Тадао вздохнул, прикрывая глаза и пытаясь почувствовать вкус еды, чтобы отвлечься от навязчивых мыслей об убийстве. Шиноу внимательно наблюдал за внуком, после чего схватил вилку и запустил её в руку внука, который рефлекторно увернулся. Блестящие ониксовые глаза с недоумением посмотрели на старика, недоумевая, что он сделал сейчас не так?

— Шиноби должен быть начеку всегда, — усмехнулся Шиноу, отпивая чай из чашки, — этому я буду тебя учить до тех пор, пока ты не вызубришь это правило.

— Даже в мирной обстановке, шиноби должен оставаться шиноби, верно? — вспомнив слова отца, спросил Тадао, чувствуя напряжение, если бы он не увернулся, то эта вилка бы точно осталась в его ладони. Это вызывало лишь догадки о том, насколько далеко сможет зайти его дед…

— Ха-ха, вот это мой внучок! — довольно рассмеялся старик, будучи невероятно довольным, что этот ребёнок говорил верные вещи. — Значит, я не буду сдерживаться.

В эту секунду Тода почувствовал разочарование. Он только что поставил себе мину собственными словами.

Так начались тяжёлые будни, где не было ни секунды, когда была возможность расслабиться. Тадао всегда чувствовал слежку, которая даже не скрывалась, он чувствовал слишком выразительный взгляд на себе и жажду крови. Каждый раз приходилось быть бдительным, а в академии многие начали восхищаться им, мол, вон, посмотрите, у него сломана рука, значит он получил это во время тренировок. Это вызывало усмешку на губах мальчика, который уже был нервознее любого другого человека. Утро, день, ночь — не было ни часа, когда Тода мог отдохнуть морально, будь он дома, на улице или в академии, везде была опасность. У юного Учиха уже была бессонница, круги под глазами становились заметнее с каждым разом.

Ранения — это, пожалуй, уже не так пугало ребёнка, больше пугала неизвестность и резкость событий. Когда на тебя неожиданно нападали, используя совершенно разные и неожиданные оружия, вот, что действительно пугало и напрягало. Тадао быстро привыкал к боли, слишком быстро. Судорожно выдохнув, Тода оглядел местность, стараясь скрывать эмоции, держать нужную маску холода, не показывать мыслей, ведь дедушка выбирал моменты, когда он был наиболее уязвим не только физически, но и морально. После получения ранения, Шиноу издевался над внуком морально, говоря о том, насколько слаб Тода.

Неожиданно мальчик почувствовал знакомое ощущение, будто что-то сейчас произойдёт, а ещё небольшая жажда крови, которая, кажется, утихала. Это уже вызывало боевую готовность у Тадао, который сделал вид, словно оглядывает рынок. Место людное, разве мог дед напасть здесь? Тода не верил, что он рискнёт… Однако, когда кто-то зацепил его плечом, мальчик почувствовал не только боль в сломанной руке, но и странный запах.

— Ой, прости, — незнакомец неловко улыбнулся и отправился дальше, словно ничего не произошло.

Однако, Тадао было не по себе. Что-то происходило, а он не мог сложить всё воедино. Это вызывало беспокойство, про боль в руке он не думал, игнорировал, странный запах того человека оставался висеть в воздухе, какая-то неожиданная головная боль заставила Тадао схватиться за голову, он нахмурился, не ожидая подобного.

— «Яд? Серьёзно?» — резко пришло в голову мальчика, который точно не думал о таком, мог ли дед отравить его, возможно, но Тадао считал, что он не будет так рисковать. — «Чокнутый ублюдок!» — злобно подумал Тадао, осматриваясь и пытаясь обнаружить этого чёртова старика, его глаза блестели ненавистью, ведь сейчас Тода серьёзно переживал за свою жизнь, от яда сдохнуть довольно просто, а его дед не всегда замечал меру.

Мальчик тяжело дышал, направляясь в один из переулков. Ему нельзя было показываться людям в таком состоянии — это могло привести к опасности, а точнее, к наказанию, ведь был запрет на то, чтобы показывать свои слабости. Тода неожиданно для себя почувствовал ярость, почему-то ему казалось, что использование яда шло против всех правил.

— Выглядишь злобно, неужели не ожидал, что я могу использовать всё? — вдруг послышался старческий голос, Тода почувствовал запах дыма, он как обычно курил свой табак, который уже был невыносим. — Ты либо стал глупее, либо я недостаточно занимался тобой, ведь яды — это часть мира шиноби, думаю, что было бы неплохо, будь у тебя иммунитет к многим ядам, — Шиноу чувствовал удовлетворение, видя ярость в глазах внука, видя его злобу и ненависть, то, что нужно было. — Ты ненавидишь меня? — с усмешкой спросил старик, смотря в затуманенные глаза ребёнка.

