Неожиданный приезд Рона пришелся очень кстати. Хотя спросонья Гермиона не сразу поняла, что весело резвящийся лабрадор здесь именно по ее душу. Патронус бегал по комнате, перебудив большую часть ее соседок. Едва заметив, что она проснулась, пес подбежал к ней, и из его открытой пасти с высунутым языком зазвучал голос друга:

— Гермиона, я в Хогсмиде на все выходные. Буду ждать тебя на обед в «Трех метлах». Прости, что не предупредил. Надеюсь, ты придешь.

Гермиона достала палочку и, отправив выдру с ответом, снова откинулась на подушку. Вот и повод отвлечься, который она искала уже несколько дней.

Ежедневные посиделки с Малфоем у могилы Дамблдора оказались не столь уж неприятными, как она ожидала, однако по-прежнему бесплодными. Феникс не появлялся. В первый вечер они просидели практически до отбоя, молча сверля глазами окружающую растительность и гладь озера, кое-где проглядывающую через деревья. Во второй вечер, не сговариваясь, принесли книги и все так же в тишине бегали глазами по страницам. В какой-то момент Гермиона обратила внимание, что чтение превратилось в некое соревнование: Малфой старался переворачивать страницы в одном с ней темпе. А когда Гермиона начинала читать быстрее, он тоже ускорялся. В итоге, не выдержав, они оба рассмеялись.

Возвращаться в замок уже было приятнее, чем накануне. С каждым днем они все больше расслаблялись в присутствии друг друга и к выходным уже вели небольшие беседы на отвлеченные темы. Общество Драко перестало ее нервировать, он больше не был для нее врагом. Гермиона осознала, что вполне может относиться к нему так же, как и ко всем прочим студентам в замке. Возможно, даже чуть теплее, видя его переживания за крестного, которые он безрезультатно пытался спрятать за напускной холодностью.

Тем не менее даже от приятного времяпрепровождения с ним ей хотелось отвлечься. Но Гарри, вступивший в подозрительный союз с Паркинсон, все свободное время торчал неизвестно где, возвращался вымотанный и даже иногда весь в пыли и паутине. Джинни, вроде, была рядом, по крайней мере физически, но постоянно читала и отправляла десятки писем, попутно разбирая ответы на них с печатями разных ведомств Министерства. И хотя в ее занятии не было никакой тайны, Гермиона не могла понять, почему та решила во все это влезть. Всей семье Уизли после войны было сложно, однако больше всего это затронуло именно Джинни. Она была меланхоличной и то и дело уходила в себя, подолгу сидела, уставившись в одну точку, и даже квиддич стал ее меньше интересовать. Все близкие знали, что помимо смерти Фреда, ее мысли занимало что-то еще, но с расспросами никто не давил, полагая, что ей нужно время для того, чтобы разобраться в себе. И, видимо, она смогла, наконец, это сделать: то ли решив проблему, что гложила ее несколько месяцев, то ли пережив ее.

Гермиона все же заставила себя встать с кровати и влиться в общую утреннюю суету. Интересно, Рон сообщил Гарри? О чем это я? Конечно, он ему сказал. Надеюсь, Гарри к нам присоединится. Хотелось бы провести время как раньше — втроем. Она машинально привела себя в порядок и поспешила на завтрак, после которого решила пройтись по магазинам в деревне, чтобы коротать время до встречи с другом. Нужно заметить, Гарри на завтраке не оказалось.

* * *

Разбудил Гарри звук падения чего-то тяжелого. Уже в который раз открыв глаза вне своей кровати, он понял, что случайно смахнул со стола книги. Это утро Гарри встречал в запретной секции библиотеки. Вчера они с Паркинсон искали здесь информацию. Пэнси ушла незадолго до отбоя, сказав, что не желает заснуть посреди пыли и книг, а Гарри решил остаться буквально на полчасика.

Привычно заменив утренние процедуры заклинаниями, он поспешил на завтрак, намереваясь перехватить что-нибудь и вернуться к книгам. Патронус Рона настиг его в холле у Большого зала.

Как только ветвистые рога его глашатая скрылись из вида, он несколько изменил свои планы, не желая тратить время на просиживание в Большом зале. Схватив пару бутербродов, Гарри вернулся в библиотеку, ожидая появления Пэнси.

