День расставания настал слишком быстро. Женщина не успела насладиться последними днями со своей дочерью, не успела объяснить той, что все это лишь временно и море все равно вновь сведет их всех вместе. Летучий Голландец встал на якорь недалеко от берега, а по приказу его капитана для Калипсо готовилась единственная уцелевшая за все время плаванья лодка, на которой ей нужно было добраться до берега. Энн самого своего пробуждения ходила за мамой хвостиком, умоляя её остаться с ними на корабле, а богиня лишь с молчаливой мольбой в глазах смотрела на Джонса, который лишь отводил свой взгляд в сторону, боясь передумать.

И вот они стоят на мокрой палубе Голландца. Энн плакала, крепко сжимая плащ мамы своими небольшими кулачками, а та в свою очередь крепко обнимала малышку, стараясь хоть как-то успокоить.

— Тише маленькая моя, тише, все будет хорошо, — Калипсо слегка отодвинула от себя дочь, вытерла с левой щеки горькую слезу и посмотрела ей прямо в глаза. — Ты ведь веришь своей мамочке?

Энн кивнула, щуря глаза и стараясь сдержать слезы, которые никак не хотели прекращаться.

— Мы скоро вновь встретимся с тобой, и ты расскажешь мне, как плавала с папой. Хорошо? — женщина нежно поглаживала щеку дочери, которая лишь кивала ей в ответ.

Джонс стоял позади малышки борясь со своими противоречивыми чувствами, но он все равно считал, что будет куда правильнее оставить девочку подле себя. Ведь так больше никто не посмеет посягнуть на её жизнь. Команда конечно не особо понимала, зачем их капитану такая проблема, как ребенок на корабле, но лишь молча наблюдали со стороны. Они были не вправе осуждать действия того, кому отдали свои души, боясь уйти на тот свет. На то он и был Морским дьяволом, чтобы отбирать у людей то, что было им дорого.

Калипсо в очередной раз поцеловала дочь в лоб, грустно улыбнулась ей и убрала руку от лица. Один из матросов помог ей забраться в старую лодку, в которой женщине предстояло небольшое путешествие от Голландца к берегу. Все то время, пока лодку спускали на воду, языческая богиня неотрывно смотрела на свою дочь, которая с последних сил старалась держать себя в руках и вновь не заплакать. Когда небольшая лодка стала отплывать от Голландца, Энн повернулась к Джонсу и тот на секунду подумала, что девочка выдаст какой-то злобный комментарий из-за того, что тот забрал её у матери, но нет. Вместо этого она подбежала к проклятому и крепко обняла его, уткнулась носом куда-то на уровне живота и вновь тихо захныкала. Капитан растерялся, но быстро взял себя в руки и недовольно глянул на матросов, которые тут же разбрелись в разные стороны, делая вид что ничего не видят. Рука со щупальцем неуверенно легла на плечо малышки. Мужчина совершенно не знал, как нужно было успокаивать ребенка.

— Ну все, хватит ныть, — недовольно молвил Джонс, а его щупальце прошлось по влажной от слез щеке дочери.

Энн нехотя отстранилась от родителя, стала вытирать слезы с глаз и громко шмыгала носом. Она подняла взгляд голубых глаз на отца, который думал о том, какую же работу ей лучше назначить на этом корабле, но пока в голову нечего путного не лезло.

— Отправляйся в мою каюту, отдохни и свыкнись с мыслю, что ты теперь будешь постоянно со мной, — он говорил это в своей привычной злобной манере, но малышку это совершенно не задевало. — На этом корабле у тебя будет такая же работа, как и у всех остальных.

— Хорошо папочка, — вновь шмыгнув носом тихо произнесла девочка.

— На палубе называй меня капитаном, а не папочкой, — его голубые глаза строго глянули на дочь.

— Хорошо папо… — девочка прикусила нижнюю губу, а после поспешно исправила себя. — Капитан.

Джонс одобрительно кивнул ей, а после направился куда-то прочь. Энн проводила его взглядом, совершенно не вслушиваясь в крик матросов, которые уже поднимали якорь и собирались отчаливать обратно в море. Она повернулась к суше, туда, где уже находилась её мать и за которой она уже начала скучать. «Я буду сильной», — мысленно убеждала себя малышка, сжимая руки в кулаки и гордо задирая голову. Она ведь всегда хотела познакомиться со своим отцом и сейчас у неё была прекрасная возможность узнать о нем все, а для этого ей лишь нужно было привыкнуть к жизни на проклятом корабле. Разве это могло быть так уж сложно? Энн была уверена в том, что нет. Она быстрым и уверенным шагом направилась в каюту капитана, чтобы дождаться там Дэйви Джонса и начать наконец-то изучать ту жизнь, к которой он привык, и которая была ей совершенно неизвестна. Калипсо всегда говорила Энн, что пираты ужасны и их нужно по возможности избегать, именно они ведь и похитили её, желая узнать где находиться какой-то там трезубец, но при всем этом её отец тоже был пиратом и мать полюбила его. Разве это не означало, что не все они плохие? Девочка верила в это. Ведь Джонс не казался ей плохим, она любила его и хотела угодить.

