— Драко?..

Это не голос девушки, целовавшей Драко на прощание в палатке у Стоунхенджа. Но это и не голос безжалостного монстра, желающего присвоить его магию.

Но не только это говорит о том, что многое изменилось за эти несколько дней. Единственное, что остается прежним, — больничная пижама, которая, впрочем, больше не висит как флаг в безветренную погоду.

Драко не знает, куда в первую очередь направить взгляд. Слишком много всего требует внимания. Прежде всего, сама Гермиона, сейчас выглядящая даже лучше, чем полгода назад.

За эти несколько дней у нее проходит вся истощенность и болезненность. Тело, обретя прежние округлости, становится невероятно соблазнительным. Кожа мягко мерцает даже в крайне невыгодном больничном освещении, льющемся на нее из-за спины Драко. Ткань на груди то и дело натягивается от дыхания, притягивая внимание к скрытым под ней полушариям.

Длинные волосы тяжелым покрывалом лежат на плечах, больше не выглядя спутанными или тусклыми. Крупные локоны обрамляют лицо, сохранившее немного хищное выражение, но больше не похожее на лик смерти. Полные розовые губы приоткрыты в полуулыбке. На щеках — легкий румянец.

Глаза в окружении длинных изогнутых ресниц, смотрящие на него в ожидании, утрачивают свой прежний медовый оттенок. Теперь они и правда цвета спелой вишни, словно туман, являющийся теперь сутью Гермионы, заперт в радужной оболочке.

А теперь к несомненным минусам, однозначно говорящим о том, что до конца жизни сочувствующая даже домовым эльфам девушка должна будет питаться чужой силой.

Красивые, с плавным изгибом и мягкими бликами на матовой поверхности, рога. Даже будучи готовым к их появлению в случае неудачи плана по переносу силы суккуба в другое тело, Драко удивлен. Он не ожидал, что они будут настолько органично выглядеть на человеческой голове.

Второе, что бросается в глаза, пусть и не сразу, но при малейшем движении и чего тоже не должно быть на теле обычной ведьмы, — это крылья. Темные, кожистые, как у фестрала, они еле заметно подрагивают за спиной Гермионы, но, кажется, совершенно не причиняют ей неудобств. «Интересно, это просто демонический атрибут, или она сможет летать с их помощью?»

Драко спускается глазами к ногам Гермионы, ожидая увидеть еще и копыта, но третий признак суккуба, описанный в книгах, — «утка». Однако что-то все равно не так. Потребовалось несколько секунд на осознание того, что обхватывающий ее правую ногу хлыст из темной кожи не что иное, как хвост. Тонкий в той части, которая была видна, длинный и со стрелообразным кончиком.

Ничто — ни один прочитанный фолиант — не готовило к этому зрелищу. Словно смотришь в кривое зеркало, отражающее желаемое пополам с кошмаром.

— Как ты? — он вкладывает в этот вопрос гораздо больше, чем может сказать: свой интерес как исследователя, свои переживания как несостоявшегося парня и свои опасения как профессионала, нанятого, чтобы прекратить нападения.

— Зачем ты здесь? — игнорирует Гермиона его вопрос. — Что ты хочешь со мной сделать?

— Зависит от тебя, — Драко действительно не знает, как поступить. Воплотившийся суккуб бесспорно опасен. Но ведь это Гермиона. Его Гермиона. Пусть она ни разу не сказала ему об этом.

— Будешь держать меня в клетке как животное? — он чувствует, как она, несмотря на внешнее бездействие, атакует магию печати. Каждый удар растекается покалыванием по венам.

— Нет. Но отпустить тебя я тоже не могу. Ты опасна, — Драко с удивлением наблюдает, как, все так же не меняя позы, Гермиона скрывает внешние признаки своей сущности. Теперь о том, насколько она изменилась, говорит только цвет глаз. — Удобный фокус.

— Был бы, умей я себя контролировать, — она делает несколько шагов к растрескавшемуся стеклу, заглядывая в отверстие. — Понимаешь ли, я помню все, что было со мной. «Сердце», туман, тех бедняг, что попадалась мне на пути, когда я от голода прорывала заклинание ублюдка Барлоу… Тебя…

— Меня? Здесь, в больнице, после того, как я понял? — Драко совершенно не понимает происходящего. Слишком отличается существо за стеклом от той твари, которую он обнаружил в палате после визита в Отдел Тайн.