Их исследование продвигалось медленно, со скрипом давно несмазанных петель кладбищенских ворот. Конечно, работать друг с другом им было сложно, особенно учитывая их непростые характеры. Пэнси много язвила неосознанно, а иногда и специально могла оскорбить его или его друзей, злилась на то, что за столько времени они смогли найти лишь жалкие крохи информации. Сравнение этого проекта с кладбищем более чем не случайно. В некоторые дни было стойкое ощущение, что они занимаются эксгумацией, отыскивая давно похороненные деяния и мысли людей, живших за десятилетия, а то и столетия до их рождения. И поскольку каждое такое деяние не выставлялось на всеобщее обозрение, а надежно скрывалось в семейных фолиантах, было просто невероятно, что им вообще удавалось, что-то найти.

Паркинсон справедливо заметила, что подобную информацию стоит искать не в школе, а в библиотеках чистокровных семейств, но тогда бы им пришлось посвящать кого-то еще в их тайну. Гарри был в отчаянии, он не был готов к такому шагу. В итоге они пошли на компромисс, решив изучить фолианты в поместье Паркинсонов и на Гриммо. Как-никак именно ритуал предков Пэнси им предстоит провести. А Блэки, будучи старейшим семейством, свято хранящим чистоту крови, должны были наложить ограничения на аналогичный обряд.

Как ни странно, они были честны во всем, что касалось работы. Так Гарри узнал о детстве Пэнси, о том, как ее воспитывали. Он был очень удивлен, поняв, что чуть ли не с рождения она была помолвлена, да еще и с Малфоем, и что условием этой помолвки было рождение у них как минимум двух детей, один из которых стал бы наследником ее семьи. И совсем не удивился тому, что обе стороны союза были не в восторге от этой идеи, так как выросли вместе и относились друг другу скорее как брат и сестра, чем как будущие супруги.

Пожалуй, единственная недоговорка в их общении принадлежала самому Гарри. Он не сказал Пэнси о том, что помимо изучения чар рода, искал способ эти чары обойти, и если не разрушить заклинание, то, возможно, найти в нем брешь. Гарри очень надеялся, что такой способ все же отыщется, и тогда он сможет освободить мать, а Пэнси не придется выходить замуж по расчету.

* * *

Обед, как и ожидала Гермиона, прошел прекрасно. Они весело болтали, запивая стряпню мадам Розмерты сливочным пивом. Дела в магазине шли хорошо, после войны все связанное с весельем и развлечениями пользовалось бешеной популярностью. Джорджу даже пришлось нанять еще нескольких работников. Рон, кажется, был очень рад тому, чем занимался, но признавал, что скучает по школе. Расплатившись, они поспешили в сторону величественных башен Хогвартса, где должны были встретиться с Гарри, как всегда пропускавшим все веселье из-за занятости.

Рон внимательно оглядывался по сторонам, подмечая изменения и, конечно же, от него не укрылся восстановленный квиддичный стадион с мельтешащими над полем фигурками.

— Там матч?

— Вряд ли. В этом году игр между факультетами не будет, и без того обстановка напряженная.

— Но я точно вижу игроков двух команд, значит это не тренировка. — Рон потянул Гермиону за руку к трибунам. — Смотри, кажется это Слизерин и Когтевран. Только их маловато. Здесь только охотники и вратари. — Они стояли у входа в раздевалки, не захотев подниматься на продуваемые ветром скамьи.

Без загонщиков игра шла расслабленнее, охотники не оглядывались по сторонам, желая избежать травмы, и поэтому могли сосредоточить все внимание на мяче и кольцах. Без комментатора было сложно понять, кто одерживает верх, Гермиона не была даже уверена, что счет вообще ведется.

Охотница слизерина ударом ручки метлы выбила квоффл у когтевранца и помчалась вдогонку за ним, практически перпендикулярно земле.

— Не припомню девчонок у змей, — Рон был озадачен. В это время девушка, ловко поймав мяч, понеслась к кольцам, огибая соперников. Под второго когтевранца она просто поднырнула, практически слившись с метлой. Бросок — и вратарь хмуро потирает запястье, не рассчитав силу удара, оказавшуюся, видимо, внушительной для столь хрупкого игрока. — Кто она?