— Да… Ненавижу, чёрт возьми! — ярость овладела его разумом, а яд лишь помогал раскрыть скрытые мысли, в таком состояние сложно думать о том, что можно говорить, а что нельзя. — Ты чокнутый ублюдок! — чёрные глаза медленно окрашивались в алый цвет крови, среди которых выделялись три точки, три томое. — Ненавижу, ненавижу, ненави..жу… — дыхание ребёнка начало обрываться, голова раскалывалась от боли, дышать тоже было больно, ощущение, будто тело не слушалось и просто летело вниз, уже позже Тода понял, что так оно и было.

Шиноу довольно улыбнулся, считая, что результат превзошёл его ожидания. Пробуждение шарингана у Тадао было в тот раз, когда Шиноу впервые научил его боли, настоящей боли, тогда ребёнок оказался слишком впечатлён, второе томое пробудилось из-за какой-то выходки Хотэру, а сейчас он был поглощён собственной ненавистью. Старик полагал, что было бы прекрасно, если в бы детском сознании закрепилась эта ненависть, чтобы она мотивировала его двигаться ещё больше и убивать. Шиноу считал, что сможет воспитать из внука нечто большее, нежели из своего сына, что предал родной дом.

Закинув тело ребёнка на плечо, Шиноу направился домой, используя шуншин. Было прекрасное начало, эти уроки бдительности нравились старику всё больше и больше. Немного подумав, старик решил пригласить знакомую в дом, чтобы та немного подлатала руку Тадао, которая пострадала в последствии падения и столкновения с ним. Не хотелось бы в будущем лишать его руки, ведь с ними намного легче убивать.

***

Тадао

Мне снился сон… Это чёртово, проклятое воспоминание, которое я так старался выкинуть из своей жизни. В ночь, когда я провёл ровно месяц в академии, ко мне пришёл отец. На его губах была усмешка, а глаза выражали презрение и ненависть, я боялся этого выражения лица, ведь… Я хочу, чтобы у меня тоже были мама и папа! Нормальные папа и дедушка! Которые бы любили меня и не хотели, чтобы я страдал! Которые не хотели причинять мне боли! Они бы относились ко мне… как к родному… Этот взгляд отца впечатался в память сильнее ударов ножом дедушки.

В ту ночь, отец рассказал мне секрет. Этот секрет и был связан с тем, почему я так разозлился в момент, когда осознал, что дед решился отравить меня.

Отец присел на край кровати, продолжая усмехаться и презрительно смотреть на меня, после этого он провёл рукой по моим волосам, я бы обрадовался этому, если бы не то, что видел в его глазах.

— Ты часто напоминаешь о том, что я был когда-то в браке, и почему же ты получил эти глаза, а, Тадао? — его холодный тихий голос словно вырезал на моей душе новые царапины, нет, раны, глубокие раны, из которых начинала рекой литься кровь. — Такие блестящие, как ночное небо, у твоей матери были такие же глаза, — я сглотнул, замечая, как отец погрузился в воспоминания удовлетворённо ухмыляясь.

— М-мама? — невольно вырвалось у меня в ту ночь, я желал знать больше о ней, я хотел верить в то, что хоть она любила меня.

— Да, та женщина, что напоминала запуганную мышь, смешная такая, — пропустил смешок отец, заставляя меня замереть на месте, такое сравнение… — она не теряла надежды, что после твоего рождения, она избавится от своего безумия, что я стану обычным, какая глупая женщина, тебе говорила её «подружка», — отец особенно выделил последнее слово, — что твоя мать такая же чокнутая, как мы с твоим дедом?

В ту секунду, мне казалось, что внутри что-то оборвалось. Она… мама… Была такой же… Я не хотел верить, но что-то внутри почему-то наводило на мысли, что он не врал. Если бы она не была такой, то точно бы оставила мне что-нибудь…да? Я помню дрожь, которая окутала моё тело и презрительный голос отца:

— Знай, — он наклонился ближе ко мне, хватая за шею, пронзая своим шаринганом со странным рисунком, — что тебя всегда будут ненавидеть, твоя мать оставила тебе один лишь подарок, — усмешка расползлась по его лицу, заставляя меня почувствовать кроху надежды, одна рука отца отпустила мою шею, вторая же осталась на месте, пока я не увидел склянку с чем-то, — это яд, он убивает человека медленно и болезненно, твоя мать оставила тебе прекрасный подарок, — отец презрительно улыбнулся, ставя склянку с ядом на тумбочку рядом с кроватью, а после возвращая руку на мою шею, — я покажу тебе, как сильно она тебя держала после твоего рождения.

Я помню, как начал задыхаться, как я плакал и чувствовал бессилие, опустошение. Каждый день, пытаясь вырваться из этого воспоминания, я медленно забывал о нём, пока этот чёртов старик не использовал яд. Ха-ха-ха… Верно, убить ядом, как того и хотела та женщина! Я так ненавидел этого ублюдка в ту секунду, что действительно захотел убить его.