— Нет, — попытавшись коснуться стекла, Гермиона отдергивает руку. — Неприятно, — она затравленно проходится взглядом по коридору, прежде чем снова начать говорить. — Я помню тебя там, в Ларкхилле. Помню, что чувствовала тогда. Помню, что очень боялась открыться тебе. Но сейчас я этого не чувствую, — красивая улыбка украшает ее лицо.

— Сейчас ты вообще ничего не чувствуешь, кроме голода, — Драко печально качает головой, злясь, что она проходится лезвием по его сердцу.

— Ты не прав, — мягкий тон заставляет его поднять глаза. — Я говорила о том, что не чувствую страха. Все остальное — при мне. Сейчас, когда тело приняло текущую в нем магию, я помню, как собиралась к тебе на свидание. Наряжалась. Прихорашивалась, — Гермиона кокетливо заправляет волосы за ухо. «Сейчас она и правда похожа на себя в том воспоминании». — Мне оставалось только перейти улицу, когда… Я видела тебя за столиком у окна, ты говорил с официантом. А потом комкал салфетку, — она снова улыбается. — А потом меня накрыл голод и я ушла. Даже в том состоянии я не хотела причинить тебе вред.

Звучит соблазнительно. Ей хочется верить. «Но разве это не то, что делают суккубы. Опутывают ложью, добиваясь своей цели?» Но, несмотря на сомнения, слова Гермионы все же что-то затрагивают в нем.

— Но ты все равно его причинила, — Драко говорит тихо, не пуская эмоции в голос, просто констатируя факт.

— Ты ведь видел, насколько истощено было мое тело. Мне нужно было завершить слияние, а ты был так близко. И я потеряла последний контроль, — в знакомом жесте она кусает губу, и по сердцу Драко снова полощет болью. — Но ведь с тобой все в порядке, насколько я могу судить.

— Если ты о том, что я не стал сквибом, то да. Я все еще волшебник, — Драко вспоминает ее слова, пока она поглощала его магию. — Кстати, почему я все еще волшебник?

— Ты до сих пор не понял? — Гермиона снисходительно улыбается, немного напоминая себя в школьные годы.

— Последние дни я провел без сознания после твоего пиршества. Целители ничего необычного не обнаружили. — Конечно, Драко собирался провести обследование самостоятельно, когда вернется домой. Но и объяснения Гермионы не будут лишними. В конце концов у нее отключилась мораль, а не интеллект.

— И ты так беспокоился, что сразу же пришел ко мне, — она складывает брови домиком, — как мило, — но тут же вишневый взгляд наполняется хитростью. Гермиона делает еще один шаг к стеклу. — Бу!

Драко инстинктивно отшатывается из-за неожиданного вскрика. Спина снова чешется, как тогда, во время нападения. Хочется снять одежду и наложить повязки с охлаждающей мазью. «Неужели ее магия проходит через поле?» Но остальные симптомы, указывающие на вытягивание магии, не появляются.

— Что ты сделала? — Гермиона указывает тоненьким пальчиком на пол у его ног. Драко думает, что она просто хочет отвлечь внимание, но взгляд все же решает опустить, надеясь на силу печати.

Белоснежные перья устилают пол, образуя круг. Некоторые из них колышутся от слабого сквозняка, гуляющего в коридоре. Такие же, невероятно мягкие лежали на его тумбочке рядом с палочкой, когда он очнулся час назад.

— Что это? — Драко переводит взгляд с мягкого ковра на улыбающуюся загадочно Гермиону.

— Скажем так, от мамы тебе досталось чуть больше, чем милая мордашка, — она улыбается шире, видя, что Драко до сих пор ничего не понимает.

— В роду Блэков были вейлы. Сюрприз. Они не настолько чистокровные, насколько хотели бы казаться.

— Я вейла? — нерациональное желание побеждает, и Драко бросает взгляд через плечо в поисках крыльев. Смех серебристым переливом касается его слуха.