Гермиона пригляделась, различая темно-каштановые волосы, собранные в толстую косу.

— Дафна Гринграсс. Они часто летают с Джинни. Именно она помогла твоей сестре заполучить Малфоя.

— Она великолепна. — Рон смотрел на слизеринку, а потом резко обернулся. — Что значит заполучить Малфоя? Что у Джинни с хорьком?

— Сугубо деловые отношения. А не то, что ты себе нафантазировал! — Гермиона рассмеялась от того, насколько взбешенным выглядел друг. — Они над проектом для министерства работают.

— Она писала об этом, но не сказала, кто ее напарник. — Рон все еще напоминал лицом спелый помидор.

— Наверное, не захотела волновать. — Гермиона пожала плечами и наткнулась на вопросительный взгляд Рона. — Что? Не вижу повода для волнения. Не в его интересах позволять себе что-то лишнее.

— Я вот не очень уверен в его благоразумии! — Рон все еще не отпускал ситуацию.

— Джинни большая девочка, и я верю, что она сможет постоять за себя. В конце концов, она продержалась целый год в школе, захваченной Пожирателями, — отметив что Рон остывает, Гермиона решила сменить тему. — Будем дальше любоваться на Дафну? — не удержалась она от подколки. — Или пойдем к Гарри?

— Идем. Каким бы хорошим игроком она не была, все равно Слизерин — это диагноз! — Гермиона видела, что друг кривит душой, пытаясь, кажется, самого себя убедить в сказанном, но решила что это его личное дело. Покинув стадион, они поспешили к замку.

* * *

Проведя отличный день в компании Гарри и Рона, Гермиона с воодушевлением шла к заветной полянке. Драко уже был там, снова с какой-то увесистой книгой на коленях.

— Что сегодня читаешь? — Она села прямо на траву у соседнего дерева.

— Ты удивишься, но магловедение. — Он показал обложку, подтверждая свои слова.

— Ты же не изучаешь его в этом году?

— Это для министерского проекта. Хочу взять пример с некоторых социальных организаций. В мире волшебников сироты редкость, так что мало кто ими занимается.

— А как обычно поступают? — Гермионе почему-то стало интересно.

— Отдают на воспитание родственникам, как Поттера или Лонгботтома.

— Или Тедди.

— Кто это?

— Тедди Люпин, он твой… — Гермиона пыталась вспомнить их родство.

— Племянник. Да ему повезло, если можно так сказать. У него есть миссис Тонкс, — Драко сжал губы в полоску. — Но сейчас есть очень много тех, кто лишился всей семьи. И это ново для волшебников. Вот я и решил, что стоит искать решение там, где такая ситуация постоянна. — Он снова погрузился в чтение, однако через какое-то время опять заговорил. — Я только вот что не могу понять: у маглов уже давно не было войн, тогда откуда так много сирот?

— Ты прав и не прав одновременно. — Гермиона оторвалась от разглядывания макушки дерева, под которым сидела. — Больших противостояний действительно не было с сороковых, но война как таковая не утихает, где-то всегда идут сражения, мир огромен.

— И все эти дети потеряли родственников на войне? — Драко был в ужасе, видимо, представив, сколько должно было погибнуть людей.

— Нет. Все намного проще, если в этом случае уместно так говорить. Большинство из них — дети бедняков, которые не в состоянии их растить: кто-то сам отказывается от детей, у кого-то их отнимают. Есть и те, кто живет вполне неплохо, но не хочет растить ребенка. В действительности тех, у кого нет родственников, очень мало.

— Маглы — варвары. Ни одному волшебнику не пришло бы в голову так поступить со своим ребенком! — Вот теперь Драко действительно был взбешен.

— Просто в волшебном мире из-за малочисленности населения таких случаев очень мало, но они есть, Малфой.

— Этого не может быть. Ни один род не сделал бы подобного со своей кровью. — И тут Гермиона поняла, что Драко не имеет понятия о том, на что она намекает.

