Я вернулась домой около шести, благодарная за окончание трёхдневных дождей. Когда я вошла, отец сидел на диване, и, услышав звук открывания двери, он крикнул: — Эй, Тейлор, подойди на минутку.

Я прошла в комнату, снимая худи*.

* Толстовка с капюшоном

— Да, папа?

— Как прошёл твой день? — спросил он, выключив телевизор, хоть тот и не мешал.

— Хорошо. Повеселилась, поиграла в игры, сам знаешь, — это не было ложью, просто обобщением. Однако, моё плечо будет болеть пару дней, так что придётся быть осторожной, чтобы не потревожить его. — А как прошёл твой день?

— Отлично. СРД наконец-то крупно повезло, сразу несколько рабочих мест на складе. Также, у меня есть хорошие новости, о которых я и хочу поговорить. Сегодня мне позвонили, и, похоже, у нас есть адвокат, готовый выслушать наше дело против Уинслоу и принять иск о возмещении ущерба вместо оплаты.

— Славно. — сказала я, игнорируя узел недоверия в моём животе. — Что мне надо сделать? — Что здесь пойдёт не так? То есть, помимо того, что отец Эммы юрист. Продажные копы? Уничтоженные улики? Неумелый адвокат?

— Она сказала принести любую имеющуюся информацию об издевательствах. Я могу дать тебе воспользоваться моим компьютером, чтобы написать что-нибудь, если тебе это нужно, но…

— Сейчас вернусь. — я помчалась наверх, чтобы вытащить знакомую стопку бумаг из моего шкафа. После некоторого колебания, я также достала конкретную коробку из-под обуви, схватила запачканный рюкзак и вытащила из мусорки испорченную в понедельник одежду. Я бы подождала логического завершения ситуации, но, пока этого не случилось, я собиралась использовать все имеющиеся у меня улики.

Осторожно спустившись, нагруженная вещами я вошла в гостиную.

— Тейлор, что всё это?

— Это, — сказала я, сбрасывая одежду и раскладывая остальные вещи, — мои доказательства. — я поочерёдно указала на предметы, — Одежда с понедельника, безвозвратно испачканная. Рюкзак испорчен той же выходкой. — я заколебалась, но продолжила, — Бумаги это мои записи об издевательствах, делавшиеся изо дня в день с сентября, потому что я начала их вести только в этом учебном году. Там также список жестоких электронных писем. И последнее, — сказала я, указав на коробку из-под обуви, — мамина флейта. Во всяком случае то, что от неё осталось.

Он знал, что я имела в виду. Не просто физическую поломку, а напоминание о том, что мы потеряли. Первые четыре дня в больнице я провела, вцепившись в неё мёртвой хваткой, так что мы оба уже насмотрелись на это. Он не открыл коробку.

— Тейлор… — сказал он, глядя на стопку бумаги, — Не могу поверить, что ты прошла через всё это, ничего не говоря мне. — он потянулся за верхней страницей, первым школьным днём, но остановился, — Нет. Я подожду с этим до завтра. Если я прочитаю сейчас, то ни за что не смогу уснуть.

Я кивнула.

— Всё в порядке, пап. — я знала, что он имел в виду. Перечитывая эти записи, я всё ещё ощущаю боль. Лучше подождать, — Как насчёт того, что мы положим их в машину, а затем приготовим что-нибудь на ужин?

Он встал, порывшись в карманах и вытащив ключи.

— Звучит как план.

***

Утро следующего дня мы провели в ожидании. Отец не пошёл на работу, а я — в «Deep Facet»Напомню, что так называется фирма, в которой она как бы работает, но ни у кого из нас не было тем для разговора. Мы сидели и пытались смотреть телевизор, но с треском провалились, постоянно переключаясь между мультфильмами, которые были нам не интересны, спортом, за которым мы не следили, ток-шоу, на которые нам было наплевать, и фильмами, которые мы уже видели. Пальцы ног постукивали, менялись позы, и я, казалось, не могла найти музыку, которую хотелось бы слушать. Какие-то композиции были слишком энергичными, другие — слишком эмоциональными и мрачными, некоторые были просто не тем, в чём я нуждалась.

Наконец, пробило два часа, и мы с отцом забрались в пикап. Мы придём раньше времени, но это лучше, чем ждать дома. Во время поездки преобладали звуки радио, постукивания по рулю и другие звуки старого, но надёжного папиного пикапа.