— Частично. Крыльев у тебя нет и не будет. Как и других внешних признаков, — на секунду за ее спиной мелькает кончик хвоста, снова скрываясь за мороком. — Однако лишить тебя магии я не могу. Ты, наверное, единственный, кто в безопасности рядом со мной. Весьма удачно, на мой взгляд, что мое сердце тянется к тому, кому я не могу навредить, — Драко дает себе секунду, чтобы насладится этими словами, прежде чем обрушить на эмоции логику и знания.

— Суккубы не способны чувствовать что-либо, кроме голода. Манипулировать мной не лучшая идея! — Гермиона притворно охает, прикладывая руку к груди.

— Ты в этом уверен? Суккубы ведь практически не изучены. Сказки да легенды. Но даже в них можно читать между строк. Любовь Морриган к своему рыцарю-соколу была настолько сильна, что она ни разу не вкусила его магии. Он умер волшебником, — она снова снисходительно улыбается, словно объясняет что-то неразумному ребенку.

Но Драко едва ли обращает внимание на ее выражение лица. Его мозг кипит, как зелье в перегретом котле. В виски ощутимо бьет шальными мыслями.

— Ты… Нет… Мерлин… Ты не могла… Гермиона… — он так много хочет сказать, что путается во фразах. — Ты знала? Знала, что с тобой будет? Что ты станешь этим! — приходится опереться рукой о стену, иначе головокружение победит.

— Нет. Я не знала, что заперто в «Сердце». Я искала артефакт, способный примирить «меня» внешнюю со «мной» внутренней. И, надо сказать, ему это и правда удалось, — Гермиона чуть пожимает плечами, как будто не видит особой проблемы в случившемся. И в это легко верится. В ее последней фразе ни капли лжи. Проблема ее страха не оправдать чужие ожидания решена.

— А я? Почему ты не рассказала мне? — Драко зарывается рукой в волосы, до боли оттягивая их у корней. — Пусть не сразу, но хотя бы после…

— После того, как открылась тебе? — Гермиона продолжает, не ожидая подтверждения. — Я хотела. Но между нами все было так зыбко. На нашем первом настоящем свидании я планировала открыть карты. Судьба решила иначе, — она смотрит на Драко очень внимательно. Ищет признаки понимания. — Я хочу коснуться тебя.

— Ты не можешь о таком просить. Не можешь! Ты уничтожила девушку, которую я любил! — Драко бьет кулаком в стекло, стесывая кожу на костяшках о крупную трещину. — Мордред! — капли крови медленно окрашивают белые перья.

Драко так сильно тянет в крайности, что вот-вот расщепит. Он будто входит в аппарацию, не зная, в каком из двух мест хочет оказаться больше. Там, где он больше никогда не увидит это лицо, эту улыбку. Где Гермиона Грейнджер будет просто мертва и ее можно будет похоронить и оплакать, отпустив боль. Или же он хочет остаться в мире, где она все еще жива, хотя и стала другой. Но ее можно коснуться, поцеловать. Можно быть с ней рядом. Можно любить ее.

В мысли вторгается настойчивый стук двух пар ботинок.

— Гермиона, наведи морок, им еще рано видеть тебя такой, — Драко безошибочно определяет визитеров. По палате проносится розовый смерч, наводя порядок. Сфера зависает в воздухе. Быстрая тень мелькает, прячась в слепой зоне между окном и дверью.

— Поттер, Уизли, — Драко оборачивается. — Вы за мной? — спрашивает он, замечая форменное облачение.

— А есть за что? — огрызается Уизли.

— Рон, Малфой тебе если не жизнь спас, то магию точно, — Поттер смотрит в палату. — Как она?

— Зависит от того, что ты надеешься услышать. Если уповаешь на то, что она волшебным образом излечится, у меня для тебя плохие новости. Если ты спрашиваешь, жива ли Грейнджер, то ответ положительный, — Драко старается говорить обтекаемо, без подробностей, надеясь для начала выяснить не произошло ли что-то за время, пока он был в отключке.