— Даже если ребенок полукровка? — Глаза Драко блеснули сталью — он понял. — Мраксы отказались от Меропы, когда она влюбилась. А позже отказались и от Тома. В итоге мир ждало пришествие Волдеморта. — Платина волос скрыла лицо, но Гермиона заметила, как Драко вздрогнул от прозвучавшего имени.

Они снова замолчали, погрузившись в свои мысли до тех пор, пока в приглушенных вечерних красках не возникло огненное вкрапление. Феникс, как и в прошлый раз, сделал несколько кругов, и, приземлившись на саркофаг, сразу же повернувшись к ждущим его студентам.

Драко медленно встал, дав знак Гермионе не вмешиваться. Пройдя несколько шагов, он склонился в поклоне перед Фоуксом.

— Я здесь для того, чтобы просить тебя за жизнь моего крестного, Северуса Снейпа. — Видимо, оценив манеры Драко, птица расслабилась и сделала более заинтересованный вид, склонившись к его лицу. — У меня осталось очень мало близких людей и еще меньше их в этом замке. Он очень нужен мне. Мне не хватает его поддержки и участия. Пусть он строг и резок, но он для меня как отец. — Гермиона понимала, что, наверное, не должна слышать все это, но не могла остановить себя. Сейчас она впервые видела в Драко Малфое просто парня, такого же, как и ее друзья, детство которого кануло в войне, проглоченное черной меткой. Феникс тем временем склонился еще ниже и ткнул Драко клювом в центр лба. — Я люблю его.

Перья Фоукса засветились чуть ярче, по-видимому, феникс признал честность произнесенных слов. Драко поднес руку с флаконом ближе к птице и в нее упали несколько слезинок. Еще раз поклонившись в благодарность, Драко направился прочь, кивком головы зовя Гермиону за собой. Как только скорбящий феникс скрылся за деревьями, Драко решил нарушить молчание.

— Что дальше? Просто вылить это на его шею?

— Нет, придется вскрыть рану, чтобы противоядие распространилось быстрее. Думаю, если все пройдет удачно, профессор очнется в ближайшие дни. — Гермионе все еще не верилось, что им удалось заполучить слезы.

— Да брось, Грейнджер. Северуса здесь нет, так что не обязательно называть его профессором. — Их успех значительно улучшил настроение Драко.

— Для меня обязательно, мне ведь он именно профессор! — Гермиона сама удивилась досаде в своем голосе и тому, что это не ускользнуло от Драко.

— Я, пожалуй, воздержусь от присутствия при этих манипуляциях. Все равно не смогу тебе ничем помочь. — Он протянул флакон. — Сообщи, когда все будет сделано.

* * *

В кои-то веки Гарри смог оторваться от чтения и выйти на ужин. Он не успел очистить мантию от пыли и выложить из сумки книги. Но тем не менее остаться голодным сегодня по собственной вине ему не грозило. Он и не осознавал, что так соскучился по Большому залу с его суетой и разговорами, прерывающимися на поглощение пищи.

— Говорят, в скором времени у нас возобновится ЗОТИ. Учитель, вроде, в пути или уже в замке, — сказал Симус Дину, наливая себе тыквенного сока.

— Да, мы уже скоро приступим к экспериментальной стадии. — Невилл говорил с Гермионой, видимо, о его работе с Ноттом.

— Мы завтра идем к Слизнорту, у него ведь много знакомств, — вклинилась в их разговор Джинни с таким воодушевлением, будто это был ее проект.

— Говорят, Гринграсс вчера уделала охотников Когтеврана! — поделился последними сплетнями Дин, старательно нарезая стейк.

Гарри посмотрел на стол Слизерина и заметил, что студенты начали вести себя немного свободнее — не такие раскрепощенные, как гриффиндорцы, но и уже не живые статуи, как в начале года. Нотт с Забини о чем-то спорили над большим пергаментом. Чуть в стороне от них Гринграсс записывали что-то в тетрадь, то и дело перечеркивая строки. Малфой как всегда сидел с бесстрастным выражением лица, но с наморщеным лбом, что говорило о том, что он чем-то обеспокоен.