Мы припарковались и вошли внутрь. По пути, я нервно вглядывалась в коробку с уликами, которую мы принесли с собой, постоянно перехватываясь. Мои ладони вспотели, а я не могла позволить себе уронить её. Мои записи перемешались бы, улики были бы признаны поддельными и их бы не приняли в суде. Я крепче сжала картонную коробку, слегка примяв её, когда мы сели в комнате ожидания.

Несколько минут спустя, из-за угла вышла блондинка в деловом костюме.

— Мистер Эберт? — спросила она.

Я быстро встала, но отец опередил меня, пожав ей руку.

— Рад с вами познакомиться, Мисс Даллон. Благодарю вас за помощь.

Даллон? Почему это звучит так знакомо? Я ломала голову, пока мы шли в её офис, и почти выронила коробку, когда вспомнила. Семья Даллон состояла в Новой Волне. Она — герой, а я — злодей.

Прекрасно. Юридическая помощь никогда не ощущалась такой опасной для жизни, а я ведь ещё даже не сидела с ней за одним столом.

Она открыла дверь в свой офис и придержала её для нас.

— Поставьте коробку у стены. Могу я предложить вам что-нибудь, пока мы не начали? Содовую, воду, кофе?

— Чая? — спросила я с надеждой, — или воды, если его у вас нет. — мне нужно было что-нибудь. Это будет непростой разговор по многим причинам, наименьшей из которых являлся тот факт, что мой адвокат без сомнений арестовала бы меня, если бы узнала, чем я являлась.

— Я посмотрю, что у нас есть. — сказала она с улыбкой и исчезла на мгновение. Я поняла, насколько была напряжена, и немного расслабилась.

— Нервничаешь? — спросил отец, с выражением беспокойства на лице.

— Ты не представляешь как. — ответила я, вздохнув.

Я достала свою «прославленную флешку» и, решив, что сейчас не помешало бы послушать немного классической музыки, переключилась на станцию местного колледжа.

— …слушаете классическую станцию 90.5. На десерт у нас Лакримоза из Реквиема Моцарта в ре миноре. Эта часть…

Кэрол вернулась с подарками.

— Ваш чай. И я взяла для вас немного воды, Мистер Эберт. — она села за свой стол, достала диктофон и отложила его на время на дубовую поверхность, — Хорошо, прежде чем мы начнём, я бы хотела прояснить несколько вещей.

— Прямо сейчас это сеанс бесплатной юридической помощи. Я пригласила вас, чтобы помочь вам с пониманием того, какие варианты вам доступны, и я не обязана и не нахожусь под контрактом, обязывающим меня делать что-либо за пределами этого. Тем не менее, так как это юридическая консультация, это — конфиденциальная встреча, и единственные люди, которые услышат то, что вы говорите в этой комнате, это я и те, кого вы, как клиенты, хотите проинформировать.

Я расшифровала юридический жаргон настолько хорошо, как смогла, в то время как заиграла музыка, и кивнула, когда она спросила, всё ли мы поняли.

— Хорошо, тогда с этим закончено… Почему бы вам не посвятить меня в события, предшествующие этой встрече? У меня есть доклад от моего коллеги, но это информация из вторых рук.

Первым заговорил отец.

— Ну, несколько дней назад я ещё не был осведомлён о масштабах издевательств. Думаю, что Тейлор посчитала, что я могу не очень хорошо это воспринять. Тейлор, не хочешь ввести нас в курс дела?

Я застыла. С чего, чёрт возьми, мне вообще начать?

— Эм… Ну, полагаю, всё началось два года назад, с Эммы.

— Эммы? — мой отец выглядел растерянным, — Эммы Барнс? Какое она имеет к этому отношение?

— Самое полное, — ядовито сказала я, — Она одна из главных су… садистов*.

* В оригинале: «bi… bullies». Bullies переводится как хулиганы, но для сохранения совпадающих букв перевёл как садисты, буду рад вашим вариантам

— …Что?!

— Можно я прерву? Вы сказали «Барнс», верно? Как в случае с дочерью Алана Барнса?

Я кивнула.

— Что ж, это всё усложняет.

— Вы чертовски правы, это всё усложняет, — прорычал мой отец, — Это что, шутка? Он встречает меня, я прошу его об услуге, а он всё время смеется, потому что его дочь издевается над моей? А затем он сводит нас с тобой, чтобы он мог услышать всё об этом, так? — он встал, я последовала за ним, и музыка зазвенела со мной в такт. Он нашёл адвоката, который является членом Новой Волны, через отца Эммы? Кто-то выяснил, что у меня есть силы, и связал меня с Лунгом?