— А ты? — Поттер, кажется, и сам удивлен своим вопросом. — Твоя магия…

— При мне. Предполагаю, она взяла часть моей и часть Уизли для того, чтобы окончательно слиться с магией «Сердца», — Драко старается придать голосу максимальную незаинтересованность. — Кто-то интересовался ей? Робардс? Барлоу?

— Оба, — в груди неприятно екнуло. — Робардс интересовался делом о нападениях, он не знает о связи с Гермионой. Барлоу, напротив, рвался в больницу. Но я пригрозил, что выдам его грязные махинации. Гермиона в безопасности еще на какое-то время.

— Тогда мне стоит кое-что вам рассказать, — повернув голову, Драко смотрит в глаза цвета вишни в поисках поддержки. От этой привычки избавиться не так просто. — Я думаю, избавиться от него без шансов? — кивает на Уизли, мгновенно напетушившегося от прозвучавшей фразы. — Грейнджер очнулась.

Бывшие гриффиндорцы молниеносно переводят взгляд на смотровое окно.

— Грейнджер? — она медленно ступает в зону видимости. — Мы снова будем называть друг друга по фамилиям? — смотрит только на Драко, надувая губы в притворной обиде. — После того, что было?

— Гермиона? — Поттер выдыхает ее имя. — Как ты?

— Привет, Гарри. Знаешь, это очень популярный сегодня вопрос. «Как я», — ее улыбка, адресованная Драко, почти нежная. — Не думаю, что скажу что-то новое. Я отлично. Если забыть, что вы заперли меня.

— Я вообще-то тоже здесь! — внезапно выкрикивает Уизли, собирая недоуменные взгляды. — Она могла бы и поздороваться.

— О! — Гермиона забавно округляет глаза и мерзко кривит губы. — Малыш Ронни расстроен. Злая бывшая не хочет с ним здороваться. Ах, какой невоспитанный суккуб. Ну что ты сдерживаешься? — ее лицо из просто надменно-насмешливого превращается в злое. — Беги, пожалуйся мамочке.

Драко никогда не признается вслух, что испытывает удовольствие, смотря на то, как рыжее недоразумение покрывается красными пятнами и открывает рот как гриндолоу, выброшенный на берег. Если бы язвительность передавалась половым путем, было бы очевидно, от кого Гермиона ею заразилась.

— Что с ней? — Уизли наконец-то обретает подобие контроля. — Ты сказал, она в порядке!

— Я сказал: «Она очнулась». Но, да, думаю, она в порядке. К ней вернулась память и физическое здоровье, — Драко вытаскивает палочку из-за отворота рукава, запуская простейшие диагностические чары. — Ее магия еще немного нестабильна, но в норме. Мозговая активность целостная, без заблокированных областей.

— Малфой, что за театр? Я вижу, что она не умирает! — пришлось закусить щеки изнутри, чтобы не рассмеяться в лицо придурку. — Почему она такая?

— Какая я, Ронни? — Гермиона заискивающе уставилась на Уизли, раздражая его этим еще больше. «Того и гляди дым повалит, как из Хогвартс-экспресса».

— Жестокая. Язвительная. Ну точно Хорек в школе, — «Значит, не мне одному так показалось».

— Драко, — Гермиона неожиданно развернулась, — как думаешь, много ли у малыша храбрости? — даже зная, что именно она собирается сделать, мешать ей Драко считает неуместным.

Он не смотрит в палату: все внимание приковано к ужасу, стирающему краски с веснушчатого лица. Только когда за спиной раздается красноречивый хлопок, от которого Уизли плюхается на задницу, Драко оборачивается. И внутри — там, где главенствуют не логика и разумность, а более тонкие материи — он чувствует восхищение. Гермиона прекрасна в своей ярости. Ее глаза светятся, волосы развеваются от магического бриза, руки перебирают клочки тумана, заполнившего помещение, кончик хвоста выписывает фигуры в воздухе. И пусть ей не хватает места, чтобы взлететь, раскинутые крылья выглядят более, чем внушительно, опасно колыхаясь за спиной.

— Малфой, — голос Поттера звучит совсем рядом, — что нам делать? — в его глазах Драко видит отголосок своих эмоций. Избранному нестрашно.

— Убить ее! — Уизли не без труда поднимается. — Это не Гермиона! Это монстр!