***

В каюте малышка провела достаточно много времени. Сначала она просто сидела на кровати, думала о всяком и махала ногами, наблюдая за тем как водоросли на полу забавно шевелись. Когда же ей это надоело, Энн начала медленно бродить по каюте, рассматривая её. Письменный стол, какие-то ящики и старые шкафы с разными статуэтками и книгами, которые давно обросли водорослями и пропитались сыростью, не особо привлекали её внимание. А вот огромный музыкальный инструмент, который, как казалось девочке, врос в стену, очень сильно привлекал её внимание. Она неспешно поднялась по ступенькам вверх, подходя ближе к нему. Руки девочки неуверенно коснулись мокрых клавиш органа, а изумленный взгляд скользнул по огромному музыкальному инструменту. Джонс, который незаметно для своей дочери вернулся в каюту, наблюдал сейчас за ней из темного угла, думая о том, что Энн совершенно не знает, что перед ней стоит и мужчина уже подумывал о том, чтобы её остановить прежде, чем она решит попробовать сыграть хоть что-то. Издеваясь над его музыкальным слухом и неумением играть.

Темноволосая села на стул перед органом, а её пальчики пробежались по клавишам. Проклятый замер, а его щупальца не бороде зашевелились. Его взгляд с удивлением устремился на сидящую за органом Энн, которая начала играть нежную мелодию, её пальцы с каждым разом все увереннее и увереннее нажимали на клавиши, а тихий голосок запел:

Жестокий и холодный, словно морские ветра

Вернёшься ли ты когда-нибудь ко мне?

Услышь мой голос, поющий с приливом

Моя любовь никогда не умрёт

Выше волн и глубже в синеву

Я отдам тебе свое сердце

Десять долгих лет я буду ждать

Моя любовь никогда не умрёт*

Если бы в груди Джонса сейчас было сердце, оно бы замерло, пропустив один удар. Его дочь прикрыла голубые глаза, все цело позволяя музыке поглотить её. Она продолжала умело играть на органе так, как будто всю свою жизнь только это и делала. Не допуская ни единой ошибки в мелодии и продолжая тихо напевать:

Жестокий и холодный, словно морские ветра

Вернёшься ли ты когда-нибудь ко мне?

Услышь мой голос, поющий с приливом

Наша любовь никогда не умрёт.

Энн стихла, а её пальцы доиграли последние ноты. С уст девушки сорвался тихий вздох, а потресканные губы изогнулись в легкой улыбке. Было видно, что она получала удовольствие от игры, музыка отвлекала её от мыслей, позволяя позабыть обо всем, что мучило её детскую душу.

— Кто научил тебя играть? — раздался мужской голос из темноты.

Энн невольно дернулась, повернулась к источнику звука и с облегчением вздохнула, когда увидела выходящего из тени отца. Она поспешно поднялась со стула.

— Никто, — честно созналась та. — Я сама училась. Маме нравилось, как я играю, поэтому у нас дома было что-то похожее на этот инструмент, правда он был в разы меньше.

— А эта песня? — голос Джонса предательски дрогнул, но девочка этого совершенно не заметила.

— Мне её мама напевала иногда, она всегда говорила мне, что эта песня не дает ей забыть о чем-то важном, но о чем именно никогда не говорила, — малышка пожала своими плечами.

Она не знала всю историю своих родителей. Калипсо не посчитала нужным рассказать ей об этом, возможно женщина побоялась её реакции на правду, ведь их дочь была такой невинной и чистой, даже сам проклятый капитан мысленно удивлялся тому, как мог породить столь невинное существо.

Джонс поднялся по ступенькам к органу, глянул на дочь и сел на стул, который все еще хранил тепло её тела. Энн с интересом наблюдала за капитаном Голландца, ей было интересно, что же он сыграет для неё.

Еще одного стула в каюте не было, так что девочке пришлось стоять, пока её отец начинал играть. Его рука щупальце умело скользила по нижним и средним клавишам, сначала мелодия была спокойной и нежной, но как только он наклонился к верхним и средним клавишам лицом, щупальца на его бороде сменили спокойный темп на более быстрый и, как казалось Энн, грозный. Отец быстро перебегал с черных клавиш на белые, с верхнего ряда на нижний, а после к среднему. Мелодия, которую он играл, как будто охватила душу малышки, она как будто почувствовала всю ту боль и злобу, что жила в душе Джонса. Ей стало искренне жаль своего отца. Когда песня стихла, а капитан отодвинулся от органа, Энн неуверенно подошла к инструменту и вновь её пальчики начали создавать нежную мелодию, что хранилась в её душе. Девочка хотела, чтобы отец знал, что она готова была забрать у него всю ту боль, которая не давала ему покоя. Рука со щупальцем легла поверх левой руки Энн, она подняла взгляд голубых глаз на Джонса. Он не был зол или же раздражен, наоборот, его поражало то, что его дочь точно так же, как и он сам, могла выразить свои эмоции через игру на органе. Её игра была почти что превосходной, а мелодия… Похожую он играл, когда только полюбил Калипсо. Богиня тоже слушала его игру, и она ей нравилась.

Неожиданно для себя Джонс осознал, что слишком долго держит Энн за руку, убрал свое щупальце и поднялся со своего стула, стал спускаться по ступенькам. Девочка с непониманием смотрела ему вслед. Остановившись в самом низу, капитан Летучего Голландца посмотрел на дочь через плечо и спокойно произнес:

— С завтрашнего дня тебя будут учить фехтованию, и ты будешь помогать на кухне.

На лице девочки появилась радостная улыбка, она прижала руки к груди и радостно произнесла в ответ:

— Хорошо папочка, я сильно постараюсь, чтобы порадовать тебя!

Джонс поспешно покинул свою каюту, не в состояние долго смотреть на её счастливое лицо. И все же только сейчас мужчина осознал, что оставлять её рядом собой было не таким уж и мудрым решением. Незаметно для него, Энн пробиралась в самые дальние уголки его проклятой души и намертво приживалась там. Еще немного и этот ребенок мог стать его новой слабостью, а позволить этого капитан Летучего Голландца не мог. Ему нужно было заставить её увидеть в нем Морского дьявола. И Джонс непременно этого добьётся.