Взгляд Гарри перешел на Пэнси, которая, как и при каждом приеме пище, делала вид, что ковыряет вилкой в тарелке, а сама сканировала зал. Скользя взглядом по столу Гриффиндора она остановилась на Гарри: ее тяжелые от туши ресницы вздрогнули, а на губах застыла улыбка. Хотя вряд ли бы Гарри назвал это улыбкой, если бы увидел чуть приподнятые уголки сжатых губ у кого-то другого. Он улыбнулся ей в ответ, на что Пэнси сложила идеальные брови домиком в немом вопросе. Он пожал плечами, потому что и сам не знал, почему ее разглядывал.

Бред какой-то. Я вижу ее чаще, чем Гермиону и Джинни. Но здесь, среди толпы студентов, она одна, а наедине — совсем другая. Гарри подметил, что ее прическа в обществе всегда была волосок к волоску: она не перебирала волосы руками и не поправляла их. А во время запойного чтения в библиотеке, забываясь, заводила их за правое ухо, а потом со злостью поправляла обратно, поглядывая, не заметил ли кто. Он всегда это подмечал, хотя и делал вид, что это не так. Еще она покусывала нижнюю губу, когда задумывалась, что оставляло следы помады на ее зубах. А потом стирала их, с усилием проводя языком по верхнему ряду. Почему-то Гарри от этих ее неосознанных действий становилось жарко.

Несколько раз, когда Пэнси вставала на лестницу и доставала книги с верхних полок, ее школьная юбка приподнимаясь, приоткрывая кружевную резинку чулок. Конечно же, Гарри отводил взгляд, однако все равно успевал полюбоваться.

Все эти воспоминания вихрем пронеслись в его сознании, заставляя краснеть. Пэнси уже откровенно усмехалась. Гарри спешно опустил взгляд в свою тарелку в надежде избежать еще большего смушения.

* * *

Кабинет декана Слизерина они покинули еще более озадаченными, чем вошли. Они получили несколько неплохих идей, а еще больше вопросов, чем ответов.

— Малфой, вся эта ситуация — сад, полный гномов. По словам профессора, нам буквально придется все с нуля создавать. До сих пор не могу поверить, что никто этим не занимался! — Джинни как могла сдерживала возмущение, стараясь придержать ругательства. В магической Британии был только один детский дом, и то он был скорее не государственным учреждением, а личной инициативой вдовы Перегрин(1), которая взяла к себе на воспитание две дюжины детей, оставшихся сиротами в Первую магическую войну. Больше не делалось ничего. Да, были благотворительные фонды, но направить финансы им было некуда, подходящей организации попросту не существовало.

— Это не так уж удивительно. Сейчас Министерство больше заботят контрибуции и богатства проигравших, — в голосе Драко не было злости, он просто озвучил факт пренебрежения, как будто говорил о погоде или расписании занятий.

— И с чего нам начать? Я немного растеряна, если честно. — Однако настроена Джинни была решительно.

— С Гринграсс, — увидев замешательство Джинни, поспешил пояснить Драко. — Дафне и Астории разрешили работать вместе, в качестве исключения. Они хотят зарегистрировать благотворительный фонд, направленный на помощь пострадавшим. А нам точно нужно будет финансирование. И лучше, если деньги будут поступать из их фонда, а не из кармана бывшего Пожирателя. — Драко указал на себя.

— Ты хочешь финансировать все это? — Джинни не верила своим ушам. Одно дело продумать организацию в теории и совершенно другое — создать ее целиком на практике.

— Конечно. Нет смысла пачкать пергаменты, которые просто лягут на стол какого-нибудь хрыча из Министерства. К тому же, это неплохой план заработать себе имя и отмыться от прошлого. — Он подмигнул Джинни. Драко, мать его, Малфой мне подмигнул. Все, мир прежним не будет. — Так что я поговорю с потенциальными инвесторами и нашими адвокатами.

— А я постараюсь понять, что делается сейчас, и заодно узнаю, сколько детей нуждаются в помощи. Почему ты так смотришь на меня? — Под внимательным взглядом серых глаз Джинни было не по себе.

— Пытаюсь понять, почему ты до сих пор помогаешь мне. Это перестало быть способом убить время, это серьезное и сложное дело. И ты не обязана в этом участвовать. Твоя репутация чиста. Почему бы тебе не наслаждаться последним годом или готовиться к экзаменам? — Драко не пытался ее прогнать, но чувствовал, что она здесь не просто так. И ему отчаянно хотелось знать причину.

