Я постепенно приходил в себя и особую роль в этом играл Солнце. Все его свободное время принадлежало мне, так что мы много гуляли, изучая скрытые детали города, и я даже осмелился искупаться в море. Это мне совершенно не понравилось. Солнце всеми способами пытался объяснить мне, как удержаться на воде, но меня все равно тянуло на дно, а когда я выбирался на берег, наглотавшись воды и пытаясь отдышаться, начинало щипать в носу. Солнце растирал меня полотенцем, но я еще долго дрожал от холода и негодования, а голова гудела от тряски.

Этот постыдный опыт так травмировал меня, что я отказался выходить на улицу несколько дней, и одним утром Мина пристала ко мне за завтраком с просьбой помочь с оформлением костюмов для летнего спектакля. Это было традиционное представление, которое устраивали школьники, чтобы собрать деньги на недельную поездку в горы. Сама она играла главную роль и более остальных была заинтересована в моей помощи. Все материалы уже к обеду принесли к нам домой, и я с удовольствием принялся за работу. Шанс сотворить что-то необычное на этой стороне Тьмы выпадал не часто.

Наступил вечер премьеры. Сцену установили в городском парке, украсив деревья вокруг огнями и белой тканью. Мы с Солнцем сидели в первом ряду, так что на протяжении всего этого посредственного действа могли во всех мелочах рассматривать результаты моей работы. Всего через час Мина изящно исчезла в клубах нарисованного тумана, и мы с Солнцем быстро ушли оттуда под восторженные родительские аплодисменты.

Мы гуляли по парку, подслушивая чужие разговоры, пока не наткнулись на скрытый за деревьями уголок, уставленный столами с белыми скатертями. Мы сели за один из них и Солнце что-то заказал, пока я любовался свечами и старой посудой. Нам принесли серебряный графин с чем-то сиреневым. Напиток оказался слишком терпким, и из-за него приятно пекло в горле и груди.

– Благодаря тебе в этом году хотя бы было на что посмотреть, – Солнце сделал глоток и сморщился как и я. – Может мне открыть свой ресторанчик? У меня есть люди, которые знают где достать неплохие продукты. Вот только я не умею готовить и пальцев на руках у меня меньше, чем у обычных поваров. А вы с Миной могли бы подработать, обслуживая гостей.

– И распугаем их всех еще до открытия.

За соседним столом несколько женщин принялись петь печальную песню.

– Расскажи о своем детстве, – попросил я, играясь с пламенем свечи.

– Оно было счастливым.

– Как это?

Солнце откинулся на спинку стула.

– Мои родители были хорошими людьми, и мне, как единственному ребенку доставалась вся их любовь. Мама была очень талантлива. Сейчас этого уже не увидишь, но ее красота передалась мне. Она заботилась обо всех и сделала этот город таким, какой он есть. Папа был ее опорой, оставаясь в тени и занимаясь наукой. Он был довольно скрытным человеком, но я хорошо помню наши долгие разговоры обо всем. По выходным мы гуляли втроем, а на неделе я всюду таскался за ними по делам. Когда началась учеба, я стал больше времени проводить с друзьями. Уже тогда все вокруг прочили мне большое будущее великого городского правителя, ведь я был сын своих родителей.

Солнце приложил пальцы к губам и посмотрел на поющих женщин.

– Их убили на моих глазах перед очередными выборами. Мамина конкурентка зашла в дом и ударила ножом сначала отца, а затем маму. Со мной она отправила разобраться двух своих сыновей - моих друзей, с которыми я делился сладостями. Сейчас-то я понимаю, что никакой дружбы там не было, а они были замучены своей матерью, как и их отец. Её никто не смел ослушаться, но в ту ночь младший из братьев сжалился надо мной и позволил сбежать. Я до сих пор считаю себя его должником. Не знаю, что именно с ним сделали, но рассказывали, что убегая из города, отец тащил потерявшего сознание сына на руках. Такая вот трагедия. Они просто лишили меня всего, сели в лодку и исчезли в море.

Он сделал глоток.

– Меня искали всем городом, но найти смогла только Кроха. И хотя ребенком она была просто невыносимой, в те дни никто не смог бы заменить мне её. Она привела меня в опустевший дом, и молча сидела со мной несколько недель. С тех пор пор почти всегда, оказываясь рядом с ней, я превращаюсь в ведомого ребенка. Когда я повзрослел, мне внушили, что я должен занять место городского главы. Я стал тем, кем меня хотели видеть и думал, что сделаю для города что-то великое. Всем кажется, что я был хорош, а вся моя заслуга в том, что я не разрушил построенного родителями. Я же на самом деле боюсь всего и во всем сомневаюсь, просто умею это скрыть. Какая глупость. До сих пор надеюсь, что смогу стать достойным их, но кажется окончу жизнь обычным безработным стариком.

Я попытался приободрить его.

– Может это и не плохо?

Он улыбнулся мне и выпрямился.

– А каким было твое детство?

– Я начал работать в семь лет и с тех пор мало что менялось.

– А до семи?

Его вопрос ошарашил меня. Я попытался вспомнить хоть что-то, но в памяти сохранились только внимательно смотрящие на меня глаза.

– Я не знаю. Наверно что-то происходило, но я…

По коже пробежала неприятная дрожь, а в голове пронесся низкий гортанный голос: «‎Маленькие дети, не тревожьте взрослых. Их ноги уже остыли, и в глазницах поселились полевые мыши. Они жаждут лишь безмолвия и могильного покоя».

В горле пересохло и почему-то захотелось прикрыть рукой затылок.

‎– Кажется у меня были домашние животные и я занимался садоводством.

Я допил сиреневую жидкость и рассмеялся, когда голос одной из поющих женщин дрогнул от слез.