Когда я проснулся ото сна, то ничего не чувствовал. Совершенно ничего, ни одна мысль не могла остановиться в моей голове, я чувствовал себя пустым и ничтожным. Почему… Почему все они так ненавидели меня? Что я им сделал? Разве я должен страдать? Почему мои одноклассники восхищаются моей сломанной рукой, что в этом прекрасного? Они все сумасшедшие. Я хочу ненавидеть каждого… Сжав в руке одеяло, я смотрел в пустоту, тяжело дыша. Почему мне было уже так всё равно?

Я не чувствовал ни боли, ни отчаяния, вообще ничего кроме пустоты. Я перевёл взгляд на свою сломанную руку, а нужна ли она мне?

— Аха-ха-ха-ха… — я неожиданно даже для себя рассмеялся, так громко и открыто, как было не принято в нашем доме. А кажется, это я сошёл с ума, а не они… Если все они будут в отчаянии, какого им будет?

А что, если я убью их? Отца, деда? Они ведь должны ответить за мои страдания? Я сглотнул, понимая, что эти мысли неправильны, но в тоже время, уже что-то иное не давало мне остановить мне этот поток мыслей. Если я убью их, то всё будет шикарно! Я не буду чувствовать боли! Я буду свободен! Хочу убить их… начать с деда, ведь он уже стар, а потом отца… Убивать их медленно и мучительно, заставляя почувствовать каждый удар, каждое ранение.

Я вздрогнул, меня пугали эти мысли, само их представление, однако… В тоже время, я ничего не чувствовал. Мне было бы всё равно, если бы дедушка корчился от боли, если бы отец страдал… Меня пугало моё состояние… Я и ненавидел этих людей, но и любил в некоторой степени…

— «Ведь семью нужно любить, правильно?» — казалось, что я стоял на краю обрыва… А если действительно попробовать? Тогда я найду ответ? Смогу понять, что действительно стоило сделать?

А может… Ха… Если делать правильно, то я не буду сильно страдать, так ведь? Поделюсь этим…

***

С того дня прошёл год. Тадао больше не показывал столько ненависти в сторону своего дедушки, он лишь расслабленно улыбался, ничего не говоря. Ребёнок изменился с того дня, сильно. С тех пор его отношение ко всему в жизни стало на вид абсолютно расслабленным, однако, Шиноу прекрасно знал, что этот мальчишка не мог так просто забыть такое впечатление и спокойно переносить все болезненные ситуации, тренировки.

В день, когда Шиноу воткнул в руку внука кунай, тот лишь поднял на него взгляд, растягивая расслабленную улыбку и спрашивая пугающим тоном:

— «На сегодня всё, не так ли?»

Не сказать бы, что старик начал бояться этого щенка, но и напряжение при виде его расслабленности возникало каждый раз, когда Шиноу её видел. Это было странно и необычно. Этот ребёнок начинал напрягать Шиноу, но в тоже время заставлял улыбаться и одобрительно закрывать на это глаза. Если у него будет такое поведение, то он будет напрягать этим не только его, но и своих будущих врагов. Разве может кто-либо чувствовать себя спокойно, когда ваш оппонент расслаблен? Ему ведь что-то позволяет так себя вести, потому вы будете напряжённо искать эти причины, пока в конце концов не окажется побеждён.

Это был первый и самый значимый шаг в изменениях Тадао.

Обучение юного Учиха не менялось, скорее становилось всё агрессивнее и агрессивнее с каждым разом, ведь Шиноу было до боли любопытно, как долго продержится маска спокойствия и расслабленности на лице этого щенка. Он продолжал использовать более-менее безопасные яды, хотя яд сложно по своей сути называть безопасным, чтобы вывести Тадао на эмоции, но всё, что он получал, это спокойствие… Не было тех глаз полных ненависти, не было никаких слов, только спокойствие.

Тадао же временами встречался с Какаши, с которым проводил спарринги и указывал ему на те вещи, которые были плохо проработаны Хатаке. Какаши сразу заметил, что его знакомый изменился. Это его поведение было странным, его взгляд, направленный в пустоту, временами пугал, ведь было тяжело понять, о чём он в эту секунду думает, но это точно не что-то хорошее.

Знакомые Какаши, а именно Рин и Обито, лишь однажды увидели его в компании Тадао, когда юный Учиха прогуливался до библиотеки, а Какаши направлялся к резиденции Хокаге. Они обсуждали такие вещи, как реальный бой, Тадао предлагал своему знакомому попробовать сразиться с ним по настоящему, но Хатаке не хотел этого, несколько опасаясь, его шестое чувство говорило о том, что с этим мальчиком нельзя было проводить опасные вещи. Ведь чем-то они были даже похожи.

Рин и Обито знали этого мальчика, Учиха Тадао — отличник из другого класса, что не так часто посещает академию, а если и посещает, то часто бывает, что с ранениями. Это было странно. Однако, они также знали, что его характер был довольно прост, по словам других их товарищей.

Тадао никогда не собирался раскрываться перед детьми. Он прекрасно осознавал, как было необходимо оставлять козыри за спиной… Будь то дети, будь то взрослые — все могут стать тебе однажды врагом, независимо от возраста, внешности, характера и способностей.