— Скажем так, у меня есть личные мотивы и огромное желание добиться успеха в том, что мы делаем. — Возможно, однажды она расскажет ему, какую цену заплатила за победу лично. Но это будет не сегодня.

* * *

Сизый дым поднимался вверх, постепенно растворяясь в синеве неба. Тихий шелест волн, разбивающихся о берег, навевал мысли о доме, стоящем на морском берегу. Глаза лежащего на траве парня были цвета неба и моря. Но увидеть это дано было не всем.

Теодор специально уходил на самый дальний берег Черного озера, чтобы предаваться раздумьям и успокаивать нервы, потакая мерзкой привычке. Курить он начал после четвертого курса, когда стало ясно, что Темный Лорд все же вернулся — это означало, что скоро на его левом предплечье появится мерзкое рабское клеймо. Впрочем, меткой он так и не обзавелся, а вот пагубная привычка осталась.

Сегодня его привели на берег последствия драки, первой в этом году. Два пуффендуйца решили пройтись локомотивом Хогвартс-экспресса по его семье. Он пытался сдерживаться и не обращать внимания на слова о прегрешениях его отца, которые, в общем, были правдивыми. Но как только изо рта незадачливых задир вылетела первая фраза о Эланор Нотт(2) — его матери — он взорвался. Словно в забытьи, он раз за разом наносил удары и получал ответные. Пришел в себя он только после того, как их всех окатили ледяной водой. Не дожидаясь, пока кто-то сообщит старшим, Тео скрылся и пришел за успокоением на свое любимое место. Вот тебе и староста. Не смог вынести парочки оскорблений.

Не то, чтобы раньше он не дрался. Но до этого года все ограничивалось, как ни странно, гостиной факультета. Теодор не был тем, кто бросается на всех без разбору, едва затронешь его хрупкое эго. Нет, он был из тех, о ком говорят «тихий омут»: всегда уравновешенный, отстраненный. Он чаще наблюдал, чем говорил, но стоило задеть болевую точку, и он превращался в вулкан, полный кипящей лавы. Всем на факультете это было давно известно, поэтому никто не смел специально провоцировать его реакцию. А вот желтопузики недооценили его и поэтому теперь где-то зализывают раны. Впрочем, Тео и сам не был цел. Сбитые костяшки, рассеченная губа, которую саднит при каждой затяжке, разбитый нос, с переносицы которого стекает струйка крови.

Все повреждения можно было бы залечить всего парой заклинаний, но ему не хотелось. Эти ощущения помогали ему чувствовать, что он все еще жив. Ветерок чуть колыхал волосы, дым плыл в облака, неподалеку кто-то плескался в озере… Что?

Тео аккуратно встал и осторожными шагами двинулся в сторону звука неравномерных всплесков, непохожих на мерное биение волн. Уже вечерело, но его острый взгляд различал недалеко от берега движения. Он не хотел подглядывать, просто это был первый раз, когда он здесь кого-то встретил. К тому же этот кто-то явно был девушкой, что он понял, когда отодвинул мешающие ветки, не выходя на берег.

Незнакомка была миниатюрной и абсолютно обнаженной. Теодор так и застыл, не решаясь обнаружить свое присутствие и не желая уходить. Девушка стояла к нему спиной, ее фарфоровая кожа светилась в свете догорающего дня. Длинные светлые волосы, струящиеся из под цветочного венка, касались изящных бедер, наполовину скрытых водой. Самые длинные пряди скользили по поверхности и чуть колыхались на волнах. Тоненькие пальчики едва дотрагивались до поверхности воды, словно лаская или играя. Чуть в стороне, на поваленном дереве, лежала ее форма, но со своего места в сумерках Тео не мог разглядеть цвет окантовки.

Вот девушка, все еще не оборачиваясь, сняла венок, и, вытаскивая цветы по одному, стала отпускать их вплавь по озеру. Когда в руке осталась только скромная ромашка, она заговорила. Ее тихий голос пригвоздил Тео к месту. Пойман на месте преступления. Бежать поздно.