Тем временем представление внутри палаты завершается. За стеклом снова почти обычная Гермиона Грейнджер.

— Малфой? — «Говорят, зеленый — цвет надежды». Поттер смотрит на него именно с этим чувством, игнорируя вопли рыжего. — Есть еще какие-то способы?

— Есть. Я обдумывал один до вашего прихода. Но это рискованно, — на самом деле идея появилась только сейчас, после того, как Драко понял, что, помимо пищи, Гермионе нужно еще и пространство. — Мы можем заточить ее внутри барьера на ограниченной территории. Желательно там, куда волшебники не смогут попасть просто так, — Драко сначала чувствует дискомфорт в венах и только потом слышит разъяренный рев.

— Нет! Ты не посмеешь! — теперь протуберанцы исходили из тела Гермионы, повторно разрушая мебель в палате. — Я умру взаперти.

— Малфой, ты уверен, что у нас получится? И что есть такое место? — Поттер не колебался. Это всегда было в нем — способность действовать в любой критической ситуации, спасая.

— Гарри, ты слышишь себя? Ты хочешь выпустить это на свободу? — еще больше кипятился Уизли.

— Рон, она наша лучшая подруга. И нет. Я не собираюсь отпускать Гермиону. Я понимаю, на что она способна, — Драко еще только пытается осознать движение, а Поттер уже подхватывает бессознательное тело, пораженное заклинанием. — Так будет лучше.

Уложив Уизли на диване в наиболее правдоподобной позе, они опустились в кресла.

— Я предлагаю в качестве «заповедника» Малфой-Мэнор. Он огромный, и в нем никто не живет. Мои родители во Франции. Там никто не сможет на нее случайно наткнуться, а значит, никто не навредит ей и никому не навредит она, — Драко старается не настаивать, а предлагать, но голос то и дело подводит.

— А как… Как она будет питаться? — «А вот этого тебе знать не нужно».

— В Мэноре даже камни пропитаны магией, ей надолго хватит. — «Будь Поттер начитаннее, раскусил бы ложь на корню».

Все то время, пока Драко ведет с Поттером разговор о необходимых приготовлениях, по его венам струится жидкий огонь. Только усилием воли он справляется с болевыми ощущениями, с трудом представляя, как будет чувствовать себя, когда придется наложить аналогичное заклятие на поместье.

Когда он возвращается к палате, Гермиона уже не демонстрирует признаков недовольства. Замерев у стекла, она смотрит сквозь него. Скорее всего, она понимает, что выбора у нее нет. Да, суккуб питается не так уж часто, но это все равно чьи-то разрушенные жизни.

— Вы все решили? — взгляд вишневых глаз тверд.

— Да, ты будешь жить со мной, — фраза звучит и в половину не так романтично, как в его мечтах. — И питаться ты будешь тоже мной.

— А если я ошиблась и наследие не защитит тебя? — что-то похожее на переживание отражается на ее лице, и Драко решается дать ей то, о чем она просила до прихода друзей.

— Значит, я стану сквибом, а ты вырвешься на свободу, — он подходит к стеклу вплотную. — Но ты никогда не ошибаешься. Ты ведь Гермиона Грейнджер, — размера отверстия хватает только на то, чтобы прошло предплечье. И то острые края царапают кожу.

— Я ошиблась с «Сердцем», — она пораженно смотрит, как Драко преодолевает сопротивление магических прутьев. Его они не обжигают, но и приятным это назвать нельзя. — Ты не боишься, что я использую твою кровь, чтобы выбраться отсюда? — тоненькие пальчики касаются его руки.

— Нет. Магия печатей работает не так. И ты это знаешь, — Драко невольно улыбается. Невинное прикосновение оказывается очень приятным.

Так они и стоят, разделенные холодным стеклом, но связанные теплыми чувствами. Драко отчаянно хочется поверить, что, даже слившись с беспощадной магией, Гермиона все еще чувствует что-то к нему. Что любовь действительно сильнее всего, как говорил Дамблдор.

Впервые с того времени, как он нашел ее в этой палате, Драко позволяет себе думать о будущем. О том, что все может получиться, несмотря на внесенные судьбой коррективы.