Снаружи здания шелестели крылья, в предвкушении дрожали хвосты, и насекомые в поисках слабых мест сновали по стенам. Я не проиграю таким образом.

— Пожалуйста, сядьте. Уверяю вас, я не знала о его участии.

— Как будто мы в это поверим. — сердито сказала я, на заднем плане музыка слегка успокоилась.

— Либо сядьте, либо прекратите тратить моё время и уходите. — решительно сказала она, — Я уверена, что вы найдёте юридического консультанта где угодно ещё, и у вас не будет проблем с тем, чтобы подать с ним в суд на ребёнка адвоката. Проконсультировавшись со второй стороной конфликта, я откажусь от участия в деле, но за ним всё ещё будут стоять мои коллеги. Так что, либо уходите и платите кому-нибудь другому, чтобы он представлял вас, либо сядьте, объясните ситуацию и воспользуйтесь той юридической помощью, которую вам предлагаю я.

Спустя мгновение, мы сели обратно.

— Хорошо, а теперь, расскажете мне о Мисс Барнс?

— Точно, — сказала я со злостью, — Эмма.

Рассказ о событиях того лета и последующего года, которые я не задокументировала занял большую часть двадцати минут. Кэрол всё это время сидела молча, без сомнений не желая очередной задержки. Отцу пришлось одолжить стрессовый мяч, чтобы не поранить свои ладони. Что насчёт меня? Я доставала из памяти худшие части. Время, когда мне пришлось укоротить волосы до шеи, чтобы отцепить клейкую ленту, время, когда в апреле прошлого года я обнаружила в своём шкафчике тухлые яйца, первый поток ненавистнических электронных писем, вынудивших меня сменить аккаунт, всё, что я могла вспомнить с первого года издевательств. После этого, я вытащила стопку бумаги из коробки доказательств.

— Наконец, в этом году я начала каждый день писать отчёты об их акциях и распечатывать копии всех получаемых мной электронных писем.

— Могу я посмотреть?

Я передала ей стопку, и она начала листать её, откладывая листы в сторону с сохранением порядка.

— Хорошо задокументировано. Признаюсь, многое из этого недоказуемо, но если хотя бы десятая часть может быть подтверждена, то мы действительно сможем завести дело. — она посмотрела на меня, — Не возражаете, если я сделаю ксерокопии записей, чтобы прочитать их в свободное время? Конечно, вы можете сохранить оригиналы.

— Конечно. — ответила я слегка нахмурившись. Я ожидала закончить с ними сегодня, но, полагаю стоит принять это за хороший знак того, что она захочет прочитать их позже.

— Тогда извините, я на минутку. Не стесняйтесь, если хотите, достать остальные доказательства, которые принесли. — она покинула комнату, а я вытащила разнообразные предметы. Папа сам вытащил несколько предметов из папки, которую он положил в коробку этим утром. Спустя несколько минут Кэрол вернулась, села и взглянула на коробку из-под обуви, папку и кучу испорченной одежды. Она снова включила диктофон.

— Хорошо, в хронологическом порядке, пожалуйста, и с датами.

Тогда начнём с худшего. Я открыла коробку и осторожно, чтобы не порезаться, достала искорёженный кусок металла. Он был чистым, но я всё ещё могла представить сырое зловоние от его прежнего пристанища, витавшее вокруг него.

— Это была мамина флейта. Двадцатого октября прошлого года я взяла её в школу ради моральной поддержки. Мама… она была лучшим, что было в нашей жизни, и, когда она умерла, это разорвало нас на части, так что я просто хотела подержать это единственное воспоминание.

Кэрол понимающе кивнула.

— Я не знаю, как они проникли в мой шкафчик: я поменяла пароль буквально за неделю до этого, но они это сделали, и они украли флейту. Я искала по всей школе и в конце концов нашла… разломанную, измазанную в мусоре и гниющей еде в мусорном баке за кухней. Я… Я не могла просто оставить её там, это единственная вещь, оставшаяся у меня от мамы. Так что я пошла за сумкой, но, когда вернулась, она пропала. Я не выдержала и заплакала прямо там, рядом с вонючей мусоркой, и провела несколько следующих дней в школе, умоляя их вернуть флейту.

— Видела ли ты, как кто-то из них держал флейту?

— Нет…

— Что ж, к сожалению, это ослабляет позицию обвинения. Как ты получила флейту обратно?

Я застыла от прямого вопроса, мой ответ про обвинения застыл у меня на губах.

Чья-то рука сжала мою — папа.

— Всё хорошо, Тейлор. Не торопись.