— Теодор Нотт, ты ведь знаешь, что подглядывать за одинокими девушками не совсем прилично. — Он не находил слов для ответа. — Наверное, тебе стоит подать мне форму. — Незнакомка взмахнула рукой в сторону.

— Да, хорошо! — Когда я стал таким мямлей? С другой стороны, не каждый день тебя ловят с поличным. Он подхватил ее форму, отмечая, что окантовка и галстук синие, и подошел к кромке воды.

— А теперь закрой глаза. — Тео ничего не оставалось, как сомкнуть веки и положиться на слух. Всплески воды стали ближе, зашуршала галька. Он почувствовал чужое дыхание на своей щеке — значит, она была очень близко. Его окружил сладковатый цветочно-травянистый запах, чем-то отдаленно напоминающий благовония в классе прорицаний. Прикосновение к его волосам, девушка чуть потянула за одну из пружинок, проведя волосами по его коже. Он почувствовал тепло окутавшее его лицо и руки.

Но вот она забрала одежду из его рук и ушла.

Как только шаги стихли, Теодор открыл глаза и взглянул на отражение в колышущейся водной глади. Нос и губа были в порядке, а над левым ухом волосы украшала ромашка.

* * *

Пальцы Гермионы мелко подрагивали, цепляясь за многочисленные пуговицы на рубашке профессора. Было что-то особенное в том, чтобы раздевать взрослого мужчину, пусть и находящегося без сознания. Это совершенно отличалось от нетерпеливого избавления от одежды под воздействием юношеской страсти, которое она испытала на себе этим летом. В этом скольжении крохотных пуговиц сквозь петли было что-то оккультное, возможно, так казалось из-за обстановки в комнате и стойкого запаха зелий, но Гермиона предпочитала думать, что причина этих ощущений в том, по чьей именно груди скользят ее пальцы. Она радовалась, что Драко предпочел не присутствовать при операции: вряд ли она смогла бы себе позволить вести себя так при нем.

Когда с пуговицами было покончено, Гермиона распахнула рубашку, спуская ту с правого плеча. Она старалась не рассматривать профессора, но глаза сами переместились на открытый участок его тела. С долей удивления она отметила, что его тело крепкое и жилистое, а мышцы подтянутые, хотя и не особо рельефные. Грудь и открытое плечо пересекали многочисленные шрамы с рваными краями, видимо, оставленные животными. Небольшой треугольник волос сужался к талии, переходя в полосу, скрывающуюся за поясом брюк. Ее пальцы сами потянулись, чтобы прикоснуться к теплой коже, но она остановила себя. Вряд ли это хоть сколько-то разумно и честно по отношению к нему.

Гермиона призвала флаконы с зельями и слезами Фоукса. Удобно расположившись, она приставила кончик палочки к шраму на шее профессора. Края раны под действием магии разошлись. Не теряя времени, она влила слезы феникса и тут же скрепила разрез магическими стежками, чтобы не дать профессору истечь кровью. Влив ему в рот кровевосполняющее зелье, Гермиона наложила повязку и застегнула рубашку. Наверное, он не обрадуется, проснувшись полуголым. Хотя, в общем-то, должен быть рад тому, что вообще проснулся.

Уже поставив охранные чары, которые должны были ее оповестить о пробуждении профессора, и отправив выдру к Малфою с известиями, Гермиона снова вернулась к кровати.

— У маглов есть сказка, где принцесса засыпает вечным сном. И разбудить ее может только поцелуй принца. — Гермиона присела на край кровати. — Вы ведь Принц, пусть и полукровка, а я гриффиндорская принцесса. Может быть, этого будет достаточно! — И сама не веря в то, что делает, Гермиона наклонилась и коснулась сухих губ профессора своими в сдержанном, целомудренном, но все же поцелуе.

* * *

Пара студентов, обосновавшаяся в этот вечер в библиотеке, была весьма контрастна. Они не только были с разных факультетов, но и, казалось, из разных миров. Высокий широкоплечий парень с темной кожей и волосами, а напротив миниатюрная блондинка, похожая больше на чистокровную вейлу, нежели на человека. Плавные движения девушки говорили о спокойствии и умиротворении, а тихий голос напоминал шум листвы в верхушках деревьев. Состояние парня было взвинченным и шатким, что и подтверждали громкие фразы, наполненные негодованием.

