный клинок лежащий на снегу в паре метров от него, а поодаль — два силуэта.

Волк лежал на боку и обессиленно разевал пасть, его шерсть вздыбилась, сбилась в кровавые колтуны, а под ним таял алый снег. Худая человеческая фигура, в которой Гилберт лишь отчасти мог признать Зарксиса, склонилась над поверженным зверем, издавая те жуткие звуки. Серебряные волосы выбились из аккуратной причёски и свисали грязной копной, полностью закрывая лицо.

Эту картину Гилберт наблюдал несколько минут, не смея даже пошевелиться и выдать, что уже пришёл в себя. Вскоре волк перестал хвататься за утекающую жизнь и безвольно обмяк, а Зарксис медленно разогнулся и поднялся на ноги. Свет луны озарил его бледное лицо, перепачканное кровавыми разводами. Кровь стекала с его губ по подбородку, и Гилберт не сразу осознал, что она не принадлежит самому Брейку. Всё его тело заколотило мелкой дрожью, когда Зарксис обратил взгляд в его сторону (и он был готов поклясться, что алая радужка глаза горит неестественным свечением).

— Не подходи! — проговорил Гилберт, срываясь на хриплый крик. Его рука дотянулась до рукояти меча, оказавшейся наконечником трости. — Демон!..