Вдох, выдох. Я позволила себе расслабиться, сосредоточившись на том, чтобы заставить одинокую крысу танцевать сносный вальс, пока я справлялась с эмоциями. Воспоминания об ужасе, ярости, боли и крови были отброшены, остались лишь музыка и мои мысли. Наконец, я открыла глаза, глубоко вдохнув и начав в деталях описывать события, предшествующие худшему дню в моей жизни.

Затишье, флейта в шкафчике, страх и гнев, ужасные ощущения гнилой, окровавленной ваты. Ни одна деталь не была слишком мелкой, ни один момент не остался незамеченным.

Я делала это не для того, чтобы отомстить им. Дело было не в травме. Не в справедливости или боли, или уничтожении собственности. Дело было даже не в силе, которую мне навязали.

Эмма совершила предательство высшего порядка, и она понесёт за это наказание.

Мы обсудили каждый мельчайший аспект ущерба моему здоровью: инфекции, делирий*, ПТСР. Месяц реабилитации и консультаций в стационаре психиатрической больницы, где я обрела свой механизм преодоления трудностей с помощью музыки (и мои силы, но я не собиралась признаваться в этом). Вещи, которые достал папа, оказались полицейскими отчётами, больничными счетами, которые школа отказалась оплачивать несмотря на предписание, и медицинскими заключениями, подтверждающими мою историю.

* Психическое расстройство, протекающее с помрачением сознания, нарушением внимания, восприятия, мышления и эмоций

Наконец, слова покинули меня: больше нечего было сказать. Двенадцать минут ушло на целый год издевательств, потребовалось ещё почти сорок только на шкафчик.

Кэрол, однако, казалась равнодушной и ко времени, и к содержанию.

— Что ж, Мисс Эберт, вам пришлось нелегко. — сказала она, когда я закончила, — Мои соболезнования. — она одарила нас лёгкой, грустной улыбкой, — Поверьте мне, я знаю, какими ужасными могут быть люди.

Я кивнула в знак благодарности за это ничтожное, но благонамеренное замечание. «Она тоже кейп», напомнила я себе, «она не врёт».

— Полагаю, другие доказательства задокументированы на бумаге? Если так, то мы можем перейти к юридическим возможностям.

— Да, должны быть.

— Хорошо. Позвольте мне сходить за ними, пока я не забыла. Ещё чая?

Я посмотрела на бутылку и с удивлением обнаружила, что она пустая.

— Да, с удовольствием, спасибо, — смущённо ответила я.

Она кивнула и ушла.

Я позволила спокойствию улетучиться. Психотерапевт сказал, что игнорировать свои эмоции вредно для здоровья, так что я старалась не подавлять их*, когда это возможно. Этот случай был длиннейшим с… ну, с больницы.

* В оригинале: «stay in my own head», что можно перевести как «оставаться в своей голове». Выглядит как устойчивое выражение, но его перевод я не нашёл

— Это был, пожалуй, самый трудный разговор, который у меня когда-либо был, — сказала я, вздыхая с облегчением, — рада, что он закончился.

— Поверь мне, — ответил папа, — для меня он тоже был нелёгким, а я просто сидел здесь. Ты молодец, малышка.

— Спасибо пап. — слабо улыбнулась я.

Кэрол снова вернулась, неся две стопки бумаг и бутылку чая. Один из этих предметов отправился ей на стол, два других — мне на колени.

— Извините за задержку, — сказала она, садясь, — Лучше не оставлять свидетельские показания там, где потенциальный обвиняемый может их увидеть. Кстати говоря, поговорим о юридических возможностях.

— Итак, в первую очередь меня интересует этот случай. Мисс Эберт, вы создаёте впечатление приятной молодой женщины, а ваша история душещипательна. Такого рода бесчинства не должны оставаться безнаказанными, и, если вы всё-таки решите, что хотите, чтобы я была вашим законным представителем, я буду бороться с ними всеми возможными способами, чтобы добиться справедливости. Однако, необходимо упомянуть несколько проблем.

— Первая: Алан Барнс, отец одного из ответчиков по предполагаемому иску, является сотрудником этой фирмы. К счастью, он специалист по семейным спорам, в то время, как я веду все виды гражданских и уголовных дел, что означает, что я более привычна к таким делам, чем он. К несчастью, тем не менее, для того, чтобы не ставить под угрозу моё положение в фирме перед взятием дела мне необходимо согласие от коллег, что означает обмен некоторой информацией, переданной вами.

— Валяйте, — сказала я, — Всё, чего бы вам не потребовалось.