— Здесь же совсем ничего нет! — Блейз отодвинул от себя очередную бесполезную книгу. — Почему ни в одной книге не говорится об этой терапии? — Они все же успели поговорить в тот день, пока шли к Хагриду, и, весьма удивив слизеринца, Полумна согласилась быть его напарником.

— Возможно, мы ищем не там. Не думаю, что школьников было принято посвящать в подобные темы. Мы всего лишь дети для тех, кто стар и мудр. — Луна водила кончиком волос по странице книги.

— Среди знакомых моей матери тоже не в почете распространяться о том, что посещаешь мозгоправа. К тому же их не так много в волшебном мире. Возможно, стоит поискать что-то другое. Как думаешь?

— Что ты, Блейз Забини, мы на верном пути, и нам ни в коем случае нельзя сворачивать. Скоро тебе встретится лохматая львица и тропа станет видна. — Блейзу показалось, что руки Полумны слабо светятся, но он пару раз моргнул и наваждение прошло.

— О какой лохматой львице ты говоришь? — Он уже привык к ее странностям и теперь относился к ее словам легче, но иногда все равно с недоумением.

— Я так сказала? Хмм… — Луна продолжала теребить кончики волос. — Наверное, я имела в виду Гермиону.

— А какая связь между Грейнджер и терапией?

— Гермиона и Гарри посещали психолога летом. Хотели справиться с последствиями последних лет. Но я никогда не расспрашивала подробнее. Это неприлично. — Она перевела взгляд своих необычных глаз на Блейза. — Но ты мог бы спросить у нее. Думаю, она расскажет, если это поможет людям.

— Ну да, Грейнджер из тех, кто последние трусы ближнему отдаст.

— О, думаешь? Это было бы неловко, ведь скоро зима. — У Полумны было такое обеспокоенное лицо, будто она действительно переживала за нижнее белье подруги. Блейз не выдержал и рассмеялся. Вскоре к нему присоединился ее смех, похожий на звон колокольчиков.

* * *

С их постоянной занятостью было удивительно, что им удалось пересечься за обедом. Гарри уже заканчивал с горячим, когда рядом с ним приземлилась увесистая сумка Гермионы, а чуть погодя и сама подруга.

— Это очень тяжелый день. Еще только обед, а я уже чувствую себя так, будто по мне стадо гиппогрифов пробежало, причем туда и обратно! — Гермиона и правда выглядела уставшей.

— Возможно, тебе стоит отказаться от парочки предметов и больше отдыхать. — Это было хорошим предложением, но не для Гермионы Грейнджер, поэтому Гарри даже не рассчитывал на ее согласие. — Или сказать Макгонагалл, что у тебя нет времени на ее задание.

— Ты ведь понимаешь, что я не сделаю ни того ни другого? К тому же просьбу директора я почти выполнила. — Она протянула руку к корзине с булочками, и ее рукав немного оголил запястье, на котором еле заметно блеснула ниточка чар. Гарри уже хотел задать вопрос, но тут вспомнил, что где-то уже видел подобный след чар. — У вас-то самих как дела продвигаются?

— Не очень успешно, но мы, кажется, нащупали твердую почву. — Гермиона убрала руку, так и не заметив взгляд Гарри, который тем временем прокручивал в голове воспоминания в попытке найти нужное.

Защитные чары? Нет, не то. Они, скорее, похожи на колебание воды. Чары связи? Их накладывают на предмет. Тут перед его глазами возникла картинка: бледное запястье и взгляд черных глаз, но направленный не на него, а на Малфоя. Непреложный обет, данный Снейпом Нарциссе Малфой. Значит, задание директора настолько секретное, что она бы не смогла рассказать о нем, даже если захотела. Что же это может быть? Спрашивать у Гермионы бесполезно. Но вдруг она в опасности. Директор не стала бы поручать ей что-то опасное. Может… Гарри остаток дня крутил эту ситуацию так и эдак, но, естественно, так и не смог ничего понять. В итоге он решился поговорить с подругой. Главное чтобы это было не опасно.

Приняв решение, Гарри погрузился в сон, в котором то и дело мелькали кружевные чулки и алые губы, чего он, конечно же, не вспомнил на утро.