— Спасибо. Я считаю, что у нас есть достаточно, чтобы убедить их в преимуществах дела в его нынешнем виде. Что переводит нас ко второй проблеме: у вас не хватает доказательств. Я могу выдвинуть несколько незначительных обвинений, но вашего списка и распечатанных писем недостаточно без доказательств, их подтверждающих. Это означает, что мне необходимо нанять частного детектива, из чего следуют дополнительные расходы, а следовательно я больше не могу предъявлять иск исключительно о возмещении ущерба, не взяв при этом немыслимую сумму.

— Мы подаём в суд не потому, что хотим денег, — отец махнул рукой, — Вы можете взять любой процент, какой хотите… в разумных пределах, конечно. — добавил он спустя мгновение.

— Я могла бы сама внести некоторую сумму на частного детектива, если необходимо. — мне определённо было нечего делать с деньгами прямо сейчас.

— Хорошо. Перейдём к третьей проблеме: история, рассказанная вами, описывает несколько различных случаев, некоторые из которых уголовные, другие — гражданские. Нам придётся приложить много усилий для работы над чем-то настолько большим, тем временем вашей дочери будет необходимо ходить в какую-нибудь школу. Вытащить её оттуда было верным решением, но лишь до тех пор, пока её не объявят прогульщицей. Я предлагаю перевестись в Аркадию или пройти онлайн-курс и готовиться к GED*. Оставляю выбор за вами.

* General Educational Development — экзамен, представляющий собой группу из тестов по четырём предметам, прохождение которого подтверждает, что экзаменуемый имеет академические навыки на уровне средней школы США или Канады. Экзамен является альтернативой аттестату о среднем образовании США

— Итак, зная обо всём этом и помня о том, что мне нужно обсудить условия оплаты, прежде чем я возьмусь за дело, хотите ли вы, чтобы я продолжила чтение этих записей и поговорила с другими сотрудниками фирмы? Если нет, то я могу порекомендовать другую фирму, хотя и не могу ручаться за них так же, как за себя.

— Можете оставить нас одних на минутку? — спросил отец.

— Конечно, — ответила она, вставая, — Просто откройте дверь, когда захотите, чтобы я зашла. — по пути она взяла свою воду.

— Что ты думаешь, малышка?

— На самом деле, не знаю есть ли у нас выбор, пап. Она многое делает, чтобы помочь нам, как финансово, так и юридически. Мне не нравятся сложности, которые она создаёт, но также мне не нравится идея встретиться с целой компанией подобных ей, с кем-то, кого мы не знаем. Предлагаю остановиться на ней.

«И надеюсь никогда не встречаться с ней на улицах», добавила я мысленно. Вредить собственному адвокату совсем никуда не годится.

— Согласен, она — хороший выбор. Боже, не могу поверить, что Алан мог сделать что-то подобное. Хотел бы я ему всё высказать.

— Он может не знать, — сказала я, — Эмма действительно хороша в лицедействе.

— Возможно ты права. Хотя надеюсь, что нет.

Это смутило меня.

— Почему?

— Потому что, — тяжело сказал он, — если он невиновен, тогда мы разрушаем семью моего лучшего друга, только для того, чтобы добраться до его дочери. Мы уже, вероятно, будем делать это с другими девушками, но… Надеюсь, он замешан в этом, потому что тогда… это может быть нормально.

Мы посидели в тишине минутку. Наконец, я высказала своё мнение.

— Я тоже не жду этого с нетерпением. — я могла представить боль на лице Миссис Барнс, предательство на лице Энн, — Но необходимо, чтобы это случилось. Они не могут выиграть, или всё, через что я прошла, будет бессмысленным.

— Я знаю, совёнок. — он положил свою руку на мою и сжал, — Давай позовём её назад.

Я встала и дошла до двери. Открыв её, я пригласила Кэрол войти.

— Итак, — сказала она, когда дверь закрылась, — вы приняли решение?

Папа и я взглянули друг на друга, и по некому негласному соглашению я заговорила.

— Ну, Миссис Даллон, — сказала я драматически, — вы наняты.

Она ухмыльнулась. Мне пришлось подавить дрожь от порочной уверенности, излучаемой её идеальной улыбкой. Она была почти как у кошки, наконец увидевшей мышь, за которой можно погнаться, не из-за голода, а из скуки.

— Спасибо вам за возможность, Мисс Эберт. Я вас не подведу. — села она за стол, — А теперь, — сказала она, притянув клавиатуру, — давайте приниматься за работу.